Вместе

«Что происходит?» «Где я?» «Почему я здесь?» Вопросы сменяют друг друга в разнобой, прилетая как массивные камни по голове в одно и то же место. Окружение начало проявляться словно оседающий туман, ничего не видно точно, однако то тут, то там появляются очертания краёв крыши многоэтажного дома. Он знает как идти, но будто в видеоигре с непропускаемой сценой стоит, пока глаза закрываются и открываются не по его воле. Пелена расходится, желая показать что-то. Что-то непредотвратимое. Увидеть за спиной чёрного высокого силуэта белую макушку сложно, но он уже стоит так как нужно, так чтобы понять, что это место хочет показать ему это, показать его. Родная белоснежная макушка сияет, хотя источника света нет, скорее наоборот — силуэт поглощает всё освещение. Будто ангельские пряди переходят в алые, кажется, от цвета краски уже ничего не осталось, лишь кровь, что покрывает и всю далеко не зелёную форму. С более не золотого колокольчика капает тёмная жидкость. Ему не нужно долго разглядывать, только попав сюда, он чувствовал кто здесь помимо него. Дзёно. Нет. Уже не важно, что перед ним Сайгику, всего в нескольких метрах. Он не может двинуться. Глаза всё ещё моргают сами по себе ненормально часто. Внезапно, они распахиваются, пока знакомый голос рядом с ухом произносит:«Смотри внимательно...» Окровавленное тело как в замедленной съёмке летит вниз безвольной куклой. Смотрящий понимает, что способность двигаться вновь обретена. Последний шанс. Если бы место могло деформироваться, то провалился бы пол от силы приложеной к нему от самого мощного рывка, на который вообще способен Ищейка. Ничего. Пустота вновь окутывает всё вокруг, даже собственных рук не существует. Перед лицом открывается глаз, смотрящий прямо в душу, но без зрачка. Серый, темнеет к краям, точно вампирский взгляд. Всё это кажется сплошной бредней сумасшедшего, однако поле ликориса внутри этого глаза знакомо до чёртиков. На таком поле захоронены рядовые в братских могилах, в такой могиле лежит его давний знакомый, добрейшей души человек, желавший мира. Он не смог спасти этого знакомого. Так же как и Дзёно. Однако в отличии от реального места, здесь ликорис белый, а красный он лишь в центре. И алое не само растение. Снова. Недвижимой марионеткой в этих ликорисах лежит человек бледный, как смерть, что забрала его в свои ледяные объятья. Он вновь и вновь теряет дорогих людей. Всегда по своей вине, всегда он не успевает уберечь. По щекам сбегают слёзы и они становятся единственным, что является материальным, что он может ощутить лавой по лицу. ~~~ Глаза распахиваются мгновенно, стоило ему понять всю нереальность затуманенным разумом. Он так же в своей постели совсем один как раньше. Судорожными пальцами Суэхиро ощупывает пустующее место рядом, и тут же ему в глаза бросается красная нить на правом мизинце. Ох, точно. Они не клялись в вечной любви, лишь обвязали ниточки вокруг мизинцев в прекрасном уединение. Если кто-то из них умрёт, второй снимет её и оставит храниться в маленькой коробочке, как будто памятное кольцо. Именно поэтому Дзёно тогда предложил приклеить их к пальцам. Мозг, кажется, атрофировался, потому что, даже не взглянув на время, Тэтте начинает искать «Дзёно Сайгику» в своих контактах. Значок трубки нажимает так быстро, будто боится не успеть. Длинные гудки нагнетают. Первый. Должно быть он просто вышел, зачем беспокоить без причины. Второй. Но если Суэхиро тревожится и просто желает удостовериться, разве это плохо? Третий. Тут вспоминается как Дзёно негодует, когда ему звонят "поболтать", глупые разговоры явно ненужная вещь для него. Четвёртый. Паника нарастающими волнами ударяется об мозг. Долго, очень долго не берёт, обычно почти молниеносно. В глазах скапливается пара новых капель, затуманивая и так мутный взгляд пеленой. Как странно. Когда он стал таким? Когда успел выйти лимит его хладнокровности и бесстрастия? Правда, он не обращает на это внимание. —Алло? — долгожданный собеседник наконец поднимает трубку, его голос слышится уставшим и раздражённым, наверняка он не в настроении для разговоров. —Привет..