Давай убежим

—Останься здесь, — Жемчуг не смеет ослушаться и склоняется в поклоне. Прекрасная Синий Алмаз же скрывается за дверью зала. Несколько секунд Голубая Жемчуг тайком смотрит вслед, всё ещё вырисовывая пред внутренним взором идеальный образ : тёмную, бархатную ткань её платья, бледно-голубую, холодную кожу и каждую, каждую прядку восхитительных, серебряных волос. Но вот девушка опускает голову, глядя себе под ноги, складывает тоненькие пальчики в замочек и ожидает возвращения Еë Светлости. Минут через пятнадцать из-за угла доносится отдалённый шум. Ещё через пять минут появляется источник шума. Проскальзывая по полу, едва не врезаясь в стену, заливаясь весёлым смехом, выбегает Розовый Алмаз. А следом за ней, сияя влюблённой улыбкой, горя лёгким бирюзовым румянцем на щеках, разгоряченная, милая Жемчуг. —Она уже здесь?!— завидев Жемчуг старшей сестры, воскликнула Розовая, взволнованно всплеснув руками, — Жем, подождешь меня тут? О и может.... — лёгкий, едва заметный кивок в сторону прислуги Синего Алмаза Жемчуг тут же верно останавливаться у двери: —Конечно, мой Алмаз! Розовая, быстро пригладив волосы, как бы приводя их в порядок, нажимает на панель на стене. Тяжёлые двери мгновенно разъезжаются в стороны. Тогда самый младший Алмаз, также как и до этого Синяя, скрывается за ними. Вновь воцарилось тихое, спокойное молчание. Голубой Жемчуг это даже очень нравится. Она никогда не была создана для постоянного веселья или же гиперактивности детских игр. Её никогда не интересовали излишне шумные парады в честь захвата новой колонии и строевые смотры, с жёсткой военной дисциплиной. Нет, всё это было ей чуждо, неприятно, могло и раздражать в кой-то степени, однако самоцвет легко брала эмоции под контроль, продолжая выслушивать несколько надменную болтовню Жёлтой Жемчуг или наполненные восхищением своим Алмазом рассказы, стоящей сейчас рядом, подруги. Жемчуг нравились тишина и покой, что, как и в данный момент, повисли в воздухе. Это не был мёртвый белый покой и оглушающая своим неизменным звоном тишина владений самого главного Алмаза, совсем нет. Это была повседневность. Простая, живая, не наполненная хаосом, строгостью и стремлением к совершенству, повседневность. И именно этим состоянием девушка и хотела наслаждаться, отдаваясь ему без остатка и рисуя, рисуя, рисуя... —Хэй...,— от мыслей Голубую отрывает тихий зов. Девушка поднимает голову, вопросительно глядя на помощницу Розового Алмаза. А она же чуть наклоняется вперёд. Её губы растянуты уже не в той счастливой улыбке. От нового выражения веет какой-то опасностью, заговором, идей, нарушающей вообще всё законы и правила. Лëгкая тень очерчивает верхнюю часть еë лица, накрывая и область бирюзовых, прищуренные глаз, чей взгляд вовсе не лучше улыбки. Поняв, что желанный интерес получен, девушка с самоцветом во лбу, как бы невзначай, произносит : — Не хочешь убежать? — Эта фраза чуть-ли не выбивает весь дух из самоцвета Голубой: столь глупым и возмутительным было это предложение. Вот так запросто ослушаться своего Алмаза? Это же просто безумие и неслыханная дерзость! Как такая идея вообще могла появиться у Белой? Особенно у Белой! Она приближенная Алмаза, а не какой-то дефективный рубин или кварц! Поначалу голос не слушается художницу, однако же, после того как она откашлялась, все-таки вылетает из горла Голубой: —Ч-что?! Жемчуг воровато оглядывается и вновь поворачивается к подруге: —Давай убежим? Разве нас здесь что-то держит?— Вновь девушка лишается голоса на несколько долгих минут. Белая же терпеливо ожидает ответа. Она прекрасно понимает, что её предложение может казаться безумным и невозможным, особенно для таких, как жемчуга алмазов, которые до беспамятства верны своим хозяевам. — Как можно такое говорить?