Наказание

Мукен — одинокое место с непроглядной тьмой, пространство настолько тихое, что ни один звук не тревожит его. Любой заключенный сошел бы с ума здесь за жалкий, по меркам синигами, месяц. Но не Айзен Соске. После Тысячелетней войны с квинси он пробыл в этом месте 20 лет. Мужчина развлекал себя философскими думами и составлением планов на будущее. Конечно, он не собирался ждать, когда его выпустят. Айзен считал, что накопил достаточно реацу в себе, чтобы на воле существовать как Бог. Хоть Урахара и Куроцучи переоборудовали стул, что сдерживал его огромное количество реацу, Айзен мог сбежать — нет, не так. Боги свободны, и идут туда, куда им нужно, не считаясь с мнением слабых. Будущий господин мира был уверен в своих силах: в любой момент он может покинуть это тоскливое место. Но седьмое чувство говорило, что не стоит торопиться. Должно произойти что-то захватывающее. Айзен чувствовал на поверхности сильное реацу, сравнимое по силе с капитаном высшего уровня. Но вот беда — он не узнавал этого человека, что означало недавнее рождение нового таланта. Какое интересное чувство — от этого человека исходит ненависть и презрение. Казалось, что этот синигами может стать через пару десятилетий серьёзной проблемой для Сообщества Душ. Тогда-то главнокомандующему придётся снова выпустить его. Айзен представлял, как жалкие капитаны просят его помощи, падая на колени. Фантазии согревали душу и заставляли самодовольную ухмылку появляться на лице. Айзен ошибся в расчетах. Прямо сейчас он чувствовал, как-то самое реацу приближается к нему — в полном одиночестве, без сопровождения охраны тюрьмы. Это было странно: даже Кьёраку не мог зайти без смотрителей. Айзен ожидал появления того человека, проблем от которого был готов ждать ещё десяток лет. Ощущение, похожее на волнение, охватило его, но это было не оно — так говорил себя Бог. Ему было до боли интересно познакомиться с неизвестным. Воображение рисовало внешность человека, придумывало возможные мотивы появления. Будет забавно услышать от посредственности предложение присоединиться. А может незнакомец захочет задать вопросы — было бы прекрасно. Айзен признавал, что ему временами было одиноко. Возникало желание перекинуться несколькими фразами хоть с кем-то. Это была слабость, но мужчина пришел к выводу, что он обязан признавать недостатки, чтобы их искоренить. Небольшая струя света озарила помещение на короткое время. Айзен смог разглядеть высокую женщину в капитанском хаори. Она медленно приближалась, и Айзен мог почувствовать её недобрые намерения. — Айзен Соске. — холодный и неприятный голос, взгляд, который он мог почувствовать на себе, будто женщина пожирает им. — Кто Вы, и чем обязан? — как обычно, прямой и спокойный тон, бравший в плен множество душ десятилетия назад. — Имя не имеет значения. — она замолчала, приблизилась и продолжила пилить взглядом. Гадкая усмешка появилась на её лице. — Я знаю, что ты можешь использовать реацу на короткой дистанции. Попробуй же это сделать. Какая неприятная женщина: обращается на «ты», так ещё и приказы отдает! Прежний Айзен бы проигнорировал повеление, но от поведения дамы появилось сомнение, и он решил выпустить немного силы. Ничего не произошло — реацу не выходила. Это было невозможно, как считал Айзен — мужчина невольно вскинул брови от удивления. — Выглядишь глупо, — с насмешкой проговорила женщина. — Ты окружен силой моего банкая, не позволяющего врагу использовать реацу. Звучит забавно. Не было бы стула, примитивная сила банкая не сработала бы. Айзен был в этом уверен. Убежденность в своём могуществе снова заставила мужчину забыть о своем положении, но он быстро опомнился. — Зачем ты здесь? — Я пришла пытать тебя. — становилось интереснее. –Видишь ли, ты лишил меня возможности увидеться с отцом, которого скормил своему чертовому артефакту. Тогда я ещё не переродилась в Руконгае. Не было бы твоих деяний — единственный родственник дождался бы моего появления. Нетипичная история. Никто из родственников жертв не добирался до него, ещё и в Мукен. Айзен подметил, что впервые ему смотрят прямо в глаза, даже Кьёраку и Урахара, хоть и старались, но не могли выдержать взгляд Господа. Странно, что глаза не были безумными, в