***
Погасли последние фонари. Разодетые любители балетных постановок замолчали, предвкушая увидеть на сцене магию балета, которая никого и никогда не оставляла равнодушным. Весь зал затаил дыхание. Единственный прожектор осветил край сцены, где уже стояла стройная и вытянутая балерина в блестящей бледно-розовой пачке, смотрящая прямо на зрителей. Спокойная, по началу, музыка, которая сопровождала главную героиню на протяжении всего её танца, помогала понять смысл её движений, которые рассказывали о её нелегкой судьбе в деревне, окруженной лишь одними завистливыми односельчанами, но вдруг она превратилась в угнетающее и зловещее завывание ветра, лай собак и голоса недовольный людей. Софиты осветили лица толпы, перекошенные и гневные на ту, что позволила себе выбиться в люди, осветить своей красотой и умом целую деревню, весь мир. Она не должна была существовать. В ней текла дурная кровь. Затем всё погасло, и главная героиня на последнем издыхании убегала от толпы с вилами, хотя всячески пыталась им противостоять, пока не попала в объятья прекрасного юноши, что влюбился в неё с первого взгляда. Теперь они вдвоем бежали все дальше и дальше от деревни, при этом тревожная музыка становилась все тише и тише, пока они не добрались до одинокого озера на краю леса. Теперь музыка звучала мягко, плавно, будто обволакивая главных героев аурой романтики и чистой любви, но как только их губы уже соприкоснулись, юноша резко оттолкнул возлюбленную и замахнулся на нее кинжалом. Девушка тоже была не промах: успела поднять руку, чтобы отвести удар, но тут их уже и нагнали жители деревни. Девушку вспороли на вилы и бросили в озеро. Юноша горячо заплакал над трупом любимой. Если бы он только не послушался своих соседей… Огни погасли. Лишь одинокий прожектор освещал снова главную героиню на середине сцены, где та в красивой кроваво-красной пачке исполнила последний пируэт и в агонии замертво упала на сцену. Опустился занавес. Сначала ни одного звука не исходило от пораженных зрителей, но кто-то смелый все-таки поднялся со своего места и громко зааплодировал. Все подхватили настрой мужчины и тотчас же повыскакивали со своих кресел, чтобы восторженные овации было слышно во всем здании театра. Леон и Моника последовали примеру других, присоединившись в выражении бурлящих чувств, которые переполняли обоих от просмотра постановки. Танцоры вышли на сцену и успели поклониться только один раз. Дальше прозвучал оглушительный взрыв. Замертво упали зрители первых четырех рядов слева, танцоры были придавлены световой конструкцией, зрители, находящиеся в зале, ломанулись к дверям, снося всё на своем пути. Паникой и страхом буквально пропитало воздух в театре, и находиться в здании стало невозможно. Но Леона было не напугать таким. Он уверено схватил Монику и ринулся по направлению толпы, чтобы их не растоптали, но люди были намного непредсказуемей, чем казалось Леону на первый взгляд. Половина людей, обнаружив, что в помещении есть еще один выход и его уже кто-то успел снести с пути, ломанулись туда, второпях расчищая себе дорогу, чем попало. Людской волной снесло Монику, которую буквально вырвали из рук парня и уносили все дальше, к обломкам. Леон пытался снова к ней пробраться, но девушка исчезла из его поля зрения. — Я тебя найду, Моника! — закричал Леон в надежде, что та его услышит, хотя в такой какофонии различных звуков он не слышал сам себя.***
Второй взрыв прогремел уже со стороны холла. Куски потолка посыпались на пол, придавив несколько человек, которые дрыгали ногами уже полумертвыми. Дамские крики отражались от стен и диссонировали с полицейской сиреной, которая доносилась буквально в пару метрах от театра. Леон тоже оказался в холле и вдруг в визжащей толпе разглядел алое красное платье на бретельках. Кеннеди как в голову ударило воспоминание. Нет, этого не может быть. Она же мертва! Он сам видел, как она упала в пропасть в подземной лаборатории Umbrella. Как её рука выскользнула из его руки. Может, у него просто разыгралось воображение? Леону хотелось бы в это верить. Но больше всего он хотел верить, что это не иллюзия. Именно поэтому он побежал за ней. Люди вокруг него торопились, спотыкались и всячески мешали следовать за красным платьем, которое ускользало каждую секунду, то вновь появлялось в его поле