Чтобы он никогда не забывал

— Юра… — красивые глаза Володи смотрят с нескрываемым чувством, но он механически произносит, заставляя Юрку нахмурится, — Это неправильно… — Да что ты такое говоришь! — Юра ещё сильнее сжимает нежные Володины руки, — Ничего подобного! Если нам хорошо, то нет в этом ничего неправильного! Ты же понимаешь это. Юра в упор смотрит в любимые, такие печальные глаза, искренне желая донести столь очевидную, по его мнению, мысль. Да не просто донести. Нужно, чтобы Володя сам начал так считать. Несмотря на своё сердитое настроение, Юра любуется этими бесценными, самыми дорогими в мире глазами, и их красивым цветом. Не может себе в этом отказать. Володя опускает голову и явно хочет сказать один из своих многочисленных аргументов на столь тяжелую для них тему, но лишь выдыхает. — Ничего не говори, — приятное тепло окутывает всё тело, когда Юрка чувствует, как Володя невесомо, скорее всего, неосознанно проводит большими пальцами по его рукам. — У нас осталось мало времени, — ненавистная мысль заставляет его повторить Володин жест и столь же обречённо посмотреть вниз. Взгляд цепляется за повторяющиеся, даже систематические движения Володиных пальцев. Наблюдая за ними, Юра заканчивает мысль, — Давай наслаждаться тем, что происходит сейчас. Юрка хочет добавить робкое «пожалуйста», но одёргивает себя, и вместо этого тянет чужие руки к себе. Володя бессознательно поднимает взгляд и с секунду смотрит с непониманием — думается Юрке, что опять ушёл в свои размышления. Юра ощущает ком в горле от смущения, и то, как дышать становится тяжелее, но касается кистей Володи губами. Чувствуя на себе его взгляд и чувствуя, как он возвращается в реальность, Юрка с тем же волнением продолжает осыпать ставшие родными руки несмелыми лёгкими поцелуями. — Юра… — в тихом голосе Володи Юра слышит смятение. Володины ладони напрягаются, что расстраивает Юрку. Он ведь хотел успокоить, хотел как лучше, а он… — Тебе не нравится? — стеснительно, борясь с волнением, негромко спрашивает Юра, посмотрев на Володю. Тот выглядит потерянным. — Что ты, дело совсем не в этом, — он силится улыбнуться. — Мне нравится, — и улыбается. Не вымученно. Не натянуто. Искренне. Юрка хочет, очень хочет спросить «тогда в чём же?», но решает, что лучше этого не делать, иначе они оба снова упадут в омут невыносимых мыслей обо всём плохом. У них нет на это времени. Юрке кажется, что это первое решение, которое принял именно он относительно их… относительно них. До этого будет что хорошо, а что будет плохо решал один лишь Володя. Как бы Юра не волновался о Володе, как бы не хотел знать и слышать обо всём, что его тревожит, он думает, что сейчас от этого лучше не станет. Только наоборот. Вместо этого Юра вновь коротко целует Володины кисти и, быстро погладив, подобно чужим движениям, отпускает их. Не успевает Володя опомниться, как Юрка обнимает его. Обнимает настолько крепко, насколько это возможно, вкладывая в этот жест всю свою нежность, всю свою преданность и безусловную любовь. Обнимает как в последний раз, не желая отпускать. Ощущая, как Володя отвечает на объятья, Юра не может не улыбнуться. Володя прижимает Юрку к себе, утыкаясь в его растрёпанные волосы. Обнимает, боясь, неописуемо боясь отпустить. Юра знает это. — Я… — он глубоко дышит, опаляя горячим дыханием загорелую шею и готовится произнести главную фразу, готовится произнести её так, чтобы Володя никогда этого не забывал, но тот перебивает: — Я тоже, Юра. Я тебя тоже. Юрка ощущает дрожь и своего, и Володиного тела. Володя прижимает его ещё крепче. Дыхание сбивается. Уткнувшись носом в шею Володи, Юра бережно, аккуратно целует её. Слышит короткий и резкий Володин вздох. — Юрочка… — шёпот его совсем тихий, едва слышный. Юра слышит. — Я люблю тебя, — хрипло проговаривает Юра, так же тихо, как Володя. — Люблю.