Сайгику, ты где? — Тэтте мгновенно притихает, морщась от вновь заболевшей гематомы, но стараясь не сосредотачиваться на ней, а лишь на голосе Дзёно. —Э..Где? Ты серьёзно? — на заднем фоне скрипит дверь, а звучавшие до этого диалоги притихают. Должно быть он вышел из кабинета или конференц-зала. —Ах, ладно. Должно быть тебе Фукучи с вампирами мозги или память отшибли. На работе я, точнее в департаменте, на время хоть бы глянул. Из динамика доносится дрожащее мычание Суэхиро, всё тело которого горело синяками и широкими ранами, не говоря уже о неудобстве заживающей после перелома руки, не дававшей перевернуться на более безболезненный бок. —Всё в порядке? — лёгкое раздражение моментом меняется на нежность, и Суэхиро готов поклясться, что стало чуточку легче. — Тэтте, что-то случилось? —Всё нормально.. Просто обезболивающее..— он глубоко вздыхает и тут же сипит, переходя на еле слышный скулёж. —На ящике у футона стакан воды, а рядом таблетка уже достанная, — скоро, но чётко выговаривает Дзёно, остановившись посреди коридора, по коему ходил взад-перёд. Тэтте следует его инструкции, шарит пальцами по небольшой тумбочке справа, звеня, нечаянно задев стакан. Маленькую плоскую таблетку он находит быстро и сразу же запивает заботливо подготовленной водой. Молчание с обоих концов трубки. Сайгику старательно вслушивается в шумное дыхание, а Суэхиро мучительно ждёт начала действия мощного препарата. —Мне нужно приехать? —готовность сорваться с работы так и кричит, хоть в департаменте какое-то собрание. Справлялись раньше без Дзёно, значит и сейчас справятся. —Нет, уже лучше.. — после не долгого молчания шепчет на выдохе. —Ладно, но если что-то случится, звонишь мне, — строго наказывает, зная нелюбовь Тэтте к сообщению о своих проблемах. —До встречи. —Пока.. Из трубки доносятся парочка коротких гудков и в комнате, как и во всей квартире, повисает тишина, в которой Суэхиро будет ожидать ещё около 20 минут до начала действия обезболивающего. А пока есть время поразмышлять на разнообразные темы, например "почему его отношение так резко поменялось?" или "как побороть желание переделать все дела в доме?", ответы на которые не будут найдены в ближайшие часы. ~~~ Входную дверь открывают не просто нервно, а с желанием выбить. Легко судить настроение Дзёно по рывкам ручки и тряске самой двери. Визг молнии слишком резкий, кажется, что её просто разорвали, не дотянув до конца. Тяжёлые шаги стучат каблуками до кухни, где тут же раздаётся шуршание поставленных пакетов. —Тэтте-са-.. Тэтте! — Сайгику кличит его, но не получает никакой реакции, в доме полная тишина, за исключением их тихих дыханий. Он чувствует своё собственное участившиеся сердцебиение. Какая глупость. Всё в тех же шумных сапогах он проходит по узкому коридору в спальню и садится на колени перед футоном. Дыхание Тэтте не в норме явно. Вдыхает с паузами, а выдыхает дрожаще. —Да что ж такое.. — цокая языком, бормочет и крепко хватает Суэхиро за плечи, тормошит в разные стороны, елозя по ткани. Полторы минуты безрезультатных копошений заставляют Дзёно желать ударить пяткой в нос или сломать этому соне вторую руку. Однако, когда его ладони касаются чужие слабые пальцы, он вздрагивает, но всё же успокаивается. Туманный взгляд изучает недовольное выражение лица нависшего над ним Сайгику: брови сведены до морщин, губы плотно сжаты, а дыхание резко обдаёт лицо Тэтте. —Ты зол, — констатирует очевидный факт, широко зевая. —Почему? —На этом собрании ебучем все решили поинтересоваться о моём зрении, не нужна ли мне помощь и так далее, — решая не рассказывать о раздражение, вызванном беспокойством, Дзёно садится рядом, сгибая ноги, и негодует, скрещивая руки на груди. —Разве они не знают, что ты бывший Ищейка? —непонимающе интересуется Тэтте, вовсе не введённый в курс творящихся дел. Но он определённо понимает презрение возлюбленного, Суэхиро и сам не раз допускал эту ошибку, навязываясь со своей помощью, будто к старушке-инвалиду, не способной перейти дорогу самостоятельно. —Хорошо, что не знают, — он вновь цыкает и брезгливо морщится, вспоминая все обсуждения