Старые друзья, новые друзья

Сириус Блэк был счастлив. Пожалуй, это утверждение требует уточнения, да? Сириус ощущал себя счастливым в настоящий момент. У него было всё, чего он мог желать: заботливые друзья, любящая семья (точнее, часть семьи; его родители умерли, а Регулус, Цисси и Белла не поддерживали контактов, — впрочем, Сириус этому был только рад), собственное место для житья и даже летающий мотоцикл! И это ещё не говоря о его сногсшибательной внешности, делавшей его желанным для женщин. Словом, Сириус был очень счастлив. Конечно, всё было далеко не идеально. Продолжала бушевать война, силы Волдемора* доставляли неприятности почти каждый день. В "Ежедневном пророке" появлялись знакомые лица, над чьими домами обнаруживалась угрожающе нависавшая Тёмная Метка. Лили и Джеймс были в опасности из-за пророчества об их сыне. Римус не мог найти работу и трудился в магловской компании. Но он решил пока что отогнать эти невесёлые мысли и просто наслаждаться временем с Джеймсом и Лили, которые взяли с собой маленького Гарри, и Тедом и Андромедой, которые привели Нимфадору. — ...и Джеймс прямо прыгал от счастья, будто это он только что летал на первой в жизни игрушечной метле, — говорила Лили, в чьём голосе слышались одновременно веселье и раздражение. — Ты должен это увидеть, Бродяга! Клянусь, у него врождённый талант к полётам! — воскликнул Джеймс. Все рассмеялись, слыша восторг в его голосе, и Джеймс слегка стушевался. — Уверен, когда-нибудь Гарри станет отличным игроком в квиддич, — решил подбодрить его Тед. Лицо Джеймса просияло, и он хлопнул Теда по плечу: — Ну хоть кто-то разделяет мои чувства! Выражение его лица, по словам Лили, было "ну слишком уж милым", и она поцеловала его в щёку. Джеймс в ответ попытался чмокнуть её в губы. — Эй, здесь люди вообще-то! — воскликнул Сириус, изобразив на лице возмущение. — И от кого я это слышу? Мы вот что-то не жаловались, когда ты тащил Мэри Макдональд в тот чулан для... — Э-кхе! Почему бы нам не выпить ещё сливочного пива? — прервала Андромеда, бросив пристальный взгляд на Нимфадору, после слов Джеймса начавшую хихикать. — Э... пожалуй, — пробормотал густо покрасневший Сириус. — Акцио сливочное пиво! — О, Сириус, да ты никак покраснел? — усмехнулась Лили. — Твоё счастье, что Нимфадора здесь, иначе... — Не называйте меня Нимфадорой! Я — Тонкс! — выпалила девочка, до этого лишь с интересом прислушивавшаяся к разговору. Её волосы стали жгуче-красными. — О, извини, дорогая. Я больше не буду, — смутилась Лили. — Спасибо, миссис Поттер, — сказала Тонкс, чьи волосы снова стали голубыми. — Нимфи, милая, но ведь это — твоё имя... — Не называй меня "Нимфи", мам! — перебила она Андромеду и отвернулась, надувшись. Вид надувшейся Тонкс заставил Лили чуть ли не заворковать от умиления. Но, не желая расстраивать маленькую метаморфиню, она села рядом с ней на корточки и сказала: — Посмотри на меня, дорогая. Тонкс обернулась к смотревшей на неё с нежностью рыжеволосой ведьме. За спиной Лили Джеймс и Сириус обменялись улыбками. Они знали, что Лили могла заставить улыбнуться кого угодно за несколько минут. Для дорогих её людей Лили Поттер была словно Патронус. Конечно, когда она сердилась, всё было совсем по-другому... — Пойми, Тонкс, в твоём имени нет ничего плохого. Оно просто прекрасно! Оно означает "дар фей", и это очень тебе подходит. Тонкс покраснела от похвалы, но всё же пробормотала: — Оно глупо звучит. — Вовсе нет, дорогая. Но, если оно тебя расстраивает, — как насчёт того, чтобы мы пока называли тебя "Дора"? Тонкс (или Дора) радостно улыбнулась: — Это было бы здорово, миссис Поттер! Улыбка Лили поблекла. — Пожалуйста, — коротко и без эмоций ответила она. Тонкс заметила холод в её голосе, и испуганно задалась вопросом, что сделала не так. Джеймс тем временем тщательно скрывал улыбку. Он знал, что должно было произойти. — Хочешь ещё сандвич, Тонкс? — спросила Лили. Тонкс совершенно растерялась. — Э... миссис Поттер? Почему вы зовёте меня Тонкс? Разве вы не собирались звать меня Дорой? — спросила