Вслед за Юэ Цинъюанем вознеслись Лю Цингэ и Му Цинфан. Заклинательский мир снова лихорадило, а Цанцюн снова была в центре внимания. Но и эти заклинатели были ни первыми, ни последними. Шэнь Цинцю с Шан Цинхуа отслеживали всех, кто «улетел» и таких заклинателей оказалось немало. За полгода вознеслось еще десять мастеров мистических искусств. Что немного бесило Цинцю. С миром происходили изменения, а им оставалось только строить теории о том, что же изменилось. Цинхуа только ворчал, что сюжет ПБГД не просто свернул в сторону, а полностью изменился, но Цинцю успешно игнорировал все красноречивые взгляды в свою сторону.
Острый приступ религиозности накрыл всю страну, как вирус. Везде строились храмы, а где на это не хватало средств, то ставили алтари. А Шан Цинхуа в который раз проявил деловую хватку, имея связи с торговцами в разных городах. Каждый стремился заиметь у себя образ Божества. Деревянный кругляш с портретом, кулон или статуэтку. Вот Цинхуа и занялся «мерчем». Шэнь Цинцю только хмыкнул, пакостливо улыбнувшись, когда ему в голову пришла идея. Он организовал целый цех по производству глиняных статуэток. Он лично нарисовал и сделал заготовки для Лю Цингэ и Му Цинфана, поразительные в своей красоте и вниманию к деталям. Он-то доподлинно знал, как выглядят Лю-шиди и Му-шиди. Бравого война он изобразил с точностью до родинки под левым глазом и, конечно же, с Чэнлуанем, вынутым из ножен. Му Цинфана он лишил его необходимой при работе, но безвкусной шапки. Лекаря он изобразил с травами в руке и доброжелательным выражением лица, без всяких синяков под глазами. И усов. Никаких усов.
Единственное, что одежды на этих статуэтках он делал цвета цин. Он приладил демонов-жуков с Запада просто утрамбовывать глину в уже готовые формы. Дальше изделие окунали в лаву и демоническая глина мгновенно застывала, становясь намного крепче людской. Росписью же занимались уже на Севере, где Шан Цинхуа нашел для этого усидчивых демонов-мотылей. Но портреты было намного легче сделать, чем статуэтки. Шэнь Цинцю для такого дела даже организовал печатный станок. Тут даже художественного таланта не надо было иметь, чтобы окунуть печать в краски, а потом опустить на ткань или бумагу.
Но настоящим злым гением Шэнь Цинцю чувствовал себя, когда вырезал основу для статуи Юэ Ци. Если бы он откровенно изуродовал Верховное божество, то никто бы не стал скупать его изображения. Но дьявол кроется в деталях. Вот Шэнь Цинцю и рискнул. Он оставил Главе Юэ его любимые черные одежды, которые сверху он дополнял белой накидкой, но лицо сделал абсолютно другим. Он нарисовал Тяньланя. Был небольшой риск, что Юэ Ци прознает об этой маленькой пакости, но Шэнь Цинцю собирался рискнуть. Юэ Ци на Небесах, а простой народ не знал, как при жизни на земле выглядел Глава Цанцюншань. Даже большинство заклинателей этого не знали. И если уж народ поголовно сошел с ума, падая на колени перед этим предателем, то пусть молятся на статуи с лицом его мужа. Тяньлан больше заслуживает такого поклонения, тем более, что намного красивее Юэ Ци. Стоит ли уточнять, что сам Цинцю с вознесением меча Сюаньсу стал прожженным атеистом, не испытывая ни малейшего благоговения перед бывшей боевой семьей?
Шэнь Цинцю знал, что его работы были намного лучше того, что мог сделать заурядный человек. Так что не было ничего удивительного, что их с Шан Цинхуа «мерч» стал ужасно популярным в мире Людей. Бонусом к деньгам, шли еще и полезные связи.
Шэнь Цинцю потихоньку подумывал и об еще одной «идее».
Мирный город.
Он наладил жизнь в Царстве Демонов. Там он имел безграничную власть благодаря браку с Тяньлан-цзюнем, но в мире Людей у него не было подобной власти. Заклинатели не имели права вмешиваться в дела смертных и людские законы придумывал Император. И когда Цинцю путешествовал в мире Людей с мужем, то сильно жалел, что не мог навести тут свои порядки, как в мире Демонов. Он не мог написать новые законы и заставить всех по ним жить. Конечно, даже демоны нарушали эти самые элементарные правила. За что были быстро казнены или использованы для тяжелой работы, которая все равно быстро вела к их смерти. Тяньлан держал нечисть в железном кулаке, а Цинцю специально не проектировал тюрем. Провинился? Плати. Жизнью и кровью раз не можешь жить в мире.
