***
Босые ступни неприятно скребли по шершавому каменному полу. Ещё пару лет назад изнеженный принц по-детски поджал бы под себя озябшие и разодранные ноги и позвал кого-нибудь на помощь, не способный справиться с такой болью. А сейчас звать некого. И кровь больше не идет. И холод не чувствуется. Цепляясь грязными пальцами за неровную стену, покрытую пылью и трещинами, бывшее солнце Уюна, ныне канувшее в глухой мрак, сползло на пол, обнимая себя за плечи исхудавшими руками. Верный Чжу Синь звякнул рядом, неаккуратно падая подле дрожащего юноши. Если ранее прославленный меч сверкал своей закаленной сталью, рассекая воздух во время пышных парадов и плоть мелкой нечисти во время ночных охот, то ныне же лезвие его померкло и будто бы затянулось кровавой дымкой. — Вот мы и остались одни, приятель. — вздохнул бывший Наследный принц, скосив глаза на молчаливый меч. — Все нас бросили. А ты все ещё со мной. И сколько бы я тебя не использовал как чертову трость, ты не затупишься. Повисшую над руинами тишину нарушил лающий смех, который скоро перешел в свистящий кашель. Надо же, бывшее божество упало с небес, превратившись в уродливого демона, и теперь вело светские разговоры со своим оружием! Кому расскажешь — никто не поверит! — Наверное, ещё раньше всех этих сволочей надо было запихнуть в топку. Что думаешь? — снова заговорил бывший наследник Уюна, покачав головой. — Все эти хваленые советники да ученые попрыгали по кораблям и повозкам, как только запахло жареным. Простой люд взялся за вилы, как только его идиотские желания перестали исполняться. А эти пустоголовые вассалы-нахлебники побежали вслед за толпой, лишь бы спасти свои холеные задницы. Чжу Синь продолжал молча лежать, и лишь изредка его тёмное лезвие вспыхивало слабым виноватым огоньком, будто бы мечу было неловко за свою невозможность ответить. — А Мэй Няньцин… — голос предательски сорвался, и бывший принц нахмурился. — Нужно было его еще тогда подмять под себя. Никто бы не узнал, а он побоялся бы бежать жаловаться. Не поверили бы. Он же у нас такой пугливый и ранимый! А я, дурак, думал, что с таким любовь до гроба получится. Получилась! Я подох, а его и след простыл. Сученыш. Клянусь, встречу его в следующий раз — позвоночник через глотку вытащу, раз уж он такая бесхребетная дрянь. Чжу Синь согласно задрожал, и бывшему наследнику Уюна пришлось хлопнуть рукой по рукояти, чтобы тот перестал. — Не беси меня! А то и тебя, бесполезную железку, скину в самое жерло.***
Теперь под его ногами золотилась Небесная столица. Тут и там сновали молодые боги, шелестя свитками, звеня тяжёлыми украшениями и ритуальным оружием, пуская друг про друга сплетни и не забывая кинуть пару томных, исполненных уважением и восхищением взглядов на своего Владыку. Эти пестрота и гомон, сливающиеся в сплошной белый шум, успокаивали мятежную душу, превращая открытую рану в изящно скрытый императорскими регалиями уродливый рубец. Испуганный и обиженный ребенок с повадками затравленного животного ушёл в прошлое. На его месте остался призрак, спокойный и почти равнодушный, будто бы впавший в спячку. Неосторожное слово или нечестный поступок больше не могли поднять в Цзюнь У былой злобы, вспышки безумной ненависти покинули его разум, и лишь протяжная, ноющая боль, вызываемая изредка проявляющимися духами его товарищей служила скорбным напоминанием о темном прошлом. И даже так это темное прошлое постепенно превращалось из ярких картинок-воспоминаний в мутную пелену, смрадный туман, клубящийся в груди заместо сердца. Но, к сожалению, даже в императорской тиаре Цзюнь У оставался демоном. А демонам была свойственна одержимость своим прошлым. Поэтому в минуты, когда ясность сознания покидала Небесного Императора, в его разум являлись размытые картины беззаботного юношества, наполовину навеянные воспоминаниями, наполовину выдуманные, лишь бы поселить в мерзко ноющей душе частичку чего-то светлого. Владыка Шень У отчаянно нуждался в ком-нибудь, кто разделил бы его туманные сны и пространные воспоминания. До ломоты в костях и пронзительной боли в висках он желал обрести рядом с собой кого-нибудь настолько же сломанного, лишь бы перестать чувствовать себя неправильным, выбивающимся из толпы. Среди беспечных небесных чиновников, воспитанных в тепличных условиях, он со своим багажем боли и сожалений был белой вороной, Белым Бедствием и белым божеством, сотканным из света и благонравия. Поэтому история Наследного принца Сяньлэ так скоро привлекла его внимание. Подобравшись к юному дарованию в образе странника, ищущего мудрость, он поначалу не мог поверить своей удаче. Глупый мальчишка, наивный и такой чистый, своими добрыми намерениями и поступками сам выстилал себе дорогу к сокрушительному падению. И видели звёзды, Цзюнь У стоило лишь пробраться к нему под кожу, превращаясь в едва слышимый голос в голове, чтобы ускорить чужую судьбу и сделать её ярче и трагичнее. Вот он — незапятнанный холст, годящийся для любой его прихоти. Но главное сокровище обнаружилось позже, заставив Владыку поверить в то, что судьба решила принести ему извинение за все прошлые невзгоды. Притаившись в собственном храме, он широко распахнутыми глазами наблюдал за нерасторопной поступью советника Сяньлэ. Гордый стан, идеальная осанка, сложенные перед собой руки, точно выверенный наклон головы, да даже шелковистые волосы, ныне тёмные, с тонким намёком на седину, убранные в аккуратную низкую косу… Да кого этот старый плут пытался обмануть, принимая чужой облик? Если бы Мэй Няньцин и следующий за ним по пятам Се Лянь, взволнованно рассказывающий о какой-то своей детской проблеме, могли его сейчас видеть, то они наверняка бы решили, что в храм забрался сумасшедший. И немудрено: Цзюнь У догадывался и о своем стеклянном взгляде, и о широкой недоброй улыбке, и о мелко дрожащих плечах. Ткнув пальцем в небо, он попал в цель аж дважды, отчего всё его существо трепетало в нервном предвосхищении. Жизнь, поблекшая за годы одиночества, вспыхнула новыми красками.***
Втереться в доверие советнику Сяньлэ оказалось на удивление просто. Мэй Няньцин и сам отгородился от людей, сбегая от них в свое гадание или же в азартные игры с бумажными пустышками. Наблюдая за чужим эскапизмом, заставляющим мудреца выглядеть жалким отшельником, Цзюнь У не мог сдержать злорадства. Бывший вассал и сам делал все для того, чтобы лишить себя возможной помощи со стороны. Тем легче будет его доломать, раздавить его жалкое существо, обращая все принципы и установки в сплошной страх и хитросплетение низменных инстинктов «защищаться чтобы выжить». Мысли о грядущей расправе согревали мертвое сердце, жадное до несвершившегося возмездия. Годы назад он отпустил Няньцина, о чём до сих пор жалел. Однако Император покривил бы душой, сказав, что их разговоры не приносили ему иного удовольствия. В конце концов, тяжело было найти кого-то с такой же судьбой, прошедшего через тысячу страданий и взирающего теперь на жизнь с высоты пережитого. Поспорить с Мэй Няньцином было увлекательно. Согласиться — неожиданно приятно. Выиграть — непередаваемое наслаждение, взрывающееся в груди искорками довольства. Проигрышей Цзюнь У себе попросту не позволял, за годы выучившись дипломатической хитрости, и потому он с легкостью мог запутывать советника, подменяя понятия и сбивая того с толку. А к моменту, когда Няньцин успевал заметить, что его по-детски обманули, Владыка уже уводил разговор в другое русло. Ослабляя бдительность Мэй Няньцина, Император не забывал приглядывать за юным Се Лянем. И тот не переставал радовать: с годами детская вера в добро лишь крепла, превращаясь в почти остервенелое желание вершить справедливость. Ослепленный своими принципами, Сяньлэ становился лакомым кусочком для кого-то столь алчного и испорченного, как Цзюнь У. Тот же между делом убеждал себя в том, что с ним неопытному мальчишке будет только лучше. В их случае боль будет подобна очищающему огню, сжигающему всю лишнюю мишуру и оставляющему лишь голое нутро, озлобленное и несгибаемое, прекрасное в своей чистоте. А затем началось долгое падение, и первые звоночки, неслышимые для окружающих, ласкали слух Владыки. Растущие напряжение в глазах советника и решимость в глазах юного наследника наполняли его душу почти что искренним и чистым ликованием. — Разве он не видит, что такими темпами сделает все только хуже? — бессмысленно сокрушался Няньцин, меряя храмовое помещение широкими нервными шагами. Юный принц лишь недавно позаимствовал Шляпу Повелительницы Дождя, начав тратить неизмеримо много духовной энергии на орошение территорий, страдавших от засухи. Они оба понимали, что у Се Ляня перед глазами стояла пелена самоуверенности: юноша еще никогда не терпел в своей жизни настоящих поражений, потому и теперь думал, что беда могла случиться с кем угодно, но только не с ним. — Отчего господин советник настолько предвзят? — вместо этого спросил Цзюнь У, пряча хитрый взгляд за завесой императорской тиары. — Он всего лишь ребенок! И пускай до этого ему все давалось легко, ему еще слишком рано вмешиваться в судьбы тысяч, сотен тысяч людей. — запротестовал Мэй Няньцин, останавливаясь на месте и заламывая руки. — Он попросту сломается. — Но у мальчика такой талантливый учитель. — Владыке больших трудов стоило не допустить ни грамма сарказма в свой голос. В итоге вышло как-то натянуто, и советник Сяньлэ обернулся на примостившегося на алтаре Императора, слегка выгибая бровь. Только недавно он стал позволять себе столь открыто проявлять свои эмоции в присутствии верховного божества, и тем слаще было предвосхищение момента, когда это почти слепое доверие обернется против расслабившегося вассала. — У Его Высочества может быть хоть сотня прославленных наставников, против судьбы он все равно не пойдет. Ещё никому этого не удавалось. — покачал головой Няньцин, пряча руки в длинных рукавах своих одежд. — Судьба? Разве боги считаются с ней? — фыркнул Цзюнь У, подпирая щеку ладонью. — Владыка, вероятно, снова пытается вывести меня на откровения? Простите, но это то, о чем меня предупредили звезды. — Мэй Няньцин возобновил движение, но теперь шаги его замедлились, из-за чего казалось, что он медленно плывет по комнате. — Весьма любопытно. Что же такого сообщили вам ваши небесные тела, что теперь вы не можете найти себе места от беспокойства? — вооружившись остаточными знаниями, Император мог предположить, что люди, рожденные под одной звездой, могли пойти по единственному пути, но ему не терпелось услышать подтверждение из чужих уст. — Прошу, не будьте столь скептичны к гаданию по небу, это сложная и точная наука. — советник Сяньлэ упер руки в бока давно забытым движением, вызвав непрошеное тепло в груди. — В любом случае, это королевство не ждёт ровным счетом ничего хорошего. Вероятнее всего, люди восстанут и свергнут его Высочество Наследного принца, не удержавшего ситуацию под контролем. — с