Версий всегда больше одной. (Версия не может быть одна.) доктор Кэл Лайтман Я действительно псих, хотя не скажу, что в этом я весь. — Да и вообще, кому интересно, чем люди занимаются в спальне? — Всем! Илай Локер (Eli Loker) Риа Торрес (Ria Torres)
Роуз было тепло. Нет, не так. Роуз было жарко. Она завозилась в душных объятьях, со стоном дунула на светлую прядь волос, прилипшую к её лицу. В глазах до сих пор был сон. Конечно же, первым, что она увидела, была рука. Загорелая мужская рука на её талии, несильно, но ощутимо прижимавшая её к мужскому телу. Поправочка: к нагому мужскому телу. Интересно, подумала Роуз, моргнув. Теперь-то она ощутила и тёплое равномерное дыхание на макушке, и медленно возвращающиеся воспоминания первого дня её попаданства. И ночь. Горячую, чёрт возьми, ночь. Мэллори покраснела, расплывшись в глупой улыбке. Вообще-то, положение у неё хуже некуда, если пораскинуть мозгами, но это дело Роуз не любила — и пренебрегала, как шутили многочисленные подружки, — а потому всё решалось, как она и хотела. Всего день — или два, тут уж как считать, — Роуз была совсем не Роуз, а очень даже Софией, которая очень трагично подавилась перед экраном сериала картофелиной и умерла. Ах, она так и не узнает, как отреагирует Антонио на признание Мари Массимо! …И ладно бы просто умерла. Мёртвому — мёртвое, как говорится. Но нет же! Боги, Вселенная, Шаманы и Ведьмы. Не зная точно, кто, но Софи выжила и стала очень даже Роуз: девушкой-блондинкой с глубокими синими глазами, красиво сверкавшими под светом и во тьме; а ещё первым проходным персонажем, который умер в её любимом детективе «Голод» от руки убийцы, с которым мутила главная героиня. Хотя, если быть уж совсем точной, это он к ней домогался по ночам, приходя после очередного кровавого «пиршества»; пугая окровавленными стихами у дома, на зеркале; странными звонками с тихим хриплым смехом и кровожадными мыслями. Эмили, главная героиня, была типичной… ну, стокгольмский синдром во всей красе. К середине книги она начала бороться с мыслями, что «Ах, я всё равно его люблю» и «Он же убивает людей, очнись, Эм!» К слову, выиграла в этом «бою» мысль первая — Роуз-тогда-ещё-Софи были нисколько не удивлена. К концу книги стало понятно, что убийца, на которого нам всё время намекали — фальшивка. Что Джереми — та-да-дам! — подставили, а истинный маньяк всё ещё на свободе, смеётся над ними, над их глупостью, над тем, что они только позволили подумать, что они смогли поймать его. На этом первая часть и заканчивается, а до второй Софи несколько… не дожила. И очнулась в теле Роуз — девушка, с чьей смерти и начинается серия убийств. «Это была вечная сплетница, хихикающая по углам то с одной, то с другой девчонкой; Эмили было тяжело сходиться с ней в одной компании, у них были совсем разные увлечения. Да и, по мнению Эмили, Роуз была просто девчонкой, которая кроме как о моде, парнях и произошедших событиях говорить ничего не могла. Красивые короткие блондинистые волосы, на которых можно было часто увидеть меняющий цвет ободок и сапфировые глаза, достаточно редкие, делали её невинной красавицей, чем Роуз всегда и пользовалась, порой скидывая «чёрную» работу на других. Высокие каблучки, макияж, юбка или шорты в комплекте с кофтой или топом. У неё был узкий круг интереса, однообразные увлечения и слишком лёгкий характер. Эмили же была сделана из другого теста: она была воспитана бойцом, а не фарфоровой статуэткой, на которую только любоваться и можно.» Роуз завозилась в душных объятьях, осторожно поворачиваясь лицом к красавцу, с которым и решила провести свою буквально последнюю ночь. Если уж я и умру, подумала она, отойдя от шока и довольно кратко-ёмко донеся до Бога своё послание, то умру хотя бы женщиной счастливой! Своё слово Роуз держать любила, а потому и приступила к мгновенному исполнению. Но, ах, как же тяжело в мире, где мужчины не понимают твоих намёков! Однако, как говорила мудрая мама, цитирующая всех и всё (наверное, из-за этого мудрой она и была; цитаты очень удивительно-точно подходили к тем ситуациям, к которым она их и говорила): «Если хочешь сделать что-то — делай это сама. Или найди того, кто делает это хорошо, и начни шантажировать его, милая.» Мудрой женщиной была, мама. Роуз поступила