Шэнь Цинцю запретил в своей Империи то, что считал недостойным даже для человека, заставив демонов жить по «людским» законам. Но стоило выйти в мир Людей, как на глаза попадались одни мерзости. Зоркий взгляд Цинцю всегда цеплялся за слуг, которых били их господа, за нищих детей на улицах, за бордели. За все то, что с подачи Цинцю жестко искоренялось среди демонов. А среди людей эти мерзости были вполне себе обычны и даже задокументированы их Императором и министрами. Требовала ли ситуация изменений? Цинцю знал, что с прожитыми столетиями, уровень жизни людей должен был стать лучше. Но ждать эти столетия? Цинцю никогда не был альтруистом. Но он был счастлив. Он никогда не жил так хорошо, с тех пор как стал Императрицей Шэнь. И в его силах было сделать лучше жизнь и людей. Может не всех. Но хотя бы немногих. Даже небольшой деревеньки было бы достаточно.
***
Ло Бинхэ вышел из портала, уверенно сжимая Синьмо и осматриваясь по сторонам. Он открыл портал в Южные Демонические земли. В этом мире он не увидел своего дворца, что обрадовало Бинхэ. Значит тут его двойник либо еще не захватил Царство Демонов, либо обосновался в другом месте. Но искал Ло Бинхэ не свою жалкую подделку. Он искал Шэнь Юаня. Доброго и мягкого Шицзуня. И следующей остановкой была Цанцюн.
Ло Бинхэ самодовольно усмехнулся, когда с легкостью проник в самую сильную заклинательскую школу. Вот только Цанцюн в этом мире была совершенно неправильной. В ее главе была Ци Цинци, а пик Цинцзин был заброшен. Кроме бамбукового леса там были только пустые постройки и ни одной души. На месте Бамбуковой хижины Шицзуня были лишь щепки, а по состоянию остальных комнат, Ло Бинхэ понял, что на пике Цинцзин уже давно никого не было. И тогда он ушел из мира Людей, возвращаясь к демонам.
Император Трех Миров не знал, что и думать, когда оказался посреди города. Города, по которому шастали самые разнообразные демоны. Везде были дома в два или три этажа. Аккуратные домики. Широкие улицы без мусора и грязи. И многочисленные лавки с товарами. Ло Бинхэ абсолютно ничего не понимал. Здесь было
мирно. И эта идиллия посреди Демонического мира испугала Ло Бинхэ не на шутку. Он был просто в панике.
Он схватил первого же попавшегося клеща, что противно запищал в его руках, чтобы расспросить, что здесь вообще происходит. Чего не ожидал Ло Бинхэ, так это того, что на вопли ничтожества в его руках на него все резко обернутся. Как будто он сделал что-то ненормальное. А потом на улице появились стражники, что потребовали от него отпустить крысеныша. Ло Бинхэ отпустил жалкого демона, но только потому, что был удивлен до крайности. Но Император Трех Миров заметил оговорку этих блюстителей порядка. Его назвали «принцем». Он уладил недоразумение улыбкой и парой добрых слов и от него отстали. А Ло Бинхэ, Император Трех Миров перевел взгляд на высокий черный дворец посреди демонического города. Южное солнце освещало багряные знамена с белым узором Небесного рода.
Ло Бинхэ предвкушающе оскалился и сжал Синьмо. Ему было очень интересно посмотреть на хозяина этого замка.
***
Ло Бинхэ с трудом открыл глаза и, не справившись с собой, застонал. Боль. Она пожирала каждую клеточку его тела. Он уже и не помнил, когда чувствовал столько боли.
— Тшш. Все хорошо. Ты в безопасности. Вот выпей, пожалуйста.
Голову Ло Бинхэ кто-то поддержал, а у губ полудемон почувствовал прохладу фарфора. Он рефлекторно сделал первый глоток воды и только тогда понял, как велика его жажда. Он пил и пил живительную влагу, а нежный голос сверху просил его только не торопиться. Но голос… Голос был каким-то знакомым. Утолив жажду, Ло Бинхэ снова опустился на подушку и проморгался. Пелена медленно ушла из его глаз, а картинка мира стала четче. Тогда-то он и застыл от шока, некультурно уставившись на человека нависшего над ним.
— Шицзунь? — хрипло выдохнул Ло Бинхэ, завороженный нежной улыбкой.
