3 hours

Минхо его убьёт. Скажет, что с него достаточно, и убьёт. Потому что Чан безбожно (насколько можно в их ситуации) опаздывал к праздничному ужину домой, а ведь сегодня их годовщина. Он забегает домой почти на три часа позже обговорённого, быстро моет руки и идёт вглубь квартиры. На кухне горит приглушённый свет, на красиво сервированном столе давно догорели свечи и остыла утка, открытая бутылка вина одиноко стоит рядом. Чан тяжело выдыхает и идёт в гостиную, откуда доносятся звуки телевизора. Свет не горит, помещение освещается лишь бликами от какой-то дорамы, которую Минхо смотрит со спокойным выражением лица. Он не обращает внимания на вампира, поднимая на него взгляд лишь тогда, когда Чан перекрывает собой экран. — Я опоздал, прости меня. На работе произошло ЧП, и я не мог бросить всё так. Мне правда жаль. — Всё нормально, я понимаю. Не переживай об этом. — Правда? — Чан облегчённо выдыхает. — Обещаю, такого больше не повторится. Бан наклоняется ниже, одной рукой облокачиваясь на спинку дивана, а другой дотрагиваясь до тыльной стороны ладони Минхо, ведя ниже, пока губами тянется к губам напротив. Он смотрит в чужие тёмные глаза, и когда расстояние между ними становится ничтожно мало, замечает искорки в чужом взгляде, но уже слишком поздно. — Спасибо, что терпишь мен… Ауч! Его ладонь ошпаривает, как от кипятка, и он удивлённо отстраняется, недоумённо смотря то на свою руку, то на восседающего на диване демона. Взгляд цепляется за кольца, украшающие словно по-кошачьи маленькие пальчики, и всё становится на свои места. Серебро. Сейчас он замечает и браслеты, красиво смотрящиеся на изящных запястьях, и чокер с серебряными вставками, так притягивающий взгляд к выступающему кадыку, и серёжки-гвоздики, вставленные в многочисленные проколы в ушах, которые Чан так любил целовать на досуге. И Бан был уверен, что если Минхо вытащит язык, то увидит там металлическую штангу с шариком на конце. Тот проколол язык несколько десятков лет назад, следуя людской моде, и надевал лишь в исключительных случаях — чтобы прокол не заживал и чтобы проучить своего нерадивого мужа. Всё это говорило лишь об одном. Чан знатно облажался. — Что ж… Полагаю, это заслуженно. Минхо хмыкает, наблюдая, как Чан опускается перед ним на колени с самым жалостливым выражением лица, будто он дворовая собака, а не благородный вампир, укладывает голову на мощные бёдра. Они смотрят друг на друга какое-то время, пока на заднем плане продолжает ненавязчиво шуметь дорама, слегка разгоняя появившееся напряжение. Бан выдыхает, утыкаясь лбом в ткань чёрных кожаных штанов, и медленно трётся об ногу, заранее принимая и смиряясь с любым наказанием. — Как я могу загладить свою вину? Он поднимает щенячьи глаза на демона, что всё ещё равнодушно смотрит на него, ни единым движением не выдавая заинтересованность происходящим. Дыхание спокойное, грудь под чёрной обтягивающей мышцы рубашкой мерно поднимается и опускается, руки лежат на диване, подальше от чановой головы, и лишь в глубине любимых глаз вампир может увидеть те самые искорки, которые подсказывают, что он движется в верном направлении. Минхо лишь раздвигает ноги, заставляя Чана поднять голову с его бёдер, и в дразднящем движении дёргает тазом, пока вампир на всё это лишь глупо хлопает глазами, не будучи уверенным, что ему это не кажется. Но нет, искорки в чужих глазах начинают гореть всё ярче, и Чан с трудом сдерживает ухмылку, довольный таким «наказанием». Они бы всё равно пришли к этому в конце вечера, после вкусного ужина за бокалом вина, если бы Бан не опоздал, просто сейчас поменяют последовательность. Чан ведёт носом по облегающей ткани выше, иногда останавливаясь, чтобы несильно укусить сквозь одежду или потереться щекой, и шумно вдыхает, когда утыкается носом в пах. Он чувствует, как член Минхо постепенно начинает вставать под такими незамысловатыми ласками, и не может удержать себя от прожигающего насквозь взгляда, на