Немецкие семейные хроники. Adult Volume

Пруссия удивленно обернулся, услышав, как открылась входная дверь. Вроде некому было к нему приходить — с Франциском и Тони они после последней пьянки разругались, Родерих был в обиде за очередное поражение, а кроме них посетить прусса особо никто желанием и не горел. Поэтому Гилберт даже переборол свою лень и встал, отвлекшись от рассматривания какого-то нового пистолета, чтобы выйти в прихожую. Отдаленно кого-то напоминавший молодой мужчина вешал походную куртку на крючок. Этот мужчина поднял голову, улыбнулся. - Здравствуй, брат. Пруссия с трудом удержал свою челюсть от слишком демонстративного падения на пол. Вот эта каланча сейчас только что назвала его братом? Верилось и не верилось одновременно. Поэтому Гилберт прокашлялся и хрипло спросил. - Ты в походе за троих что ли ел.. Людвиг? Назвать мужчину, который теперь был выше его почти на голову, «мелким» язык не поворачивался. - В смысле? - Германия не понял намека и подошел ближе, все еще продолжая улыбаться. - Мой поход немножко затянулся, я знаю. Извини. Я скучал по тебе, брат. Немец открыл руки для объятий, и Байльшмидту пришлось впервые за долгое время почувствовать себя каким-то не слишком внушительным — не к такому он привык, совсем не к такому. И все же прусс обнял брата в ответ, похлопав его по явно ставшей шире спине. Как только немец отступил на шаг, Гилберт снова принялся вглядываться в него, пытаясь понять, что же так его напрягает. Ответ нашелся через полминуты. - Твоя прическа, - не слишком вежливо ткнул пальцем Пруссия. С братом, к счастью, можно было не церемониться. - Ты зачем все так назад зачесал? Людвиг медленно провел рукой по волосам. - Тебе не нравится? - Нет, все в порядке, просто.. ну, непривычно, - чуть нахмурился прусс, пытаясь определить свои ощущения. О том, что брат с этой прической выглядит гораздо взрослее и чуть ли не старше самого Гилберта, мужчина гордо умолчал. - И баки эти отрастил.. - Я же совсем немного, - усмехнулся Людвиг. - Это ты меня в походе не видел — ужасно все же иногда, ненавижу, когда лицо не выбрито гладко. - А, почувствовал прелести жизни, - натянуто поддержал усмешку Байльшмидт. - Ну что ж, добро пожаловать домой, так сказать. В душ пойдешь? - Ага, - немец, казалось, приободрился еще больше. - А потом выпьешь со мной пива — так соскучился, просто ужас. Они поднимались по лестнице на второй этаж, Гилберт снизу вверх смотрел на брата, идущего впереди, и удивлялся, пытаясь припомнить, сколько же он его не видел. Кажется, когда Людвиг уходил, он говорил про полгода, но прошло явно больше.. «Весна была..», - вспомнил Пруссия. Сейчас за окном шла последняя зимняя оттепель. Так неужели прошел почти год и, самое главное, неужели за какой-то год этот мелкий говнюк успел так вырасти и возмужать? - Твоя комната, - улыбнулся Германия, проходя мимо приоткрытой двери. - Брат, а можно я сегодня в качестве исключения у тебя переночую? - Хорошо, но только потому что ты сегодня вернулся и потому что я успел превратить твою комнату в кладовку, - наигранно проворчал прусс, но согласился как-то слишком быстро, несмотря на то, что кровать явно не была рассчитана на такой внушительный «довесок». - Спасибо, брат, - Германия достал из шкафа полотенца и направился в ванную. Пруссия пошел следом. - Я не убирался там давно, вещи набросаны, ну, ты понимаешь. Сейчас все сгребу и вынесу, - пояснил он удивленно обернувшемуся немцу. - А, ясно, - Германия принялся стягивать с себя сначала бесшовную просторную кофту, надетую под куртку, затем черную майку. - Заберешь тогда и мои вещи сразу, ты ведь в стирку понесешь? - Ага, в стирку, - замедленно ответил прусс, наблюдая за перекатами мышц на спине немца. Людвиг звякнул пряжкой ремня и расстегнул штаны, избавляясь от них, а Гилберт застыл с собранным бельем, пытаясь как-то все же смириться с мыслью, что вот эта накачанная задница принадлежит его протиравшему штаны за