Как ещё бывает

– Серёж, мне это нравится не больше, чем тебе. – Ну да, конечно, рассказывай. – Я не думал, что так далеко зайдёт, честное слово. Я просто рассказал Наталье Александровне о тебе и… – … и попросил принять меня в ваш штаб в качестве соавтора всяких там аннотаций или ещё хуже – твоих рекламных лозунгов? Маяковский закатывает глаза, мысленно считая от одного до двух. На большее терпения не хватает. – Ничего я не просил, – произносит он сквозь зубы. – Она давно тобой интересуется. – В каком это смысле? – Сергей приподнимает бровь. – Творчество ей твоё нравится, твой взгляд на мир, твоё умение писать, да и манеру говорить. Ей кто-то как-то показал твои видео, и с тех пор она загорелась идеей добавить твой блог на сайт издательства. – Я рад за твою Наталью Александровну, но передай ей, что всё это нравится ещё тысячам людей, так что, если хочет заполучить меня на работу – пусть встанет в очередь. – Ты пойми, мне эта идея тоже не то, чтобы очень нравится, но Наташа с мягкой твёрдостью дала понять, что, чем больше я затягиваю с привлечением тебя в «НАТЕ», тем меньше у меня будет интересных, а главное, высокооплачиваемых заданий у меня будет. – Как не профессионально… – вздохнул Есенин, поправив выбившуюся прядь за ухо. Но прядь вновь упрямо упала на лицо. – Зато действенно, – с горькой усмешкой пробормотал Володя, заправив-таки прядь за ухо Серёжи. – Но разве ты не говорил, что хочешь поработать вместе со мной? – он лукаво заглянул в глаза собеседника. – Скажем так, это был бы интересный опыт, – ответил Есенин, заговорщически приподняв бровь. – Только представь: во-первых, мы сможем видеться чаще. Практически весь день, – Маяковский загнул палец. – во-вторых, появится дополнительный источник дохода. В-третьих… – он замялся. – А в-третьих, дорогой мой, – растягивая слова, – я смогу издеваться над тобой чаще. Практически весь день, – повторив интонацию парня, проговорил Есенин, загнув чужой палец. – Смех продлевает жизнь, а я не планирую с тобой слишком скоро расставаться, – пожал плечами Маяковский. – И мы ещё посмотрим, кто над кем будет издеваться. ––– Есенин зашёл в кабинет, осторожно прикрыв за собой дверь. В помещении пахло смесью ванили и подпалённого пластика. Обои были в красных, жёлтых, зелёных, синих и белых тонах, что немного утяжеляло мозг. На стенах висели какие-то картины, нарисованные то ли ребёнком, то ли пофигистом, то ли современным гением. Сергей осмотрелся, в поисках намёка на присутствие человека, но никого не заметил. И тут Есенину вдруг ужасно захотелось уйти. Вся его решимость работать в издательстве куда-то убежала, и ещё был слышен топот её убегающих маленьких ножек. Попытка прийти на собеседование к этой Наталье Александровне была? Была. А возымела ли она успех – дело десятое. Рассудив так, Есенин повернулся к двери и повернул кругленькую ручку. Однако у двери явно были другие планы. Сверху от дверной ручки была какая-то панель с цифровым блоком. «Здесь явно нужен код», – подумал Есенин. Пока что его логических способностей хватило лишь на это. Какая комбинация отделяла его от свободы (нужда в которой увеличивалась в геометрической прогрессии), поэт не знал. Да и не мог знать. Ситуация была сложная. Выйти из неё могли помочь только Бог и Владимир Маяковский. Оставив первого на самый крайний случай, Есенин позвонил парню. Первый гудок. Второй гудок. Третий гудок. Есенин нервно облизывает губы и начинает медленно гулять кругами по комнате. Четвертый гудок. Пятый гудок. Есенин понимает, что ему, скорее всего, не ответят, так что, шипя что-то вроде «заногубтебямаяковский» начинает рассматривать картинки на стенах. Какому-то Кандинскому явно было нечего делать, раз он столько всякого нарисовал. Шестой гудок. Седьмой гудок. – В данный момент абонент не может ответить на Ваш звонок, но всё ещё производится попытка дозвониться до него. Если у Вас что-то срочное, я могу передать ему, – неестественным и усталым женским голосом проговорил автоответчик. – Передайте ему, что пора бы ему включить звук у телефона, – понимая весь абсурд ситуации, но нуждаясь в общении прошипел Есенин, – а не держать его вечность на беззвучке в кармане пальто! Что если его парень попал – – Да, да, говорите, я передам абоненту все Ваши слова, – всё так же устало, но с попыткой на интонацию проговорил робот. – Пушкиновы бакенбарды, я и говорю! – раздражаясь ответил Есенин. – Что если его парень попал в катастрофу, а позвать на помощь не может! А всё из-за дурацкой привычки полностью уходить в работу. Вот пусть он мне потом ответит, зач – – Вы хотите