Ищеек, происходящие в департаменте. На молчаливое ожидание Сайгику спешит продолжить свою мысль. —Они Фукучи приплели то, к чему он отношения не имеет. Преступления, издевательства над подчинёнными, излишний садизм, удовлетворение собственной цели без заботы об окружающих, а вместе с тем и всем Ищейкам. Тэтте тяжело вздыхает — он не работал в этом отряде ради репутации, однако он считает, что все его коллеги заслужили уважение, будь то Фукучи, предавший своих, или Тачихара, ушедший в мафию, Тэруко, не остановившая командира при имение этой возможности, или Сайгику, прославившийся как самый жуткий член отряда. —Так, я вообще-то не об этом хотел поговорить, —из раздумий Суэхиро выводит чёткий, нравоучительный тон Дзёно, дающий ясно понять, что говорить они будут на достаточно щекотливую тему, и даже не сложно понять на какую именно. —Почему в час дня ты позвонил мне с вопросом где я? И что тебе сейчас снилось раз ты так неровно дышал, а твоё сердце билось характерно быстро? Предполагаю, это взаимосвязано. Суэхиро закрывает глаза и отворачивает голову. «Только не эту тему..» Привычка говорить все мысли прямолинейно не распространяется на его переживания. Он не может рассказать о своих страхах даже возлюбленному. Голова внезапно превращается в пульсирующие болью виски. Он боится, что Сайгику, сидящий совсем рядом, — иллюзия. Через приоткрытые веки видно раздвоившуюся реальность. Он боится, что если расскажет всё, то окажется, что был совсем один в комнате, как и во всём доме. К горлу подступает ком, тело начинает мелко потрясывать, подкрадывающаяся истерика ждёт момента, когда он сорвётся, и ей будет дозволено резвиться в чахнущем теле. —Не сейчас.. — шепчет, поджимая губы и надеясь на милосердие Дзёно, надеясь, что хотя бы сейчас он перестанет быть упёртым бараном. Как уязвимо произнесена эта просьба, больше похожая на мольбу, то ли обращающаяся к Сайгику, то ли к каким-то внутренним противоречиям Тэтте. Самому Дзёно не хочется вытаскивать ответ клещами, надавливать на слишком ослабевшего физически и морально любимого. Но он ведь должен знать причину такого поведения. —Хорошо, если сейчас не хочешь говорить — не надо. Только не откладывай это в долгий ящик, хорошо? — к щеке Суэхиро мягко прикасаются чужие губы, оставляя еле заметное ощущение присутствия. Сайгику далеко не любитель нежностей, нет желания относится так к людям из-за некоторых обстоятельств, но придётся пренебречь своими принципами хотя бы до того момента, когда Тэтте самостоятельно не встанет на ноги. Дзёно удаляется в прихожую, чтобы наконец снять сапоги и без лишних шумов пройтись по тёмной квартире. Вернувшись в кухню, он сначала размещает содержимое пакетов по полочкам, а потом открывает холодильник, в котором по его памяти должна стоять кастрюля с рисом. После недолгих процессов накладывания и подогрева риса, он относит его на подносе вместе со стаканом воды в спальню. Они ничего так и не произносят. Тэтте садится, чтобы можно было поесть, а Сайгику кормит его с палочек. И то, что в рис специально положен сахар остаётся лишь молчанием между ними. ~~~ —Я сам, — Суэхиро опирается на более крепкую руку и с трудом поднимается на затёкшие после двух сонных дней ноги. Дзёно всё же не удерживается и поддерживает его, подхватив под левый локоть. —Я не хочу потом твои косточки по полу собирать! — не очень понимая куда себя деть, Сайгику подтягивает возлюбленного за талию и укладывает его руку за свою шею, позволяя удерживаться. —Можешь просто сказать, что беспокоишься, я же не такой хрупкий, — Тэтте опирается на подставленное плечо, но всё же старается идти без постороннего вмешательства. —А ты можешь перестать быть упёртым козлом и позволить помочь тебе хоть раз, — недовольно шипит Дзёно, вспоминая каждый раз, когда напарник нянчился с ним, Тачихарой и даже Тэруко и Фукучи, но ни разу не думал о себе. Сайгику неслышно цыкает и плотно сжимает губы, осознавая, что Суэхиро никто впринципе помогать и не хотел. Однако сам Тэтте рвался протянуть руку помощи, если у него появлялась секунда свободного времени. Кажется, он стал настоящим