зрения, пока оно не привело его за кулисье театра, откуда толпой бежали выжившие актеры. Леон на мгновение снова выхватил красный цвет в толпе, но теперь к нему прибавились и темные короткие волосы. Сомнений не должно быть. Леон сделал последний рывок в сторону преследуемого объекта и, схватив его за руку, заставил развернуться к себе лицом. С его губ только и слетело: — Ада?.. Но, увы, это была не она. Всего лишь похожая на неё женщина, которая потеряла своего мужа. — Он должен быть на сцене, вы мне поможете? — пропищала жалобно женщина, слезливо глядя на Леона как на последнюю надежду. — Конечно, идемте, — поникнув, кивнул Кеннеди. Им вдвоем удалось освободить несколько человек из-под завала, в том числе и её мужа, который играл роль юноши, а вот главную героиню спасти не удалось. Она умерла мгновенно, получив металлической конструкцией по голове, раскроив череп. Вся сцена была залита кровью. «Дурной кровью», — почему-то пронеслось в голове Леона. Но он отмел эту мысль. Теперь первостепенной задачей было найти Монику, а так же по возможности помочь другим. Хотя на улице уже было слышно вой сирен спасателей, поэтому за других людей Леон волновался меньше всего. Леон снова вышел в холл, но по дороге что-то тяжелое ударило его по голове. Сознание потерялось мгновенно.***
Привел его в чувство сильный удар по щеке, от которого голова Леона мотнулась в сторону, как у игрушки, которую устанавливают на панель в машине, чтобы при встряске она махала головой. — Где она? — прорычал низкий мужской голос. — Кто… — прохрипел Леон. Его снова хорошенько тряхнули. Но в этот раз бить не стали. Только сильно потянули за волосы назад, чтобы он смог посмотреть в глаза амбалу, от которого разило как от болота, наполненного дерьмом. — Спрашиваю еще раз: где она? Где брошь? — прорычал громила, но чья-то рука легла ему на плечо. — Успокойся, Дрек, — промурлыкал второй мужчина, стоявший позади амбала по имени Дрек. — Нам не надо, чтобы ты убил единственного свидетеля. — Мужчина мягко отодвинул громилу и повернул голову Леона так, чтобы зрение Кеннеди сфокусировалось на нем. — Меня зовут Флит. С Дреком ты уже знаком. — Чт… что вам от меня нужно? — прохрипел Леон. Боль от затылка разносилась по всему телу. «Не иначе, как сотрясение», — подумал Леон, хотя думать было довольно больно. — Нам нужна золотая брошь с тремя изумрудами и парочкой бриллиантов госпожи Резерфорд. Ты знаешь у кого она? — Брошь? Как еще брошь? Почему я должен знать, где эта ваша брошь? — осознание потихоньку овладевало Леоном. «Так вот почему устроили взрывы. Это был отвлекающий маневр, чтобы украсть брошь, но кто-то опередил воров? Кто это мог быть?». Колесики в голове крутились со скоростью гоночной машины. — Почему вы думаете, что я знаю, кто похитил вашу брошь?.. — Леон переводил взгляд с Флита на Дрека, чтобы найти ответ, но только почему-то оба выглядели несколько удивленными такому вопросу. — Потому что именно ты видел её в последний раз там, в Раккун-Сити. Ты же Леон Кеннеди? — Флит, казалось, начал злиться. — Нет! — воскликнул театрально Леон. — Меня зовут… Джон. Джон Картрайт. — Что ты нам голову морочишь! — зарычал Дрек и схватил Леона за горло, перекрывая тому доступ к кислороду. В желудке поднялась тошнота, а в глазах начало темнеть. — Где Ада Вонг?! — Ада Вонг? — на лице Леона буквально читалось: «Ада Вонг, которая упала в пропасть у меня на глазах, все-таки жива?». Этого было достаточно громиле, чтобы выбить сведения у Кеннеди, если он что-то срочно не придумает. Но, хвала небесам, что-то с ослепительной скоростью упало перед мужчинами на пол, а затем шумно взорвалось, обволакивая слизистую и горло противным удушливым налетом. Хватка Дрека на шеи Леона ослабла. Кто-то быстро освободил его, пока всё было в дыму, а затем исчез. Леон поднялся со стула, но боль в затылке неожиданно вернулась, как и зрение его обидчикам. Теперь он отчетливо видел два разгневанных лица, но вовремя подошедшая Моника с маленьким дамским револьвером сумела отбить Кеннеди, и оба, пустившись в бега, выбежали из театра на задний двор, где стояли машины.***