сказать что-то ещё? – спокойным голосом осведомился невинный раб телефонной компании «Не зво́ним, а звони́м». – Вот пусть он мне потом ответит, – дребезжащим от спокойствия голосом повторил Сергей, – что ему важнее: я или работа эта? Потому что, если второе, то, что-то мне подсказывает, что он завёл меня в какую-то ловушку. Потому что я не могу выбраться из этого пустого (как твоя постель с этого дня, Володя!) кабинета. А если ему важнее я, то – – Ваше сообщение было записано и уже летит к абоненту. Спасибо за звонок и хорошего дня! Вызов завершён. Есенин жалеет, что у него не телефон-раскладушка и он не может со всей злости захлопнуть несчастное устройство. – Если я выберусь из этого кабинета то клянусь, никогда в жизни не пойду работать в издательства, – пробормотал Есенин, прислонившись лбом к прохладной стене. – Ах да, и скажу Володе, что он самый – – Полезный работник «НАТЕ». Здравствуйте, Сергей Александрович. Есенин резко повернулся, отчего смахнул какую-то картину со стены. Перед ним стояла прямая как карандаш женщина тридцати пяти лет. Она с легкой, но чрезмерно сладкой улыбкой (у Серёжи даже сахар в крови поднялся) смотрела на него, сложив руки на груди. – Прошу прощения, меня задержали дела, – она наконец-то сдвинулась с место и модельной походкой прошла к своему креслу. – Повесьте, пожалуйста, Шагала на место, и присядьте, – она указала на стул перед собой. Есенин всё ещё стоял в небольшом ступоре. – Простите пожалуйста, но кого повесить, и кто шагала на место? – проговорил он, чувствуя себя полным идиотом. Но полным идиотом он не был. Скорее, стройным идиотом с мягкими щёчками. Наталья Александровна, усмехнулась: – Я имела в виду картину Марка Захаровича Шагала, которую вы уронили, когда оборачивались, – спокойно сказала она, легко улыбаясь глазами. – А, – интеллектуально произнёс Сергей и возвратил картину на законное место. Картина укоризненно покачалась в ответ и замерла. – Я очень рада, что Вы, наконец пришли в «НАТЕ», я Владимира уже давно просила поспособствовать Вашему появлению здесь. Знаете, как только я увидела Ваши работы в интернете, Ваши видео на «MyPie», я поняла, что наше издательство просто нуждается в Вашем подходе к подаче информации и… Есенин смотрел ей в глаза, но слова будто проплывали мимо его. Вроде бы, и жестикуляция Натальи Александровны была достаточно живая, и интонировала она хорошо, и слова все были просты, но отчего-то смысл её речи витал около неё одной и не показывался остальными людям. – Благодарю Вас, но расскажите, что конкретно Вы хотите от меня? – прервал Сергей женщину спустя пять минут этого водопада слов. – Какой Вы скромный! – с напускным восторгом воскликнула Наталья Александровна. – Скромность украшает человека, а у Вас, надо признаться, множество достоинств. Чего стоит Ваша искренность при выступлении на… – Наталья Александровна, – с нажимом сказал Сергей, – для чего Вы меня звали? Женщина поджала губы и проницательно-недовольно посмотрела на Есенина. Но, вернув улыбку, она, наконец, перешла к сути: – Мы хотим завести канал издательства на «MyPie». Переход в медийное пространство, сами понимаете. Ведущий будет обозревать новинки в книжном мире и показывать, почему наша продукция – самая лучшая. Мы устраивали кастинги, но никто так обаятельно не работает на камеру, как Вы. – Если бы я работал не обаятельно, у меня не было бы тысяч подписчиков, – хмыкнул Сергей. – Так, что скажете? Вам – реклама и заработок, нам – очаровательный ведущий канала. – Я не могу согласиться, пока не увижу примера своей работы, сценария к видео и вообще материала для работы. Предполагаю, у Вас уже есть примерные темы и слова для контента? – Да, мы же устраивали кастинги. – Тогда, я был бы рад увидеть их на своей электронной почте. Могу попросить у Вас лист и ручку? Наталья Александровна одной рукой вынула из органайзера ручку, а другой достала лист для заметок и протянула Есенину. Тот размашисто написал свой электронный адрес и передвинул к женщине. Она бегло взглянула на листок, а через двадцать семь секунд с улыбкой сказала: – Всё отправлено, можете ознакомиться. – Благодарю, – кивнул Сергей. Повисло неуютное молчание. Оно казалось настолько тягучим, что задело даже злополучную картину Шагала и та снова закачалась. Наталья Александровна выжидательно смотрела на Сергея, не моргая. – Я же могу ознакомиться с материалами дома? – робко уточнил Есенин. – Да, разумеется, – продолжая улыбаться, кивнула Наталья Александровна. – Тогда, я могу идти? – Да, разумеется, – всё с той же улыбкой повторила женщина. Есенин почувствовал