этими словами Няньцин опустился на колени, будто истина, произнесенная вслух, лишила его последних сил. В помещении повисла тишина. — Бывает. — наконец произнес Цзюнь У, которому порядком надоело затянувшееся молчание. Впрочем, его раздражение было сглажено ликованием от подтвердившейся догадки: ему даже не придется ничего делать самому, звёзды уже всем распорядились, и рождение на свет нового Белого Бедствия осталось лишь вопросом времени. — Бывает?! Молодой человек! — вспылил Мэй Няньцин, но тут же осекся, вспомнив, с кем разговаривает. — Простите, Владыка. Просто я никак не могу смириться с тем, что Се Ля… его Высочество ждет такая судьба. Это ужасно, и самое мерзкое заключается в том, что я даже ничего не могу сделать. Слава всем небожителям, советник спрятал взгляд у себя на коленях, так что он не мог заметить, как постепенно темнело лицо Небесного Императора. — Всех не спасти. Раз ему суждено быть низвергнутым, такова его участь. Он ничем не хуже и не лучше тех, кто были до и будут после. — получилось даже слишком жестко, и Мэй Няньцин лишь слабо поёжился, снова принимаясь заламывать пальцы в молчаливом напряжении. Спустя пару минут Цзюнь У беззвучно выдохнул сквозь зубы и спросил напрямую. — Зачем вы завели со мной этот разговор? Уж явно не чтобы пожаловаться. — Я… Признаться честно, этот советник хотел обратиться за помощью к Владыке. Я уже слишком долго стараюсь убедить его Высочество отступиться от его безумной идеи, так что теперь он меня совсем не воспринимает. Однако я заметил, что он… Что вы тоже к нему благосклонны. Может, если вы попробуете с ним поговорить, он… хотя бы сбавит обороты? Пощадит себя и окружающих? — Одними словами тут не обойтись. — слабо покачал головой Цзюнь У, из-за чего камни, украшавшие его тиару, тихо зазвенели. — Мне придется либо угрожать, либо сразу запереть его на Небесах. В любом случае, чтобы удовлетворить вашу просьбу, мне придется пойти на много поступков, которые в будущем могут быть неправильно поняты. — Я понимаю! И я готов заплатить любую цену, которую вы можете потребовать. — жестко отозвался Мэй Няньцин, сжимая руки в кулаки. Этот жест заставил Владыку тонко ухмыльнуться: как его вассал не понимал, что тем самым он вел себя не сильно лучше маленького Се Ляня? — Громкое обещание. — он добавил щепотку недоверия в свой голос, разжигая огонь в глазах Няньцина. — Думаю, последующий разговор потребует от нас определенной честности. Ничего не хотите сделать, господин советник? — О чем вы? — севшим голосом уточнил Мэй Няньцин, тотчас разжимая кулаки и прижимая раскрытые ладони к своим бедрам. — Вести дружеские беседы с кем-то, кто прячет свою истинную внешность, еще куда ни шло, но теперь я этого не потерплю. Все этим ваши талисманы да заклятья, будто вы беглый преступник… Признаюсь, уже давно начали действовать мне на нервы. — Цзюнь У вальяжно поднялся на ноги и отвернулся, закладывая руки за спину в привычном жесте. Отчасти ему нужно было немного времени, чтобы собраться с духом и встретиться с практически позабывшимся ему образом. Но также он хотел спрятать рвущуюся наружу победную усмешку. Мэй Няньцин наверняка прятал свою настоящую внешность не без причины: железное условие, скрытое под обычной претензией, лишало вассала его обороны, тщательно отполированной за годы раковины, в которой он мог прятаться. Тем проще и приятнее будет позже залезть ему в душу, вновь превращая ее в кровавое месиво. — Хорошо. Как будет угодно Владыке. — голос, сменившийся с тихого и немного хриплого на молодой, заставил Цзюнь У крупно вздрогнуть. Он будто бы совсем отвык от звуков чужого голоса, а будто бы никогда и не забывал. Чистый, нерасторопный, ласкающий — он снова погружал Императора в тихий и слабый трепет. — Владыка? — позвал Мэй Няньцин спустя минуту неловкой тишины, и Цзюнь У резко развернулся. Чуть меньше чем в чжане от него сидел его бывший друг. Развенчанный возлюбленный. Гнусный предатель. Годы не стерли красоты Мэй Няньцина, и лишь какая-то глубокая и мудрая усталость в его подёрнутых туманом глазах придавала его образу изысканную утонченность, не позволяя обмануться и подумать, что перед ним был юноша чуть старше двадцати. Начиная этот разговор, Цзюнь У был уверен, что истинный облик его вассала ввергнет его в давно забытую ярость, вернет этот пожирающий жар, дрожь в руках, неистовый азарт. Он надеялся снова испытать чувственный и духовный подъем, надеялся обрушить все накопившиеся сожаления на голову бедному советнику. Вцепиться в него пальцами, рвать, кусать, выворачивать наизнанку, ломая все кости- Не тут то было. Вместо желания вершить насилие к снисходительному пренебрежению примешалась давно забытая нежность. То робкое и тёплое чувство, с которым он оглядывал взлохмаченного Няньцина, несущего его колчан со стрелами. Но было бы странно, если спустя столько лет Цзюнь У смог бы отринуть все угольно-черное в своей душе, за мгновения прощая себе любые прегрешения и с головой падая в заново раскрывшееся чувство. — Вот мы и встретились, Мэй-Мэй. — сказал он ровным голосом, но на его лице играла абсолютно сумасшедшая, ледяная ухмылка. Его трясло, его руки все так же тянулись к замершему вассалу. Схватить. Прижать. Сломать. Согреть. Причинить Боль. Защитить. Спрятать. Не отпускать. — Владыка? — взволнованно позвал Мэй Няньцин, и их взгляды встретились. Спустя секунду тот вскочил на ноги и вихрем богатых пурпурных одежд ринулся к дверям, но не тут то было. Тяжелый замок больше не поддавался. — Почему ты бежишь? — ласковым, почти срывающимся тоном проворковал Император, не сдвигаясь с места и позабавленно наблюдая за чужими метаниями. — Сам попросил о помощи, а что теперь? — Я вынужден отозвать свою просьбу. Не смею беспокоить Владыку по пустякам. — проблеял советник, скребя ногтями дверную поверхность. — Брось, когда ты меня беспокоил? — ласково протянул Цзюнь У, наконец сдвигаясь с места и медленно настигая замершего Няньцина, будто бы пытающегося слиться со стеной. — Поверь, все эти случаи можно посчитать по пальцам… Коротким и быстрым движением он схватил вассала за плечи и рывком развернул лицом к себе. Чужое бледное лицо с огромными оленьими глазами, распахнутыми и подернутыми пеленой липкого страха, рождало… нет, пробуждало глубоко внутри что-то тёмное и алчное. Схватив чужую руку, он обманчиво нежно положил свою кисть поверх чужой и принялся загибать аккуратные тонкие пальцами, украшенные серебряными кольцами, будто бы играя с ребёнком. — Первый: я одарил тебя своей милостью и выбрал в слуги, спасая тебя от твоей бедной собачей жизни… — на этих словах Мэй Няньцин крупно вздрогнул и тихо заскулил. Как только он попытался зажмуриться, Император тряхнул его, привлекая внимание. — Второе: я держал тебя подле себя, выделял на фоне остальных, чтобы у тебя всегда было все самое лучшее. Третье: я вознёс тебя, хотя даже все мудрецы были против, утверждая, что четверо вассалов — плохой знак. Так вот, четвёртое: я дал тебе самое лучшее место при моём Небесном дворце. И, наконец, пятое: я тебя не убил. Отпустил. И что я вижу теперь? Ты не только не заботишься о том, чтобы хорошенько меня отблагодарить, но еще и осмеливаешься сначала исчезнуть на века, а потом приползти просить о большем, будто ничего и не было! Я восхищен твоей наглостью, маленький советник! Несмотря на то, какие жестокие вещи произносил Цзюнь У, его пальцы продолжали нежно оглаживать чужие побелевшие костяшки, лаская тонкую кожу, натянувшуюся на птичьи кости. Мэй Няньцин крупно вздрагивал, уронив голову на свою грудь, и казался абсолютно оторванным от реальности. Когда Императору это надоело, он сжал свою руку и вонзил тонкие острые ногти вассалу под кожу, вызывая тихий всхлип. — Ну же, приходи в себя! Это не сон! — нетерпеливо рявкнул он, второй рукой обхватив чужой подбородок, заставляя советника Сяньлэ посмотреть в его лицо. — Говори, говори со мной! Не беси меня. — Ваше высочество… — прохрипел вассал, и рука Цзюнь У скользнула вниз, сжимаясь на чужой шее. Няньцин завозил ногами по полу и тихо затрепетал, а Император только смотрел на свои пальцы на тонкой белой коже. Останутся синяки. — Что? — переспросил он, наконец ослабив хватку. Мэй Няньцин тотчас глубоко задышал, обмякая всем телом, и Владыке пришлось сделать шаг вперёд и буквально вжать вассала своим телом в стену, чтобы тот не сполз на пол. — От… пустите… — пролепетал советник, упираясь слабыми руками в чужую грудь, затянутую в дорогую парчу. — С какой это стати я должен тебя отпускать? — с любопытством спросил Цзюнь У, разглядывая снова замершего вассала. — А как же разговор о прошлом за душистым чаем? Никак не отпразднуем встречу старых друзей? Снова схватив Мэй Няньцина за плечо, Император отбросил его на середину комнаты, и советник Сяньлэ упал прямиком на мягкий ковер у самого алтаря, так и сжимаясь на поле в небольшой комочек цветастых церемониальных одежд. Цзюнь У улыбнулся. Все было почти так же, как тогда, после падения Уюна. Вот он, Няньцин, стелется перед ним, наполненный животным ужасом, и вся его жизнь снова зависит только от воли его Высочества. Разве что декорации сменились, да и на месте мелкого запуганного демонёнка теперь была сильнейшая нечисть, нацепившая императорскую корону. Сейчас должна была наконец свершиться давняя месть, то, о чем Цзюнь У думал веками. Он мог бы задушить вассала, забить ногами, порезать Чжу Синем, в конце концов, он мог уволочь бывшего товарища на Тунлу и отдать там на съедения призракам. Но всякий раз, когда он задерживался взглядом на Мэй Няньцине, желание насилия сменялось чем-то настолько же темным и жарким, но будто имеющим совсем иную природу… — Итак, о твоей просьбе. Моя помощь, как ты уже успел догадаться, много стоит. Тебе придется хорошенько поторговаться. — как ни в чем не бывало улыбнулся Владыка, закладывая руки за спину. — Я же сказал, мне не нужна твоя помощь! — прорычал советник Сяньлэ и выкинул из рукава защитный талисман, окружая себя барьером. Против такого демона, как Цзюнь У, тот не выстоял бы и пяти минут, но мнимая оборона будто придала вассалу уверенности, и он медленно встал, находя глазами чужое лицо. — Тогда я, так уж и быть, буду предлагать за тебя. — довольно кивнул Император. Чужая бравада изрядно его веселила: видно, первый шок от встречи прошёл, и теперь Няньцин решил во что бы то ни стало отстоять себя и своего маленького принца. — Нам обоим понятно, что королевство Сяньлэ долго не выстоит, этот сценарий стар как мир. Сначала ребенок перестанет справляться, потом верующие начнут бесчинствовать, потом переворот, гражданская война, брат пойдет на брата… Самое раздолье для всякой нечисти, не находишь? Чем дольше он говорил, тем больше распахивались изначально злобно сощуренные глаза Няньцина. Одарив того одной из самых ангельских своих улыбок, Цзюнь У качнул головой и продолжил: — Вряд ли Белое Бедствие пройдет мимо такого. Тут