— Гермиона, можешь мне кое с чем помочь? — спросил Гарри.
Когда Гермиона кивнула, Гарри поманил её за собой. Вскоре они оказались в пустом классе, где Гарри огляделся по сторонам и начал:
— Гм... ты ведь знаешь, что твоему коту нравится гоняться за крысой Рона?
Озадаченная Гермиона снова кивнула.
— Можешь не давать ему это делать пару-тройку недель? Извини, я пообещал никому не рассказывать о причинах, но это очень важно для всех. Можешь, пожалуйста, это сделать? Пожалуйста?
Гермиона испытала некоторую обиду. Её первый друг в волшебном мире недостаточно ей доверял, чтобы поделиться секретом. Она даже опасалась, что причиной этого недоверия было то, что она слишком много внимания уделяла учёбе, и недостаточно — ему. Но, с другой стороны, понимала, что некоторыми тайнами делиться было нельзя (в конце концов, у её самой была такая тайна — Маховик времени). Так что решила выполнить просьбу Гарри и некоторое время не выпускать Косолапа из спальни.
На самом деле Гарри, конечно, не испытывал никакого недоверия. И всё же он был рад, что Гермиона не стала задавать вопросов, уважая его право на тайну. В конце концов, если бы хоть крупица информации дошла до нежелательных ушей, последствия могли быть непредсказуемыми. Он уже твёрдо решил, что расскажет всё Гермионе и Сьюзен, когда Блэк... Сириус будет оправдан.
Думать о сбежавшем заключённом как о собственном крёстном отце было странно. Он провёл всё лето, думая о нём как об истоке собственных бед в жизни, но Сириус оказался козлом отпущения, которые пострадал сильнее, чем Гарри решался представить. Жизнь у Дурслей, судя по всему, была вполне неплоха в сравнении с Азкабаном. Его самого присутствие дементоров, скорее всего, свело бы с ума в течение нескольких недель.
Кстати о дементорах — ему ещё нужно было найти профессора Люпина. Он всё ещё не был уверен, что о нём думать, но Сириус (испытавший радость и некоторое волнение от того, что его старый друг стал учителем) заверил его, что Люпин просто отличался сильным чувством справедливости, и, скорее всего, не рассказал ему ничего, опасаясь быть обвинённым в фаворитизме. Когда Гарри указал, что Снегг демонстрировал фаворитизм постоянно, Сириус развёл руками и напомнил, что все люди были разными.
Поблагодарив Гермиону и отойдя в укромное местечко, чтобы проверить Карту, он увидел, что в кабинете профессора Люпина, помимо него, находился также "Северус Снегг". Гарри вспомнил, с какой ненавистью зельевар всегда смотрел на Люпина. Это выражение лица было почти таким же ненавидящим, как то, с которым он обычно смотрел на Гарри. Почти.
После минуты Снегг ушёл, и Гарри осторожно направился к кабинету профессора защиты.
— Могу я войти, сэр? — окликнул он, подойдя к оставшейся открытой двери.
— Какая мерзость, — пробормотал Люпин, пивший что-то из кубка. — А, да, Гарри, заходи.
— Я не вовремя, сэр? Я могу зайти позже...
— Нет-нет, просто зелье на вкус уж очень неприятное. Садись, пожалуйста, — Люпин указал на стул перед своим столом. — Как я могу помочь, Гарри? — спросил он, когда тот сел.
Гарри на мгновение заколебался, но всё же начал:
— Гм... вы помните, как я потерял сознание на поезде, когда рядом был дементор?
На лице Люпина отразилось беспокойство:
— Да, помню. Но не стоит думать о себе из-за этого плохо. Ты вовсе не слаб, если это тебя беспокоит. Дементор заставляет человека переживать его худшие воспоминания, и...
— ...мои даже хуже, чем воспоминания прочих. Мне об этом уже говорили, сэр, — кивнул Гарри. — Просто, понимаете... недавно был выходной в Хогсмиде. По пути туда мы проезжали мимо дементоров, и я снова потерял сознание. Я знаю, что не слабый, но мне не хочется постоянно терять сознание при встрече с дементором. Я спрашивал одну знакомую старшекурсницу, не знает ли она средств защиты, и она рассказала, что есть какое-то защитное заклинание...
— Заклятие Патронуса, полагаю?
Гарри кивнул:
— Да. Она сама этого заклинания не знала, и я пришёл, чтобы спросить... вы не можете научить меня этому Патронусу?
Люпин вздохнул и на несколько секунд задумался:
— Я могу попробовать, но тебе стоит понимать, что это очень сложное заклятие. Его не проходят в школе, оно считается много выше уровня ЖАБА. Множество взрослых волшебников не способны его применить, особенно в присутствии дементора. Если ты хочешь научиться ему, не жди, что у тебя получится в этом семестре... или даже в следующем. К тому же это заклинание быстро утомляет. Ты всё ещё хочешь изучить его?
— Да, профессор, — решительно ответил Гарри.
Люпин улыбнулся:
— Ну что ж, тогда давай начнём уроки с этой пятницы. Твой пятничный вечер свободен? Отлично. Тогда приходи в семь вечера в мой кабинет.
Гарри горячо поблагодарил, а затем попрощался и ушёл. Судя по всему, он всё же зря плохо думал о профессоре Люпине, ведь тот согласился научить его сложному заклятию, тратя на это своё время. Гарри обычно не испытывал слишком усердного желания заниматься учёбой, но мысль о том, что он сможет больше не слышать предсмертные умоляющие слова его матери, закалила его решимость.