секунду направленного на лицо демона. У того в предвкушении закушена губа, хотя совсем недавно делал вид, что его это не интересует. Чан не знает, можно ли использовать руки, поэтому на пробу кладёт прохладную ладонь на чужое бедро, поглаживая в больше ласковом, чем распаляющем жесте. Носом он всё ещё утыкается в чужой пах и немного отстраняется, когда не встречает никакого сопротивления на свои действия, принимаясь расстёгивать ремень и ширинку. Он аккуратно хлопает по бёдрам, как бы прося приподняться, чтобы можно было стянуть ненужную вещь, и ласково целует внутреннюю часть бедра, не в первый раз за вечер извиняясь за свою оплошность. Ему правда жаль, что он опоздал на ужин к своему любимому мужу, но жаль ли ему, что происходит сейчас? Нет, нисколько. По правде говоря, он даже наслаждается этим. И уже налившийся кровью и выпирающий сквозь боксеры член демона говорит ему о том, что не он один ловит кайф. Дорожкой поцелуев Бан поднимается по ноге выше, не в силах остановить себя от парочки царапающих укусов, от которых через пару часов и следов не останется, пока не натыкается на ткань белья. Чан облизывает губы и припадает к выступающей плоти, раскрывая рот и опаляя её горячим дыханием. Выдыхая и облизывая свои пухлые губы, Минхо чуть двигает пахом, желая получить приятное ощущение снова, и Чан не может отказать ему в этом, снова горячо выдыхая сквозь боксеры. Не долго думая, он вытаскивает язык и проходится им по длине члена, на головке выделяя больше слюны, оставляя после себя мокрое пятно. Ли смотрит на него с лёгким осуждением оттого, что вампир до сих пор медлит, и с растущим желанием, плескающимся на дне тёмных глаз. Хочется прикоснуться, погладить по волосам, поцеловать эти полные любимые губы, огладить языком выступающие клыки, но он всё ещё злится (вроде как), поэтому позволяет себе лишь двинуть бёдрами навстречу горячему языку, побуждая сделать наконец хоть что-то. Чан на это усмехается, но не предпринимает ничего, кроме как поднимается носом выше, руками задирая подол рубашки и вдыхая аромат любимого. Он ведёт языком от боксеров до пупка, огибая его по кругу и погружая кончик вовнутрь. Над головой раздаётся судорожный вздох, и Бан делает так ещё раз, после отстраняясь, чтобы оставить засос чуть ниже. Руками он поглаживает бока, иногда переходя на поясницу, чтобы ласково пробежаться по ней кончиками пальцев и погладить чувствительную кожу. Они замужем больше, чем большинство людей может прожить, а знакомы ещё дольше, и за это время успели во всех деталях изучить друг друга, научиться любить так, чтобы до искр перед глазами, до жадных стонов и блаженной пустоты в голове, до нежных и горячих «люблю», сказанных абсолютно искренне и от души. Минхо негромко мычит от прикосновений к пояснице и ласковых поцелуев на подтянутом животе, то и дело двигающемся от частого дыхания. Чан плавно опускает ладони ниже, не отрываясь от манящей кожи, и стягивает бельё. В этот раз демона не нужно просить приподняться, он сам с нетерпением помогает снять боксеры с бёдер и удовлетворённо выдыхает, когда вампир, откинув подальше ненужную больше вещь, ладонями проходится по икрам, ласково оглаживает коленку. У него в принципе была отдельная любовь к ногам Минхо, и он никогда не упускал возможности напоминать об этом, а Минхо и не был против. Бан спускается поцелуями к паху, оставляя по парочке на тазовых косточках, вид которых заставляет вампира каждый раз умиляться, и наконец прикасается губами к изнывающему члену. Минхо судорожно втягивает воздух, когда наконец чувствует желанные губы на чувствительной головке, и откидывает голову на спинку дивана. Чан проходится влажными поцелуями по всей длине, обратно поднимаясь с высунутым языком, так приятно оглаживающим выступающие вены. Он останавливается на головке, лижет её и легонько дует, а после удовлетворённо улыбается, когда с губ Минхо срывается первый стон. Чану нравится, насколько его демон