— Что произошло, пока я бегала и искала тебя? Они остановились на ближайшей заправке без камер, потому что засветить украденную машину было бы не к месту. Моника обрабатывала рану на голове Леона антисептиком из дорожной аптечки. Леон в очередной раз зажмурился от прикосновения намоченного бинта. — Сначала я помогал пострадавшим, потом искал тебя, а затем… — Что? — Моника прервалась на мгновение обрабатывать рану и выжидающе посмотрела на парня. — Они напали на меня, эти двое, спрашивали про какую-то брошь госпожи Резерфорд. — Хм… — девушка аккуратно развернула бинт и старательно перевязала голову Леону. — Я, кажется, поняла, про что они говорили. — Моника присела рядом с парнем на капот машины и пальцами разгладила испачканную в побелке юбку платья, которое даже было не её. — В Чикаго недавно приехала одна известная балерина, госпожа Мариэтта Резерфорд. Она раньше исполняла главную роль в балете «Дурная кровь», еще в 80-х годах. По слухам, эту брошь подарил ей сам президент Америки Рональд Рейган. Поэтому не удивительно, что кто-то захотел украсть её. Но чтобы так… — Моника вздохнула и взяла за руку Леона. — Расскажи мне всё, Леон. Ты мне доверяешь? Леон посмотрел на Монику долгим взглядом, за которым скрывалась неуверенность, но, в конце концов, что ему скрывать? Они сидят на полузаброшенной заправке на украденной машине, может этой самой Мариэтты Резерфорд. И Леон рассказал о том, как ему привиделась Ада, и как этот Дрек прямо намекнул, что она может быть жива. — Это всё объясняет. — Что объясняет, Моника? — разозлился Леон, но скорее на себя, нежели на неё. — Мне везде мерещиться Ада. Я буквально схожу с ума! — он закрыл голову руками и сжал, позабыв про травму на голове. Она незамедлительно отозвалась болью. — Не сходишь, — тихо сказала Моника, но Леон её не услышал. — Это всё объясняет, — уже громче сказала она. — Кто мог украсть брошь еще до настоящего похищения? Только Ада. Кто мог отвлечь тебя от происходящего в холле? Ада. И наконец: кто помог тебе освободиться, когда я только тебя нашла? Ада. Моника повернула голову Леона к себе и зажала его между ладоней, чтобы он не отводил взгляд. — Ты не сходишь с ума, Леон. Она и в правду жива, пусть в это сложно поверить. Моника отвезла Леона домой. Это было четырехэтажное кирпичное здание, какие остались в Чикаго в ограниченном количестве, так как большинство из них просто снесли. — И как ты можешь здесь жить? — в недоумении разглядывала дом Моника. — Довольно забавно, зато платить мало. — Леон вышел из машины. — Заезжай как-нибудь в гости, много интересных историй расскажу. — Обязательно, — кивнула она, хотя и понимала, что, скорее всего, он сделал предложение из вежливости, а не из того, что она была ему симпатична. Но кто знает? — А хорошо мы сходили в театр, не правда ли? — Да уж, несмотря на события после постановки, балет был невероятно крутым. Ну, до встречи. Девушка надавила на газ, и машина вскоре скрылась с глаз Леона. Поднявшись к себе на четвертый этаж, Леон нащупал под огнетушителем запасной ключ от квартиры и буквально ввалился туда, не забыв запереть дверь на засов. Разделся он быстро, кинув испачканный костюм в корзину с бельем, переоделся в чистое домашнее и заварил себе двойной эспрессо. Всё равно не уснет до утра. Он включил какой-то спортивный канал, где показывали бейсбольный матч Чикаго Кабс против Детройт Тайгерс. Под тихое бормотание комментаторов Леон зевнул и уставился в окно, откуда было видно далекий свет фонарей Чикаго. Внизу взвизгнули дерущиеся кошки и прыгнули в мусорный бак. Но что это? Мелькнуло что-то красное, и скрылось за углом соседнего здания. Черные волосы блеснули под светом прожектора, установленного на соседнем доме. Обычно Леон остро обращал на такое внимание, но после сегодняшних событий в театре, всюду мерещащиеся ему красное платье и короткие черные волосы уже не были такими плодами его воображения. Леон выключил телевизор и лег спать. Ему приснилась Ада с той знаменитой брошью балерины Мариэтты Резерфорд в руке. А потом сквозь сон он услышал тихие звуки шагов у себя в квартире. Сон сняло мгновенно. Он вскочил, высунул из прикроватного ящика служебный пистолет и осторожными шагами обошел квартиру. Всё было чисто. Только ночной ветер колыхал тонкую занавеску открытого окна. Разве Леон оставлял окно открытым? Что-то было новое. Леон принюхался. Легкий запах парфюма. Сладкий апельсин и сандал. Леон повернул голову. На кухонном столе лежала короткая записка: «Не теряй меня, сладкий. Скоро увидимся».