Потребность

      Особняк утопал в лучах июльского солнца. Панорамные окна практически лишали возможности спрятаться от яркого света и невыносимой жары даже внутри дома. Единственным спасением был большой бассейн на не менее просторной террасе, который сейчас, в самый жаркий период дня пустовал, поскольку его хозяйка в данный момент находилась на первом этаже, решая важный вопрос.       Геннадий, который наконец осознал свою ошибку, пришёл вернуть своего лучшего и пожалуй единственного друга, намереваясь освободить его из плотного кольца этой, по его мнению, хищной змеи. Хитрая Шапокляк обманула его как маленького мальчика, вернув ему вместо ценной книги с тем самым таинственным рецептом шоколада, фотоальбом его дочери, который она вела с 10 лет.       На старых страницах хранились такие дорогие сердцу фотографии с самыми близкими. Вот муж играет вместе с сыном футбол, а здесь они все втроем готовят шоколад, а на этой фотографии маленькая Таня на руках папы, они стоят у озера и девочка со счастливой улыбкой смотрит на лебедей, держа в руке кусочек хлеба. Альбом оказался куда ценнее не существующей книги и Гена понял это, но, к сожалению, так поздно. Эти фотографии словно и были разгадкой всех ссор и семейных недопониманий. Но Татьяна была настроена решительно и собиралась начать новую жизнь в большом городе, вдали от места которое принесло столько разочарований, но в то же время было колыбелью всех хороших воспоминаний.       Гена в свою очередь был настроен спасти всю ситуацию, и начать он решил со спасения Чебурашки. После не совсем удачной поездки к Шапокляк со своим другом Валерием, Гена решил оставить заведующего зоопарком со своими зверушками и не оповещать ему о своих планах, чтобы ситуация не повторилась. Не было никакого подвоха или гениальной стратегии, он просто собирался приехать, чтобы вернуть этого милого ушастика, к которому он на самом деле так прикипел и который так приглянулся внучке Риммы, которая и была виновницей всего конфликта.       На удивление, Римма Анатольевна впустила его без лишних вопросов, сказав что сейчас приведёт Чебурашку и предложила ему подождать в гостиной на втором этаже, любезно предложив чаю и передав это занятие повару, сама же она отлучилась. Всё происходящее казалось Геннадию каким-то дурным сном. Он ожидал, что на входе охрана его вышвырнет, не дав сказать и слова или что Шапокляк посмеется ему в лицо, прогнав, в конце концов он ожидал хотя бы истерики от маленькой проказницы, которая наотрез откажется отдавать ушастика. Но пока всё шло подозрительно гладко.       Гена сел на стул, который стоял в центре комнаты у стеклянного столика прямо напротив большого панорамного окна в пол. Вид был завораживающим и только за это было не жаль отдать все сбережения, чтобы встречать рассвет в этом доме или на его террасе. Спустя несколько минут в комнату вошла хозяйка дома. Геннадий обернулся на шум, но не увидев рядом с женщиной своего друга, нахмурился, бросая на неё вопросительный взгляд.       —Всё в порядке, он скоро сам придёт… - спокойным голосом и с лёгкой улыбкой ответила на его немой вопрос Римма.       —Что Вы опять задумали? - мужчина подорвался с места, чувствуя что-то неладное.       —Вы что, всё ещё без чая..? - ответила она, пропуская мимо ушей его вопрос.       —Не надо заговаривать мне зубы! - Геннадий начинал злиться. Его очень раздражало, когда вокруг что-то происходило без его ведома, а уж тем более когда его игнорировали.       —Ну что Вы, Геннадий... Успокойтесь, присядьте. Никто не заговаривает Вам зубы, Вы слишком много нервничаете… - медленным шагом Римма сокращала дистанцию между ними.       Геннадий осел обратно на стул, сам не понимая почему он так легко это сделал и молча глядел на надвигающееся подозрительно тихое торнадо. В считанные секунды женщина оказалась прямо перед ним, сам он по-прежнему сидел молча, словно его подменили.       —А это очень вредно для здоровья... И это нужно исправлять… - тихим и почти убаюкивающим голосом говорила Шапокляк.       Она совершенно спокойно оседлала мужчину, сев так, что обе её ноги оказались по разные стороны его бедер. Юбка из тонкой шёлковой ткани изящно обволакивала её ноги, словно самый вкусный и дорогой шоколад. Римма любила и часто посещала эту процедуру. Она искренне верила, что шоколадное обертывание позволит сохранить молодость кожи, её упругость, гладкость. Она вообще очень любила шоколад. Руки женщины накрыли крепкие мужские плечи, медленно и осторожно поглаживая их сквозь ткань рубашки. Геннадий внимательно следил за её движениями, потом стал скользить взглядом выше, словно изучая её. Тонкие изящные руки, такая же тонкая талия, утянутая в корсет, который так точно и красиво подчеркивал женскую грудь, слегка выпирающие ключицы, видневшиеся сквозь полупрозрачную блузку, плечи и идеальная осанка. Каждая деталь приковывала к себе взгляд, заставляя Гену неприлично долго задерживать его то на груди, то на её тонкой шее.       Руки скользнули ниже и принялись ловко расстегивать пуговицы одна за другой. В комнате была почти звенящая тишина, нарушаемая лишь шорохом ткани. Всё происходящее казалось настолько странным, что складывалось впечатление, либо мужчина прямо сейчас находится в параллельной вселенной, либо такое случается каждый день и поэтому не вызывает никаких резких эмоций. Так было до тех пор, пока прохладные ладони не коснулись его горячей груди, заставляя Геннадия вздрогнуть.       —Я же говорю, Вам нужно расслабиться... Успокойтесь... - гипнотизируя, продолжала свою мантру Римма.       —Что происходит? - смог наконец-то озвучить давно сидящий где-то в подсознании вопрос мужчина.       —Ничего. - улыбнувшись, заглянула в его глаза - Обычный секс. Физиологическая потребность. Не только Вам нужно снять стресс… - в её глазах промелькнули дьявольские искры, которые зажгли в мужчине то, что как ему казалось, он давно похоронил.       Его руки легли на её талию, а недоверчивый взгляд постепенно сменялся диким и становился даже немного пугающим. Римма чувствовала, что её невинная шутка, очередная хитрая выходка перерастала во что-то большее. Чувствовала, как проходит дрожь по её спине от этого дикого взгляда. Её острые наманикюренные ноготки слегка впились в грудь мужчины. Щёлк. Внезапно женщина почувствовала, что дышать стало гораздо легче, словно кто-то открыл окно и впустил в комнату свежий вечерний воздух. Но буквально спустя мгновение она увидела свой корсет в руках Геннадия и мгновенно поняла в чем дело. Вещица улетела куда-то за его спину, что, впрочем, её сейчас совершенно не волновало. Вдохнув полной грудью, она вновь поднялась руками к его плечам, но теперь уже касаясь кожи, а не надоедливой ткани. Мужчина же принялся за её блузку. Он расстегивал пуговицы медленно, его движения были размеренными и тягучими, делал он это намеренно, чтобы помучить её.       Несмотря на всю её серьезность, он видел, что она давно не контролирует игру. Её взгляд, наполнен таким же диким желанием, желанием быть главной, желанием насладиться тем, что ждёт их впереди. Какая-то гремучая смесь страсти и даже легкой похоти, которая возрождала из тех маленьких искорок настоящее пламя в этих изумрудных глазах.       С губ Риммы сорвался тихий вздох, когда его немного шершавые руки прикоснулись к её животу. Ей нравилось, что несмотря на его бесстрастное выражение лица, его глаза выдавали его точно так же, как и её собственные. Ей нравилось видеть восхищение в его взгляде, нравилось осознавать, что он тоже хочет продолжения и она сходила с ума, чувствуя себя желанной.       