трудоголиком, за исключением моментов, когда он наблюдал за жизненным циклом муравьёв или висящей под крышей куколкой самой обычной бабочки. До ванной комнаты они доходят без свойственных им пререканий на всевозможные темы, ведь в последнее время рутина стала такой, какой её привыкли называть обычные люди — скучной. Всё одинаково: Дзёно уходит на работу, разбирается там с бумажками и старается договориться с некоторыми знакомыми о работе, к которой он привык — допросы; Тэтте с чувством бессилия лежит на футоне, дожидаясь прихода любимого в тишине, но отнюдь не умиротворение: каждое мгновение растягивается в миллиарды слишком лишних часов, ему нужно что-то делать, он не воспринимает ноющие вспышки по всему телу, противится им и желает хотя бы переодеться. Усаживая Суэхиро на бортик ванны, Сайгику уже тянется к пуговицам серой рубахи, но оказывается остановленным чужой ладонью. —Раз разденешься сам, то может и помоешься сам? — раздражённо бурчит вопрос, не требующий ответа, однако покорно убирает руки, подняв их в знак поражения, и отходит настраивать и набирать воду. —Могу и с-, — беспечно произносит, не отрывая взгляда от отвернушегося Дзёно, пока пальцы беспомощно мнутся об пластмассовую маленькую пуговицу. —Не можешь! — не желая слушать пререканий, громко прерывает желание Тэтте самому за собой поухаживать. Нет уж, наухаживался за 25 лет жизни. Воду настроить получается быстро, благо смеситель у них пока хороший. Руку-проверяльщицу Сайгику отряхивает над набирающейся ванной и наконец поворачивается к Суэхиро с усмешкой. —Ну что, мистер Я сам? Сам смог? — с хитрым прищуром лыбится, точно нахальная кошка, укравшая колбасу без ведома хозяев. —Помоги, — опустив ладонь на холод керамического бортика, Суэхиро чувствует лёгкое облегчение на измятых пальцах. Однако где-то внутри что-то трещит от произнесённый просьбы, хоть и сказана прямолинейно и ровным тоном, но непривычно слишком. Победно улыбнувшись, Дзёно приступил к растёгиванию пуговиц, проворно доставая каждую из петельки и мысленно отмечая приятный материал рубашки, означающий скорую «невзначай» взятую одежду. Вскоре, оставшись без верха, Тэтте тянется самостоятельно снять пижамные серые штаны, а вместе с ними и трусы, но и тут без помощника не обошлось. —Сиди уже, мистер Я сам! —Так хочется снять с меня штаны? Щёки Дзёно еле заметно багровеют, но он держится, чтобы не сердиться на этого олуха с языком без костей. Откуда он вообще всяких пошлых шуточек нахватался? От этих шараваров Сайгику избавляется быстро, как никак свободный крой, сами спадают, а вот с трусами происходит некоторая запара. «Ну ничего же такого, чтобы стесняться, идиот!» — он мысленно корит себя, не замечая ожидающего взгляда, блуждающего по всему стоящему на коленях парню и поднимающегося к его нахмуренному лицу. —Хватит дышать мне в живот, — с непроницаемым выражением лица Тэтте легко хлопает любимого по плечу. —Чёрт с тобой, сам их снимай! Я тебе за сменкой схожу, ну и там ещё что-нибудь.. — он поднимается, поправляет неприятно приставшую к коленям ткань и быстрым шагом уходит в спальню, уже обдумывая, что предложить надеть рубашку будет лучшим решением, так как самостоятельно её застегнуть не получится, а значит эта работа будет положена на плечи Дзёно, который сможет «ненароком» дотронуться до вечно горячей кожи любимого и побыть с ним в тишине уединения, а главное помочь. Всё же избавившись от этих трусов-раздора, Тэтте перекидывает обе ноги через бортик и аккуратно садится внутрь большой ванны, с уже наполовину набранной горячей водой. Сама комната видимо была самой дорогостоящей: встроенная в стену сушилка для белья, нежно-голубой шкафчик с зеркалами, раковина с ящиком снизу, на дверцах которого были изображены резвящиеся драконы на изогнутых крышах, под коими стояли люди с ярко выраженными эмоциями испуга, ну а самое главное, помимо явно не дешёвой стиральной машины, это ванна два метра в длину и один в ширину, над ней располагаются полочки с огромным количеством шампуней, масел, кремов, пен, гелей и ещё множеством всяких прибамбасов. Стены уложены плиткой