несколько иначе, но суть всё та же. Как гордая девушка без смс и регистрации, она быстро нашла себе жертву, чьей красотой восхищается. Самостоятельно подошла и назначила время свидания, а после, под хихиканье девочек из группы поддержки, ушла, не дав время на осмысление — и возможный отказ. Но, простите, она красивая, он красивый, какие проблемы? …Роуз совсем как злодейка похихикала, щуря глазки. У спящего мужчины была чуть смуглая кожа, расслабленное выражение лица и красивые черты внешности. Наверное, этот паренёк, который так скромно и стеснительно встретил её с цветами — роскошный букет, надо сказать! — а после трогательно повёл в ресторан, никак не ожидал, что Мэллори за три секунды успеет подманить его ближе к двери, схватить за галстук и затащить внутрь, домой. А потом… потом… — Впервые так хорошо выспался за последние дни. — Раздался хриплый голос прямо ей в макушку, заставляющий Роуз вновь захихикать про себя. Сексуальный голос, надо сказать. Мэллори даёт восемь из десяти. — Ну разумеется, ты ведь спал со мной, — закатила девушка глаза, самодовольно улыбнувшись и набравшись сил встать. Не то чтобы ей это дали: одна очень наглая рука, призывая, соскользнула с талии к бёдрам, поглаживая вверх-вниз. Карие глаза смотрели сонно и вызывающе, но в тоже время словно раздумывая, решая какой-то вопрос. Пальцы несильно впивались в кожу бёдер, выводя свои какие-то — только ему понятные — круги. — И куда же мы собрались? — Сегодня двадцать пятое число, сладкий. — И чмокнула его прямо в нос, как ребёнка, наблюдая с каким-то затаённым весельем, как взрослый парень буквально взглядом намекает, что ему «чмоки» не нужны, ему нужны его жаркие вчерашние поцелуи. Роуз и взгляда не нужно опускать, чтобы увидеть, что мужчина вновь возбуждён. Самодовольную улыбку она скрыть не в состоянии. Даже попыток не делает, да и зачем?.. — На этот день у меня большие планы, — продолжает девушка сладким голосом, когда одни наглые смуглые руки выпускают её после ласкового, но ощутимого шлепка. — Большие планы, которые никак нельзя отменить! И выбегает из комнаты раньше, чем получает ответ. Мужчина с дымкой в глазах улыбается ей в след, чуток задумчиво наклоняя голову. Тонкие губы расплылись в саркастичной улыбке. «Интересно.» «Страшная весть, поразившая Эмили, случилась на двадцать пятое сентября. Её знакомую, Роуз Мэллори, жестоко убили, превратив её в поэтическую картину искусств. Интимные места, как показывали снимки, сделанные бесцеремонно, прикрывали цветы. Просто невозможное количество цветов! На глазах были самые настоящие сапфиры, а рот у неё был зашит. Кажется, специально, — словно убийца прямо и говорил: «Помолчишь хотя бы в гробу.» Эмили ощутила озноб. Это было ужасно.»***
— Я-то уж думала, что ты с концами пропала, Роуз, — усмехнулся голос в трубке. «У этой девушки был чуть хрипловатый голос, тёмные длинные волосы, шикарные брови и недобрый взгляд, словно говорящий не подходить. Эмили находила забавным, что Доминика — та самая девчонка, которая ну никак не вписывается в понятия «мило и нежно, а ещё розовый!» дружила с Роуз практически на постоянно основе. На её похороны она пришла в ярком красном, а после долгое время стояла у могилы с пустым взглядом, когда большинство уже разошлось.» — Дом! Да вот уж кто бы говорил! Помнишь, я говорила о помощи вчера? Доминика, говорившая по ту сторону трубки, явно удивилась, а после выдохнула — кажется, она в тот момент курила сигару. Голос у неё был дружелюбно-ехидным: — И что у тебя, милашка? Ноготок сломался? Роуз, успевшая и выпроводить одногруппника, и сделать себе новый маникюр — следующая на очереди, наверное, новая причёска. Если и умирать — то исключительно красивой! Вздохнула, покачала головой, а потом рассмеялась, потому что её «покачивания» Дом не видит. Подруга, явно догадавшаяся по неловкому смеху, фыркнула, затянув по звукам сигару. Мэллори глубоко втянула воздуха и на одном дыхании произнесла: — Я переспала с этим переведённым китайцем! Надрывный кашель в трубку был ей ответом. Ещё бы: чтобы никого не обидеть, парень со многими ходил на свидания, но дольше одного не продержался буквально… ну, никто. Да и про его отношения слухов ходило пусть и достаточно много, но в них Роуз была мастерица — и сама могла