можно и поживиться, и позабавиться с Его Высочеством. Ты только представь, что этот мерзавец может выкинуть, у него же нет никакого чувства меры! Наверняка превратит жизнь Се Ляня в сплошной кошмар. — Не смей! — сдавленно вскрикнул советник Сяньлэ, взмахнув рукой и ткнув в довольного Владыку пальцем. Широкие рукава его служебного облачения взметнулись вокруг его фигуры, напоминая крылья диковинной птицы, которая пыталась то ли напугать врага, то ли поскорее улететь и спастись. — Подожди, я же не закончил! — Цзюнь У вскинул перед собой руки в примирительном жесте. — Конечно, в моих силах повлиять на событие развитий. Судьбу мальчика не изменить, но кто знает, может мне удастся сделать так, что Безликий не явится на пепелище? Мэй Няньцин опустил руку и затравленно уставился в его лицо. Его губы мелко подрагивали, а лицо было мертвенно серым, будто он балансировал на грани истерики. — Ну же, тебе решать, будет ближайшее будущее твоего ненаглядного Высочества плохим или очень плохим. — подтолкнул Владыка. Его губы оставались бледными и прямыми, однако во всех чертах лица читалась неуловимая дьявольская улыбка. Порочный образ. — Чего ты от меня хочешь? — спросил советник Сяньлэ настолько спокойно и уверенно, насколько он вообще мог в сложившейся ситуации. Император лишь позабавленно хмыкнул и сверкнул своими темными глазами в полутьме запертого храма. — Ты можешь выменять судьбу мальчишки на себя, Мэй-Мэй. — он слабо пожал плечами, разглядывая замершего Няньцина, больше напоминающего собой статую, покрытую вулканическим пеплом и сажей. Спустя долгие минуты молчания, тот наконец ответил: — Да. Я согласен. — И ты даже не спросишь, что я имею в виду? — удивлённо спросил Цзюнь У, скрещивая руки на груди. Победа была неожиданно легкой, оставляя неприятный привкус неполноценности. Не хватало сомнений, торга, ненависти, истерики и слез. Все произошло так… просто? — Мне все равно, как Владыка распорядится моей жизнью. — смиренно ответил Мэй Няньцин, снова вернувшись к раздражающему официозу. — Если звезды были так милостивы ко мне, что позволили хоть немного облегчить участь Се Ляня, я пожертвую всем ради этого. Защитный барьер разлетелся на сотню осколков, тотчас растворившихся в похолодевшем воздухе. Советник Сяньлэ тотчас согнулся от боли, тихо застонав сквозь зубы, и, слабо покачнувшись, завалился на бок, вновь оседая на пол. Возможно, разъярённый чужой праведностью Цзюнь У немного не рассчитал силы. Тянущая боль в собственных костяшках была почти незаметной на фоне кровавой пелены перед глазами. Давно он не пускал в ход собственные руки. — Решил прикинуться таким добрым, спасая вшивого щенка? — прошипел Владыка, и второй удар пришелся куда-то в живот носком сапога. Мэй Няньцин дернулся, но на этот раз уже сдержал любой звук, лишь больше сжимаясь и принимая позу эмбриона. — Ненавижу тебя! Лицемерная тварь! Ради меня ты так не старался, сволочь! — рявкнул Император и за косу вздернул советника наверх. Тот попытался вытянуться, чтобы ослабить болезненное натяжение, но боль по всему телу не позволяла выпрямиться, из-за чего ему пришлось закусить губу до крови, чтобы не издавать лишних звуков. Тёмная, почти черная влажность на чужом подбородке и металлический запах несколько отрезвили, и Цзюнь У взмахнул рукой, заставляя Няньцина потерять сознание. Он согласился, а что наговорил после этого, уже не важно. Подхватив легкое тело, Император растворился в сгущающейся темноте храма, разом потушив все догорающие свечи. Сгрузив советника в его покоях, — Владыка успел узнать почти все про нынешнюю жизнь вассала, где тот жил, чем питался, что читал, что становилось причиной его головной боли и далее по списку — Цзюнь У оставил послание на клочке рисовой бумаги и исчез в сгущабщихся сумерках. «Я позволю тебе увидеть всё собственными глазами, после чего заберу. Жди.»***
После их встречи прошло чуть меньше года. Перед Се Лянем они делали вид, будто ничего не произошло, но каждый — с ужасом или же азартом — ждал дальнейших событий. Падение пагоды, восстания, разрушения храмов, бегство королевской семьи из столицы… Мэй Няньцин до последнего пытался руководить спасением людей, но у всего был свой предел, и вот уже оставаться не то что в городских стенах, да даже рядом с городом стало опасно, особенно учитывая то, что он когда-то принадлежал ко двору и занимал там не последнее место. Поэтому теперь он торопливо собирал вещи, стараясь взять только самое необходимое. Падение было в разгаре, на всей скорости несясь к своему апогею, горя факелами и полыхающими монастырями, гремя голосами крестьян и грохотом падающих статуй. То, что Император все еще не явился по душу советника, значило только то, что времени осталось в обрез. Но даже так он продолжал цепляться за надежду сбежать и снова затеряться в глубине страны, запутывая следы и залегая на самое дно. Ведь не мог же его принц найти своего вассала все эти годы? Может, снова удастся ускользнуть? Спрятав все немногочисленные пожитки в мешочек цянькунь, Няньцин быстро вышел из полузаброшенного монастыря, где укрывался с еще одним чиновником и парой солдат поредевшей армии Сяньлэ. Повозка, засыпанная сверху сеном, дожидалась у покосившегося забора, и на фоне низкого красного неба, озаренного пожарами, создавала весьма удручающую картину. Безнадежность. Прекрасное королевство с богатыми домами и изящными золочеными пагодами, медленно уходящее в небытие. Знакомая история. Забравшись в телегу, Мэй Няньцин вжался спиной в сухой стог, колющий спину даже через одежду. Второй старик примостился рядом с ним, тотчас сгорбившись и обхватив себя руками. Двое стражей сели у края, свесив ноги и создавая вид вполне беспечный: взглянув на них, сложно было догадаться, что у каждого под заношенными лохмотьями были спрятаны мечи и острые сабли. Возница, невысокий сутулый мужчина, которому они заплатили парой золотых монет, не питал к ним особого интереса. Он похлопал по холке худую кобылу, на чьих боках уже просвечивали ребра, и взобрался на передок, беря в руки изношенные поводья. Их путь лежал на восток, к морю, а оттуда Мэй Няньцин планировал податься на острова, а то и вовсе уплыть в какое-нибудь соседнее государство. Но перед этим им предстояло проехать через небольшой торговый городок, располагавшийся в нескольких ли от столицы, куда раньше съезжались крестьяне и мелкие купцы, чтобы сбыть свой товар. При виде залитых кровью и грязью улиц второй чиновник разлепил свои обрюзгшие веки и поморщился. — То, что случается, случается вовремя. — процитировал он, скользя мутным взглядом по пьяной группе людей, вытаскивающих из складского сарая мешок с зерном. — А все равно мне с этим не получается смириться. Такие горести никогда не будут происходить вовремя, всегда они неожиданны. Такое проклятие! Мэй Няньцин не удостоил его взглядом, вместо того перегнувшись через край и заглядывая вперед: не случатся ли никакие беспорядки прямо у них под колесами? Но улица впереди была спокойной: все люди разошлись по домам и лагерным палаткам, не обращая внимания на очередных скромно одетых беглецов. Только лишь их возница медленно вращал головой, скользя взглядом по разграбленным лавкам и украшениям, сорванным с храма Наследного Принца и втоптанным в пыль. На его лице играла непонятная, сложная эмоция, и советник поспешил отвернуться, снова прячась у стога. Спустя несколько шичэней, в течении которых Мэй Няньцин даже успел вздремнуть, их повозка встала посреди дороги. Прикорнувший чиновник даже не пошевелился, зато один из солдат вскочил на ноги и крикнул: — Что такое? — Вылезайте! — отозвался мужчина спереди, отпуская поводья. Лошадь тут же расслабилась, опуская голову и принимаясь лениво дергать ушами. — Так не доехали же ещё. Ты чего, дурень, нас посреди ничего ссаживаешь? — рассерженно спросил страж, и оба юноши тотчас слезли на землю и устремились к возничему. Няньцин слегка напрягся и постарался слиться с сеном, весь обращаясь в слух. Пару мгновений тишина нарушалась лишь тихой руганью и скрипом сапог в дорожной пыли. Но вот воздух разрезал свист стали, и без единого вскрика два тела глухо упали наземь. Спину пробил холодный пот. Заслышались медленные шаги, за каждый шаг сердце Мэй Няньцина будто успевало совершить сотню ударов. Наконец, некто остановился сбоку от повозки и сказал ровным тоном: — Ну же, выбирайся. Мэй Няньцин обречённо выдохнул и медленно выполз из-за стога сена, кидая короткий взгляд на своего попутчика. — О нём не беспокойся, у этого старика сердце встало ещё несколько палочек благовоний назад. — фыркнул Безликий. Теперь именно он, а не возничий, стоял подле телеги, держа в руках окровавленный меч, сверкающий адским пламенем. Его белые одежды будто бы светились на фоне грязной дороги, сдвинутая набок маска издевающееся улыбалась советнику, то ли подмигивая, то ли строя скорбную гримасу. — Долго ты. — тихо вздохнул Мэй Няньцин, распрямляясь и неловко замирая на краю телеги, примериваясь, как бы удобнее слезть. — Уговор есть уговор. Я лишь позволил тебе понаблюдать падение с самого начала до… ну, примерно до раннего конца. — пожал плечами Безликий, с тоненькой улыбочкой на обезображенном шрамами лице наблюдая за чужой нерешительностью. — Я и сам, честно признаться, понаблюдал. После этого он отпустил меч, и тот растворился в воздухе, будто его и не было. Протянув руку вперед в крайне галантном жесте, демон улыбнулся, и Няньцина окатило волной непонятных ему эмоций. Страх, непринятие, неуместный стыд. Его Высочество выглядел сейчас как жених, помогающий своей невесте выйти из свадебного паланкина — даже его тёмный и лихой взгляд был сейчас исполнен каким-то непередаваемым восхищением и ожиданием. Только вместо паланкина у них была разбитая телега с исхудавшей кобылой, а вместо богатых свадебных нарядов — простое дорожное платье да погребальный халат. Да и что за мысли посетили голову советника? Нацепив на лицо непроницаемое выражение, Мэй Няньцин принял руку и аккуратно ступил на землю. Отказаться означало рассердить бывшего принца Уюн, а свой урок советник выучил по болящим ребрам и животу, превратившемуся в сплошной синяк. — И что ты увидел? — спросил вассал, старясь не думать о том, какая участь его ждёт. Его Высочество ясно дал понять, что ничего хорошего. — Люди другие, но поступки все те же. Странное чувство. — покачал головой Безликий, вопреки ожиданиям Няньцина не сдвигаясь ни на цунь с места. Так они и стояли, и демон лишь нежно удерживал его руку, боясь надавить, будто он был сделан из фарфора. Спустя пару мгновений призрак всё-таки вздохнул и вернул на лицо легкую, почти нежную улыбку, и под их ногами вспыхнул пространственный массив. Советник Сяньлэ, только успевший начать озираться, увидел лишь два тела у лошади под ногами, к которым постепенно слетались жирные чёрные мухи, а потом просёлочная дорога исчезла. Мэй Няньцин ожидал оказаться где