***
Комната была не самой большой. Там была кровать, стол с двумя стульями, крошечное кресло, и все. Там даже не было телевизора. Тихо бормоча что-то себе под нос, Каз подошел к кровати и взял одно из покрывал и одну из подушек, бросив их на пол. — Что ты делаешь? — Инеж все еще стояла у двери, осматривая маленькую ванную комнату прямо рядом со входом. — А на что похоже? Мы не можем спать на одной кровати. Так что, — он указал на груду из одеяла и подушек, которую ему удалось разложить. Его нога будет болеть утром, но придётся пойти на жертвы. Однако, когда он взглянул на Инеж, то увидел, что она нахмурилась и покачала головой. — Каз, ты спишь на кровати. — ее тон не предполагал споров. Но Каз, будучи Казом, всегда вносил свой вклад. — Я уже решил, так что нет смысла спорить. — на его губах играла легкая ухмылка, когда он медленно сел на стул за маленький столик и прислонил трость к ногам. Он даже открыл сумку, которую поставил на пол, и достал несколько планов на завтра, готовясь изучить их и, если быть честным с самим собой, уже наполовину ожидая возражений от Инеж. — Перестань вести себя глупо. Ты знаешь, что завтра твоя нога будет болеть, если ты будешь спать на полу. И мы все должны быть в хорошей форме для работы. Каз не отрывал взгляда от файлов, которые он читал, или, скорее, делал вид, что читает, поскольку его разум был переполнен мыслями о предстоящей ночи. Он логически понимал, что Инеж была права. Он также знал, что спать на полу тоже не было хорошим вариантом для Инеж, учитывая ее часть работы. Факт, который она тоже, несомненно, знала. Но какие у них были варианты? Он не мог вынести того, чтобы провести всю ночь, прикасаясь к кому-то или даже находясь так близко к кому-то. Даже если этот кто-то была Инеж. И, конечно же, он не поступил бы так с Инеж. Он не был уверен, как она отреагирует, но явно неположительно. Быть так близко к другому мужчине, в постели, ночью. Нет, так не пойдет. -Каз, ты меня слушаешь? Мы придумаем что-нибудь еще. Например… Каз, наконец, посмотрел на нее и прервал то, что она собиралась сказать дальше. Отчасти потому, что он прекрасно знал, что это будет, и ему было невыносимо слышать, как она это говорит. Отчасти потому, что ему нужно было подавить это, потому что он не мог тешить себя подобными мыслями, он не мог позволить себе даже надеяться на что-то похожее на это. — Например, что, Инеж? Что ты предлагаешь? Спать в одной постели, да? Что, мы будем обниматься всю ночь? Жаль разочаровывать, но это просто невозможно. Я такой какой есть, Инеж, и я не могу предложить тебе большего.- его голос прозвучал резко даже для его собственных ушей, и когда он увидел вспышку боли на лице Инеж, пусть и заметную всего на секунду, он почувствовал, как укол вины пронзил его грудную клетку. Он опустил его и отвернулся. — Я знаю, ты не хочешь спать со мной, я понимаю. Ты не хочешь прикасаться ко мне. Но подумай. Это самый практичный способ. Мы возьмем кучу подушек и воздвигнем между нами стену. А ночью мы не будем прикасаться друг к другу и оба будем спать на удобной кровати, а не на полу. На одно очень долгое мгновение они оба застыли на месте — Каз на своем стуле за столом, а Инеж встала рядом с ним. Он знал, что она была права. По правде говоря, Инеж редко в чем-то ошибалась. За исключением ее святых, но это была совершенно другая тема. Так что Казу просто пришлось смириться с этим. Смириться с этим и провести ночь рядом с Инеж, рядом с девушкой, к которой — все это время он испытывал искушение прикоснуться и одновременно не утонуть в своем море. — Хорошо. Отлично. Просто, если что-то случится, если мы коснемся, если кусочки кожи соприкоснутся, я буду спать на полу. И возражения не принимаются. — Ладно. Я пойду попрошу у Нины и Матиаса еще подушек, — и с этими словами она вышла из комнаты, а Каз остался один и гадал, на что, черт возьми, он только что согласился.***
На самом деле заняться было нечем. Было еще рано, слишком рано для сна, и в то же время достаточно поздно, чтобы выходить из комнаты. Они потратили свое время на то, чтобы снова и снова перечитывать файлы, запоминать детали и расспрашивать друг друга. Когда даже Казу это надоело, они бросили эту затею, оба взяли книгу и заняли свои соответствующие позиции — Инеж на кровати, а Каз в крошечном кресле. Они оба ходили на цыпочках вокруг вопроса о кровати, никто не сказал об этом ни слова с тех пор, как Инеж принесла больше подушек, и хотя это было не слишком очевидно, между ними было скрытое напряжение, ожидание (или страх, который, как подозревал Каз, испытывала Инеж) сегодняшнего вечера. Но даже при этом вся атмосфера казалась невероятно домашней. Всего