At last night

- ... Точно не больно? Вместо ответа вдавливают в постель, благо лежат сверху, вновь одаривают жадным пошлым во всех смыслах поцелуем. Вот только слышно заодно подавляемое шипение с нотами боли. Отреагировать не удаётся: сдирают рывками с его локтей оставшуюся последней из одежды приспущенную рубаху. Сам отбрасывает её в сторону, с дрожью ощущая, как теперь жадно облизывают и дразнят языком сперва один его сосок, а затем второй. Оба, будучи влажными, более остро реагируют на любые касания. От обоюдного напора – языком и пальцами – внутри рождается тот неповторимый зуд, что отдаётся в паху сильной волной возбуждения. Непроизвольно сжимается, испытывая столь мощное ощущение, но ноги партнёра мешают этому. Лишь ускоряется воздействие на соски. - Алекс!.. - стон нетерпения и полной беззащитности перед этим оголодавшим по близости психом. Пытается ёрзать – впустую. Лишь добавляет себе нетерпения в предвкушении бо́льшего. Реакции тела истолковывают верно: устремляют здоровую руку к нему вниз, скользя по торсу раскрытой ладонью. Полностью обнажённое тело остро реагирует на любые касания, поэтому непроизвольно напрягается под этим нетерпеливым движением. А знакомые пальцы уже достигли паха, зарывшись в лобковые волосы, начали поглаживать основание члена, враз более ощутимо потяжелевшего от притока крови. Больно из-за последнего, но приятно от касаний: не хочется, чтобы прекращали их. И, уж тем более, лишь бы не убирали ладонь, которой наконец обхватили его орган, начав гладить последний. От силы возросшего желания аж пришлось разорвать затянувшиеся глубокие поцелуи, дабы сделать вдох, прозвучавший прерывисто. - Дьявол!.. - прозвучало следом сверху не менее нервно. - Отставить ваши... соблазнения! - Александр... Вдавили до боли в кровать, одарили крайне пошлым по ощущениям и звукам поцелуем, оставив стойкое впечатление, будто жаждали проглотить всю полость рта. Ещё и его орган взялись ласкать с удвоенной скоростью, отчего сквозь сомкнутые уста смог прорваться придушённый короткий стон. И хорошо, что придушённый: хоть дверь в комнату закрыта, но привлекать внимание слуг Трелони остро не хочется. Вот только думают иначе, вдавливая в матрас. Конкретно насилуют левой рукой внизу, воздействуя с таким бешенством, что невозможно не постанывать. Особенно от яростного надрачивания головки органа, а потом - от поддразнивания уздечки. От последнего характерная боль внутри усиливается стократно, вынуждая корчиться в позывах тела избавиться от копящейся тяжести, сдобренной наслаждением. - Алекс... Хватит! - уже не стон, а искажённая срывающаяся мольба. - Дьявол!.. Ну же! Не толкаться бёдрами в терзаюшую ладонь невозможно: естественные реакции толком не поддаются контролю. Да, избавление от шлаков как-то можно на время подавить, но возбуждение, порождённое давней жаждой близости, точно вне списка! Поддаётся лишь в самом начале, а не в процессе, когда кровь, обжигая весь организм, требует разрядки. Особенно если давно не было близких контактов. И ныне - именно такой случай. Желанная ладонь уже слегка влажная от собранного предэякулята. Этим пользуются, устремляя её за смазочным маслом, припрятанным заранее, оставив терзаться предоргазменными судорогами. Пресекают попытку дотянуться до требующего освободиться органа отнюдь не перехватом, а словами: - Не трогать! Приказ приказом, а вот проникшие вскоре внутрь влажные пальцы числом сразу три штуки срывают шипение недовольства. Растягивают, вынуждая раздвинуть ноги шире и прогнуться в спине. Быстро находят точку, от давления на которую тело словно разряд молнии прошивает, а по нервам проносится волна сладостной эйфории. И хватает первых пяти подобных касаний, всем телом вынуждающих выгибаться от каждого, дабы начать задыхаться от испытываемых ощущений. - Проклятье! - едва доносится до слуха сквозь шум крови в сосудах головы. - Дэвид... Хочу! Порывисто убирают желанные пальцы, ими же вздёргивают за правое колено повыше, а другой ладонью рывком приподнимают ему таз. Однако проникают не с первого раза, ибо при попытке вторгнуться внутрь инстинктивно сжимаются, захватывая мышцами кишки самый конец чужого органа, тоже влажный благодаря ранним действиям свободной рукой. От чего и сверху напрягаются. - Не так рьяно! - хрип в качестве реакции на сие сжатие. - Простите, - доносится в ответ, вслед за чем постепенно расслабляют мышцы. Толкаться начинают, не дожидаясь полного освобождения: чужой внутренний жар и эта самая тугость провоцируют. Как и стремление вновь услышать недавние постанывания. Снизу выгибаются, почти становясь на лопатки и позволяя продолжать. Немое приглашение действует хлеще алкоголя, коим было ранее приправлено состояние. Толчки убыстряются, отчего звуки шлепков становятся нескончаемыми. Откровенно пошлыми, когда ускоряется выделение естественной смазки, отчего без конца звучит хлюпанье и пару раз даже отхождение лишнего воздуха. Вот только гораздо сильнее волнуют обрывистые искажённые постанывания и то, как выгибаются от каждого проникновения. Даже боль, простреливающая изредка раненое плечо, отошла на задворки сознания, давая возможность сполна