учебниками по военной тактике братцу. Байльшмидт наконец отвлекся от созерцания плотно облегавших ягодицы немца боксеров и сделал это как раз вовремя, чтобы протянуть руку за поданными ему штанами. - У меня, наверное, и одежды-то теперь нет — вся мала будет. У тебя есть что-нибудь старенькое, что я мог бы поносить первое время? - слегка смущенно и с нотками извинения в голосе спросил Людвиг. - А ты думаешь, налезет? - выразил свое сомнение прусс. Германия пожал плечами. - Ну хоть попытаться-то можно. Не голым же мне по дому расхаживать. Гилберт, надо сказать, был бы не против — чисто из соображений привыкания, естественно. - Ну ладно, я пока пойду пиво из холодильника достану, ты не торопись, отогревайся — не больно тепло было по зиме-то шататься, - кашлянул прусс и вышел из ванной, решив избавить себя от заключительного этапа этого непреднамеренного стриптиза. На кухне его ждала большая дилемма. Дилемма заставила Байльшмидта ходить из угла в угол, как тигр в клетке, и нервно зарываться пальцами в седые волосы, когда он в очередной раз подходил к стене. - Mein Gott, что же делать? - вел беседу сам с собой Гилберт. - Брат вернулся, устал же, наверное, хочет, чтобы все было тихо и по-семейному — выпить по бутылочке пива да спать, он же наверняка сегодня отмахал километров пятнадцать.. Конечно, семейный вечер это прекрасно, но, шайссэ, он получается слишком короткий. С другой стороны, можно сейчас выставить кучу пива, наварить сосисок и устроить мини-вечеринку с фальшивым, зато громким распеванием военных песен, споре о видах оружия и о том, кто быстрее осушит кружку. Веселье же, радость, заодно и почувствует, что я рад его видеть. Но, шайссэ.. Гилберт остановился и принялся слабо биться лбом об стену, надеясь, что это наведет его на нужную мысль. - Гулянка совсем не входит в его планы, вымотает его, он будет не рад, скажет еще, что я за старое. Он же взрослый уже, вымахал как башня, да и движения у него все какие-то размеренно-экономные, солдатские — с такими окопы копать да пластом с автоматом по линии огня ползти, а я его всеми этими ребячествами встречать хочу.. По мере запутанности мыслей звук удара головой об стену становился все громче. - Думай, седая башка, решай, семейный вечер или гулянка, семейный вечер или.. На очередном ударе прусса осенило. - Монетка! Брошу талер! Орел — семейный вечер будет, Фриц — значит, гуляем. Гилберт подбросил монетку и та со звоном упала на пол. Прусс склонился над талером. С пола ему подмигивал серебряный профиль Фрица. Людвиг вышел из душа в намотанном на бедра полотенце и направился на кухню, чтобы выпить с братом кружечку пива перед сном. Кухня встретила его колонной бутылок на столе и заманчивым запахом вюрста. - Брат? - Германия удивленно приподнял брови, глядя на то, как Гилберт возится с раскладыванием сосисок на блюде. - А что? - постарался сделать совершенно спокойный вид прусс. - Я подумал, что я как не родной, недостаточно обрадовался, праздника не устроил в честь твоего приезда? Вот, смотри, почти праздник, хоть и на скорую руку — главные составляющие есть, уже прекрасно. Немец немного замялся, почесал голову с зачесанными назад, но еще не высохшими волосами и ответил: - Спасибо, конечно, я просто не ожидал. Дашь мне во что-нибудь одеться? Не в полотенце же мне сидеть. После ревизии прусского шкафа у Гилберта обнаружились старые просторные шорты до колена и растянутая черная майка, которая, правда, была Германии в обтяжку. Но Людвиг лишь улыбнулся, поправив ткань и сказал: - Ну что, пойдем теперь отмечать? Только давай все же не до полного упаду пить — как-то странно было бы устроить такой развал, когда я только вернулся. - Как скажешь, - пожал плечами Гилберт. - Уж если что, я остановлю тебя, можешь мне поверить. Они сели за стол и открыли первые бутылки, наполняя кружки до краев. - Ну, за твое возвращение! - провозгласил Байльшмидт. Первую кружку выпили подозрительно поспешно — чего и