сказать, кто и что додумал, и могла подсказать, когда идёт ну вот явная же ложь! По сплетням она была мастером, узнавая все версии. А сейчас, на втором курсе даже рисковала понемногу приторговывать некой информацией, но об этом мало кто знает — а те, кто знают, молчат. Не хотят лишиться своих «проверенных» источников. Хотя на деле же источник один. Родители звали это аналитическим складом ума, который позволял вычислить убийцу в сериалах раньше, чем появляются намёки — Роуз звала это догадливостью и интуицией. Спорить, как правило, с ней было невозможно. Япоша, который китаец, был своего рода мужской версией Эмили: тихоня, зубрила. Единственной отличительной чертой была уверенность и лидерские качества — этого и боялись мудаки, вроде Эрика, Сайруса, Эммета. Рядом с этим японцем, приехавшим по обмену, ты всегда чувствуешь себя либо его близким другом, либо ничтожеством. Все преподаватели было от него в восторге, а одноклассники, хотя и не виделись с ним вне стен школы, как на один готовы были назваться его лучшими друзьями, любовницами и даже находились те, кто утверждал про любовников. Мэллори, задумчиво делая новый маникюр в прошлом, всегда только щурилась, но информацию подтверждать не стала. Другие же, кому не посчастливилось попасть в «белый» список узкоглазого, становились буквально никем. Ничтожествами. Японцу не нужно было даже говорить об этом — люди чувствуют это на подсознательном уровне. Старались со временем избегать. «Белый» список — в котором достаточно малое количество людей, ведь всем нравится иностранец! — становился изгоями любого общества, в котором хоть раз фигурировал этот иностранец. — С чего это тебя потянуло так, милая? Я думала что ты будешь оплакивать свои разрушившиеся отношения с Эриком, сладкая. — Эрик? Роуз напряглась, вспоминая. А после с пренебрежением помахала ручкой, словно «А, вот этот Эрик?..» — О, с ним всё покончено, — абсолютно равнодушным тоном сообщила блондинка. — Я его уже оплакала, оббегала и обскакала. Всё опробовала на вкус и цвет. И мне стало скучно! Или что, хотела ко мне в праздник «лей слёзы по Эрику!» присоединиться? В трубку пренебрежительно фыркнули. — Да не дай Боже! Я хотела предложить наслать на него порчу — у меня даже фигурки-заготовки уже готовы! — Теперь у меня вопрос — откуда же они, но я вдруг решила, что мне лучше не знать. — Это тайна, навеянная мраком. — И свет не дотронется до этой тайны и за тысячу лет? — Истинно так, мой верный ученик! Больше серьёзный тон сдержать никто из них не смог, и девушки разразились весёлым хохотом злобных ведьмочек, сделавших какую-то пакость обидчику. — Ладно, ладно… если серьёзно, то мы просто в кружке шиться ангелов делали. А так — только глаза и рот дошить с волосами, и можно порчу наводить! Но ты мне лучше скажи — какого это было? Тон у Доминики сделался очень тихим и застенчиво-игривым. Роуз подумала, что в жизни она ещё бы поиграла бровями, чтобы дополнить свой образ к вопросу. — Ну, я его изнасиловала. Кажется, у него был небольшой шок с утра и надежда на продолжение, но мне ещё нужны были силы на занятия, эм… — Роуз Мэллори покосилась на пиццу, которую ей недавно доставили, и сделала самый серьёзный тон, на который была способна. Никакой, то есть. — На занятие, короче. Я ещё не придумала. — Не придумала? — Ага. Доминика демонстративно-громко поцокала в трубку, заставляя включить громкий динамик и отодвинуть телефон подальше от себя. Мэллори с жадностью худеющей женщины впилась зубами в огромный смачный кусок пиццы, громко чавкнув. — Милая, я вообще-то про тебя спрашивала. Как твоё самочувствие? Ничего не болит? У тебя все лекарства дома есть? Роуз, проглотив кусочек, почти прослезилась, а потом вспомнила, что только нанесла макияж. Она не может испортить удивительно идеальные стрелки из-за слёз! — Жёнушка, ты у меня всё ещё номер один, никакой мужичок с тобой и рядом не будет стоять! — Громко воскликнула девушка. — Шутить, значит, изволишь… Ну ты мне смотри! Я ведь могу и приехать, чтобы подзатыльник влепить! Блондинка сжалась на диване, невольно вспоминая, что да. Доминика может. Доминика уже это делала. — Ой, да что со мной будет, не помру ж я от обычного секса. — Я читала некоторые научные статьи, в которых люди умирали от- — Доминика!