Голоса

Данные нам три месяца проходили с той же скоростью, что вода сквозь пальцы. После месяца, что мы проработали в паре, особых улучшений не наблюдалось, но теперь нам удавалось хотя бы нормально поговорить с остальными. Только вот перед собранной комиссией шансы наших пациентов были очень малы, а если еще перед этими врачами с проплаченной душой поставят задачу доказать, что наши хорошие знакомые являются сумасшедшими... То они найдут те вопросы, с помощью которых можно вывести их из равновесия. А ведь почти все, кто попали к нам в палату, являются, по сути, бомбами замедленного действия. А теперь еще Гил справляется с ними один. Потом он приходит вечером ко мне в палату и высказывает, как же сильно он меня любит и что желает мне долгих дней жизни. Но вот если он сталкивается с Наташей, то тогда я предпочитаю забраться под одеяло и притвориться, что меня тут нет. Просто эта парочка умудрялась разругаться в любой момент, а что темы для препирательств нет, так они их сразу же находят. Только я в итоге крайний. Но все может надоедать, вот и мне надоело слушать почти каждый вечер, как эти двое оглашают коридор больницы своими криками. Не понимаю, как Кику от такого шума еще из комы не вышел. На исходе второго месяца я просто сбежал из больницы. Пришлось долго уламывать медсестру отдать мне одежду, но после одного поцелуя она сдалась и выдала мне мое пальто и сапоги. На улице был неприятный моросящий дождь, что прибавило мне скорости в забеге до моей уютной и теплой квартиры. Встреча была более чем теплой. Когда я пришел домой, Гилберт чуть не прибил меня непонятно откуда взявшейся плетью. Нет, я, конечно, знаю, что, скорее всего, это плеть Германии, но почему я вдруг стал ее жертвой? Хорошо, что реакция у меня хорошая, и немного отклонить голову в сторону так, чтобы удар прошел по косяку, мне ничего не стоило. - Черт, Гил, убить меня захотел?! Так уже поздно, Калининград все равно не станет самостоятельным государством, - кто меня за язык тянул, не знаю, но прусс со злостью ударил плетью еще раз. Правда, в этот раз он явно даже и не целился в меня. - Что ты тут делаешь? - Живу, - а я что? Я ничего… - Ты почему не в больнице, дебил?! - вот зачем сразу орать надо было? У меня слух хороший. - Мне надоело валяться без дела. Да и ранение уже зажило, - я снял верхнюю одежду и прошествовал мимо выпавшего в осадок прусса на кухню. - Я тебе не верю! – Гилберт последовал за мной. Что-то у меня настроение хорошее, даже петь захотелось. - Показать? – я демонстративно стал расстегивать рубашку. Пруссия весь покраснел, но уверенно кивнул. Хихикнув, расстегнул рубашку до конца и показал тонкий шрам от пули. - Если бы мы были сейчас дома, то зажило бы примерно за неделю. Гилберт широко раскрыл глаза и неуверенно дотронулся до светлой кожи на плече. - Да, у меня и в лучшие годы максимум за две недели все заживало, - в его голосе была детская обида. Я хмыкнул. - Теперь я могу поесть нормально? – прусс о чем-то задумался, но ладонь с моего плеча так и не убрал. От моих слов он вздрогнул и быстро отдернул от меня руку. - Да, конечно, - прусс отошел от меня и весь покраснел. Теперь мне ничто не мешало распотрошить холодильник, ведь в больницах еда так себе. То недосоленная, то пересоленная, а иногда принадлежность того же киселя к киселю была крайне мала. Мне он напоминал гриба-слизевика. В последнее время и того, что приносили сестренки, мне не хватало, чтобы наесться. И наконец, я добрался до нормальной еды. Когда я насытил свой бедный желудок и уже собирался укладываться спать, в дверь начали долбить. У меня создалось впечатление, что, если бы стучащий мог, он бы выбил преграду ко всем чертям. Не долго думая, я открыл дверь, и тут же получил кулаком по грудной клетке. Резко выдохнув сквозь зубы, я увидел пепельную макушку Наташи, и мне как-то сразу стало страшно за собственную свободу, а руки инстинктивно спрятались в карманы. - Брат, как? Почему ты не в больнице? Я так переволновалась, когда тебя не оказалось в палате. А если бы на тебя снова напали? Я бы тогда не смогла тебя спасти и стать с тобой единой, - все это было сказано на такой скорости, что о смысле можно было догадаться только по обеспокоенно-обиженному лицу сестренки. Я не удержался и обнял ее. - Знаешь, сестренка, я так рад, что ты за меня волновалась, - она уткнулась