exodus

      из тьмы, из огня и пепла — в синий океан взора и в свет дня, который, казалось бы, демону мил быть не должен.       всё, что помнит Себастьян до Сиэля, — Ад: дом, который родным никогда не казался. там существовал он, нефизический, неосязаемый, чудом глупой случайности обретший нечто подобное единой душе.       оттуда же — им был призван.       «какова на вкус человеческая душа?..»; его собратья, что возвращались иногда во тьму, из которой пришли, перепробовали их тысячи; он, по юности своей, ещё не пробовал ни одной.       этот редкий деликатес — отложенное на далёкое «потом» уникальное блюдо — предложил ему мальчик, который, наверное, по человеческим меркам был не сильно далёк по возрасту от него. Себастьян не мог оказаться; не мог упустить шанс — из скучного Ада вырваться, ещё и душу попробовать наконец.       кто же знал… что первый его контракт обернётся так.

***

      он знает о своём хозяине всё. идеальный дворецкий.       почти с десяток лет рядом — для демона предостаточно, чтобы выучиться до совершенства. совершенен он был, впрочем, куда раньше: попробуй не стань с господином столь требовательным, как Сиэль.       у Сиэля взгляд печальный, вечно мрачное лицо. Сиэль с детства не по-детски умён и не по-детски несчастен. если и улыбается он — так, что жуть берёт даже демона: ничего человеческого в этой улыбке, лишённой эмоций. Себастьян знает, что сделало его таким. видел.       Сиэль всего лишь хрупкий человек, но силе его души позавидовал бы всякий демон.       возможно, именно поэтому Себастьян так её, душу эту, жаждал.       жаждал — вот только теперь не желает забрать. сомневается отчего-то.       человеческое существование в сравнении с демоническим коротко и бесцельно; но годы жизни в человеческом мире чуть меняют восприятие — Себастьян всё чаще ловит себя на мысли о том, что не так уж и желает конечной цели своей, что наслаждается тем отрезком вечности, какой проводит подле своего господина.       «твои воспоминания… есть ли в них что-нибудь, кроме него?» — меткие и точные слова алого жнеца вспоминаются ему невольно. Себастьян, конечно, не признался ему; ни за что не признался бы. но ведь так оно и есть — до Сиэля в памяти его лишь тьма и огонь, огонь и тьма. Ад, надоевший за столь недолгое время.       Ад, куда предстоит ему вернуться.       контракт выполнен; сделка завершена. демон должен получить свою плату, не так ли?..       но почему вместо удовлетворения ощущает он лишь пустоту? почему, глядя в синие глаза напротив, не мечтает испробовать душу обладателя их, на что имеет теперь полное право?..       «я не хочу, чтобы всё закончилось… так».       демоны должны забирать отчаявшиеся души? вздор! могут. не обязаны же, в самом деле?..       но ведь равновесие этого мира нарушено его вмешательством — что будет, если не восполнить его, не забрать по праву принадлежащее?..       судьба Сиэля была предрешена с первой их встречи.       но…       — почему ты медлишь? — он усмехается, всё так же не отводя взора. смерти не боится; не боится, что душа его будет поглощена.       или, может, слишком хорошо своего демона понимает?..       в конце концов, за все эти годы Сиэль изучил Себастьяна ничуть не менее досконально, чем сам он изучил Сиэля.       — всё кончено. моя душа отныне твоя, — продолжает. — у тебя нет ни единого основания колебаться. финал, которого оба мы ждали, наконец настал.       а Себастьян смотрит на него смятённо, впервые за столь долгое время не зная, что сказать.       отчего-то ему кажется, что сам он сейчас не награду получает, а расплачивается — по факту своего существования, за демоническую природу, за отведённую ему вечность…       и точно проясняет всё этот решающий момент: глядя на Сиэля, лишь сейчас видит он не только господина, которого должен защищать, — о, как же вошёл он в эту роль! — и не потерянного — вроде него самого, но ещё несчастней, — ребёнка, каким встретил его впервые. лишь сейчас за устоявшимися образами, за привычными шаблонами, которые точно разрываются все разом, видит он самого Сиэля.       а ведь даже имя это не принадлежало когда-то ему… какая разница? лишь один Сиэль для Себастьяна есть. лишь одному Сиэлю он верен. верен вопреки всему.       лишь одного Сиэля он… любит? Себастьян теряется, подумав об этом чувстве: совершенно человеческом и совершенно неуместном оттого, но таком всеобъемлюще-сильном. и тут же отнекивается: что за бессмыслица? демону ни к чему любить человека; демон не должен чувствовать ничего подобного.       но вот уже пару лет как красота Сиэля заставляет Себастьяна замирать на мгновение, едва кинув на того взгляд. наверное, это глупо, нелепо, неправильно, но… но что же делать?.. Себастьян будто бы перестаёт над самим собою властвовать на эти короткие секунды, на которые позволяет себе почувствовать нечто, что свойственно одним лишь людям.       …Сиэль усмехается.       — ну так что?..       Себастьян подходит ближе. его пальцы касаются бледной, прохладной кожи, скользят коротко по прядям сизых волос — их приглаживают привычным уже жестом. Себастьян почему-то посмеивается про себя, отмечая, что Сиэль всё ещё ниже его больше чем на голову; даже для человека такой рост чрезвычайно низок, учитывая, что ему, так-то, уже двадцать с лишним лет.       — мой господин… — его голос звучит тише обычного, почти сдавленно, почти неуверенно.       — быстрее, пожалуйста. — Сиэль глядит на него недовольно, нетерпеливо. — я не хочу страдать ещё дольше просто потому, что ты не можешь решиться.       «…не можешь решиться» — это что, правда столь заметно? хотя проницательности Сиэлю всегда было не занимать.       так или иначе, вместо ответа Себастьян наклоняется к нему, касается едва ощутимо его губ своими. Сиэль не отталкивает его, следит за его действиями с интересом. точно прикидывает: «как далеко ты зайдёшь? что ещё осмелишься сделать?»; он не смущён ничуть и не удивлён, кажется.       Себастьян отстраняется, будто опомнившись. «что я только что?..»; он отводит глаза в сторону, стараясь не встречаться взглядом с Сиэлем — тот смотрит по-прежнему прямо, уверенно, без единой капли сомненья.       этот хрупкий, ничтожный человек… не меняется даже на пороге финала своего; таким же чертовски невыносимым остаётся, несмотря ни на что.       Себастьяну нравится.       возможно, Сиэль был бы лучшим демоном, чем он сам.       вот только демонами не становятся — демонами рождаются.       и сущность должна определять действительность; не наоборот. так ведь? ничего хорошего не случится с демоном, поправшим самое демоническое в своей природе.       вот только… разве хорошим нельзя назвать всё, что за эти годы случилось с ним? разве не нравилось Себастьяну здесь, в этом мире, куда Сиэль привёл его; в мире, где днём светит солнце, а ночью сияет луна, где цветут сады и падает снег, где столько радости и боли, где столько чувств — и все они настоящие, лишь к одному не сведённые, обладающие тысячами оттенков и полутонов?.. кстати, даже имя это — Себастьян — ему дал Сиэль. и разве ж имеет он право этот мир у Сиэля забрать?..       демон, заигравшийся в человека, — или душа, нашедшая свою истину, своё место, предназначение? противится ли он судьбе — или так ею, судьбой, предначертано? что будет ошибкой: поддаться чувству или ему отказать?       ответов он не находит; самого себя спрашивает постоянно — и чего тут раздумывать? о чём гадать? ему следует лишь плыть по течению, давно задуманное осуществляя, разве нет? но…       — надеюсь, ты лишь не можешь поверить своему счастью, не более того, — задумчиво проговаривает Сиэль. — иначе…       — мой господин, — эти его слова будто бы пробуждают Себастьяна от раздумий, обратиться к реальности заставляют, — я не хочу прощаться с вами.       — оставь эти нелепые сантименты для кого-то другого, — усмехается Сиэль, но Себастьян почему-то подмечает, как едва ощутимо дрожит его голос в начале фразы. — поторопись, пока я не погрузился в сожаления о содеянном.       эта секунда неуверенности — дрожь, которую спутать можно с участившимся дыханьем, — и заставляет Себастьяна, наконец, определиться.       «вы не хотите этого, не так ли, мой господин?..» — думает он; вслух же — произносит:       — полагаю, вы не поняли, — улыбается. — наш контракт предполагает, что по завершении я получу право забрать вашу душу. никто не говорил, что я обязан это делать; никто не говорил, когда мне следует сделать это.       — мне стоило уточнять условия. — Сиэль закатывает глаза. — в любом случае, разве же не именно это подразумевалось твоими словами?       — вы могли понять их так, как сочли правильным, — отзывается Себастьян, — однако то, что подразумевал я, предельно ясно и очевидно.       конечно же, не в том дело; он лишь пользуется неточностью формулировки, лишь ищет себе лазейку. вот только… вот только иных вариантов-то у него, в сущности, и нет.       никогда и ни за что он не поглотит душу Сиэля. в этом — убеждается окончательно, встретившись ещё раз со взором синих, точно ясная летняя ночь, глаз.       а Сиэль смеётся — так, будто и не ожидал ничего иного от него.       точно всё предполагал, предугадывал наперёд.       — хорошо, — говорит он. приближается затем почти вплотную. — впрочем, не забывай: моя душа всё ещё принадлежит тебе, хочешь ты того или нет.       и, потянувшись к нему и единовременно с тем склониться его вынуждая, касается его губ своими — будто ответом, однозначным «да» на тот самый прерывистый, украденный практически его поцелуй.       чего будет стоить им такой исход? как долго он сможет противиться самому себе, наперекор идти своей природе?       Себастьян не знает; старается не думать.       наверное, это и не столь важно; пусть мир, тот и этот, разрушится весь — без Сиэля не было б смысла для него всё равно в этом мире.