них было больше здравомыслия, чем у нового главнокомандующего. — Часто лучше не замечать обиду, чем мстить за нее. — Намекаешь, что я пожелею? — улыбка стала ещё шире, но было ясно, что она не искренняя, а лишь есть защитная реакция. — Я готова, ведь сейчас произойдут полные удовольствия минуты моей жизни. — Что ты собираешься делать? — Айзен не воспринимал её всерьез, ведь месть — наслаждение души мелкой и низкой. Она не отвечала. Из рукава хаори показался шприц, игла которого оказалась в шее сильнейшего в одно мгновение. — Я предполагаю, что ты отлично умеешь терпеть боль. Но этот наркотик, который дал мне Куроцучи Маюри, заставит твою чувствительность возрасти в сто раз. Она не врала. Через пару секунд Айзен чувствовал неудобство нахождения в стуле, ощущал, как печати до боли сдавливают его тело. А невозможность выпустить реацу заставлала чувствовать головокружение. — Как ты изменился сразу! Видел бы себя! Мне нравится, как жалко ты выглядишь — это возбуждает. — последние слова женщина шептала, но Айзен ее расслышал. Всё понятно: извращенная душа собралась издеваться над ним. — Я буду резать и прокалывать в тех местах, где тебе ещё не причиняли боль. Руками, облаченными реацу, женщина проделала дыры в печатях в паховой области. Айзен ощутил жар, будто от огня, но промолчал. Его внимание было сфокусировано на том, что у него стоит. Это лишь значило, что в наркотике содержалась еще и виагра. Чёртов Маюри со своими изобретениями. Было очевидно, что женщина собралась кастрировать его, но Айзен знал, что Хогьеку восстановит любые раны, когда извращенка уйдет. Будет больно, но все Боги когда-то страдали! Это лишь докажет принадлежность Айзена к ним. Айзен увидел открытый чехол, в котором лежали иглы разных размеров и тупые маленькие ножи. Все инструменты были покрыты кровью. Какая мерзость — в организм попадут частички чужой плоти. Наверняка, те люди были ниже его во всём. — Надеюсь, ты будешь кричать и плакать! Женщина с размаху проткнула член одной из тонких, но длинных, игл. Острая боль заставила мужчину рефлекторно согнуться, но печати удержали его в прежнем положении. Как хорошо, что эта сука не увидела его слабости. — Прекрасно, что у тебя такой большой член — будет, где разгуляться! Теперь она медленно проталкивала иглу потолще в месте уздечки. Как это отвратительно! Айзен впервые почувствовал к незнакомцу ненависть. И этот чертов Маюри с сильным препаратом тоже стал объектом неприязни. По ноге прошла судорога, чувствовавшаяся в разы сильнее. Айзен закрыл глаз от боли — всё-таки зря послушал седьмое чувство, нужно было покинуть Мукен давно! — Забавно, как ты отказываешься принимать свою беспомощность. Не хочешь показывать свою слабость? — женщина расхохоталась и сжала член ладонью, проталкивая иглу глубже. — Брось ты это. Рано или поздно, у тебя будет болевой шок, но сознание ты не потеряешь — лишь рассудок. В конце концов, все равно будешь кричать и реветь навзрыд! Хотелось накричать на нее, как когда-то на Куросаки Ичиго, но вложив больше ненависти. Хотелось раздавить реацу это создание! Желание кричать «Зачем ты это делаешь?!» не давало покоя. Но Айзен понимал мотивы этой женщины, которая всё же оказалась не в себе, не смотря на первое впечатление. Издав смешок в ответ на молчание, женщина вынула иглу, что находилась в уздечке. Она подумала, что этот мужчина красиво истекал кровью, и расплылась в искренней улыбке. Обогнув член, она проделала новую дыру, находящуюся совсем рядом с прошлой. Послышалось тяжелое дыхание. Жаль, что пока без слёз, но это можно быстро исправить. Женщина достала огромный спиральный гвоздь, погладила нежно головку, взглянула в лицо Айзена — он немного расслабился, как и ожидалось, но глаза не открыл. Она медленно раздирала уретру жертвы. Казалось, будто орудие — её часть тела, чувствующая, как рвутся ткани нежной плоти. Дыхание его было прерывисто. Когда она сделала резкое движение вниз, почувствовала, как длинный гвоздь вонзился в твердую мышцу таза. В этот же момент мужчины раскрыл глаз и промычал. Многого стоило сдерживаться! Эта боль ужасна. Казалось, что он вполне может отключиться, хоть мучительница и не прогнозировала такого исхода. Было бы прекрасно потерять сознание, чтобы