наслаждаться крайне желанным телом и видом того, невзирая на полумрак помещения. Ещё и кончить удаётся первому, испытывая несказанное блаженство при избавлении от боли и пробегающей по всему телу, приятно покалывающей эйфории. После чего, бессильно рухнув сверху, позволяет наконец избраннику сердца самому испытать затянутую, но не менее вожделённую разрядку при помощи считанных движений рукой. Находя, что извержение того на кожу их обоих весьма провокационно. - Алекс, - звучит умиротворённо по прошествии вечности. - Твоя рука... Вместо ответа - толчок на пробу, благо поныне пребывает в то и дело сжимающейся жаркой глубине. Отчего содрогаются и осознанно сжимают мышцами посторонний объект внутри. Сознание ненадолго мутнеет от ощущения сжатия, внутри делается вновь жарко. - Если рано, просто скажи, - улавливает слух тихий шёпот. - Мы ведь не юнцы. Жаль, сильно жаль признавать очевидное. Правота в каждом слове. Поэтому решается на иной исход: - Тогда разрешаю тебе. Не переспрашивают, взамен плавно соскальзывая на свободу. Враз делается холоднее. Однако, чуть сместившись выше, обнимают его со спины, целуя раненую лопатку тёплыми губами. Нежные, ласковые касания, от коих делается уютнее, чувствуется, что пытаются таким способом отогнать ноющую боль, подарить облегчение и некую защиту. Поцелуи постепенно смещаются на шею. По рёбрам и позвоночнику плавно скользят знакомые ладони. Ему, натуре прямой и гордой, такое уже не поперёк глотки, наоборот - хочется сполна испытать то, что ранее не было доступно. Поэтому постепенно поддаётся этим рукам. Которые после нескольких минут поглаживаний наконец спускаются пониже спины и нежно ласкают ему, разморенному после поверхностного массажа, одним пальцем вход внутрь. От последнего непроизвольно сжимает мышцы, но вскоре расслабляется. Только тогда вглубь плавно пробираются два пальца и массируют изнутри, подготавливая к дальнейшему. Внутренняя разминка долгая, обстоятельная. Второй рукой частично - локтем - упираются в постель, частично - ладонью - удерживают его под левое плечо. Кожу на загривке приятно щекочет стороннее тёплое дыхание. Вновь нежный, но более длительный поцелуй в шею, зарываются носом в его волосы. - Алекс... В чужом шёпоте - океан эмоций. Угадывает нетерпение, наслаждение близостью, радость от неё, как минимум. Что-то недосказанное. Додумывать не тянет - изнутри наконец нажимают на заветную точку, отчего по телу проносится жаркая, возбуждающая волна. За ней вторая, третья и далее. Вынуждающие изгибаться, подставляя уязвимое место, и заодно потираясь членом о складки сбившихся простынь. - Дьявол! - то и дело срывается с губ прерывистым хрипом. - Док... Вы самый... кошмарный... извращенец! - Всего лишь ответ на ваши недавние старания, - горячий шёпот над ухом. - Ради вас, Александр. Ради всего, что вы сделали ради нашей команды. Часть слов проходила мимо, но улавливалась ускользающим от испытываемого наслаждения сознанием. Немного усилившимся, когда ранее поддерживавшая рука скользнула к нему вниз, обхватив член и погладив тот. Потом убралась, начали выскальзывать второй. Нарочито медленно, продолжая разминать мышцы. Пока внутри не оставили кончики пальцев, а сзади подтянулись, второй рукой, влажной от того же масла, заставляя прогнуться в спине, подставляя зад. Замена почти незаметна - лекарские навыки, чтоб их! Зато теперь не мнут внутри, а понемногу двигаются, помогая привыкнуть. Обеими руками успев обвить ему торс. Знакомое горячее дыхание на шее и верхней части спины. Оно понемногу сбивается, становясь прерывистым: толчки снизу ускоряются. Сам, покоряясь этим движениям, инстинктивно подставляется, вскоре вновь испытывая недавнее чувство эйфории. Срывается нервный полу-стон, отчего сверху на миг замирают. Осторожно фиксируют положение, пробующе толкаются вглубь, задевая нужную точку. Нетерпеливое шипение в ответ наравне со встречным движением. Миг, другой выжидания, и наконец ускоряются, более часто задевая ему внутри заветное место, вводя в состояние, близкое к экстазу. И волны наслаждения усиливаются, когда одной ладонью дотягиваются и обхватывают его орган, давно требующий внимания. Надрачивая в такт к толчкам, этим срывая с его уст уже глухой рык удовлетворения от происходящего, ибо самому неудобно в таком положении: лицом в руки, одна из коих болезненно ноет, а сокровенным местом вверх. И так приходится за простыни цепляться, дабы не соскальзывать под напором извне. Покуда не пережимают основание члена. - Ливси! - крайне раздражённый рык. Не отзываются, ускоряясь настолько, что от испытываемых ощущений кажется - мозг будто плавает вне черепа. Даже при закрытых глазах. Пока наконец не отпускают его перехваченный орган и несколькими сильными движениями по тому уносят уже его сознание куда-то в нереальность, сопроводившую момент разрядки. Лишь немного придя в чувство, он понимает: наконец удалось кончить синхронно стараниями вредного, но любимого доктора. Со всеми удобствами развалившегося на его спине. Поэтому, немного выждав, сжимает с силой мышцы вокруг органа того, дожидаясь звука возмущения. - Вылезайте! - приказывает коротко. - Моя очередь...