угодно. В жерле Тунлу, в заброшенном здании, в каком-нибудь подземелье — одним словом, в месте, единственный выход из которого вел прямиком в могилу. Однако его ожидания оказались обмануты, когда они очутились в богато обставленной комнате, напоминавшей гостиную. Низкие диванчики из красного дерева, украшенные атласными подушками, мягкий ковер, золотой свет свечей и сладкий запах благовоний. Няньцина замутило, хотя он даже толком не понимал, почему. Возможно, было бы даже легче, если бы его притащили сразу в пыточную. — Почему? — выдавил он, хмуря аккуратные брови. — Что «почему»? — тотчас удивлённое отозвался уже Император, все еще держа его за руку. Заглянув в его растерянное лицо, тот недовольно нахмурился и покачал головой. — Ты же сам отдал свою жизнь в мои руки, а я не люблю так быстро избавляться от новых любопытных вещиц. — Ты убьешь меня? — мрачно спросил Няньцин, и Владыка наконец отпустил его руку. Почувствовав свободу, советник тотчас спрятал тонкие кисти под рукавами одежд, стараясь отодвинуться от гостеприимного хозяина. Цзюнь У больше не удерживал его и позволил отпрянуть, однако на его красивое лицо набежала пугающая тень. Мэй Няньцин мысленно себя обругал, готовясь к худшему, однако Император лишь разочарованно поджал губы и, бросив на прощание сухое «обживайся», исчез. Вернулся он лишь спустя несколько дней. Наверное, это было несколько дней, вассал быстро сбился со счета. За все это время его навещали будто бы призрачные слуги, которые готовили, убирались, приносили новые вещи, но никогда не смотрели ему в лицо и никогда не пытались заговорить. Они даже пытались помочь Няньцину помыться, но он лишь оскорблённо отмахнулся. Годы скитаний уж точно не сделали из него холёного вельможу, который и шагу не мог ступить без нянек, так что подобное отношение выглядело унизительным. Когда Император вернулся, стало будто бы даже проще. Исчезли бесконечные слуги, теперь он оказался запертым в клетке с тигром. Первое время они молча сидели друг напротив друга на низких диванчиках. Цзюнь У, одетый в простое, почти домашнее облачение, и с длинными волосами, собранными в пучок на затылке, медленно пил свой дымящийся чай, никак не комментируя то, что Мэй Няньцин не притрагивался к напиткам и закускам и просто пялился. — Успокойся, я тебя не укушу. Расслабься и сядь нормально. — лениво бросил он, допив чай и отставив пиалу на край стола. Советник Сяньлэ встрепенулся и понял, что все это время просидел в неудобной, даже похожей на ученическую, позе: спина идеально прямая, колени плотно сведены, руки на бедрах ладонями вниз. Раздраженно вздохнув, Няньцин откинулся на спинку дивана, вытягивая ноги и отводя взгляд. Что это был за приказной тон? Кто из них старше? А кто из них пленник? При одной мысли об этом Мэй Няньцин снова похолодел и закрыл глаза. Как-то с трудом верилось, что его всё-таки поймали. — Перестань делать такие мученические лица. — снова подал голос Владыка. В его руках откуда-то взялась тонкая трубка, и он медленно затянулся, почти тотчас выпуская сизый дым сквозь ноздри, напоминая собой древнего и мудрого дракона, разбуженного от векового сна. — Прошу прощения. — буркнул вассал, вызывая у Цзюнь У недовольный вздох. — Я не собираюсь тебя убивать. — ответил на повисший между ними вопрос Император, морщась так, будто один этот разговор вызывал у него сильнейшую головную боль. — Почему? Ты же собирался, я знаю. Даже обещал, еще тогда, в Уюне. — недоверчиво откликнулся Мэй Няньцин, скрестив руки на груди. — Собирался. Но передумал. — пожал плечами Император и подтолкнул к нему большую плоскую тарелку с медовым печеньем. — Чем переживать о глупостях, лучше поешь. Мне передавали, что ты почти не притрагивался к еде всё это время. — Да иди ты к чёрту со своей едой! — взорвался Мэй Няньцин, вскакивая на ноги и принимаясь ходить взад-вперед по комнате. — Нельзя просто так взять и передумать кого-то убивать! Как я могу быть уверен, что ты не расправишься со мной, как только я начну действовать тебе на нервы. — Попробуй для начала и правда не действовать. — холодным тоном одёрнул его Цзюнь У, но Няньцин лишь истерично хмыкнул, вставая посреди гостиной. Спустя мгновение ему в голову пришла гениальная мысль, и он выхватил блюдо, которое ему так старательно предлагали, и метнул его в стену, украшенную изысканной каллиграфией. В иной день ему было бы жалко портить такую красоту, но сейчас советнику было плевать на какие-то там исписанные бумажки. Владыка тотчас поднялся на ноги и буквально за один шаг настиг вассала, перехватывая его руку и смотря на него взглядом, горящим ледяным пламенем. — Так может быть я специально стараюсь тебя довести, чтобы ты меня поскорее прикончил. — прошипел Няньцин, принимаясь дёргаться, но Цзюнь У лишь сильнее сжал его запястье. Притянул к себе так, что их тела буквально вжались друг в друга, а лица оказались в нескольких цунях. — Вздумал взять судьбу в свои руки? Не дождёшься. — затем советника утащили на диван, вжимая в мягкую обивку всем немалым весом Небесного Императора. Няньцин забрыкался, а в его глазах потемнело от страха. Еще в их юношестве он замечал все неоднозначные, долгие взгляды его дорогого принца, и тогда они даже льстили. Тогда еще слуге нравилось быть особенным, нравилось думать, что он нравился — не просто кому-то, а самому принцу! В конце концов, он не мог отрицать, что наследник Уюна тоже был ему симпатичен. Что… Что если теперь Владыка выбрал именно это в качестве наказания? Обесчестить, разрушить все моральные принципы, втоптать гордость в грязь, взяв силой? Мэй Няньцин испуганно замер, стараясь даже не дышать, прислушиваясь к своим ощущениям, но его никто не трогал. Император просто удерживал его, как буйного больного или бешеного зверя, и, почувствовав, что он успокоился, и сам отодвинулся на противоположный край дивана. — Тебя больше никто и пальцем не тронет. — ответил Цзюнь У, и на его лице вновь играла пугающая нежность. — Кроме тебя? — Я тоже не трону. — Ты буквально в первую же нашу встречу избил меня до полусмерти! — Мэй Няньцин прокричал бы это, но адреналин прошел, и теперь он мог лишь бессильно шептать. Император же неприязненно поморщился, будто вассал облёк все в слишком грубые слова, опошлив суть произошедшего. — К тебе будут поступать бумаги. Отчёты, прошения, жалобы. Сортируй их, неважное отсеивай, важное передавай мне. Некоторые можешь подписывать от моего имени. — сменил он тему, снова затягиваясь чем-то из своей дрянной трубки. — Задачу понял? Дождавшись слабый кивок, Владыка исчез. В повисшей тишине Няньцин хрипло засмеялся, не обращая внимания на слуг, заполонивших гостиную и убирающих беспорядок. Надо же, он ожидал кровавой расправы, а вместо этого на него свалили бумажную работу!***
Первое время, тянувшееся не пойми как долго, все было спокойно, но позже к нему в руки попал какой-то документ, подписанный до боли знакомым именем. Это окатило советника Сяньлэ ледяной водой, заставив потерять дар речи. В итоге, справившись с собой, он отложил документ в сторону от основной стопки и принялся дожидаться того, что мог ему все объяснить. — Му Цин вознёсся? Когда? — тотчас спросил Мэй Няньцин, как только Его Высочество переступил порог его золотой темницы. — Я только пришел, а ты уже донимаешь меня расспросами о других мужчинах? — хмыкнул тот, проходя мимо встревоженного вассала и склоняясь над заполненными бумажками, рассортированными по теме и степени важности. — Он мой ученик, и я имею полное право интересоваться тем, что с ним произошло! — бросил в ответ Мэй Няньцин, оскорбленный такой дерзостью. — Я же пошутил. — усмехнулся Владыка, аккуратно подцепляя тонкий листок, внизу которого значилось имя Му Цина. — Он и правда вознёсся и теперь горбатится в числе служащих Нижних Небес, чтобы помогать своим друзьям. Да только друзья такой широкий жест не оценили и отвернулись, решив, что он больше не хочет с ними знаться. — Вот как. — озадаченно протянул вассал, смотря на листок бумаги так, будто он мог обратиться в змею и кого-то укусить. — Но я знаю, Му Цин тебе никогда не нравился. Слишком себе на уме, ещё и происхождение низкое. Давай я лучше расскажу о твоих любимчиках. — почти радостно улыбнулся Цзюнь У. — Фэн Синь до последнего старался держаться своего принца, однако все же спутался с какой-то девицей, работающей в публичном доме, и, пытаясь выкупить ее, продал добрую часть их имущества. Теперь он тоже старательно тренируется, чтобы повторно вознестись и попытаться помочь ей, да только она уже на грани смерти, и мало что поможет ей в человеческом царстве. Наследный Принц… Его родители недавно покончили с собой, оставив мальчика совсем одного. До недавнего времени он прятался в их заброшенной лачуге с их телами за стенкой, но голод выгнал его на улицы. Ещё не известно, пойдет он разбойничать или попытается зарабатывать. Думаю, будет пробовать оба варианта. — Откуда ты знаешь? — слабым голосом спросил Мэй Няньцин, едва ли не наощупь находя диван и медленно присаживаясь. — Помнишь мальчишку, что упал со стены? — дождавшись медленного кивка, Император улыбнулся краешком губ. — Он умер, не достигнув совершеннолетия, и теперь всюду блуждает за своим ненаглядным принцем. Пока тот бодрствует, всячески оберегает, пока спит, он то молится о его благополучии, то проклинает всех небожителей. Вот я и слышу все его обращения. Но, думаю, скоро ему надоест болтать в пустоту, и он начнет делать что-то более полезное, чтобы помочь Сяньлэ. — Вот как. — рвано вздохнул Няньцин и сгорбился, обхватывая голову руками. — Брось, все могло быть хуже, ты и сам это прекрасно знаешь. — будто бы с каким-то сожалением заметил Цзюнь У, присаживаясь рядом, сохраняя при этом некоторую дистанцию. — Вот если бы я взялся за дело, было бы хуже. Может, мальчик даже дошел бы до массовых убийств и жертвоприношений… А так, пусть жалеет о своих тщетных попытках всё исправить. Пройдёт пару сотен лет, и может он поймёт, что все совершают ошибки. — Если он низвергнут, то вряд ли он протянет так долго, только если снова не возьмётся за самосовершенствование. — хмуро отозвался Мэй Няньцин, комкая в руках ткань простого ханьфу. — Ну я же пригляжу за ним. Мальчику не время умирать, у него вся жизнь впереди. — покачал головой Император, всё-таки протянув руку и погладив вассала по плечу. — У тебя всё-таки есть на него планы… — спросил советник, даже уже не скрывая усталости в голосе. — Кто знает. — Владыка покачал головой, пряча улыбку за драгоценными бусинами головного убора. — Поговорим лучше о хорошем: не пристало тебе быть советником королевства, которого больше не существует. Я подготовил тебе новую должность, подпиши вот это, чтобы войти в права и обязанности. На столик перед ними приземлился аккуратный свиток, заполненный идеальной каллиграфией Его Высочества. Приглядевшись, Мэй Няньцин охнул и закрыл рот рукой. — Советник Шень