себя героем дешёвого триллера. Он чувствовал, что нельзя третий раз спрашивать то, на что можно ответить «Да, разумеется». Кто знает, вдруг эта фраза случайно активирует какой-то убийственный алгоритм. – Дело в том, что дверь не открывается без кода. Не могли бы Вы открыть её? Или хотя бы сказать мне комбинацию? – Да, разумеется. Есенин проклял себя за неумение задавать вопросы, но возликовал, что ничего не произошло. Наталья Александровна нажала клавиши на панели и, провернув ручку, распахнула дверь. – Буду ждать Вашего решения, Сергей Александрович. – Я тоже буду ждать… – начал Есенин, но понял всю глупость ситуации и, не придумав достойное окончание фразы, прошмыгнул в коридор, пробормотав скомканное «до свидания». Наталья Александровна ещё какое-то время постояла в проходе и, странно улыбнувшись, закрыла дверь. – – – «Пукшиновы бакенбарды, почему сегодня всё так странно и перевёрнуто», – рассуждал про себя Есенин, блуждая по издательству в поисках выхода, – «Не пойду я сюда работать, больно надо. Только почту ей зря дал. Хотя, она её как будто уже знала, заранее заготовила… Но я же ей не рабочую почту написал, а личную, её в открытом доступе нет. Вот зачем только я решил дать личную. Ещё и адрес: seryoja00bestest@mail.ru, что она обо мне подумает. Надо будет её заблокировать. Или сделать вид, что забыл о сегодняшней встрече. Мало ли у меня предложений о сотрудничестве… Но сначала надо –» – Есенин! Ну неужели. Сергей улыбнулся во весь рот, но тут же старательно напустил на себя самый высокомерный вид и обернулся. К нему с грохотом (на этаже ниже подумали, что началось землетрясение) подбежал Маяковский. – Есенин, я тебя ищу уже минут пятнадцать, пробежал путь от директора к выходу раз пять, а ты тут решил познакомиться с работниками типографии. Есенин напустил на себя вид «а тебе-то какое дело», но Маяковский сверху видел лишь надутого хомяка. – Можно подумать, тебе есть до меня дело. – Серёж, ну сколько можно, я же говорил тебе: во время работы я боюсь потерять вдохновение. – А если бы память у тебя была лучше, то, может, ты бы и не терял вдохновение! Маяковский закрыл глаза и попытался посчитать до десяти. На трёх он сбился и взглянул на Есенина, который внимательно смотрел на него, ожидая от Владимира признания вины. – Серёж, но ведь не я тебя в этом кабинете запер, – заметил Маяковский. – Но я ждал хотя бы моральной поддержки… Постой, – Есенин свёл брови в кучку, – так ты, всё-таки, прослушал сообщение? – Конечно. Ты же редко дожидаешься седьмого гудка, поэтому, когда я увидел оповещение о твоём голосовом, то сразу пошёл на твои поиски, а по дороге всё послушал. – Ой, ну ладно, – как-то смягчился сразу Есенин. – Но Володь, я прошу тебя, включи все уведомления на меня. Я не буду донимать тебя чепухой, обещаю. – Да я, если честно, уже включил, – усмехнувшись уголками губ, проговорил Маяковский. – Не хочу, чтобы меня потом облаяли на всё издательство. Но ладно, давай так: мы оба сделали выводы и отпускаем ситуацию. Ты лучше расскажи, что тебе Наташа сказала. – Она предложила мне вести ваш блог о новинках. – Это хорошо: со мной, значит, работать будешь. Я тебе сочиняю речь, а ты, призывая на помощь всё своё обаяние, зачитываешь их. – Опоздал ты, Володя. Мне уже кто-то написал сценарий для видео. Как домой приду, посмотрю, почитаю, порепетирую. Маяковский недовольно сжал губы, но Есенин этого не заметил. – Ладно, Серёж, давай я тебе покажу выход. А пока идём, расскажешь, как это ты так заперся. – Да на самом деле, я сам не понял. Видимо, она мне сначала дверь дистанционно открыла, а вот для выхода – код нужен был. – Но при этом, в кабинете её не было. Ты сказал, что там пусто, как у меня в постели. – Вот почему вдохновение ты забываешь, а такие глупые фразочки нет? – закатил глаза Есенин. – Потому что ты мне важнее работы. Про неё я могу забыть, а про тебя – никогда, – парировал Маяковский. – А я знаю, ведь меня сложно найти, легко потерять и невозможно забыть... – мечтательно протянул Сергей, процитировав какой-то ванильный паблик для девочек. – Ага, твою рожу хрен забудешь, – прошептал Владимир. – Разумеется, Серёжа, – сказал он вслух. – Кстати, ты не знаешь, в том кабинете есть ещё какие-то помещения? Я уверен, что не слышал, как открылась и закрылась дверь, когда она вошла. – Увы, этими данными я не располагаю, – пожал плечами Маяковский, – но опустим эту странность. О чём она ещё тебе рассказала? – Ох, Володя, мне б самому понять, – рассеянно пробормотал Есенин и начал медленно рассказывать всё, что наговорила ему Наталья Александровна.