не чувствовать мук. — Прекрати это! — голос дрогнул, хоть мужчина и старался придать ему приказной тон. Никто ещё его так не унижал. Никто не делал ему так больно. — Умоляй. — игриво сказала женщина и потянулась к маленькому тупому скальпелю. — Сдохни. — на выдохе сказал Айзен и закричал во все горло. Эта стерва ударила его кулаком по яйцам. Хотелось свернуться калачиком — побыть одному. Никогда таких желаний не возникало у великого Айзена! Он почувствовал слёзы на своих щеках, хоть и рефлекторные, они унижали его эго, как и эта мразь, крутившая скальпель в руке. Аккуратный разрез посреди кожи — и белая плоть, пократая бордовой кровью, предстала взору. Раздвинув края раны, женщина достала яичко и, сжав в руке, раздавила. Это была самая ужасная картина для Айзена, он чувствовал, как сознание покидало его. Но гребаная садистка заметила это и дала пощёчину, приводя в чувство. — Ты отвратительное создание, даже не человек. — прошептал Айзен, чувствуя ещё большую дозу боли, которая будто проходила через весь торс и бедра. — Но не я убивала людей для своих никчёмных целей, так что это ты не человек. — Правильно! Я Бог! — впервые за десятилетия Айзен позволил себе сорваться на крик, и он даже не жалел об этом. Ненависть к женщине росла. Как эта негуманная тварь позволила себе ворваться к нему и вытворять всё, что в голову взбредёт! — А я судья. Она проткнула скальпелем другое яичко насквозь. Кошмарная, жуткая, невыносивая боль прошла через всё тело — снова текут слёзы, глаза закатываются, а голова отклоняется. Снова иглы — снова боль, которая нарастала с каждым прикосновением к измученному члену. Булавки входили вдоль и поперёк, каждое проникновение вызывало всхлипы и болезненное мычание. Казалось, прошел час — невыносимый час. Айзен взглянул на широко улыбающуюсь женщину. У неё закончились иглы. Она смотрела прямо в глаза, кивнула головой, будто спрашивая «Ну как?» — Сколько времени прошло? — отбросив самолюбие спросил мужчина. — 15 минут. Не может такого быть! Час точно прошёл. Неужели его сознание, застеленное болью, так сыграло? Да, эта тварь заставила его усомниться в себе. Злоба накатила с новой силой, мужчина напряг живот, пытаясь высвободить реацу, но лишь почувствовал, как что-то внутри торса лопнуло — может мышца или сосуд. Айзен приготовился терпеть новую порцию боли, но ничего не почувствовал. — Должно быть, понял, что действие наркотика прекратилось. — снова противная ухмылка. — Хотя это и случилось три минуты назад, ты продолжал тяжело вздыхать и кричать, пока мои иглы протыкали тебя. — Что дальше? — не было сил сказать что-то едкое в ответ. Хотелось, чтобы она ушла, даже если возможности восстановиться не будет. Сознание медленно возвращалось. Глянув вниз, Айзен пришел в ужас: весь пах в крови, одно яичко удалено, другое проткнуто насквозь, член в иглах разного размера, а из уретры торчит огромный гвоздь. — Я заберу игрушки с собой, уйду, ты восстановишься. Когда мне станет скучно, я приду к тебе снова. Не знаю, когда это случится: может через месяц, а может рутина будет мучать меня каждый день, и я стану твоим постоянным гостем. — Как ты сюда попала? — боль отступила, и прежнее хладнокровие вернулось. — Я имею влияние, больше ничего не скажу. — Сообщу тебе, что после моего освобождения ты будешь страдать. Может, в аду встретишь своего папочку. — Айзен не поверил, что сказал это. Звучало, как слова злобного подростка. Да и он уже решил, что лучше не злить даму, ведь она в идеальном положении: не видела высвобождения шикая; имеет банкай, блокирующий реацу. К счастью, она лишь рассмеялась и принялась вытаскивать иглы. В сравнение с прошлой болью, эта почти не ощущалась. Закончив, женщина натянула печати — чёрные бинты — на место, прошептала заклянание, и они тут же сомкнулись. Айзен представил, что из себя представляет искромсанная плоть, которую туго сжимают — неприятная фантазия. — Нет, ты не причинишь мне вреда, а послужишь защитой. Когда-то Яхве будет уничтожен, и новым сосудом — балансом мира — станешь ты. — Высокомерие убьёт тебя. Женщина повернулась спиной и начала удаляться, но перед выходом повернулась. — Скорее, тебя. Не говорил бы лишнего, пришла бы через год. Что ж, ожидай завтра утром.