"
Сложное или нет, я овладею этим заклятием в этом семестре," — пообещал он себе.
***
После недели слежки за Петтигрю по Карте Гарри с Тонкс начали испытывать раздражение. Они должны были поймать его в полной секретности, так, чтобы их никто не заподозрил. Проблема была в том, что большую часть времени крыса проводила или в кармане у Рона, или у него под подушкой. Порознь они были, только когда Рон ходил на уроки, а в эти периоды Петтигрю обычно находился в людных или открытых местах, где незаметно схватить его было невозможно. Гарри даже заподозрил, что он знал об их планах, но Тонкс указала, что в таком случае он бы просто сбежал, опасаясь, что они покажут Карту Люпину или Дамблдору.
Люпин наконец признал, что во время учёбы был другом Джеймса Поттера. Это случилось после того, как Гарри впервые оказался лицом к лицу с боггартом-дементором на уроке вызова Патронуса. После этого он бессвязно бормотал, что слышал голос своего отца. К концу урока Гарри удалось сотворить быстро рассеивающийся серебряный дымок, и Люпин дал ему шоколад, после чего рассказал, что знал обоих его родителей, когда учился в Хогвартсе. Гарри, изобразив удивление, спросил, не знал ли он и Сириуса Блэка, на что Люпин тяжело вздохнул и ответил "Я думал, что знал его". Гарри был рад.
Люпин же, с другой стороны, сильно расстраивался от невозможности проявить к Гарри больше теплоты. Он хорошо помнил годовалого младенца, называвшего его "Дядя Лу-атик" и тянущего к нему руки, стоявшую рядом улыбавшуюся Лили, и радостного Джеймса, подражавшего своему сыну к немалому веселью последнего. Судя по тому, каким был Вернон Дурсль, Гарри рос без особой теплоты. Римусу очень хотелось возместить эту теплоту, рассказать Гарри больше, но чувство справедливости не давало ему этого делать. Изначально он даже опасался учить его Патронусу, но убедил себя, что не проявляет к Гарри особое отношение, а просто помогает ученику, которому требовалась помощь. Порой ему даже на мгновение хотелось быть как Снегг, который демонстрировал фаворитизм без стеснения.
Но больше всего ему хотелось снова вернуться в те дни, когда он был просто учеником, и самыми большими его волнениями были прогулки с остальными Бузотёрами в полнолуние.
***
— Сделаем это сегодня вечером, — негромко сказал Гарри.
Тонкс посмотрела на него с удивлением:
— Изловим Петтигрю, то есть? Но как?
Гарри усмехнулся:
— С некоторой помощью изнутри.
— Поясни.
— Давай поговорим с рыжими смутьянами.
Тонкс моргнула, а потом расплылась в широкой улыбке.
— Когда-нибудь я выйду за тебя замуж, Гарри Поттер! — воскликнула она. Гарри, естественно, густо покраснел.
Выражение "рыжие смутьяны" больше не относилось только к близнецам Уизли. Пытаясь загладить недостаточное внимание, уделённое сестре в прошлом году, близнецы пригласили в свою группку Джинни, и с периодической помощью Ли Джордана троица устраивала куда больше хаоса, чем прежде. Гарри подозревал, что Джинни в итоге даже превзойдёт своих братьев.
Гарри и Тонкс придумали объяснение, что хотели бы устроить стычку между Косолапом и миссис Норрис, и им был нужен Паршивец в качестве приманки, ведь, похоже, кот не желал выбираться из спальни Гермионы. Близнецы сразу согласились, но Джинни выразила беспокойство, сказав, что Паршивец мог пострадать. Гарри и Тонкс заверили её, что коты даже не успеют прикоснуться к крысе.
Конечно, не обошлось и без некоторых трудностей. Уизли хотели знать, как они планировали поймать миссис Норрис, но Гарри с Тонкс уклонились от ответа, сказав, что это был "секрет фирмы". Также Уизли удивились просьбе поймать Паршивца так, чтобы никто этого не заметил, но согласились. Гарри чувствовал себя виноватым, прося о таком (в конце концов, крыса много лет была питомцем в семье Уизли), но у них не было выбора.
Он показал Уизли пергамент, на котором была схема гостиной Гриффиндора, срисованная им с Карты Бузотёров, и те его скопировали. Затем впятером они составили план, включавший в себя несколько навозных бомб, шоколадную помадку с недавно изобретённым близнецами сахаром дневных грёз (чтобы отвлечь Рона), и несколько заклинаний. Тонкс сообщила, что у них уже была клетка, в которую можно было поместить крысу, умолчав о том, что эту клетку передала им Андромеда, и на ней были чары против анимагической трансформации. Дважды проверив все детали плана, они обменялись рукопожатиями, а близнецы с гордостью сообщили, что были рады видеть Гарри, "ступившего на правильный путь". Гарри только усмехнулся.
Джинни Уизли была довольно умной. Не такой, как Гермиона, но способной подмечать множество деталей, просто смотря на кого-то. Она понимала, что Гарри с Тонкс замыслили что-то сильно отличавшееся от кошачьей драки. Составляя план, они смеялись вместе с её братьями, но иногда обменивались тревожными взглядами, а в их позах появлялось напряжение. Фред и Джордж этого не заметили, и Джинни решила им не говорить.
Возможно, Гарри с Тонкс и врали, но она верила: что бы ни задумал Гарри Поттер, это сделает чьи-то жизни лучше. Она знала это по собственному опыту.