можно было ожидать от соскучившегося по любимому напитку немца и просто обожавшего выпить прусса. Вторая кружка была более вальяжной, но тем не менее кончилась достаточно быстро. За третьей начались рассказы Людвига о том, что было в походе. -Что же ты так задержался? - подтрунивал Гилберт. - Девушки в других городах, небось, красивые? Людвиг пожимал плечами и отвечал, что особо не задумывался об этом — ему просто не хотелось несколько раз уходить с мест, которые могли стать хорошими полями для сражений, и он оставался там, изучая тонкости ландшафта. После четвертой кружки прусс, покачнувшись, встал и отправился к холодильнику за добавкой. На пятой Людвиг выразил неуверенное предположение, что для первого вечера их посиделок выпитого вполне хватит. - Не-не-не, - энергично мотал головой Гилберт, наполняя до краев кружку в шестой раз. - У нас все еще в порядке, я сам знаю, когда остановиться. На седьмой прусс лег на стол и принялся вспоминать о Фрице. Людвиг беседу поддерживал, но как-то вяло и пассивно. Поэтому на восьмой кружке Гилберт предложил спеть. Затянули «Малышку Греттхен», сбились на середине второго куплета, забыли слова и решили, что сегодня вечер явно не для песен. Наливая в девятый раз, Гилберт, преодолевая плавание земли под ногами, обошел стол и сел рядом с братом на диван. - Вот знаешь, Людвиг, за что я тебя уважаю? - философски спросил он. - Ну? - поинтересовался Германия, стараясь сфокусировать взгляд на лице брата. - За то, что ты всегда следовал моим советам, да. - поднял указательный палец вверх Гилберт. - Вот кем бы ты, скажи мне, был, если бы не следовал моему светлому, Великому, без ложной скромности, примеру? Людвиг задумчиво промолчал. - А я тебе отвечу, братец. Мудаком бы ты был. Му-да-ком. - Нууу, - немец нахмурился и поставил пустую кружку на стол, наливая себе еще пива. - Вот не надо тут мне грязи. Нормальный бы я был. И вообще, что за пренебрежение? Называть себя мудаком могу только я сам, все остальные огребут! - решительно заявил он. - Серьезно? - Байльшмидт рассмеялся своим хриплым, глухим смехом и привстал с дивана, опираясь на стол. Немец тоже встал, стараясь этим самым продемонстрировать, что он не пьян. Нет, что вы, совсем не пьян. А что картинка перед глазами расплывается и кружка в руке слегка покачивается, норовя расплескать пиво — так это так, побочные эффекты. Пруссия продолжал заливаться хохотом. - Ну-ну, как мы заговорили. А вот на, смотри. Людвиг — муда-а-а-ак! Ке-сэ-сэ-сэ! Мудак-мудак-му.. Немец размахнулся и двинул брату по челюсти. Абсолютно забыв, что у него в руке полупустая кружка пива. Гилберт отлетел на добрых полтора метра, охреневше потирая лицо и чувствуя, как из уголка губ начинает сочиться кровь. А Людвиг, кажется, запоздало осознал, что же он, собственно сделал. - Вот ты, значит, как.. - хрипло констатировал Байльшмидт, сверля немца глазами. - Родного брата — и по роже.. - Прости, брат, - немец тут же подошел к нему, стараясь кончиками пальцев вытереть кровь на губах Гилберта. - Я мудак, черт, как же я так мог? Пруссия отпихнул его руки. - Ну-ну, вижу я теперь твое искреннее отношение, - прошипел он, ощущая, как от каждого слова челюсть начинает ныть. - Прости, пожалуйста, прости, - Людвиг поймал брата за руки, не давая себя оттолкнуть. - Прости, все что-угодно сделаю, хочешь, в ответ ударь, только прости.. Каждое слово немец произносил все тише, все неразборчивей — почти не замечая, как паузы от того, что он покрывал поцелуями лицо Гилберта, все увеличиваются. Когда Германия прижался к его шее в первом долгом прикосновении, Пруссия снова сделал попытку высвободиться. - Но-но, полегче с раскаянием, Герр, я еще подумаю, прощать ли вас. Хватит, я сказал, что ты творишь, в самом деле?! Людвиг уже успел оттеснить его к стене, прижать спиной к кухонной тумбе и теперь был всецело занят расстегиванием пуговиц на рубахе брата. - Да ты с дуба рухнул? - прошипел Байльшмидт, когда