У? — пролепетал он, а придвинувшийся Император довольно кивнул. — Должность, соответствующая твоим способностям. — то ли похвалил, то ли уколол он, а на чужой взгляд, являющий собой дикую смесь неверия и недоверия, лишь усилием воли не закатил глаза. — Не могу же я тебя просто так держать у себя во дворце? Насчёт нагрузки не беспокойся, она не сильно увеличится. Будешь подписывать бумаги, отвечать от имени моего дворца другим чиновникам, разбираться с жалобами и отчётами в целом. Иногда, конечно, надо будет появляться на собраниях… — Ты на меня свою работу свалить решил? — удивленно перебил его Мэй Няньцин, скрестив руки на груди. — Свою работу я оставлю себе. — недовольно отозвался Цзюнь У, наконец убирая руку с его плеча. — Если тебе так не нравится думать о себе как об Императорском советнике, можешь, так уж и быть, считать, что ты помогаешь дворцу Линвэнь. Она ценный кадр, и я не хочу с самого начала хоронить её под тоннами макулатуры. — Я не хочу видеть других чиновников. Вернее, я не хочу, чтобы они видели меня. — перевёл тему Няньцин, потому что фраза Его Высочества невольно его кольнула. Хотя он и не доверял бывшему принцу, ему все равно привычнее и спокойнее было принадлежать ему и его дворцу, нежели де-факто работать на подхвате у другой богини. — А в чем проблема? Думаешь, тебя попробуют от меня увести? — рассмеялся Император, прикрыв довольную улыбку рукой. — Поверь, если кто-то взглянет на тебя неподобающе, замена на его место быстро найдется. Мэй Няньцина пробрало от того, что его превратно поняли. Однако собственничество, сквозившее в чужом голосе, заставляло почувствовать себя очень странно. Видимо, он отвык быть слугой. — Нет же… Другие боги это ладно. Но Фэн Синь и Му Цин! Мы не сможем друг другу в глаза взглянуть. — горестно покачал головой Мэй Няньцин. — Я могу приказать им кланяться и прятать взгляд при каждом твоём появлении, так вы сможете избежать лишней неловкости. — улыбнулся Цзюнь У, но затем добавил уже серьезным тоном. — Не думай об этих мальчишках. Пока они творили глупости, лишь глубже закапывая своего принца, ты ему и правда помог. Держи это в голове и подпиши уже наконец этот чёртов документ.***
Линвэнь в тайне ото всех считала, что её низкое происхождение и юные годы, проведённые на рынке, давали ей преимущество среди других небожителей, ибо она по-настоящему умела разбираться в людях. Большая часть богов напоминала ей заносчивых господ, что только и умели, что браниться перед чужими прилавками да щеголять своим богатством. Такие чаще всего бывали безобидными: каждый человек, проведя достаточное время на базарах, понимает, что опрокинутая корзина или поток глумливых насмешек — малое зло. Товар можно собрать, ругань — стерпеть. Куда страшнее, когда какая-нибудь разбойничья банда хотела либо сместить тебя с хорошего места, либо начать «защищать», на самом же деле лишь сдирая кучу денег. Такие господа, привыкшие помыкать разве что своими слугами, не имели за собой никакого реального веса. Куда страшнее были люди, располагающие реальной властью, чьи решения вершили судьбы сотен или даже тысяч простых людей. Такие редко когда появлялись в тех местах, где торговала Линвэнь, а если и появлялись, то скользили по продавцам незаинтересованными, пустыми взглядами. Чтобы навлечь на себя несчастье, нужно было являться кем-то опасным в их глазах. С помехами они разбирались быстро и без особых сожалений, в основном чужими руками, но всегда жестоко и показательно. Тигры среди стаи собак и кошек, они лениво кружили, кидая друг на друга опасные взгляды. До маленьких людей им особого дела не было, лишь порой они подавали золотые монетки, чтобы как-то очистить собственную совесть. Поэтому Наньгун Цзе сразу же отнеслась к Императору с опаской. Она была достаточно умной и наученной судьбой, чтобы под слоем нежной добродетели разглядеть ту самую неумолимую жестокость, свойственную сильным мира сего. Будучи еще служащей Нижних Небес, она тихо радовалась, что малый титул бережёт её от нежелательного внимания. Но Линвэнь не учла, что её проницательный взгляд будет виден со стороны и, тем более, вызовет ответный интерес. Когда Цзюнь У задержал её после собрания, небожительница молилась звёздам, чтобы её просто низвергли. Выйдя с полученным императорским покровительством, она бранила пресловутые звёзды за их чёрствость. Несмотря на свои амбиции, Линвэнь никогда не хотела водиться с тиграми. Спустя годы оказалось, что её место было не так уж и плохо. Возвысившись до Верхних Небес, богиня поняла, что чужое расположение и правда больше походило на гарантию безопасности, чем на проклятую метку. Да, окружающие замечали, что Владыка отдаёт ей некоторое предпочтение. Окружающие судачили и пускали мерзкие слухи. Наньгун Цзе хладнокровно игнорировала их, Император либо не замечал, либо тоже не обращал внимание. Когда часть корреспонденции, проходящая через её разрастающийся дворец, начала переадресовываться во дворец Шень У, Линвэнь, как доблестная служащая и неравнодушная подчинённая, вежливо намекнула Цзюнь У, что тому не стоит брать на себя излишек бумажной работы, мол, слуги её дворца и так со всем блестяще справлялись. — У меня просто появился помощник, не беспокойся об этом. — загадочно улыбнулся Император, и Наньгун Цзе вновь вознесла к звёздам свои молитвы, но на этот раз уже за благополучие неизвестного помощника. Просматривая документы, возвращающиеся из Императорского дворца, богиня стала обращать внимание на сменившуюся каллиграфию: пускай иероглифы выглядели похожими на руку Владыки, что-то неуловимо изменилось. Да и ответы из сухих и официальных стали более въедливыми и дотошными, будто этот некто почти всю жизнь провел, занимаясь переговорами и бюрократией, а теперь использовал отчётность Небесного двора как способ развлечься, ставя на место жалующихся или клянчащих средства чиновников. Когда Владыка позвал её на личную аудиенцию во дворец, намекнув, что готов познакомить свою доверенную подчиненную с будущим советником, Линвэнь шла на встречу с большим интересом. Позже она сама этого стыдилась, но тогда та её часть, не скованная серьёзностью и сдержанным официозом, стремилась в резиденцию Шень У так, будто ей покажут там диковинное животное или редкий артефакт. Это было недалеко от правды. Впервые встретив будущего советника, она на мгновение забыла о том, с какой точностью он заполнял все бумаги, и попросту решила, что Владыка выбирал по внешним признакам. Потому что мужчина, представившийся Мэй Няньцином, выглядел так, будто он не принадлежал этим месту и времени. Речь даже не шла про его красоту, хотя, чести ради, он был хорош собой. Его манера держаться, речь, осанка, вкус в одежде и прическе, уставшая тяжесть во взгляде — все это делало его будто пришельцем, диковинной птицей, ныне пойманной в золотую клетку. Поэтому Наньгун Цзе стало вдвое его жальче. А позже, когда они немного сработались, порой проводя время в уютной тишине, занимаясь своими бумагами, отстраненная жалость переросла в сопереживание. Цзюнь У широким жестом позволял им свыкнуться друг с другом то ли потому, что так доверял Линвэнь, то ли потому, что просто хотел помочь своему человеку освоиться на Небесах. В любом случае, Линвэнь довольно быстро прониклась чужой опытностью и умением подобрать нужные формулировки, наслаждаясь редкими спорами, где они оба позволяли себе язвить и умничать, а Мэй Няньцин зауважал её холодный профессионализм и умение избавиться от чувств и взглянуть на ситуацию со стороны, чтобы оценить все «за» и «против» и принять лучшее решение. После того, как она наконец вспомнила, почему имя советника Шэнь У казалось ей таким знакомым, она взглянула на Мэй Няньцина совсем по-другому. — Надо же. Все люди, до этого окружавшие Наследного принца, успели вознестись, а сам принц остался позади. — задумчиво произнесла она незадолго до их первого совместного собрания. — Не позади. — поправил её советник, хотя в его чертах виднелась некоторая неловкость. — Ему просто нужно время, чтобы вернуться в строй. На совете многие пялились. Император ещё никогда не возносил кого-то к своему дворцу, а теперь их глазам предстал целый советник, которого было любопытно рассмотреть и обсудить за спиной. Сидя по правую руку от Няньцина, Линвэнь с интересом считала заинтересованные взгляды чиновников, а когда хотела после собрания подойти к бедному советнику, чтобы поздравить с первым успешным выходом свет, ненароком услышала смешливое «Я могу выколоть их любопытные глаза, если тебе от этого станет легче», тихо брошенное Владыкой. Тем вечером Наньгун Цзе даже сожгла несколько палочек благовоний на благо бедному Мэй Няньцину.***
— Мне не понравилось, как они на тебя смотрели. — недовольно сказал Цзюнь У, скользя глазами по уставшим плечам своего советника. Тот выглядел сегодня особенно красиво, вынужденный облачиться в парадные одежды дворца Шень У, и каждый небожитель взглянул на него как на произведение искусства. Только Му Цин и Фэн Синь, лишь только входящие в высший свет, прятали взгляд у себя на коленях и краснели. Им и Мэй Няньцину было неловко друг с другом, потому бывшие ученики почти не говорили. — А мне показалось, что ты забавлялся. Вывел меня в свет, чтобы показать всем, как симпатичную вещицу. — отозвался вассал разбитым голосом, потирая виски. Участвовать в массовых мероприятиях в Сяньлэ было нормально, там он чувствовал себя на своем месте. Здесь же он постоянно ощущал вину, будто место, занимаемое им, было не заслужено. Отчасти это было правдой: человек, собиравшийся убить его, взял и передумал, бросив власть и богатство к ногам. Будто бы знал, что после всего пережитого вот такая сытая жизнь была страшнейшим наказанием. — Не вини меня в том, что я хотел показать этим детям, как должен выглядеть хороший служащий. — хмыкнул Император, но почти тут же его тон снова сменился. — Если кто-то из них постарается с тобой поговорить или познакомиться, скажи мне, и я заставлю их об этом пожалеть. — Может, я был бы не против познакомиться с кем-то из них? Ну, знаешь, чтобы не чувствовать себя постоянно таким одиноким, запертым в четырех стенах и постоянно вынужденным дожидаться, когда же ты придешь на меня посмотреть. — в голосе Мэй Няньцина не было как такового вызова, лишь усталый интерес. Миновав гостиную, он тут же устремился в свои покои, с облегчением опускаясь на мягкую кровать. Привычному спать на твердом, ему тяжело было переучиваться, и зачастую сон не приносил долгожданного отдыха. Но сейчас даже это его полностью устраивало: несколько шичэней подряд сидеть рядом с Императором, слушая, записывая и отвечая, было выматывающе. Занятый этими мыслями, советник не обратил внимания на то, что после его слов в покоях стало подозрительно тихо. Наивно предположив, что Владыка просто удалился, Няньцин вздрогнул всем телом, когда его схватили за руки и развернули. — Маленькому советнику