двадцать минут назад у них был спор по поводу окон и температуры в комнате (Каз думал, что было слишком жарко, в то время как Инеж думала, что было холодно. В конце концов окно осталось закрытым, и Каз, к своему большому смущению, снял рубашку и остался только в тонкой белой футболке.) Они распаковали свой багаж, и по всей комнате были разбросаны мелочи, свидетельствующие о том, что они оба обитали в комнате — бритва Каза рядом с кремом Инеж в ванной, очки Каза рядом с повязками для волос Инеж на столе. Даже их обувь и пальто рядом с дверью. Но, возможно, самой пугающей частью были перчатки Каза и их местоположение. Они лежали на его прикроватном столике, а его руки были свободны и обнажены. Инеж ничего не сказала, но Каз увидел, как расширились ее глаза и на ее лице появилась легкая, почти незаметная улыбка, когда он снял их. Вся эта ситуация была, мягко говоря, тревожной. Слишком знакомой и в то же время новой. — Мы должны заказать ужин. — тихий голос Инеж прервал его мысли. Он поднял взгляд на нее и забыл, что он должен ответить. Атмосфера в комнате была одним делом. Сама по себе Инеж была совершенно другим делом. Она лежала на боку, подперев голову рукой, и читала свою книгу (роман Агаты Кристи, как тщательно изучил Каз). Вместо своего обычного наряда на ней была светло-фиолетовая толстовка с капюшоном, черные спортивные штаны. Ее волосы были собраны в пучок, немного растрепанный, но достаточно крепкий, чтобы убирать волосы с лица. И она была прекрасна. Несомненно, это была самая красивая вещь, которую Каз когда-либо видел. И он видел много вещей — бриллианты и драгоценности, которые могли соперничать с королевскими. И все же она была красивей всех их вместе взятых. — Да, конечно. Закажи, что хочешь, я буду то же самое. — Каз ответил немного запоздало, и Инеж оторвалась от своей книги, чтобы посмотреть на него. Она ничего не сказала и даже никак не намекнула, что что-то не так, но Каз знал, что она изучает его, выискивая на его лице что-то, чего он не хотел показывать. — Ладно. — Инеж встала с кровати и подошла к маленькому столику рядом с дверью, на котором лежало меню. Она просмотрела его пару минут и, видимо, приняв решение, подошла к телефону и начала перечислять их ужин. Спагетти. Его это вполне устраивало. И кусочек шоколадного торта. Это озадачило Каза, и после того, как Инеж повесила трубку, слова слетели с его губ без его разрешения. — Я не знал, что ты любишь шоколадный торт. — на самом деле он очень хорошо знал, что Инеж не любит никаких сладостей. Ни конфеты, ни торт, ни шоколад и уж точно ни шоколадный торт. Она никогда не называла причины и даже прямо не говорила, что ей не нравятся подобные вещи, но Каз всегда подозревал, что это потому, что в Зверинце было полно причудливых стеклянных мисок, наполненных ими, для удовольствия клиентов, конечно. Потому что она, да и тамошние девочки в целом, были на том же уровне, что и эти сладкие штучки, дарившие мгновенное счастье. Но, возможно, он ошибался, хотя он редко ошибался. Возможно, она просто чувствовала себя некомфортно, поедая сладости на глазах у большого количества людей, что оставляло открытым вопрос, почему она решила есть их перед ним. Его мысли и гипотезы были прерваны ее голосом. — О, я не люблю. Это для тебя. Это вернуло Каза в реальность. Что? — Что? — Брось, Каз, я Призрак, моя работа — замечать каждую мельчайшую деталь. Ты думаешь, я не видела пустых оберток на дне мусорного ведра в твоем офисе? Или то, как твои глаза всегда задерживаются на кондитерской рядом с твоей квартирой на секунду дольше положенного. Я знаю твой секрет, Бреккер. Ты сладкоежка. Улыбка тронула губы мужчины, ему не удалось подавить ее, и он превратил ее в ухмылку. Конечно, она знала это. Он не мог поверить, что не подумал об этом. Но, конечно, ему и за миллион лет не пришло бы в голову, что Инеж закажет ему шоколадный торт. Это прозвучало так нелепо, что на этот раз Каз не смог сдержать смех, клокотавший у него в груди. На губах Инеж снова заиграла улыбка, и внезапно Каз не смог этого вынести. Это было слишком хорошо и неправильно. Несмотря на весь свой интеллект, он не мог понять, что делать. Потому что он всегда говорил неправильные слова или делал неправильные поступки и никогда не мог извиниться за них, по-настоящему. Он был неправильным и жестоким человеком. И какую бы хрупкую вещь он не держал в руках, он всегда ронял. Поэтому он сделал то, что сделал бы любой нормальный мужчина в минуту неуверенности — он спрятался в ванной. Конечно, он постарался сделать это не так очевидно, но Инеж знала. Он сказал, что ему нужно принять душ перед ужином, но на самом деле он провел большую часть своего времени, просто уставившись на белую плитку. После этого он снял контактные линзы и надел очки, или, как он также любил называть их, проклятие своего существования. Трудно было выглядеть крутым, когда все вороны говорили, что он мило выглядит в очках. Невероятно. Он надел серую рубашку и клетчатые пижамные штаны и вышел из ванной. Зрелище, которое его встретило, было таково: Инеж ела, очевидно, доставленные ей спагетти. Однако, когда она увидела его, она чуть не подавилась и, ее и без того смуглая кожа потемнела на несколько оттенков. Каз неловко стоял в дверях, не совсем понимая, что только что произошло. — Все в порядке? — Да, да, все нормально.