На грани

Глаза предательски закрывались, весь шум проходил куда-то сквозь уши, растворяясь в пустоте затуманенного сознания. Опустошение внутри ушло кажется вовсе на второй план, когда Аделина старалась справиться с новой проблемой: ей чертовски хотелось спать прямо во время лекции, когда классная руководительница разъясняла девятому классу как важно сдать чёртовы экзамены. А ведь девочка даже не знает какие предметы хочет сдавать! Вернее как, у неё были предположения ещё летом выбрать на сдачу физику и информатику, ибо перспектива физмата довольно высока, но сейчас она сомневается вообще во всём! Даже в том Аделина ли её вообще зовут… — Также вам предстоит пройти испытание в виде устного русского. Это считается допуском к ОГЭ. Бояться нечего абсолютно! Преподаватель по русскому языку подготовит вас к этому, будьте уверены. Главное, чтобы вы определились, какой же предмет выберите, как профильный.

«А если я не сдам устный, то до ОГЭ меня не допустят… Пойду я лесом да полем…»

Смешок вырвался из груди, а глаза снова чуть не закрылись. Сон наваливался всем своим весом на хрупкие плечи. Она пустым взглядом оглядела кабинет, замечая, что большая часть одноклассников внимательно слушает. В голове проскакивает фраза, что только одна Деля здесь без смысла существует. У всех одноклассников жизнь кипит. Они общаются с новыми людьми, увлекаются любимым делом, не занимаются самобичеванием каждую секунду своей жизни, а развиваются и идут дальше. Признаться, Аделина им искренне завидовала, ибо хотела также. Но что-то тянуло её на дно всякий раз, чему противиться она была не в силах. — Пегас, ты меня слушаешь?! — строго спросила классная руководительница, нахмурив свои нарисованные коричневым карандашом брови. — Какие экзамены собираешься сдавать? — Да не знаю я! Какие-нить да сдам… — фыркнула девчонка.

«Вот почему надо как обычно меня дёрнуть и при всём классе спросить, как самую лысую!»

Ольга Васильевна — педагог со стажем в двадцать лет работы в школе. Она насмотрелась на разных детей: хороших, вечно протестующих, хамоватых, скромных и замкнутых, — но такой индивид, как Аделина, она видела впервые… До этого всегда счастливая и позитивная девочка просто сломалась. А родители не спешат её чинить, хотя прошло достаточно времени со дня смерти Тимофея, которого было искренне жаль Ольге. Она сама очень близко к сердцу приняла смерть подопечного ученика, не говоря уже о девочке-подростке, которая любила его больше жизни. Короткие бордовые волосы она слегка поправила новым маникюром, цвета морской волны, ещё раз окинула бледное лицо девятиклассницы соболезнующим взглядом и строго произнесла: — Останешься после этого урока. Девочка кивнула, поникнув ещё сильнее. Лобанова ухмыльнулась: — Она тебе покою не даст. Ты кричи, если что, — шёпотом произнесла она, подпихивая подружку в бок. — Угу, боюсь, что ей кричать придётся. Я не буду с ней ни о чём разговаривать. Знаю я, что мозги мне будут промывать, как тому самому трудному подростку из сериалов на Netflix, — Маша начала тихо смеяться, за что получила укоризненный взгляд учителя. — А если серьёзно, думаешь, что она будет отчитывать тебя за рассеянность и отсутствие интереса к учёбе? — Думаю да, больше её ничего не интересует. Как и было сказано, Пегас из класса никто не выпустил. Ольга Васильевна закрыла дверь за последним своим учеником, запирая единственный путь к бегству на ключ.

«Безусловно есть ещё и окно. Но лететь вниз с четвёртого этажа в прекрасный солнечный день понедельника я не горю желанием. Может быть в другой день, но не сегодня.»

— Присаживайся, — женщина указала на стул рядом с её рабочим столом. Она требовательно выжидала, когда же подросток сядет рядом с ней, и как только девочка послушно уселась, то тут же серьёзность сменилась на обеспокоенность. — Что с тобой происходит? — Да ничего вроде, — пожала плечами Пегас. Она подняла абсолютно пустой и равнодушный взгляд на преподавателя. Мурашки побежали по телу Ольги Васильевны. — Господи, от тебя почти ничего не осталось! Деля, так не годится! Родители вообще в курсе, что с тобой что-то не так? — затараторила она. — Думаю, что из Турции им плохо видно. В прочем, всё у меня нормально, чего им беспокоиться? — «какой наигранно-спокойной тон я из себя выдавливаю. Не поверят ведь!» — Они тебя ещё и оставили одну в таком состоянии! — кажется каждое слово вводило классную руководительницу в больший и больший шок. Она была уже едва ли не на пике возмущения, хотя Аделина ничего такого и не рассказала вроде. — Я с двумя братьями живу помимо. Что такое-то?! Женщина покачала головой, тяжело вздыхая. Зачем-то она схватила свой телефон со стола, начиная что-то судорожно печатать в мессенджере. Девятиклассница сидела напротив неё с вопросительным взглядом, не зная куда деть себя. — Сегодня ты от уроков освобождаешься, — строго-настрого произнесла Ларионова, вставая со стула. Ножки заскрипели по ламинату, противно ударяя по ушным перепонками.