немец оторвался от его обнаженного плеча, поднял голову. В таком положении он казался даже еще немного выше, что ужасно злило Гилберта, заставляло его дергать руками, стараясь высвободить запястья из захвата, заставляло его прикусывать губы Германии в поцелуе, чтобы почувствовать солоноватый привкус на языке. Впрочем, возможно, это была его собственная кровь — Великому не хотелось разбираться в таких мелочах. Он неразборчиво выругался, когда немец коленом раздвинул его ноги и втиснулся между ними, дрожащими пальцами разбираясь с застежкой штанов брата. Ремень упал на пол, громко звякнув тяжелой бляхой. Холодные пальцы быстро скользнули по пояснице, придвигая Гилберта ближе и приспуская с него белье. Прусс сглотнул и выдохнул. - И какого черта я тебе позволяю.. кажется, я слишком много выпил, - пробормотал он, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд и ни в какую сторону не заваливаться. Людвиг в ответ промолчал и сосредоточенно облизал пальцы — и не скажешь, что выпил очень много, только глаза шальные до одури. - Ты хоть знаешь, что делаешь? - как-то слишком спокойно для своего положения поинтересовался Пруссия. На щеках немца выступил румянец, но он все так же сосредоточенно кивнул, пробираясь пальцами между ягодиц брата. - Не те фильмы ты смотрел, ой не.. мать твою, ты совсем охренел?!! - кажется, до Гилберта только сейчас в полной мере дошло, что немец собрался делать. Людвиг прижался к губам прусса в новом поцелуе, снова позволяя тому вымещать свою злобу в ярость в укусах, от которых очень скоро на языке появился солоноватый привкус. Впрочем, возможно, это была кровь Гилберта — у Германии не было ни времени, ни желания разбираться. Он продолжал аккуратно растягивать брата, медленно прибавив к первому пальцу второй и мгновенно получив за это вонзившиеся в нижнюю губу клыки Великого. Байльшмидт несколько раз дернулся, пытаясь избавиться от неприятной боли, но потом как-то резко притих после того, как, не прекращая движения пальцев в брате, Людвиг второй рукой погладил ствол его члена. Немец несколько раз надавил на головку, дразня ее прикосновениями, слегка потер чувствительную кожу, прошелся парой движений ладони по стволу, уверенно сжимая его, ловя ритм движений пальцев в теле брата — и через минуту почувствовал, как тот сам открывается навстречу. Надеясь, что подготовку он провел достаточно хорошо, но все же очень волнуясь, Германия отстранил руку, на несколько секунд лишая брата этих ставших приятными ощущений, и облизал ладонь, чтобы смазать свой член и только после этого войти в брата. Гилберт выгнулся так, что, казалось — еще немного, и у него хрустнет позвоночник — и снова громко выругался. После пальцев новое проникновение оказалось все же достаточно глубоким, чтобы тело снова пронзила вспышка боли. Сам же Людвиг сдавленно застонал, чувствуя, как теряет остатки рассудка от ощущения тесноты и головокружительного тепла. Сбив несколько стоявших на кухонной тумбе пустых бутылок, Германия начал быстро, несдержанно толкаться в брата, каждым новым движением срывая стон с его губ, глухо отвечая таким же стоном, прижимаясь лбом к его открытой шее, чувствуя, как Гилберт обвивает ногами его талию и кладет руки ему на плечи. Он уже почти не думал о том, как сжимать член брата в ладони, как подстраивать движения руки под ритм собственных бедер — все складывалось в единую картину само собой, без участия разума, и лишь дыхание никак не хотело слушаться, кончаясь на середине стона и заставляя Людвига захлебываться воздухом и собственным голосом. Он уже чувствовал, что очень скоро не сдержится, что движения становятся все быстрее, все глубже он старается войти — да и сам брат насаживается на член, слабо толкаясь бедрами навстречу и выгибаясь, оставляя на плечах немца длинные красные следы от царапин и пытаясь что-то неразборчиво выразить в стонах. Уткнувшись носом в шею Гилберта, Германия кончил, судорожно вздрагивая от удовольствия