чувствительный, хоть тот и пытается вести себя отстранённо, и в награду звонко чмокает прямо в уретру, тут же обхватывая всю головку губами, посасывая. Под аккомпанемент чужих стонов он опускается ниже и отстраняется, снова уделяя внимание лишь головке. Дразнит. Минхо на это зло выдыхает дрожащим голосом. — Чан, чёрт возьми… — Чертей здесь не вижу, а вот одного очень сексуального демона очень даже, — он смеётся своим бархатным голосом, поднимая горящие озорством и желанием глаза на лицо мужа. У того блестят от частого облизывания губы, щёки и уши очаровательно покраснели, а взгляд умоляет дать больше (и, может быть, немножко грозится убить). Чан под его пристальным взглядом проходится языком по губам, слизывая солёный вкус, и медленно двигается ближе, не прерывая зрительный контакт. Языком вновь проходится по головке, обводит её по кругу и кончиком дотрагивается до дырочки, видя, как Минхо нравится это. Собственное возбуждение уже неприятно давит в штанах, хочется дотронуться до себя и снять одежду, чтобы уменьшить давление, но удовольствие Минхо в приоритете, всегда в приоритете. Он опускает глаза и отдаётся процессу, медленно насаживаясь ртом на член. Чан максимально аккуратен, стараясь клыками не задевать чувствительную плоть, от усердия сведя брови вместе, языком надавливая на выступающие венки. Однажды, на заре их отношений, Минхо сказал Бану, что не доверяет его клыкам в вопросе удовольствия и вряд ли позволит ему отсосать себе, на что Чан сперва обиделся до глубины души, а потом сделал минет, который Минхо до сих пор считает лучшим в своей долгой демонической жизни. После этого сомневаться в Чане как в заботливом и хорошем любовнике, который всегда думает сначала о партнёре, а потом о себе самом, он навсегда перестал. Как можно, если этот вампир скорее убьётся, чем сделает больно? Ну, только разве что своими опозданиями на праздничные ужины. Минхо хорошо, очень хорошо, особенно когда Чан пропускает член за щёку или надрачивает рукой у основания, тем самым помогая себе. Покрасневшие пухлые губы, расстянутые вокруг члена, смотрятся развратно, и Ли стонет каждый раз, когда член погружается в горячий рот. Ему хочется больше, быстрее, почувствовать эту жаркую тесноту по всей длине, положить руку на расстрепавшиеся из укладки волосы, направить глубже. И он не может устоять перед своими желаниями, укладывая ладонь на тёмную макушку, зарываясь пальцами в чуть взмокшие и оттого вновь завивающиеся волосы, прощает Чана за всё этим прикосновением. Он чуть оттягивает прядки, отчего Чан удовлетворённо стонет, посылая по члену демона приятную вибрацию, и Минхо чувствует, как от этого он подходит всё ближе к краю. В порыве сжигающих эмоций он забывается, случайно касаясь кожи на ухе вампира своими браслетами. Тот дёргает головой и только чудом не кусает ко всем чертям член во рту, и тут же отстраняется, болезненно морщась. Минхо даже не сразу понимает, что произошло, пока Чан, потирающий маленький ожог на ухе, не выдыхает сквозь зубы. — Браслеты. Сними их, пожалуйста. Я понимаю, что заслужил это, но это больно. Глаза Минхо расширяются от осознания, и он тут же одёргивает руку, дрожащими от возбуждения и немного тревоги за Чана пальцами снимая все браслеты и кольца, откидывая их куда-то подальше на диван. Возможно, он пожалеет об этом позже, когда узнает, что одно из колец куда-то закатилось, и заставит мужа искать его вместе с ним, но сейчас ему на это абсолютно всё равно, ведь в эту секунду есть только смотрящий с любовью, нежностью и желанием Чан, который совсем позабыл о своём ухе, увидев, как Минхо тут же отбросил все свои красивые безделушки, стоило ему сказать о боли, хотя в этом-то и состояла суть его наказания. Боже, он так его любил. Они так любили друг друга. Минхо кладёт руку на покрасневшее ухо, аккуратно проводя пальцами по травмированной коже, просто чтобы убедиться, что ничего серьёзного не произошло. Чан до щемящего сердца