цвета летнего неба с переливающемися узорами серебрянных волн. Но не обращая внимания на всю эту красочность, что должна вызывать положительные эмоции и навевать воспоминания о лете и детской беззаботности, Тэтте почему-то не по себе, всё кажется серым. Дышать становится трудно, будто у него клаустрофобия или что похуже. Ему чего-то не хватает, присутствия кого-то. Пальцы правой руки судорожно цепляются за керамический бортик, уже неощущаемый холодным, уже неощущаемый ничем, просто какая-то материя и не факт, что существующая. Перед глазами плывёт, хаотичными пятнами темнеет. Всё слишком сумбурно, поэтому Суэхиро собирает все силы и тратит их на закрытие глаз, прислушивается к звукам в квартире, перебиваевым ударами воды о воду. Он выжимает из себя последнюю здравость ума, чтобы сосредоточиться, уже с мокрыми ресницами жмурится и дрожаще дышит. Не замечает вокруг себя ничего, даже горячую воду, уже добирающуюся до его запястья. Ужасно. Ужасно плохо. Кошмарно. Тошнит. Мутит. Хочется диким зверем рвать собственное тело изнутри, чтобы выбраться из его оков. «Кто причина этого поведения?» — Сайгику, который не успев запыхаться, выключает краны, сначала случайно провернув не в ту сторону, и проскальзывает к Тэтте, хлещет по щекам, резво трясёт за плечи до тех пор, пока Суэхиро не находит себя грубо вцепившемся в чужое запястье и с широко раскрытыми глазами, непонимающе смотрящеми на крайне шокированное и обеспокоенное лицо: сведённые брови всё время вздрагивают, веки приоткрыты, губы всё время распахиваются, что-то тороторя. —Тэтте, ты совсем идиот конченный?! Сварится решил или утопиться, блять?! —всё тело Дзёно крупно вздрагивает, сам он загнанно дышит, по нему хочется сказать, что он в очередной раз бесится, однако он не вырывает свою руку, а сам не убирает с плеча. —Я.. —Суэхиро не находит слов, ведь разум ещё не пришёл в себя и ситуации не осознаёт, однако он точно знает, что опять сделал что-то не так. —Прости меня, пожалуйста.. —Да ты хоть знаешь за что извиняешься?! —кричит, как раньше не сдерживая переполняющих эмоций. Только на этот раз он беспокоится, просто кроме криков и обзывательств не знает как передать, что чрезмерно волнуется. —Ты — дубина тупоголовая! Я его зову, он не отзывается! А потом нате вам, он тут чуть ли не без сознания валяется! Тэтте смотрит как провинившийся щенок, но не способен противиться желанию «взять и не отдавать», отчего прижимает Дзёно к себе одной рукой, не обращая внимания на капающую воду. Сайгику резко недовольно выдыхает, но мирится со своей учестью и покорно кладёт голову на чужое плечо. —Я попросил тебя говорить, когда тебе плохо, —шепчет между невесомыми поцелуями в плечо и совсем совсем тихо добавляет: —..Я волнуюсь.. Хоть от слуха Суэхиро это и ускользает, он всё равно понимает, что именно это возлюбленный и имел ввиду. Вскоре ванна наполняется пеной, а всё остальное время они проводят в безмятежном молчании, пока Сайгику проводит мочалкой по всему изувеченному телу, после вспенивает шампунь на лохматой голове, осторожно смывает, одновременно массируя, вынуждая мурчать и жмуриться в удовольствие. Под конец умиротворение разрушается, ведь Тэтте, как глупый ребёнок, тянет любимого к себе, чуть не роняя в воду и вызывая тонны возмущений. Когда довольную мордашку Суэхиро протирают душистым полотенцем, затея Дзёно сбывается, и ему и правда достаётся возможность поухаживать за возлюбленным, надев рубашку даже без пререканий. День был насыщен рутиной, однако вспышки боли встрепенули обоих и подтолкнули Сайгику к одной идее. ~~~ Оба укладываются поудобнее на футоне: Тэтте подальше на подушку и протягивает здоровую руку, чтобы обвить ей плечи Дзёно, пока он прижимается головой к его груди и вслушивается во вновь спокойное сердцебиение. —Завтра мы проведём весь день вместе.. —мямлит в ключицы, сжимая ткань на груди Суэхиро в кулак. —Весь вместе?.. Но на его вопрос не отвечает, с хитрой ухмылкой притворяясь, что спит. Только на утро узнается, что день они проведут и правда весь вместе. И на этот раз Сайгику не допустит того, чтобы любимый остался один.