«А вот с этих слов начинается жопа…»

— Почему? Мне надо геометрию исправлять! Куда?! — Сегодня ты пойдешь к нашему новому школьному психологу. Его буквально только пару недель назад официально оформили у нас в школе. Он хороший специалист, плюсом ещё работает детским психологом в больнице. — Это кто ещё такой? — Арсений Сергеевич Попов, кстати, брат нашего школьного библиотекаря. Грамотный специалист!

«И тот час же я прозрела и я аху… Упустим!»

— Ну, ладно, пошлите к психологу, раз уж так надо.

«Лучшая защита — это нападение.»

Хорошо живёт тот, кто умеет хорошо играть. Аделина будет учиться играть идеального ребёнка без проблем прямо сейчас, иначе хорошим это не обернётся. Додумались же! Из-за какого-то грустного лица и вечной апатии вести к мозгоправу. Это нечестно! Почему реально больных людей из школы не ведут туда — в кабинет психологии. А тут на горизонте Деля Пегас, её надо, конечно, обязательно!

«Заняться больше нечем что ли?»

Фыркнув пару троек раз по дороге до злосчастного кабинета «3-13», Аделина всё-таки оказалась около этой двери. Её пригласили завти внутрь, усадили на мягкое зелёное кресло напротив психолога, который пока взгляда на свою жертву подопечную не поднимал. — Не волнуйтесь, Ольга Васильевна, я постараюсь разобраться во всем, — улыбнулся своей белоснежной улыбкой мужчина, провожая учительницу взглядом. — И снова здрасте, Аделина! — и тут улыбнулся он уже ей. — И вам не хворать, Арсений Сергеевич. Вы добились своего, поздравляю! — издевательская улыбка сама собой появилась на лице. — Слушай, да! Я не рассчитывал, что так удачно сложится и тебя всё-таки отправят ко мне на консультацию. — И вот я всё-таки здесь… — огорченно произнесла девочка, заправив мешающую прядь кудрявых волос за ухо. Кабинет у Попова был небольшой. Стены персиковые, самые обычные, у двери стоит шкаф с книгами, по левую сторону кулер. Рабочий стол с папками, бумагами и письменными принадлежностями стоял у большого окна, подле стояли два небольших, но комфортных зелёных кресла для школьников. Здесь ещё ничего как такового не было, ибо Попов не успел до конца обустроиться. Единственное, что уже было здесь его — это аромат чёрного кофе и классического мужского парфюма, который приятно щекотал ноздри. — Ну что ж, — официально начал Арсений Сергеевич, сложив руки в замок перед собой, — рассказывай что тебя беспокоит. — Да меня особо как-то ничего не беспокоит. Я вообще хз зачем меня к вам отправили, — девчонка пожала плечами и замерла в ожидании, что новый школьный психолог всё-таки её отпустит. Он выглядел как обычно идеально. Всё в его внешнем виде говорило о чистоте и свежести. Шоколадные волосы, напоминающие оттенком чем-то горький шоколад, уложены гребешком. Наверняка он стоял минут пять у зеркала, чтобы зачесать их именно в это положение. Белая рубашка, с двумя расстегнутыми пуговицами на воротнике, была идеально выглажена, накрахмалена и смотрелась на его крепком подтянутом теле, словно на модели с журнала. Под столом мельком заметила чистые белые кеды и чёрные брюки. — Да не притворяйся! — фыркнул психолог. — Цитирую дословно: «Да вот меня и моего парня пару месяцев назад машина сбила. Он умер на моих глазах, а я переломы получила. Ничего необычного, да?» — Вообще ничего необычного! — включила дурочку девятиклассница. — Да реально! Каждый день же кого-то сбивают! — психолог напрягся. — Может хватит, а? — Да я не начинала даже… Было видно, что Арсений начинал потихонечку злиться. Выводить из себя Попова в планы девчонки не входило, но раз уж появилась такая чудесная возможность, то почему бы и не воспользоваться ею? А если максимально откровенно, то Аделина вообще общаться с этим человеком не хотела. В голове сразу всплывали воспоминания из кинотеатра и тот самый неловкий сон. Неприятность конкретная и максимально нетактичная по отношению ко взрослому мужчине. Девчонке становилось мерзко от одного только упоминания о имени «Арсений», не то, что находиться в одном кабинете метр на метр с человеком, который кажется мерзок по неизвестным причинам. — Слушайте, я не собираюсь обсуждать с вами эту фразу, которую сказала вообще в шуточной форме тогда в библиотеке. Я вообще не понимаю надобности мне сидеть в этом душном кабинете, когда я могла бы идти исправлять оценки по геометрии. — Но ты же знаешь, что надобность есть, — он смотрел прямо в душу. Создавалось такое впечатление, что он знает всё, просто ждет, когда Пегас сама признается во всём: во всех своих душевных терзаниях. Она не подозревает, а он уже знает всю подноготную, пересчитал каждую косточку у скелетов в шкафу. Она около минуты смотрела ему прямо в глаза. Кажется этот лазурный цвет начинал потихонечку располагать к себе. Внутри между собой боролись два чувства: первое — отрицание, нежелание в помощи от надоедливого психолога, а второе — как можно быстрее выговориться, чтобы стало хоть на каплю легче. А что, хуже же уже и не будет, ведь так? Быть может, если она приоткроет щёлочку к своему сердцу и скажет правду человеку, который хочет помочь, то он поможет? Аделина действительно сможет справиться с этой ситуацией и направиться в правильное место по правильной дороге, проложенной на терапии. — Только с одним условием, — девочка испуганно ещё раз взглянула в эти манящие глаза, отвечающие ей четким утверждением и желанием слушать, — не говорите никому. Попов кивает, и Аделина начинает свой рассказ, как это было с самого начала. С того момента, как она поняла, что май бывает всего лишь раз в году.