— наконец совладав с собой, опустив головку, тихо произносит Голубенькая. Жемчуг хмыкнула, сцепляя руки замком за головой. Как она может быть такой раскрепощённой в движениях? Где же правила этики? — Легко и просто. Тебе и самой стоит попробовать,— кинув насмешливый взгляд в сторону хрупкой союзницы, сообщает Жем, невольно любуюсь милым личиком. Темно-синяя челка девушки растрепалась, открывая вид на морозные, прекрасные глаза, которые мало кто видел. — Я.... не могу,— не повышая тона, пробормотала Голубая. —Нет, ты можешь! — Жем сделала резкий выпад вперёд. Тёплая рука сжала худенькое запястье и настойчиво потянула растерявшуюся девушку на себя, заставляя её сдвинуться с места, нарушая прямой приказ Синего Алмаза. Глаза художницы округлились от ужаса. Она посмела ослушаться! Посмела предать Её! Самого дорогого самоцвета! А Белая же, как ни в чем не бывало, довольно продолжила: — Вот видишь, ничего не произошло же? Теперь давай попробуем сделать второй шажок к свободе,— белые, аккуратные пальцы скользят по нежно-голубой коже, оставляя ладони, поднимаясь по кистям к плечикам, ключице, едва задевая самоцвет и наконец разрывают контакт с тонкой кожей, но лишь ради того, чтобы спустя мгновение прикоснутся к острым скулам и темно-голубым, шелковистым прядкам, чуть убирая их в стороны, дабы как можно лучше рассмотреть каждую блестку в морозной радужке. Жемчуг доверительно улыбается, не отрывая своего взора от лица тайной художницы. И Голубая хотела бы доверится, однако следующие слова прислуги Розового Алмаза мгновенно, словно дестабилизатором, ударили по сознанию, в этот раз точно выбив весь воздух из груди: —Давай сольёмся? — Голубая в ужасе отпрянула назад, врезавшись спиной в стену. Вновь воздух наполняется тишиной, однако теперь эта тишина не была воплощением умиротворённого покоя. Это была звенящая тишина ужаса и изумления. Помощница Розового Алмаза сочувственно наблюдает за замершей в эстетическом шоке, хрупкой подругой. Вот девушка издаёт вздох и наклоняется корпусом вперёд, оказываясь к Голубенькой настолько близко, что горячее дыхание обжигает бледный самоцвет на её груди, вызывая толпы мурашек, электрическим током бьющих по каждой клеточке тела. —Всё в порядке, не волнуйся,— однако эта фраза не помогла, тогда Белая предпринимает вторую попытку: — Хэй, можно доверить тебе один секрет?— шепотом спрашивает у подруги Жем, но та только приобнимет себя за плечи, глядя в пол. — Ты знаешь, кто такие "Кристальные самоцветы"?— Голубая поднимает голову, а собеседница коротко кивает,— Конечно знаешь, ты же была там...— Белая поднимает руку к своему самоцвету, который мгновенно засиял. Секундой позже этот свет сконцентрировался на ладони девушки, а спустя ещё одно мгновением он обратился бело-голубой саблей, с витиеватым, тонким узором в виде розы на рукояти. — Узнаёшь?— О да, Голубая безусловно узнала это оружие. Однажды она была готова сразиться с этим смертоносным лезвием, защищая свою прекрасную, блистательную, восхитительно-идеальную Синий Алмаз. Тогда Жемчуг впервые увидела то прекрасное и отвратительное нечто: Слияние солдата-Рубина и Сапфир, это было... так странно... Именно после этого случая в головке Голубой засела ужасная, терзающая фантазия. Девушка хотела слиться с самой Синей Алмаз! Однако же гневные и возмущённые слова, что вырывались с холодных губ Алмаза относительно этого происшествия, мгновенно заставили что-то внутри надломится, пряча проклятое желание как можно глубже в самоцвет... И вот теперь, второй самоцвет из тех, кого она считала идеальным, предлагает художнице поступить в разрез с представлениями Синего Алмаза, словно разрывая края старой раны. —Да, я Кристальный самоцвет, но ты ведь и сама об этом знала, не так-ли?