так не хватает моего внимания, что он готов получить его от кого-то из этих мелких сошек? — ядовито прошептал Цзюнь У, придвигаясь почти вплотную. — Твоим вниманием я сыт по горло! — нахмурился Мэй Няньцин, стараясь отодвинуться, но в итоге лишь сильнее забираясь на кровать. За прошедшее время Император и правда больше не поднимал на него руку, лишь изредка позволяя себе рявкнуть, когда вассал уж слишком наглел, поэтому теперь Няньцин был свободнее в выражении своего недовольства. — Был бы ты сыт им по горло, не мучился бы каждый день на протяжении столетий нашей разлуки. — прошептал Владыка, каждым словом попадая ровно в цель. И это настолько разозлило вассала, что тот наконец вырвал свою руку из чужого захвата, и комнату заполнил звук звонкой пощечины. — Как ты смеешь! — прохрипел Няньцин, принявшись лягаться, и, кажется, даже попал коленом Императору в живот. Несколько побед подряд ослепили его, и советник злобно добавил. — Да я готов хоть лечь под кого-нибудь из твоих подчиненных, чтобы поскорее отсюда сбежать. Даже если это окажется больной отморозок, с ним всё равно будет легче, чем с тобой! Воцарившаяся сразу после этого тишина напугала вассала, почти разом сбивая с него всю спесь. Он замер и настороженно вгляделся в чужое пугающе спокойное лицо, где на бледной щеке уже краснел отпечаток ладони. — Какие громкие слова. Неужели годы скитаний научили тебя только тому, что блага можно получать, продавая свое тело. — задумчиво произнес Цзюнь У, медленно поднимаясь, оставляя Мэй Няньцина раскинувшимся поверх покрывал. — Ты!.. — начал было советник, но его снова перебили. — Скольким ты уже успел подставить задницу перед тем, как оказался советником в Сяньлэ? — чужой голос был тихим и даже мягким, заставляя вассала тяжело сглотнуть. — Я не… — Со сколькими ты уже успел трахнуться, побираясь по улицам? — рявкнул Владыка, заставляя Няньцина испуганно сжаться. — Я никогда! — задушенно воскликнул Мэй Няньцин, подрываясь на кровати. К щекам прилила кровь, но глаза были сухими. — Я никогда ни с кем не был, не смей меня в этом обвинять! — Да кому ты врёшь, мерзость! — прорычал Цзюнь У. Потом снова резко замолчал, и его ярость скрылась под маской невозмутимости. Лишь глаза продолжали метать молнии. — Идём. — Куда? — обреченно выдохнул советник Шень У. На него снова навалилась усталость, так что ему стало тяжело беспокоиться даже о том, что его возможно собирались прямо сейчас разодрать в клочья или низвергнуть. Когда ответа не последовало, Няньцин с трудом поднялся и последовал за Императором. Массив перенёс их в оружейную, и, окружённый холодным блеском мечей, вассал попрощался с жизнью. Когда Владыка, вооружившись каким-то клинком, вернулся к нему, советник лишь устало облокотился о стену и взглянул на своего палача равнодушным взглядом. Всё наконец-то закончится. — Давай сюда руку. — мрачно произнес Цзюнь У, пробегая пальцами по красивой рукояти, украшенной серебристой резьбой. — Руби сразу голову. — отмахнулся Мэй Няньцин и обнажил свою шею, расстёгивая высокий ворот одежд. Владыка каким-то злым и влажным взглядом скользнул по открывшейся белой коже и коротко ответил: — В моих руках Яньчжэнь, способный обнаружить нарушение невинности плоти. — сказал он таким сухим тоном, будто бы привел Мэй Няньцина просто на экскурсию. Советник, не особо впечатлённый таким удивительным оружием, устало протянул руку вперед и слабо поморщился, когда запястье обожгло болью. Тёмная кровь парой капелек сбежала по лезвию, не оставив ни единого следа. Не обращая внимания на чужой ступор, Няньцин просто сполз на пол, обнимая свои колени. Он каждый день утомлялся, почти ничего не делая, он не высыпался на дорогих перинах, он мучился, глядя в лицо тому, кто когда-то был светом его жизни… Он просто очень устал от всего, просто хотел побыть один, подальше от этой треклятой столицы. — Мэй-Мэй. — прошептали ему в макушку, после чего почти безвольного вассала крепко обняли. — Родной, прости. Я тебя напугал? Я не должен был говорить такие плохие вещи. Как я вообще мог тебя заподозрить в подобном, я же тебя знаю… Объятия были крепкими, но холодными. Сердце его принца не билось. Няньцину показалось, что ещё немного и он обязательно расплачется, неспособный справиться со всем, что на него навалилось. И он точно не хотел давать себе слабину в подобной компании. — Ваше Высочество, прошу… Уйдите. — выдавил он из себя. Чужие сухие ладони обняли его лицо и подняли так, что они теперь смотрели друг другу в глаза. Пронзительный и открытый взгляд, горящий тревогой, против его, потухшего и равнодушного ко всему на свете. Мэй Няньцин плохо помнил, как его перенесли обратно в покои. Положив обмякшее тело на кровать, Цзюнь У поцеловал его в лоб и очень тихо попросил отдыхать. И ушёл. Также Няньцин плохо помнил, сколько пролежал вот так, надеясь провалиться в забытье. Но сон не шёл, и с каждым мгновением всё больше хотелось встать и куда-то пойти, чем-то себя занять, лишь бы забыть ощущение чужих рук на своем теле, чужих губ на его лице. Наконец, советник Шэнь У поднялся с постели и переоделся в уличное ханьфу, неброское, но тёплое. Во всей одежде, что присылал ему Император, в карманах были спрятаны кошельки с монетами, а за швами — талисманы. В защитные талисманы были искусно вплетены отслеживающие, так что куда бы Мэй Няньцин не пошел, всюду его можно было найти.***
В земном царстве стоял ранний вечер, когда советник Шэнь У ступил на городскую улицу. Ненадолго остановившись в торговом квартале, он приобрёл простую верхнюю одежду, светлую нательную рубашку, удобные сапоги, продукты, мыльный корень… Упаковав покупки в аккуратный сверток, Мэй Няньцин спрятал его в рукав и устремился к одной из площадей, лежащих ближе к окраинам, где сегодня остановился бродячий цирк. Передвижения маленького Высочества теперь было крайне сложно отследить, но один Император, являющийся по совместительству верховным демоном, обожал всё контролировать, поэтому Няньцин даже не удивился, когда узнал, что тот вплел отлеживающее заклинание даже в проклятую кангу Се Ляня, о которой тот сам и попросил в качестве наказания. Заняв место в середине импровизированного зала, Мэй Няньцин надвинул капюшон, скрывая лицо, и уставился на сцену. Другие артисты не особо его волновали, и, пока они кружились по сцене, он витал в своих мыслях. Но когда все зрители притихли, а к толпе вышел невысокий, но хорошо сложенный юноша, одетый в белый выцветший халат и замотанный бинтом от шеи до запястий, советник тотчас вернулся в реальность. Наблюдая, как его дорогое Высочество танцевал, заламывая руки, глотал острые шпаги, играл со своей лентой, которая вилась, будто живая, и разбивал каменные плиты о грудь, Няньцин наконец дал волю своим чувствам. Крупные горячие слёзы катились у него по щекам, но он даже не смел двинуться с места или пошелохнуться. Его маленький принц, Се Лянь, такой нежный и чистый, теперь издалека ничем не отличался от обычного попрошайки. Кожа стала тусклой, волосы были неряшливо собраны в высокий пучок, одежда выглядела дряхлой и застиранной. Вслед за жалостью к его ученику, нежному и прекрасному цветку, который из-за жизненных невзгод почти увял, пришла жалость к самому себе. Из-за того, что он оказался заперт, из-за однообразной жизни, будто превратившейся в непрерывный сон, из-за странного поведения некогда самого дорогого для его сердца человека. Его Высочество то баловал его своим вниманием, рассказывая забавные истории, то относился к нему с ледяным равнодушием, глядя так, будто жалел о каждой минуте, что он потратил на своего вассала. И сегодняшние нападки. Почему Цзюнь У вёл себя так, будто Мэй Няньцин обещал оставаться ему верным до конца своих дней? Они были друг другу подчеркнуто никем, максимум начальником и подчинённым. Тюремщиком и заключённым. Но никак не возлюбленными. Советник склонил голову, больше не следя за тем, что происходило на сцене. Возможно… Возможно он и правда до сих пор любил своего принца. Того, каким он запомнился со времен их общего детства, того, который продолжал появляться по сей день, нежно улыбаясь и одаривая Мэй Няньцина теплом. А жестокого и ледяного демона вассал боялся, всё ещё помня, как тот расправлялся с их соотечественниками, скармливая их Уюнской топке. Да, Владыка обещал, что больше не тронет своего советника, однако тихая злоба в чужих глазах заставляла внутренности сжиматься от страха, а порезанное запястье с только что закрывшейся раной отдавало неприятной болью. Когда представление закончилось, Мэй Няньцин поднялся и выскользнул из шатра, направляясь в сторону палаточного лагеря, разбитого бродячими циркачами. — Стой, ты не из наших! — окликнул его какой-то верзила, взирая как-то по-особенному недружелюбно с высоты своего роста. — Я хочу проведать своего знакомого, он сегодня был на сцене. — устало объяснил советник, поднимая свое слегка опухшее лицо, и мужчина недоверчиво нахмурился. — Имя? — спросил он строгим тоном, и Мэй Няньцин вдруг резко понял, что он без понятия, под каким псевдонимом выступал маленький принц. Он только было замялся, как со стороны послышался тихий, но уверенный голос: — Этот господин ко мне, пусти его! — Не знал, что у тебя есть богатые друзья. — хмыкнул верзила и тут же поспешил удалиться, кидая напоследок мрачный взгляд на Няньцина. — Добрый вечер, надеюсь, вам понравилось мое выступление. — вежливо сказал Се Лянь, слегка поклонившись. Вблизи он выглядел куда лучше, чем издалека: его кожа немного потемнела от загара, волосы же наоборот выцвели, но зато тело окрепло, несмотря на частый голод становясь поджарым. — Ваше Высочество. — тихо выдохнул Мэй Няньцин, позволяя себе излишнюю нежность. Он был действительно рад видеть, что его ученик… справлялся. — Прошу вас! — тут же зашептал Се Лянь, взмахнув руками и комично округлив глаза. — Никакое я больше не Высочество! — Хорошо-хорошо, Се Лянь. — слабо улыбнулся Няньцин, слегка кивая головой и складывая руки перед собой в привычном жесте. — Вы же… господин советник? — уточнил принц, выглядя при этом не особо уверенным в своей догадке. К счастью, он никак не комментировал то, что перед ним вместо мудреца в летах стоял молодой юноша. — Да. Хотя, наверное, советник из меня так себе вышел. — кивнул Мэй Няньцин, и его сердце тотчас восторженно застучало в груди, когда чужое лицо украсила искренняя улыбка, будто Се Лянь был действительно рад его видеть. — Как скажете. Тогда лучше учитель? — предложил он, на что советник Шэнь У картинно взялся за сердце. — Хорошо, ладно! Господин Мэй Няньцин! Они прошли вглубь лагеря и расположились за низкими столиками, являвшимися по сути грудой досок, накрытых грубым сукном. Когда Няньцин вручил Се Ляню еду и новые одеяния, тот выглядел слегка смущённым, и бросил на советника неуверенный взгляд, будто бы не зная, как помягче отказаться. — Распоряжайся этим, как хочешь. — Мэй Няньцин