- она повернула взгляд обратно на тарелку и замолчала. Смущенный Каз занял место напротив и принялся за свой ужин. После того, как они не могли больше откладывать неизбежное, когда небо стало темным и когда они услышали храп Маттиаса через стену в соседней комнате, они пошли спать. Стена из подушек, казалось, работала. Каз и Инеж лежали на разных сторонах. Они не соприкасались, хотя могли бы, если бы потянулись. Каз лежал на спине и смотрел на потолок. Его глаза не хотели закрываться, а тело не хотело спать. Его разум кружился, и он знал, что ситуация напряженная, но, как ни странно, его тело было расслаблено. Как будто он знал, что это просто Инеж. Он чувствовал тепло ее тела где-то справа от него, и хотя его одеяло было тонким, он потел. Он не был уверен, что Инеж спит — ее дыхание было удивительно тихим, и он не мог сказать, действительно ли она притворялась или нет. Он надеялся, что она спит. Он надеялся, что у нее будет хороший сон. И если она действительно спала, это было бы идеально, потому что он был слишком трусливым, чтобы сказать слова, которые не оставляют его разум ей в лицо. — Я очень хочу, знаешь. — нежный шепот, хотя с его голосом даже самые тихие нежные фразы звучали грубо. Не то чтобы он много раз говорил такие фразы. — Что? — На слова Инеж тело Каза оцепенело. Он знал, что есть вероятность, что она проснется. И, возможно, это было его планом с самого начала. Каз Бреккер не делал ничего, не думая, это правда. Возможно, он всегда хотел, чтобы она его услышала. И он продолжил. — Я действительно хочу прикоснуться к тебе. Ты сказала, что я этого не хочу. Ты ошибаешься. — он почувствовал, как Инеж повернулась к нему лицом, и посмотрел в ее сторону, но в комнате было так темно, что он едва мог разглядеть очертания ее лица. Это облегчало задачу. — Почему бы тебе этого не сделать? Глупый вопрос, на самом деле. Причина была ясна. И все же. Инеж положила руку поверх стенки из подушек ладонью вверх. Приглашение. Каз сглотнул и согнул руку. — Инеж. — его голос прозвучал еще грубее, чем обычно. Похоже, что чем ближе он был к чему-то мягкому, тем грубее становился сам. Нет. Он этого не допустит. У него есть сила изменить себя. Не для всех. Миру, Кеттердаму все еще нужен Грязные руки. Но для Инеж. Возможно, он мог бы стать для нее лучшим мужчиной. От одной мысли об этом у него скрутило живот. Это была бы нелегкая задача, это точно. Но когда он смотрел на ее руку, готовую и тянущуюся к нему, он не придумал ни одной причины, по которой ему не следовало бы этого делать. Почему он не должен хотя бы попытаться. Поэтому он протянул руку. Он положил свою руку поверх ее. Он услышал, как Инеж ахнула, как будто она не ожидала, что он действительно сделает это. Он почувствовал отвращение к самому себе и гордость за себя одновременно. Каз крепче сжал ее руку. Она была намного меньше его собственной, намного изящнее. Каз почувствовал, как вода обвилась вокруг его лодыжек. Он закрыл глаза и увидел тела, а впереди увидел Джорди. Он уже начал паниковать, когда почувствовал движение руки Инеж. Она отпустила его руку и начала ласкать его ладонь. — Я подумала, что будет лучше, если я не буду слишком долго не двигать свою руку. — Каз рассмеялся над этим и покачал головой. Он любил эту девушку. И он еще не был готов признать это, но он признал. Всем своим существом. — Спасибо тебе, Инеж. — он снова сжал ее руку и отпустил ее. Он боялся, что не сможет держать ее руку долго. Он смотрел на нее, и его глаза уже привыкли к темноте. Она смотрела в ответ, и он улыбнулся. Широкая улыбка, то, чего он никогда бы не сделал перед другими. — Спокойной ночи, Каз, — Инеж закрыла глаза. Она свернулась калачиком, ее колени почти касались подбородка. Он бы спросил ее, было ли ей неудобно, но он знал, что это не так. Он много раз наблюдал, как она спит именно в этой позе. Он знал ее. Лучше, чем кто-либо другой. И она знала его. Это была цена, которую он должен был заплатить за это. — Спокойной ночи, Инеж.