— взгляд девушки наполняется холодом и некой... пугающей надменностью? Голубая делает шаг назад, её рука непроизвольно поднимается к груди, призывая тонкую рапиру. — Нет, я не собираюсь с тобой драться, просто хочу предложить кое-что... Теплые руки накрывают кисти девушки, твёрдо сжимающие рукоять оружия. — Давай убежим,— вновь повторяет Белая, с упрямой надеждой во взоре, глядя сквозь жемчужно-голубую челку, спадающую на глаза: — Неужели тебе не надоело, что тобой помакают как хотят? Неужели тебе не больно от того, что ей плевать на все твои чувства и слова? Пойми, она не станет делать ради тебя исключения, разобьет за любое неправильное слово! Она не любит тебя по-настоящему, так зачем же тебе страдать? Ради чего? Сталь рапиры резко изменила угол наклона, угрожающе склонившись к горлу Белой. Клинок дрожал, словно бы струна, которую только что уж слишком сильно дёрнул незадачливый музыкант. —Ты не можешь... как...как ты смеешь...— голос Голубенькой был тих и неровен. Сбивчивое дыхание придавало мешающую дрожь её речи — Ты не можешь так говорить о Ней... и обо мне... —Ты хочешь отомстить мне за такие слова? Ты выдашь меня Алмазам?— Жем подняла голову, сверху вниз глядя на прислугу Синего Алмаза. Теперь голос её звучал пугающе холодно и надменно... Несколько секунд девушки стояли не двигаясь, будто некто зарисовал эти два хрупких, но воинственных силуэта. С тонких губ Белой Жемчуг слетает тихий вздох: — Конечно, это ведь твой долг... Прости...— тон девушки теряет надменность, наполняясь печалью и виной. Девушка покорно склоняет голову, послушно ожидая своей дальнейшей судьбы. Однако вместо этого лезвие опускается и исчезает, распадаясь на свет также как и до этого оружие Белой. —Нет...— тихо отвечает художница, вновь складывая руки в замок на платьице и возвращаясь на место, где стояла. Бирюзовые глаза девушки округляются, брови ползут вверх, выражая всё недоумение. — Но почему?!— поражённо восклицает Белая Жемчуг, делая шаг следом за напарницей по работе. Не поднимая голову, хрупкая художница ответила: — Я... — на мгновения она прервалась, но немного подумав, продолжила, — ...все, что ты сказала является правдой, я знаю это... И, быть может, я бы хотела пойти с тобой, хотела быть такой же как ты, но...— В этот раз тонкие, холодные руку взяли инициативу, бережно и неуверенно подхватывая горячие ладони Белой. — Я не могу. Я люблю Её, правда...— Услышав эти слова, Белая замерла, а Голубая же, не повышая и не понижая тона, закончила: — Я знаю, ты поймешь...— аккуратное прикосновение было разорвано. Больше художница не произносила ни слова. Белая же стояла на месте, неподвижно глядя на подругу. И вот, эта тишина разрывается шумом разъехавшихся в стороны дверей и криком ругательства. Розовая, широким, гневным шагом, едва ли не бегом вылетает из зала. Её светлые брови сошлись к переносице, хрустальные капли слез, выступивших на глаза, губы, превратившиеся в тонкую полоску и крепко сжатые кулачки явно дают понять, что разговор с старшей сестрой прошёл не слишком гладко. Белая проводит хозяйку испуганным взором, оборачивается на Голубую, словно бы решая, что ей делать. Безмолвное "иди", произнесенное лишь одними бледно-синими губами, даёт ответ. Жем быстро кивает, вкладывая в этот жест свою благодарность и срывается с места, пытаясь догнать Розовую. Голубая Жемчуг долго и задумчиво смотрит вслед девушке. Быть может Белая права, однако жемчуг никогда не сможет пойти по её стопам. Не сможет сражаться против того, о ком так мечтает. Не сможет находиться так далеко от своей невозможной любви. Лучше молча страдать от безответных чувств, но быть рядом, чем сражаться против того, кого любишь и быть расколотой самыми дорогими руками. Нет, она никогда не покинет Голубой Алмаз...