она с лёгкой обидой. Лили пристально посмотрела на неё. А затем, погладив по голове спавшего у ней на коленях Гарри, медленно ответила: — Почему бы мне называть тебя Дорой, если ты не зовёшь меня Лили? Тонкс прыснула от смеха и подбежала к рыжеволосой ведьме, крепко её обняв. Лили обняла её в ответ одной рукой, второй по-прежнему придерживая Гарри. — Лили — это здорово! — с радостью подумала Тонкс, прежде чем добавить вслух: — Хорошо, Лили, я хочу сандвич! Лили рассмеялась, поцеловала девочку в лоб и передала ей сандвич, в который та немедленно вгрызлась. Андромеда улыбнулась. Она очень любила свою дочь, никто осмелился бы утверждать обратного. Заворожённая радостью момента, когда она впервые увидела лицо своей малышки, она назвала её Нимфадорой — "даром нимф". Она не предвидела того, насколько сильно её дочь невзлюбит это имя. Андромеда была слишком упряма, чтобы признать, что имя звучало глупо, но всё же чувствовала некоторую вину. Она была восхищена тем, как легко Лили нашла решение проблемы. Почему она сама не додумалась до такого сокращения? Посмотрев на Лили, в этот момент целовавшую Гарри в лоб, она подумала, что её подруга обладала удивительно сильной способностью любить других. Как же Гарри повезло, что у него была такая мать! Тонкс тем временем тоже смотрела на Гарри. Он выглядел таким маленьким и милым! Секунду поколебавшись, она заговорила: — ...Лили? — Да, милая? — Можно я немножко подержу Гарри? Обещаю, я его не уроню, — добавила она со всей серьёзностью, уже опасаясь, что услышит в ответ "нет". Её неуклюжесть, благодаря Сириусу, не была секретом. Лили действительно несколько заволновалась. Дора не славилась изяществом, и к тому же ей было только пять лет. Но, смотря в её упрашивающие глаза, которые в этот момент были зелёными, совсем как у неё и Гарри, она наконец наложила на одеяльце смягчающие чары, поцеловала сына в щёчку и передала его Доре. Та уставилась на младенца в своих руках, и на её лицо медленно наползла широкая улыбка. Перемена рук, однако же, разбудила Гарри. Девочка напряглась, начав думать, как предотвратить неминуемый плач. Однако, к её удивлению, Гарри не стал плакать. Его веки задрожали, рот сложился буквой "о", и он начал осматриваться. Его взгляд встретился с серыми глазами, смотревшими прямо на него, и он протянул пухлую ручку, взявшись за прядь фиолетовых волос. Дора улыбнулась и изменила цвет своих волос на розовый. Гарри это явно очень понравилось, потому что он радостно засмеялся. Его звонкий смех был настолько обезоруживающим, что Дора наклонилась и поцеловала его в лоб, стараясь повторить жест Лили; она даже сменила цвет волос на рыжий. Гарри засмеялся ещё громче, почти оглушительно. Тонкс нахмурилась и уже хотела его отчитать, когда Гарри неожиданно снова протянул руку и схватил её за нос. Тонкс с возмущением уставилась на него, но долго сердиться у неё не вышло, и она тоже начала смеяться. — Ба, Меда, да твоя дочь сразу спелась с моим крестником! Уж не видим ли мы начало эпической любовной истории? Попытавшись залепить Сириусу шутливую оплеуху, от которой тот легко уклонился, Андромеда ответила: — Кто знает, Сириус. Помнится, Берта Джоркинс на твоём первом курсе явно на тебя заглядывалась. Она тогда была пятикурсницей, если я правильно помню. — Четверокурсницей. Я бы, может, и попробовал встречаться с ней, будь у неё хоть капля мозгов. Но посмотри на Ним... то есть Дору. Она просто очарована! — А это, дамы и господа, знаменитое поттеровское обаяние, — с важным видом заявил Джеймс. — Ни одной девушке перед ним не устоять. Тед и Андромеда рассмеялись, Лили возвела очи горе, а Сириус начал возмущаться, доказывая, что его внешность была куда куда более впечатляющей, и никогда в истории Хогвартса ей не было равных. — Дорогой мой друг, ты можешь сколько угодно тешить своё самолюбие, но самая красивая девушка из учившихся в Хогвартсе принадлежит единственному и неповторимому Джеймсу Поттеру. Так что свернись в клубочек, осознавая свою ничтожность, Бродяга, — Джеймс крепко обнял Лили за