и волн тепла по телу. Запоздало, только через минуту, почувствовал влажность на пальцах и опустил взгляд, замечая капли спермы на животе брата. - Расстрелять бы тебя за такое, - начал бормотать Гилберт, но ошеломленно замолчал. Потому что Людвиг склонился, опустился ниже и прижался губами в его животу, слизывая первую крупную каплю. - Эй, ну это уже слишком, - замотал головой Пруссия, пытаясь отстранить немца, но тот не давал себе помешать и остановился только тогда, когда облизал головку члена брата, тщательно пройдясь по ней языком. Людвиг выпрямился и обнял брата за плечи, совсем как тогда, когда только пришел из похода. - Тебе бы в душ, - тихо сказал он на ухо Гилберту. - Мне бы завалиться прямо тут и уснуть, - протянул прусс еще более хриплым, чем обычно, голосом. - Никуда я сейчас не пойду, у меня задница болит. И все из-за тебя, мудак. Германия покачал головой. - Я донесу. Сейчас быстренько в душ и спать. И он действительно выполнил все обещанное, несмотря на то, что от выпитого его все же слегка пошатывало. На утро Гилберт матерился уже разборчивее и гораздо оригинальнее. Когда поток гнева Великого все же иссяк, Германия решил, что ему позволено встать с пола, где он сидел в качестве наказания вот уже пол-утра, в постоянной готовности подняться и идти на кухню за ведром для слишком много выпившего брата. - Тебя знобит? - обеспокоенно спросил Людвиг, видя, что плечи прусса покрыты мурашками. - Не ваше собачье дело, Герр, - огрызнулся Байльшмидт, но выдираться из объятий брата не стал. В конечном счете, так действительно было теплее, и дрожь как-то успокаивалась от поглаживаний. - Дай мне повернуться, говнюк, - потребовал Пруссия. - Меня что-то стало напрягать, когда ты пристраиваешься сзади. Людвиг послушно ослабил объятия, давая брату простор для движения — и на лице немца было столько пристыженности, что Гилберту даже стало немного жаль брата. Но не мог же он просто так остановиться — казалось совершенно необходимым еще парочку раз уколоть чувство вины немца. - И с кем ты там в своих палатках подобные фокусы вытворял? - едко поинтересовался прусс. Людвига передернуло. - Ни с кем я ничего не вытворял, ты слишком плохо обо мне думаешь, - Германия помолчал и добавил. - У меня вообще это первый раз. - Первый раз с мужчиной или первый раз вообще? - решил настороженно уточнить Гилберт. Людвиг накрылся с головой одеялом и отказался отвечать на вопрос. - Все с тобой понятно, идиота кусок, - фыркнул Гилберт и отвесил одеялу слабый подзатыльник. - Ну и как, понравился тебе хоть твой первый раз? Одеяло покивало, а потом пробормотало. - Прости меня, пожалуйста, брат.. Наверное, и правда слишком много выпил. - Ну-ну, - Гилберт закинул руки за голову и посмотрел на скрывшегося брата. - Вчера ты был настолько сосредоточен, что я даже удивился — не думал, что ты будешь так аккуратен. - А тебе не понравилось, да? - глухо спросил Людвиг. - Ну не то чтобы совсем не понравилось.. Я раньше думал, что для нижнего партнера ощущения намного хуже. Но в чем-то ты перегибаешь палку, слизывание было уже слишком. Это, конечно, очень тешит мое величие, но ты выглядишь, как конченный фетишист. Гилберт философски посмотрел в потолок и добавил. - Вот минет мог бы и сделать перед сексом, это было бы очень кстати.. Запомни для следующего раза. Людвиг даже из-под одеяла высунулся от этих слов. - Прости, что? - Что слышал, говнюк, - огрызнулся Гилберт и потрепал брата по волосам. - Кстати, мне кажется, или я тебя вчера случайно пару раз назвал Западом? - Не помню, - Людвиг обнял брата и положил голову ему на плечо. - Может, и назвал. - Да, думаю, так и было, - кивнул прусс. - У меня желание так тебя назвать возникло еще тогда, когда ты в прихожей раздевался. - Я рад, брат.. - улыбнулся Германия и прижал прусса к себе. - Значит, ты теперь Восток? - Да, я теперь Восток, - подтвердил Гилберт. - Восток, - протянул Людвиг, пробуя слово на вкус. - Мой Восток..