***

От Арсения Сергеевича девочка вышла совершенно опустошенная, но эта пустота в душе наконец-то радовала её. Весь тот тяжелый пресс, который сдавливал её внутренности довольно долгое время, вдруг растворился, оставляя вместо себя лишь пустоту. Взглянув на часы в коридоре, Деля поняла, что успевает сходить на злосчастную геометрию, чтобы исправить тест. — Поэтому дорога домой отменяется, дуем на урок, чтобы получить хороший аттестат для мамы, — ухмыльнулась девочка и направилась к лестнице, медленно поднимаясь по ступенькам. Дышать словно стало как-то легче. Белые стены в пролёте не так сильно давили, как сегодня утром, запах краски и старого дерева тоже не так едко ударял по ноздрям. Солнышко за окном радовало, а не доводило до жуткой агрессии из-за того, что слегка слепило глаза. На геометрии кареглазая девчонка быстро решила тест и вместе со всеми одноклассниками отправилась домой, ибо этот урок стоял у них на сегодняшний день последним. В коридоре Пегас выловила Антона, схватив его под руку, чтобы идти в свой *Happy House вместе. — Ты сама на себя не похожа, что-то случилось? — улыбаясь спросил сводный брат, когда подростки вышли со школы. — Я так рад видеть на твоих губах легкую улыбку! — Не поверишь, но я тоже этому рада, — ещё шире улыбнулась Деля, засверкав глазами. Шастун чуть в обморок от этого не упал. Они шли по привычному маршруту абсолютно неспеша, обсуждая школьную жизнь. Антон делился новостью, что скоро будет большая контрольная работа по физике, которую он искренне не понимает. — Чтоб она провалилась вообще! — фыркнул он и надул губы, как ребёночек. — Да ладно тебе, всё окей будет. Сам больше нагнетаешь себе атмосферу, — улыбнулась девчонка, доставая из кармана свой телефон. — Ого, пришло столько уведомлений от мамы! Интересно, какие же фотографии без нас мы посмотрим в этот раз… Так… Но вместо счастливых фотографий, где Диана бы светилась от счастья на очередной экскурсии, следовали лишь коротенькие, но емкие душераздирающие оповещения: Мама: Доча, он совсем сходит с ума… 14:56 Ревнует меня к каждому фонарному столбу! 14:56 Это вообще не дело! 14:56 Я не могу выйти из отеля одна, пообщаться с иностранцами, с которыми мы здесь завели приятельские отношения. 14:57 Я вообще не могу ничего без его разрешения! 14:57 Володя словно поменялся по щелчку пальцев… 14:58 Это больше не тот мужчина, которого я полюбила. 14:58 Три дня подряд он непросыхая напивается и поднимает на меня руку, я боюсь его. 15:01 Он хочет, чтобы я пила с ним, а я не могу так поступить… 15:04 Это слишком низко… 15:04 Напиваться, как последняя скотина… 15:04 Глаза полезли на лоб. Руки уже сжимались в кулаки и начинали зудеть от непреодолимого желания начистить рыло этому Володе, который сошёл с ума. Желваки заходили по лицу Пегас, зубы застучали от ярости. — Вот же падаль! — вскрикнула она, едва не выронив телефон из рук. Ошарашенный Антон рядом не мог даже двух слов связать. — Вот тебе и привет из Турции… — тихо произнес он, постепенно переваривая информацию, доходившую до его сознания. — Нет, ну это же надо! — девочка остановилась, начиная метаться, как загнанный зверёк в клетке. На ней не было того спокойного лица, которое так радовало и её и Антона пару минут назад. Сейчас на этих острых чертах бледной кожи отпечаталась непреодолимая ярость и ненависть к отчиму, который решил испортить жизнь не только ей самой и Антону, но ещё и маме. А за маму хотелось и убить…