талию. Та улыбнулась и чмокнула мужа в губы. Джеймс в ответ поцеловал её в нос и притянул ещё ближе. — Не представляю, как Гарри терпит ваше присутствие, — проворчал Сириус. — Людям впору думать, что вы поженились две недели назад, а не два года. — Это называется "любовь", Сириус. Рекомендую как-нибудь попробовать, — весело ответила Лили. Сириус скептически хмыкнул: — Ну, если любовь означает, что с моего лица не будет сходить шалая улыбка, будто бы я только что перепихнулся с вилой**... — А что значит "перепихнулся"? — с любопытством спросила Дора. Сириус съёжился под гневными взглядами Андромеды и Лили. Даже во время битв с Пожирателями смерти он не пугался так, как сейчас. Лили Эванс ещё в Хогвартсе славилась своим крутым норовом, и мало кто рисковал вставать у неё на пути. Андромеда была более уравновешенной, но, когда она выходила из себя, даже Беллатриса сбегала куда подальше. После нескольких неловких секунд Сириус наконец обрёл голос: — Э... видишь ли, Дора... это примерно как квиддич. Можно сказать... что Лили одалживает Джеймсу свой снитч в обмен на его помело... — А у вас нет метлы, Лили? Я могу одолжить свою, если Джеймс не захочет! — радостно сказала Дора. Лили покраснела так густо, что почти сравнялась цветом со своими волосами, а Сириус с Джеймсом захохотали. Бросив на них уничтожающий взгляд, она улыбнулась Доре: — Очень мило с твоей стороны, дорогая, но не переживай. Джеймс и дня не может прожить без снитча. Думаю, последние лет восемь он полировал свою метлу, чтобы не пропустить наш матч. Минуты через три Дора заподозрила что-то неладное. Взрослые продолжали посмеиваться над словами Лили; неужели они использовали какой-то тайный язык, который она не понимала? Дора мысленно решила, что постарается узнать значение всего этого в надёжном источнике. Неожиданно перед ними возникли три серебристых феникса, повернувшихся к Джеймсу, Лили и Сириусу, и из них раздался голос Дамблдора: — Немедленно отправляйтесь в штаб-квартиру. На Маккиннонов напали! Счастливая атмосфера в комнате исчезла вместе с Патронусами. Джеймс, Лили и Сириус вскочили, схватили плащи и достали свои палочки. Первой заговорила Лили: — Андромеда, можешь пару часов присмотреть за Гарри? Мне правда неудобно, нам стоило бы оставить его у мамы Джеймса, но у нас нет времени... — Конечно, я присмотрю за ним, Лили. Идите и будьте осторожны. Заберёте его, когда закончите. Голос Андромеды был несколько напряжён. Она знала об Ордене Феникса, но не стала присоединяться к нему. Отчасти потому, что была не согласна с методами Дамблдора (она считала его слишком мягким; шла война, и игра по правилам была, на её взгляд, неуместна), отчасти из-за того, что опасалась оказаться в ситуации, в которой ей бы пришлось сражаться с Беллой или Цисси. Несмотря на их разлад, Андромеда всё ещё любила своих младших сестёр. Она ободряюще улыбнулась Лили и взглянула на Гарри, всё ещё находившегося в руках Доры. Лили осторожно взяла своего сына, поцеловала в лоб и прошептала "Люблю тебя, малыш". Затем, отдав его Андромеде, сделала глубокий вдох и кивнула: — Пойдёмте. Все трое исчезли с негромким хлопком. Гарри уставился на место, где только что стояли его родители, а затем перевёл взгляд на женщину, теперь державшую его. Андромеда мягко улыбнулась ему; Дора тоже заулыбалась, начав планировать, как следующие несколько часов будет развлекать Гарри.

***

Три недели спустя Дора лежала, уткнувшись лицом в подушку, и горько плакала. Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Лили и Джеймса, Сириуса отправили в Азкабан, а Гарри был оставлен у его магловских родственников. Она спрашивала свою мать, не могут ли они вместо этого взять Гарри к себе, но Андромеда только вздохнула и пробормотала что-то вроде "...этот лезущий повсюду старый болван..." Дора с грустью задавалась вопросом, когда снова увидит Гарри, и увидит ли вообще. И будет ли он её помнить? — Ему всего год. Через пару лет он меня и не вспомнит, — прошептала она, тихо всхлипывая. — Бедный Гарри... Да. Бедный Гарри...