пресёк любые его возражения, подняв руку. — Я бы хотел, чтобы ты забрал всё это себе, но если ты сочтёшь нужным отдать или продать все эти вещи, я приму твой выбор. — Спасибо! — робко улыбнулся Се Лянь, прижимая свёрток к груди. — Еду я отнесу на кухню, чтобы мы все вместе отпраздновали удачное выступление, а теплую одежду отдам одной из сестриц, что как раз простудилась и нуждается в чем-то тёплом. — Ах, Се Лянь… Ты неисправим. — посетовал советник, вкладывая в свой голос всё тепло, оставшееся в его сердце. — Только перед тем, как доставать, разверни свёрток и посмотри, там есть кое-что специально для тебя. Глаза юного Высочества вспыхнули интересом, и он тотчас полез рукой под слои грубого льна, служившего в качестве упаковки, и тонкой тёплой шерсти. Спустя пару мгновений он достал оттуда маленькую вещицу, которая оказалась… Искусно вырезанным из мрамора цветком. Се Лянь пораженно замер, и его рука слегка задрожала. Затем он прижал поделку к груди и очень тихо спросил: — От… от кого это? На самом деле, этот цветочек принёс Цзюнь У, вернувшийся с патруля по Тунлу. Вернее, он утверждал, что просто патрулирует, хотя Мэй Няньцин был уверен, что он сбегал на гору в плохие дни. — Помнишь того мальчишку? Конечно помнишь. Он наконец отклеился от твоего Се Ляня, но только за тем, чтобы запереться на Тунлу. Половину призраков он уже перебил, а теперь этот демонёнок ещё и спрятался в одной из моих пещер, превращая её в место поклонения. Этот цветок он пытался вложить в руки одной из статуй, но он откололся и ребенок его в сердцах выкинул. — Пока не важно, от кого. — ласково улыбнулся советник, следя за чужой растерянностью. — Просто знай, что этот человек очень тобой дорожит. Скоро вы обязательно встретитесь. Се Лянь заторможенно кивнул, будто слова Мэй Няньцина ввели его в оцепенение, после чего встряхнул головой и слегка подался вперёд. — А с вами мы еще встретимся? — Конечно. Всему своё время. — подтвердил Няньцин и, не сдержавшись, протянул руку и погладил Се Ляня по голове. Тот уже давно не был ребенком, пережитые ужасы заставили его быстро повзрослеть, однако советник никак не мог избавиться от этой нежности, окутывающей всё его существо. Вопреки его ожиданиям маленькое Высочество не отпрянул, а наоборот, быстро наклонился, прижимаясь щекой к его плечу. Так они замерли на пару мгновений, после чего синхронно отодвинулись. — Спасибо большое. За всё. — серьезно произнес Се Лянь, бережно пряча каменный цветок в рукав. — Вы останетесь с нами на ужин? Мэй Няньцин уже хотел отказаться, но в голову так некстати пришёл образ его пустых и холодных покоев, и возвращаться на Небеса резко расхотелось. В тот вечер он наконец смог насладиться едой, пускай даже она была намного проще и скромнее, чем то, что ему подавали в Императорском дворце.***
Цзюнь У не являлся к нему всю следующую неделю. Был ли он занят или же просто мучился совестью, боясь снова взглянуть в лицо своему советнику, было неясно, но, так или иначе, следующий раз они увиделись только на собрании. Мэй Няньцин старался сидеть настолько тихо, насколько вообще мог, но он всё равно всем своим существом ощущал чужую встревоженность. На самом деле вассал не мог дать чёткое определение чужому состоянию. Его Высочество точно не злился: пускай на его лице всегда была идеальная нефритовая маска, никогда не дающая трещин, глаза же выражали всё. И сейчас в них не было грозных молний или ледяного огня. Однако не было нежности или пылкости, к которой к собственному сожалению Няньцин уже успел привыкнуть. Император казался просто… отстранённым. Восприняв тишину с чужой стороны за временное перемирие, вассал тихонько выдохнул и расслабил плечи. — Господин Советник! — голос генерала Мингуана, поменявшегося местами с Линвэнь, прогремел чересчур громко над его ухом. Вздрогнув и вцепившись пальцами в подлокотники, Няньцин повернул голову, уставившись на небесного чиновника, сидящего в соседнем кресле. Пэй Мин вознёсся относительно недавно, но совсем скоро обзавелся славой шумного повесы, искусного на поле боя, за пиалой крепкого вина и в постели с женщинами. И, ко всеобщему удивлению, он почти сразу же нашёл общий язык с обычно хмурой и тихой Линвэнь, так что совсем скоро их стали воспринимать скорее как одно целое. — Собрание уже почти закончено, подождите пару минут! Или, в конце концов, воспользуйтесь сетью духовного общения вместо того, чтобы кричать мне на ухо. — проворчал советник, сводя к переносице светлые брови и косясь в сторону Владыки. Тот пока никак на них не реагировал. — Я вашего пароля не знаю, а после собраний вы всегда слишком быстро уходите. — Пэй Мин очаровательно улыбнулся, и Мэй Няньцину потребовалось всё его самообладание, чтобы не вздохнуть. Они и так успели привлечь внимание нескольких небожителей. — Вы с чем-то важным? — Ага. — быстро кивнул Мингуан, возвращая взгляд на выступающего с докладом чиновника. — Нам с Наньгун Цзе срочно требуется соигрок и собутыльник. Мэй Няньцин опешил от такого предложения, на секунду потеряв контроль над своим лицом. Небожитель, до того зачитывающий очередную сводку молитв по одному из северных регионов, воспринял чужую резкую смену настроения на свой счёт, отчего тяжело сглотнул и, по-птичьи вжав голову в плечи, тихо уточнил: — Господин советник с чем-то несогласен? Вопрос тотчас привлёк внимание всех собравшихся. Большинство чиновников лишь мельком глянули на Мэй Няньцина, однако Линвэнь задержалась на нём взглядом и скептично подняла бровь. Заметив, как быстро выпрямился в своем кресле Пэй Мин, богиня литературы потемнела лицом и быстрым движением потерла точку между бровей. Цзюнь У же вообще никак не отреагировал, все ещё не отрываясь от докладчика. После того, как Няньцин покачал головой, испуганный небожитель продолжил. После собрания Мэй Няньцин принял неозвученное предложение Пэй Мина. Ему жутко надоело после каждого собрания подобно цепному псу возвращаться во дворец, и потому смена маршрута отозвалась в нем приятной волнительной радостью. Вечер с Линвэнь и Пэй Мином прошёл быстро и захватывающе. Оказывается, Пэй Мин обратился именно к Мэй Няньцину с таким предложением потому, что Линвэнь ранее говорила о советнике как об одном из немногих небожителей, чье общество ей не претило. Алкоголь и игра в карты сняли накопившееся напряжение, и скоро лицо Няньцина покрылось легким хмельным румянцем, а прилипчивость Мингуана, норовящего то и дело сложить свои загребущие конечности на Наньгун Цзе или на несчастного вассала, перестала вызывать какое-либо раздражение. В конце вечера Мэй Няньцин даже сам похлопал проигравшего в карты генерала, слегка заплетающимся языком обещая реванш. Когда они вышли из дворца Пэй Мина, холодный ночной воздух частично отрезвил их, и Линвэнь, слегка поёжившись, тихо заметила: — Сегодня вы выглядели куда спокойнее и расслабленнее, чем обычно. — Смена обстановки. — отмахнулся Мэй Няньцин, снимая с себя верхний тяжелый халат и набрасывая его на чужие плечи. Наньгун Цзе вздрогнула от неожиданности и уставилась на Мэй Няньцина широко распахнутыми глазами, напоминая сейчас юную ученицу, смущённую заботой ее наставника. — Господин советник, не стоит! — быстро проговорила она, вернув твёрдость своему голосу. Но вассал остановил её порыв снять с плеч тёплую ткань. — Не беспокойтесь, мне отсюда ближе до дворца. Спокойной вам ночи. — и, не дожидаясь ответа, он скрылся в темноте. Возможность позаботиться о богине литературы, чтобы выразить хотя бы толику своей благодарности, согревала Мэй Няньцину сердце. Стоило ему только войти в свои покои, как его резко схватили за руку и дёрнули куда-то в сторону. Хмель ещё не до конца выветрился из головы советника, поэтому первые секунды он был дезориентирован, растерянно моргая и силясь понять, что только что произошло. — От тебя несёт. — злобно прошипел Цзюнь У, снова дергая его за запястье, чтобы вернуть утерянное внимание. — Ваше Высочество, держите себя в руках. — проворчал Няньцин, даже не пытаясь вывернуться из чужой хватки. Разговаривать с бывшим принцем не было никакого желания. — Я видел, как этот повеса сначала приставал к тебе посреди собрания, а потом куда-то увел. А теперь ты воняешь алкоголем и дешёвыми благовониями! — продолжил Император, сокращая расстояние между их лицами. — Уже поздно. И мне, и вам надо отдыхать. — тихо произнес вассал, опуская глаза на место, где кожа его руки белела в пальцах его Высочества. Он надеялся, что официоз поумерит чужой пыл, но на его принце это, увы, не работало. — Где ты прозевал свою верхнюю одежду!? — рявкнул Владыка, но Мэй Няньцин уже почти никак на него не реагировал. — Признавайся, он к тебе приставал?! — Нет. — советник равнодушно покачал головой. — Прошу, отпусти мои руки, я от тебя никуда не убегу. — Думаешь, я тебе так просто поверю? — Опять ты за своё? Даже каждая собака в мире людей знает, что Мингуан бегает только за юбками. — усмехнулся Мэй Няньцин, закрывая глаза. Сейчас его Высочество немного побушует и уйдет, и он наконец сможет лечь спать. Утром у него будет болеть голова, но в этом не было ничего страшного. — Брехня. Я знаю таких людей, как этот сукин сын Пэй Мин. — тихий голос раздался прямо у Няньцина над ухом, заставляя на мгновение разлепить сонные глаза. — Пока все думают, что генерал — дамский угодник, он трахает каждого симпатичного человека в своём окружении. Я же сегодня видел по нему, по его взгляду, он тебя хочет. То, как скоро он начнет тебя домогаться, если не сделал это уже, вопрос времени. — Тебе не нравится, когда кто-то покушается на твою собственность? — Мэй Няньцин почти сразу же пожалел о своих словах, ибо глаза напротив грозно потемнели. — Не нравится. — произнес Цзюнь У с хрипотцой в голосе, почти сразу лишившей вассала всего его самообладания. Как-то незаметно он отпустил запястье своего вассала, медленно соскальзывая руками ему на талию. — Только мне разрешено так на тебя смотреть. Только я могу так тебя желать. Слышишь? Мэй Няньцин, оказавшийся в кольце чужих сильных рук, перестал понимать человеческую речь. В его ушах стоял тяжелый шум, а он сам ощущал себя маленьким и беспомощным зверьком, вокруг которого обвивалось исполинское тело голодного змея. Где-то на задворках его разума бушевала паника, но сейчас он не мог пошевелиться, лишь обмякая в хватке Небесного Императора, медленно роняя свою голову ему на грудь. На слова его Высочества он лишь бессвязно кивал, и лишь спустя пару минут таких странных объятий он наконец собрался и тихо, на грани слышимости, прошептал: — Пусти… Спустя мгновение рядом с Мэй Няньцином уже никого не было. Потеряв опору, он тяжело рухнул на устланный мягким ковром пол, так и оставаясь лежать на нем в позе разбитой куклы. Весь сегодняшний день напоминал один из затянувшихся странных снов, какие обычно приходят во время болезни. Так и не найдя в себе сил подняться, вассал провалился в беспокойное забвение, сворачиваясь в маленький клубок.***