Вместе с блузкой улетали частицы самоконтроля. Она едва сдержала всхлип, увидев, как мужчина жадно изучает её тело взглядом, задерживаясь на груди. Несмотря на её возраст, природа была не в силах бороться с ней. Только не с ней. Её формы были шикарными: тонкая талия, нежная, как шёлк, кожа и упругая грудь. В комнате было тепло, но несмотря на это её кожа покрылась мурашками, а соски стали твёрдыми и связано это было совсем не с температурой воздуха. Горячий язык коснулся правой горошины и Римму словно насквозь пронзило током. Одна из крепких рук накрыла вторую грудь, собственнически сжимая её и совсем не боясь оставить след.       До ушей мужчины долетел прекрасный звук, который был в сотни раз лучше тех ругательств, которыми она одарила его во время их первой встречи. Утопая в этих ощущениях и осознании того, что она явно проигрывает, женщина всё же смогла немного прийти в себя, вернувшись в реальность для того, чтобы осознать, что на теле Гены всё ещё слишком много одежды.       Белая рубашка накрыла уже начавшую образовываться гору одежды где-то за спиной мужчины. Её вечно прохладные ладони изучали его крепкое тело, в то время как он продолжал жадные ласки её груди. В плену его губ оказалась уже вторая горошина, а левая грудь вновь была в его руке.       Постепенно Гена опускал руку ниже, вырисовывая какие-то узоры на коже её живота, а после переместил ладонь на поясницу из-за чего Римма инстинктивно прогнулась в ней, прижимаясь всем телом ближе к мужчине. Она чувствовала, как большой волной всё желание стремительно скапливается внизу её живота, заставляя её почти страдать от размеренных движений этого наглеца. И словно услышав её мысли и переняв эти мучения, он наконец-то опустил обе руки, пытаясь собрать юбку, чтобы поднять её полы и эта попытка увенчалась успехом. Он снова, дразня, пробежался пальцами по коже, на этот раз встретив помеху в виде тонких капроновых колготок. Треск. Что ж, зато теперь у неё новая пара чулков.       Ещё один стон слетел с её губ, когда горячие руки прикоснулись к не менее горячей коже, которую наконец ничто не скрывало. Эта молчаливая борьба так бы и продолжалась, будь у Риммы бесконечный запас терпения и самообладания. Ремень Гены почти повторил участь её колготок, но крокодилья кожа была плотной, поэтому пришлось по старинке его расстёгивать. Клац. Крокодил отправился вслед за прочими вещами. Римма приподняла бёдра, когда он пытался избавить её от последней преграды. 10 секунд. Она считала. Ровно спустя столько послышался рваный вздох женщины, а вслед за ним гортанный стон.       Её едва не разорвало на мелкие кусочки от такого забытого чувства наполненности. Каждая клеточка тела воспламенилась, а последние частицы разума растворились в горячем воздухе. Тяжелое дыхание мужчины опаляло кожу в области соединения шеи и плеча. Его руки всё ещё были под шелковой тканью и сжимали её упругие бёдра.       Решив, что ситуацию нужно брать под контроль, Римма переложила их на свою талию, давая понять, что игру вновь будет вести она. Опираясь о плечи мужчины, она медленно подняла бёдра, почти полностью теряя с ним контакт, но потом так же медленно опустилась на него обратно, блаженно прикрывая глаза и издавая очередной, слегка хриплый стон.       Завороженно наблюдая эту картину, Гена решил, что сопротивляться смысла больше нет и позволил ей быть главной в этой, теперь уже сладкой борьбе.       Женщина стала совершать медленные движения бёдрами, плавно поднимаясь и так же опускаясь. Словно волна, она извивалась в его руках, прогибаясь в пояснице, а сладкие стоны продолжали непрерывно срываться с её губ, обволакивая уши мужчины.       Лучи солнца, которое постепенно пряталось за горизонтом, освещали её силуэт, выделяя каждый изгиб прекрасного тела. Римма любила принимать солнечные ванны, её бронзовая кожа выглядела идеальной, сверкая в этих лучах. Она была лучше той самой статуи Венеры в дендрарии, которую Геннадий опекал, словно та была живая. Но вот, перед ним самая настоящая, как никогда живая богиня. Такая чувственная, разгоряченная, желающая, словно расплавленный воск в его руках.       