тепло улыбается, поворачивая голову и утыкаясь носом в небольшую ладонь. Он и правда больше похож на преданную собаку, чем на вампира, но ничего не может с собой поделать, ему кажется, что он умрёт, если отстранится прямо сейчас. Ли понимает его, и позволяет им немного остаться в этом моменте, хоть и с каждой секундой становится всё сложнее игнорировать возбуждение, собирающееся узлом в животе. Замерев ещё на пару секунд в этом положении, Бан впитывает в себя тепло Минхо, а после игриво прикусывает кожу на ладони, возвращаясь к тому, на чём они остановились. Демон, оставшийся в одной лишь рубашке, выглядит невероятно греховно. И Чан готов попасть в ад, с головой окунувшись в этот грех. Он отстраняется от руки и вновь склоняется над напряжённым членом, пока Ли в предвкушении прикусывает свои губы, и опускается ртом на плоть, жадно ловя каждый доносящийся сверху стон. Чёрт, как же он любит голос Минхо. Проходит совсем немного времени, когда он возвращается к былому темпу, и ещё немного, когда он берёт ладошку мужа и кладёт на свою макушку, позволяя направлять так, как тому хочется. Его рука приятной тяжестью давит на голову, и Чан сам начинает насаживаться глубже, чтобы чувствительная головка упиралась в горло, призывая этим отпустить себя и просто получить долгожданное удовольствие. Минхо сперва не делает ничего больше того, что Чан ему позволяет, но чем чаще он погружается в пленительную тесноту, тем больше ему срывает крышу. Он осторожными движениями начинает давить на чужую голову сильнее, сжимая тёмные прядки между пальцев, снова ощущая приятную вибрацию, молнией передающейся от члена в разрастающийся узел возбуждения, и совсем скоро уже не может сдержать себя, полностью руководя процессом. Минхо толкается бёдрами навстречу горячему рту, рукой придерживая голову, чтобы случайно не навредить, а Чану остаётся лишь поспевать дышать и стараться втягивать щёки для большего удовольствия. Громкие стоны, которые наполняют всю комнату, подсказывают ему, что его муж уже на грани. Минхо хочет распасться на атомы, и он невероятно близок к этому. С каждым толчком его движения становятся всё более рваными, близкий к разрядке, он срывающимся голосом предупреждает об этом Чана, уже собираясь отстраниться. Тот лишь дважды хлопает его по бедру, оставаясь на месте, — негласное разрешение продолжить и полностью упасть в омут наслаждения. Минхо хватает ненадолго. Ему нужна была лишь парочка заветных толчков, и вот он уже протяжно стонет на всю комнату, пока его горячая сперма выплескивается Чану в горло. Чан послушно глотает всё до последней капли, поглаживая мужа по бедру, словно хваля его за проделанную работу, и не сразу понимает, что его руки касается что-то шершавое и горячее. Лишь когда он отстраняется, напоследок вылизывав опавший член, он понимает, что это было. Хвост. Минхо было настолько хорошо, что он перестал контролировать себя и позволил проявиться демонической частичке своего тела. Подняв взгляд, Бан видит на чужой голове выступающие тёмные рога, которые вкупе с размытым от разлившегося по всему телу удовольствия взглядом и припухшими алыми губами делают вид демона ещё греховнее, чем могло бы быть. Что ж, по скромному мнению вампира, такая реакция — лучшая похвала. Он поднимается с колен, расстегивая ширинку своих штанов, которая до белых пятен перед глазами неприятно давила на налитый кровью член, и опускается рядом на диване. Минхо неосознанно обхватывает своим хвостом его ладонь, его тело постепенно начинает приходить в себя после оргазма, переставая быть таким ватным и ленивым. Чан хлопает по своим бёдрам, и Ли, перекинув через него ноги, присаживается почти впритык. Взгляд вампира полон любви и желания, его руки ложатся на тонкую талию, забираясь под рубашку, и мягко оглаживают нежную кожу, что покрывается мурашками от прикосновений к ней. Минхо смотрит на него пару секунд, а после прижимается губами к его, втягивая в первый за