— Ты хочешь мне сказать, что просто так взял и подружился с Собирателем Цветов под Кровавым Дождем? — устало спросил Советник, массируя точку между бровей. Они встретились казалось бы случайно посреди одной из городских площадей, хотя все выглядело так, будто молодое поколение специально его искало. Се Лянь, застывший перед ним, широко и лучезарно улыбнулся, мелко кивая. Правда, спустя пару секунд до него дошла недовольная интонация, и он тотчас постарался придать своему лицу слегка виноватое выражение. Мэй Няньцин медленно перевёл взгляд принцу за спину, придирчиво оглядывая высокого мужчину, застывшего чуть поодаль. О Хуа Чене ходило много слухов: он появился уже несколько столетий назад, наделав много шуму и принеся немало бед Небесному Двору. Многие удивлялись беспочвенной на первый взгляд ненависти, но вассал все понимал, и потому лишь мягкой рукой способствовал восстановлению всех повреждений, не влезая в юношескую месть за возлюбленного. Конечно, он еще в Сяньлэ мог предугадать, во что выльются все эти восхищенные взгляды вкупе с пророчеством. Несмотря на его недовольство, эти двое смотрелись хорошо вместе. Из его Высочества исчезала вся усталость, он переставал выглядеть разбитым и потухшим. Всякий раз, когда в поле его зрения попадали чужие алые одеяния, он будто бы начинал светиться, а с его нежного юношеского лица не сходила улыбка. — Ну… Мы случайно встретились на одном из моих выступлений. Сань Лан сначала прикинулся обычным человеком, но я быстро его вычислил, и потом… Ну, он показал мне свой Призрачный Город! Представляете, Сань Лан градоначальник! Но это не суть! — затараторил Се Лянь, вызывая у Мэй Няньцина новый приступ головной боли. — Главное, о чём я хотел с вами поговорить. Он показал мне гору Тунлу, и там мы вместе нашли очень странные руины. — К чему ты клонишь? — при упоминании Тунлу вдоль спины вассала прошёлся неприятный холодок, но внешне он никак этого не выразил. — Ну… Я подумал, что вы можете что-то об этом знать! — заискивающе улыбнулся Сяньлэ, пряча руки за спиной. — Се Лянь… — шумно выдохнул Мэй Няньцин, силясь придать своему голосу мягкость. — Это не то, о чем тебе стоит думать. — Но господин советник, это павшее государство… так напомнило мне мое собственное! И Хуа Чену так тоже кажется! — принц запротивился, но тут же поник под чужим хмурым взглядом. — Се Лянь! — прикрикнул Няньцин, поддавшись секундной слабости. — Это не твоя история, и я запрещаю тебе пытаться что-то разузнать! И даже не думай о том, чтобы спрашивать Владыку! — Но почему? — тихо отозвался Се Лянь. Он бы непоколебимо выстоял гнев любого человека, однако бывший советник Сяньлэ всегда имел над ним особую власть. — Это опасно. И я говорю об опасности куда большей, чем всё то, через что тебе приходилось пройти. Запрещая дальнейшие поиски истины, я волнуюсь лишь о твоём благополучии, Се Лянь. — покачал головой Няньцин. Маленький принц, наткнувшийся на отказ, прямо-таки излучал разочарование, в то время как Хуа Чен почти сразу же совладал со своими эмоциями, и лишь его тёмные любопытные глаза продолжали изучать фигуру Мэй Няньцина, будто бы ища подсказку. Когда они собрались уходить, вассал положил руку на плечо Собирателю Цветов, призывая задержаться. Хуа Чен крупно вздрогнул и напрягся, а на его лице явно читалась смесь тревоги, интереса и неприязни из-за чужого касания. — Береги его. — тихо приказал Мэй Няньцин, на что молодой демон лишь быстро кивнул и поспешил исчезнуть вслед за его принцем. Мысленно возвращаясь к тому случаю, Советник ругал себя последними словами. Его предупреждения лишь разожгли чужое любопытство, и поэтому Се Лянь решился обойти запрет и всё-таки обратиться к Императору, надеясь на то, что тот прольет свет на многие вопросы. — Простите, Владыка, я не должен был спрашивать. — голос Се Ляня звучал вызывающе звонко в тишине залов дворца Шень У. — Простите, господин советник, что не послушал вас, когда вы… говорили мне не беспокоить Владыку по таким пустякам. Мэй Няньцин беспомощно перевёл взгляд на Цзюнь У, выглядящего безмятежным, но за той безмятежностью крылось что-то ещё, из-за чего сердце вассала так безумно грохотало в его груди. — Всё в порядке, Сяньлэ, в твоей любознательности нет ничего плохого. — мягко отозвался Император, поднимаясь со своего трона и медленно спускаясь по лестнице, равняясь с замершими принцем и Советником. — Хотя я и не считаю твой вопрос своевременным, я допускаю мысли о том, что в случае моего отказа ты вновь обратишься к моему советнику, а тот не сможет долго противиться и быстро все расскажет. И раз у меня есть шанс избавить моего служащего от такого бремени, я готов ответить на все твои вопросы. Мэй Няньцин ахнул и отшатнулся, привлекая к себе удивлённый взгляд Се Ляня и смеющийся — Цзюнь У. Он думал, что Император будет до последнего увиливать, давая тем самым ему время сберечь юного принца, но Владыка быстро раскрыл все его планы и решил действовать на опережение. — Огромное вам спасибо, Владыка! В таком случае не могли бы вы рассказать мне всё, что вы знаете? — восторженно воскликнул Сяньлэ, быстро поклонившись в качестве благодарности. — Конечно. Начну, пожалуй, с того, что я являлся наследным принцем этого павшего государства… — остаток беседы пролетел мимо Мэй Няньцина, пребывавшего в подавленном состоянии. В голове у него набатом билась лишь одна мысль: не доглядел, не уберег… Перед глазами стояла белая пелена, и лишь некоторые события прорывались сквозь неё, достигая его растерянное сознание: шок на лице маленького Высочества, потом неверие, потом возмущение, ужас, жалость… Вот Владыка искусно играет раскаяние и глубокую печаль, вот он кладет свою руку на плечо вздрагивающему Се Ляню и что-то ободряюще говорит. Мэй Няньцин не знал, сколько прошло времени, может, несколько шичэней, а, может, лишь одна палочка благовоний, но из оцепенения его вывел хлопок дверью. Сяньлэ ушёл. Владыка почти сразу же шагнул к вассалу, но не чтобы ударить или накричать, совсем наоборот: он погладил своего Советника по напряжённому плечу и ласково пригласил во внутренние покои, чтобы отдохнуть. В его лице не угадывалось ни злости, ни ненависти, ни потаённой ярости, там царствовала лишь непривычная безмятежность, будто Цзюнь У избавился от давно терзавшего его груза. В гостиной его Высочество налил ему чай: сервиз появился на низком столике будто бы из воздуха, ведь Мэй Няньцин не видел ни одного слуги за этот день. Пока он медленно пил, Цзюнь У даже не подумал о том, чтобы отсесть. Вместо этого он лишь придвинулся ближе, так, что их бёдра соприкасались, и обнял Советника за плечи, играя пальцами со складками его верхних одежд. — Что… Что ты ему наплел? — наконец спросил Мэй Няньцин. Он всё ещё чувствовал себя весьма паршиво: всё происходящее казалось до жути неправильным, однако единственное, что ему оставалось, это молча готовиться к последствиям. — Я не сказал ни слова неправды, лишь утаил некоторые мелкие детали. — легко улыбнулся Владыка, склоняя голову и утыкаясь носом в висок вздрогнувшего вассала. — Мальчишка был настолько впечатлён тем, что на этом свете есть ещё кто-то с такой же судьбой, что теперь ему потребуется время, чтобы всё обдумать. — Ты, небось, прикинулся жертвой. — пробормотал Мэй Няньцин, отставив от себя опустевшую пиалу и спрятав лицо в ладонях. — А я не жертва? Я точно не просил звёзды о том, чтобы они подготовили мне такую участь. — хмыкнул Цзюнь У, крепче обнимая Няньцина. — В любом случае, Мэй-Мэй, хоть план твой и был хорош, ты выпустил из внимания одну важную вещь: мы с тобой отлично друг друга знаем. Потому я был готов к тому, что ты выкинешь что-то подобное. — Не понимаю, о чём ты. — упрямо ответил советник, неосознанно стараясь сжаться в чужих руках. Объятия не приносили покой. — Ты подкинул Се Ляню одну из тех безделушек, что Собиратель Цветов накромсал, сидя на горе Тунлу. Благодаря этому Хуа Чен смог отыскать своего принца несмотря на мои проклятые канги. Думал, чем раньше они объединятся, тем быстрее фокус Сяньлэ сместится на его ненаглядного и тем вероятнее я перестану быть для него авторитетом? Думал, что так они станут сильнее и дадут мне отпор, вызволяя тебя из моего заключения? Вместо ответа Мэй Няньцин лишь вжал голову в плечи и мелко затрясся. Его Высочество был прав: намерения вассала были кристально ясны, и разгадать их не смог бы лишь последний идиот. — Ну же, перестань так дрожать, я не буду тебя наказывать. Право, твоя воля меня восторгает, что, впрочем, не лишает меня безумного желания сломить её. Ты в моих руках кажешься такой желанной наградой, Мэй-Мэй. — Цзюнь У обхватил его уже обеими руками за плечи и развернул, вглядываясь в побледневшее лицо. — Теперь, когда я знаю, чего ждать, я не позволю им объединиться против нас. Расслабься, Мэй-Мэй, и сдайся на мою милость. Тебе уже ничего не изменить. — Не говори так! — всхлипнул Няньцин, неосознанно подаваясь вперед и прижимаясь щекой к плечу его Высочества. — Почему же? Ты и сам понимаешь, что чем сильнее сейчас будешь пытаться убедить Се Ляня, что я монстр, тем более сумасшедшим будешь выглядеть в его глазах. Просто откажись от этих тщетных попыток спасти всех и каждого. — Цзюнь У баюкающе покачивал своего вассала, гладя одной рукой по голове, а второй — по спине, прямо под лопатками. — Почему бы тебе не попробовать вместо этого спасти кое-кого, кто уже так давно в этом нуждается? — Кого? — слабо отозвался Советник, против своей воли успокаиваясь в объятиях. Разумом он боялся своего принца, ведь тот был хитрым и злобным демоном, однако сердцем он тянулся к нему все эти века, что они провели порознь. Столь долгая внутренняя битва изматывала, и теперь Мэй Няньцин и правда готов был сдаться. — Меня, мой милый. Я так долго жажду твоего тепла. Кто знает, вдруг твоя любовь снова сделает меня добрым богом? — ласково улыбнулся Владыка, утягивая уже почти безвольное тело вассала на свои колени так, что они теперь сидели лицом к лицу. Мэй Няньцин замер, обреченно глядя в глаза напротив. Демон, которого он привык помышлять величайшим злом, выглядел теперь как освободившийся от горя небожитель, источающий лишь мягкое спокойствие. Кажется, Мэй Няньцин расплакался. По крайней мере, когда он склонился к лицу своего принца, по его щекам катилось что-то мокрое и горячее. Поцелуй не был долгим или пылким: советник просто прижался к холодным губам, будто выточенным из лунного камня, и почти сразу же разразился истеричным рыданием. Крепко обхватив шею Императора, он обмяк, крупно вздрагивая и задыхаясь, а чужие холодные руки напоминали скорее не любящее объятие, а тяжесть могильной земли, смыкающейся вокруг его тела, погружая его в неискупляемый грех. Но кто сказал, что могила несёт в себе лишь безликую смерть? Теперь у Мэй Няньцина появилась новая надежда: надежда на долгожданное успокоение. Конец.