Он провёл ладонями по её пояснице, поднимаясь одной по её позвоночнику. Римма покрылась мурашками, тяжело выдыхая и не прекращая своих движений. Рука вцепилась в её волосы, слегка оттягивая их вместе с головой, заставляя Римму снова застонать от такой лёгкой грубости и запрокинуть её. В следующее мгновение губы Гены касаются этой бронзы на её шее, и она забывает как дышать. Он осыпал поцелуями каждый миллиметр её кожи, обжигая её горячим дыханием. Казалось, что горячее уже быть не может. Одна рука вновь оказалась на её груди и с восхищенным вздохом ладонь медленно её сжала. Тихий вскрик слегка оглушил мужчину, а женские бёдра стали двигаться немного быстрее.       Кожа покрылась легкой испариной, дышать становилось всё труднее, а лёгкая боль в пояснице давала понять, что, возможно, вести игру в одиночку всё же было ошибкой. И снова, словно прочитав её мысли, Гена вернул свои руки на её бёдра, подхватывая их и помогая совершать женщине ритмичные движения. Стон Риммы прошёл сквозь него ударом тока, заставляя его шумно выдохнуть. Женские ладони вновь изучали его грудь и постепенно перемещались ближе к спине. Она вновь ускорила движения, чувствуя, что терпеть становится всё труднее и труднее.       Обжигающее трение, рваные вздохи, сладкие стоны и жар двух тел - всё это казалось сумасшествием, безумным сном для двоих. Но губы на её шее и острые ногти на его спине возвращали их в реальность, развеивая все подозрения о том, что это их больное воображение играет с ними злую шутку, а космическое сердцебиение в груди каждого было только тому подтверждением. Секунды казались вечностью и никто не хотел, чтобы это заканчивалось. Но движения становились всё быстрее, вздохи громче, а связь с реальностью грозилась бесследно исчезнуть.       Женское тело вжималось в тело мужчины, руками она хваталась за его спину, словно это был спасательный круг в этом бушующем океане ощущений, а он в свою очередь крепко обнимал её за талию, одной рукой всё ещё помогая её движениям. Губы Гены продолжали своё путешествие по её коже, вызывая сотни мурашек.       Рука на талии сжималась всё сильнее, шорох ткани перебивался громкими стонами, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, жар между ними достиг наивысшей точки. Стон. Два. Оба. Она сделала последнее движение, заставив дрожать обеих. Женское тело обмякло, падая на грудь мужчины, горячее дыхание обжигало его ухо, а пышные от природы губы касались мочки. Пальцы наконец-то расслабились, оставляя нежную кожу в покое. Яркие следы на ней ещё долго будут напоминать хозяйке об их происхождении. Рука, до этого лежащая на её спине, вновь опустилась на поясницу, поглаживая её медленными успокаивающими движениями.       Спустя несколько минут Римма отстранилась и абсолютно спокойно поднялась, поправляя юбку. Она подошла к горе вещей, забирая оттуда свою блузку и корсет. Надев первую вещицу, она прижала корсет к груди и молча покинула комнату. Геннадий, глаза которого всё ещё были закрыты, немного пришёл в себя. Встав со стула, он поднял рубашку, надевая её на слегка изувеченное тело. Царапины на его спине, точно так же как и следы на бёдрах Риммы ещё долго не дадут ему забыть произошедшее. В принципе, он и не расстраивался.       Надев и застегнув ремень, он вышел из комнаты, в поисках хоть кого-то. Увидев как со второго этажа немного неуклюже спускается Чебурашка, он улыбнулся и встретил своего друга объятиями. Оба покинули дом.       С окна той самой комнаты на втором этаже за удаляющимися фигурами следила хозяйка, в голове которой уже созрел план для визита в дендрарий.       Солнце село за горизонт.