Простыми словами

По заявке: «Жан. Находясь в отключке, он видит очень странные сны. H+» __________________________________________ Что-то в этом было неправильное. То ли странные крылатые дети в подгузниках, то ли какие-то бородатые мужчины, замотанные в простыни, то ли замотанные в такие же простыни женщины – благо, не бородатые. Все они без особой цели гуляли по чему-то, что выглядело очень пушистой ватой. Жан склонялся к мысли, что это какой-то приют для душевнобольных, но как и почему он сюда попал – он не мог вспомнить категорически. – Мальчик, ты к кому? – нервно спросила внушительных размеров женщина с каким-то светящимся колечком над головой. Жан был готов поклясться, что секунду назад ни этой женщины, ни огромного, заваленного свитками пергамента стола, за которым эта женщина восседала, здесь не было. Он не нашёлся, что ответить. – Я… ээ… – Фамилия, – потребовала женщина, потрясая большим пером, по виду – гусиным, но очень длинным и снежно-белым. – Кирштайн. – Есть такой, – констатировала женщина, черкнув что-то в одном из свитков. – Три облака прямо, потом налево, пройдёшь два облака и третьи врата справа. Следующий! Жан совершенно не понимал, что происходит, но перечить этой женщине, которая в кости была пошире иных титанов, он не смел. Три облака прямо, значит… Бред какой-то. Три облака прямо, потом налево, потом ещё три облака и вторые врата справа, кажется, так. Жан потянул за кованую ручку. – Занято! – рявкнули из-за врат. Жан предпочёл не нарываться. Наверное, он перепутал врата. Так, три облака прямо… Наверное, надо было свернуть направо. – Сегодня неприёмный день, – сварливо сообщила необъятная бабуля, граблями равняющая облако у врат. Над головой бабули светилось уже знакомое колечко. – Приём жалоб каждый третий четверг месяца, с пяти до десяти минут одиннадцатого, сколько повторять ещё?! Да, определённо, не те врата. Три облака прямо, направо, четыре облака прямо, налево, два облака, третьи врата… – Без талончиков не принимаю! – поджала губы тощая, похожая на больную лошадь женщина с осточертевшим колечком над головой. – Возьмите талончик, тогда и возвращайтесь, на вратах же всё написано! Четыре облака прямо, направо, два облака, первая дверь слева… – Может, не надо было с ним так сурово? – осторожно поинтересовалась Мина, похлопав Анни по плечу. Леонхарт неопределённо хмыкнула. Кирштайн, на днях испытавший на себе её коронный приём в исполнении Йегара, воспылал желанием тоже обучиться такой премудрости… Кто ж виноват, что он спёкся после первой же демонстрации. В конце концов, это не её, Анни, проблемы, что народ нынче измельчал. И то, что пресловутый Кирштайн теперь валяется в рыжеватой пыли тренировочного полигона, подставив солнцу тощий зад и пуская слюни – это совершенно её не касается. Вот просто никоим боком.