вечер поцелуй. Они неторопливо целуются, сминая мягкую кожу, то и дело отстраняясь, чтобы глотнуть воздуха. Рукой спускаясь к паху мужа, демон несильно сжимает выступающий член, пока Чан хнычет от долгожданного прикосновения ему в губы, языком проталкиваясь глубже. Когда их языки сплетаются, он даже не сразу понимает, что его смущает. А после осознаёт. Штанги, пронизывающей чужой язык, которой он ожидал, нет. Видимо, он всё же не так сильно облажался. Чан толкается бёдрами навстречу ладони, уже во всю надрачивающей его член, и не может сдержаться от стонов, которые демон жадно ловит своим ртом. Он одной рукой прижимает за талию ближе к себе, пока другой гладит то шею, с которой успел снять чокер (который ему невероятно подходил, но сейчас был только лишним), то щёку, всё же останавливаясь на витиеватом массивном роге, отчего Минхо и сам стонет, чувствуя медленно подкатывающую новую волну возбуждения. Но следующий заход он хочет провести полностью в кровати, поэтому приходится прибегнуть к запрещённому приёму, чтобы поскорее подвести мужа к черте. Минхо быстро расстёгивает манжет на одном рукаве, закатывая его до локтя, усмехаясь жадному взгляду Чана, что понял его коварный план и теперь не смеет отвести взгляд от манящей кожи с выступающими венами. В конце концов, они были замужем, по ощущениям, целую вечность, и знали все слабые места друг друга. Вампир опускает руку с рога и хватает ею чужое запястье, подносит ближе к лицу и, уткнувшись носом в сладкую кожу, ведёт им по всему предплечью, облизываясь, как самый настоящий хищник перед охотой. Поднимая горящий взгляд на Минхо, он спрашивает, даже если знает ответ. — Можно? Ли кивает, и Чан, ни секунды больше не медля, клыками прокусывает кожу, чувствуя на языке металлический вкус крови, окончательно сходя с ума от ощущений и чувств. Запах ударяет ему в нос, тело наполняется энергией, рука Минхо всё ещё активно надрачивает ему, поглаживая чувствительную головку, и всё это срывает вампиру тормоза, подводя к долгожданной разрядке. Изливаясь, он отрывается от чужой кожи и протяжно стонет, дёргает бёдрами, толкаясь в плотное кольцо пальцев, продлевая удовольствие, и обессиленно роняет голову на чужое плечо, жадно глотая ртом воздух. Минхо успокаивающе гладит его по голове чистой от спермы рукой, его взгляд цепляется на ухо мужа, с которого пропал след ожога после небольшого количества его крови, и улыбается. Это было горячо. Чан поднимает голову и без какого-либо подтекста мягко целует его, а после соприкасается с мужем лбами. — Итак… Можно ли считать, что я загладил свою вину? — Думаю, мне необходим ещё один раунд, чтобы вынести окончательное решение. Чан смеётся, и сердце Минхо тает от этого смеха и очаровательных ямочек на щеках. — Что ж, это справедливо. Я не против. — Ещё бы ты был против, — демон бурчит себе под нос, пока Чан прижимает его к себе, желая остаться в таком положении ещё немного. Про дораму на фоне они оба благополучно забыли. Уже позже, после ещё парочки жарких «перемирий», вкусного, хоть и заново разогретого, ужина в 2 часа ночи и душа, Минхо лежит на груди Чана, слушая его размеренное дыхание и ладонью поглаживая его кожу, пока вампир лениво перебирает его волосы. — Чан… — М-м-м? — На работе и правда случилось ЧП? Чан непонимающе хмурится. — Да, но почему ты сейчас об этом спрашиваешь? — Ну, я подумал, что поступил с тобой не совсем справедливо, раз у вас и правда что-то случилось, и поэтому ты задержался. — Знаешь, я не против иногда опаздывать на праздничный ужин, если после этого меня будет ждать такое горячее продолжение. — Идиот. Минхо возмущённо бьёт его в грудь, пока Чан на это заливается смехом, прижимая демона ближе к себе. Он целует его в лоб, а после и в губы, и не может перестать улыбаться. В конце концов, у них всё хорошо, и он уверен, что так будет всегда. Они приложат к этому все усилия. Ну, только если он перестанет опаздывать, но это уже другая история.