в мою грудь и тихо всхлипнула. – Наташа, ты вся промокла, идем, чай тебе нальем, с медом, как ты любишь. Я Оле позвоню, чтобы она за тобой приехала. Я кое-как отцепил сестренку от себя и усадил за стол. Гилберт решил ретироваться в зал, чтобы избежать ненужного конфликта. Вот и правильно, а то у меня голова еще после прошлого их скандала не прошла. Наташа просидела у нас около часа, потом ее забрала Оля. За это время Белоруссия чуть не женила меня, разбила любимую кружку прусса и убралась у нас в квартире. Так что, когда пришла Украина, мы были готовы расцеловать ее и исполнить почти любое ее желание. Долги я не был готов ей простить. Кое-как связав Наташу, мы забросили ее в Олину машину и попрощались с моими милыми сестренками. Теперь можно было спокойно улечься спать. «На Сенатской площади было целое столпотворение. Военные окружили восставших, которые уже бросили свое оружие. Бедные солдаты, они же не знали, на что их толкали их командиры. Я даже чем-то поддерживаю этих людей, да, и шанс, что Николай исполнит их требования остается. Со стороны царского войска вышел Михаил Андреевич Милорадович, видно, решили начать переговоры. Но, к сожалению многих, я не собираюсь меняться. Наверное, надо поблагодарить того офицера за то, что помог мне затеряться среди простых солдат. Только все это я сделаю позже, а сейчас надо действовать. Я неслышно подошел к Каховскому и достал мушкет. Теперь быстро выстрелить в генерал-губернатора и, пока все удивленно взирают на падающего Милорадовича, затеряться среди солдат, а лучше вообще покинуть площадь, чтобы потом раскрыть свою истинную личность новому царю» Перед глазами стояла темнота. Я сонно нашарил рукой телефон, он показывал три часа ночи. Теперь из-за собственных воспоминаний и выспаться нормально не смог. Я закрыл голову подушкой, но сон уже помахал мне ручкой. Не зная, что делать, встал и пошел на кухню. В гостиной на диване преспокойно дрых прусс, раскинув руки и занимая собой все немаленькое спальное пространство. Смотря на него, я как-то сразу успокоился и продолжил свой путь в сторону кухни. Так, где я прятал морфий? Точно помню, что он где-то тут, но перевернув почти всю кухню, я так и не нашел заветных ампул. Что за черт? - Не это ищешь? – я обернулся, в дверях стоял Гилберт, и в его руках была ампула с морфином. Но как? Я же помню, что очень хорошо спрятал их. - Это, отдай его мне, пожалуйста, - дружелюбная улыбка никак не сочеталась с яростным огнем в глазах, но без морфия я не усну. - Не отдам. Ты хоть понимаешь, что травишь себя? Сколько ты его уже принимаешь? – прусс со злостью смотрел на меня. - Не волнуйся, всего лишь пару месяцев. Гил, я контролирую себя, - я стал медленно подходить к Пруссии. - Контролирует он, как же, - издевательски хихикнул альбинос и оскалился. – Отбери у меня эту проклятую ампулу. Давай! Я подошел к нему вплотную и не понимал, почему же Гилберт так за меня волнуется? Ведь, если бы он меня ненавидел, то было бы правильнее отдать мне морфин и смотреть, как я медленно умираю от отравления. Но нет, Гил всячески препятствует моей смерти. Он сжал кулак, и ампула с порошком треснула, впиваясь острыми осколками в его ладонь. - Идиот, если так хочешь, не буду я его принимать. Дай ладонь, обработаю, - я развернулся на сто восемьдесят градусов и взял аптечку, которую я уже успел переворошить, пока искал лекарство. Аккуратно вытащив пинцетом осколки из ладони прусса, и обработав рану перекисью, я перевязал ее бинтом, наложив на нее перед этим лекарство. – Теперь все. - Спасибо, - Гилберт, отвернувшись, буркнул себе под нос. - Не за что, - я наклонился к нему и неожиданно легко дотронулся до его губ своими. И пока мне не дали по голове, быстро отошел от удивленного и всего красного прусса. Я поставил чайник и нашел жалкие остатки заварки. - Брагинский! Что это сейчас было?! - красный Гилберт подскочил с места. - А ты не понял? Может мне повторить? – я наивно улыбнулся. - Ist zum Teufel gegangen!* – Пруссия выбежал из кухни со скоростью ядерной бомбы. До меня донесся жалобный скрип дивана и мат Гила. Ночка определенно удалась, жалко только морфий зря перевели, но завтра, пока прусс будет в лечебнице, я займусь этим. ----------------------------------------------------------------------------------- • Пошел к черту! ( Не ручаюсь за правильный перевод)