***
— Меня заберут через два часа. Эта фраза переворачивает всё с ног на голову, раскалывает всё на мельчайшие осколки, делит жизнь на «до» и пресловутое «после». Она выбивает почву из-под ног, а воздух из лёгких. В груди мгновенно холодеет, сердце падает в пятки. Два часа это слишком мало. Слишком мало для подготовки к этому испытанию. — Чё так рано? — Рома поднимает опущенную голову. Голос его еле заметно дрожит. На глазах уже наворачиваются слёзы. Он не верит. Не хочет верить. Надеется, что это всего лишь шутка. Да, плохая, даже злая, но всё же шутка. Дима опускает взгляд в пол. Он всегда избегает зрительного контакта, когда ему стыдно или неловко. Ромка всего лишь за три недели изучил его всего вдоль и поперёк. Он знал о нём то, чего не знает родная мать. Он знает, что когда Дима сильно нервничает, то начинает слегка покусывать подушечки пальцев. Он знает, что тот любит хлеб с маслом и сахаром и запивает всё сладким чаем с небольшим количеством лимонной кислоты. Он знает, что Дима обожает «Genshin», любит летать там с горы на гору. Знает, что тот комплексует из-за своей «не-мужественности». Он знает это всё и любит. Любит так трепетно и нежно, хранит эти знания, моменты, когда узнал о них. — Мама сказала, что что-то срочное. Но если честно, то я ей не верю. Да, Дима не особо ладит со своей семьёй. Он всегда был для них разочарованием. Он не выглядит мужественно, как хотела бы его семья. Дима домашний, в кругу незнакомых людей тихий. Ему всегда ставили в пример старшего брата. А он лишь слушал и гложил себя, уничтожая любовь к себе, не оставляя даже капли. Слеза всё-таки скользит по щеке. А затем и вторая, третья, четвёртая... — Рома! Рома! — Дима подскакивает к сидящему на кровати Роме и обнимает. Обнимает так крепко, словно защищая. Защищая от этого грязного мира. И он готов принять такого защитника. Слёзы течь не перестают, а при одной лишь мысли об их скором расставании начинают лить сильнее. Они всё так и сидят, обнявшись, наверное уже минут двадцать. Истерика начинает утихать, но тело всё ещё мелко дрожит, как при ознобе. Дима целует его. Совсем по-детски, — как и их любовь — но так нежно, вкладывая в этот поцелуй все свои бившие ключом эмоции. И Рома готов забрать все его чувства и разделить их на двоих. Они оба хотят растянуть это ещё хотя бы на два часа. Они оба не хотят разъезжаться на разные концы страны. Они вряд ли смогут увидеться вновь в ближайшие года так три. У них будут лишь переписки, созвоны и видеозвонки. Они не смогут этого вытерпеть, не смогут. Рома всматривается в Димкино лицо. Запоминает каждую черту. Его длинные, от природы светлые ресницы, небесно-голубые глаза, родинку под правым глазом и небольшой шрамик на переносице. Дима смотрит в ответ и тоже запоминает. Немного узкие, как подобает человеку его национальности, глаза цвета самого тёмного шоколада, совсем слегка смуглую кожу, едва заветные веснушки, которые Дима так любит целовать. Да, как бы клишировано это не звучало, но внешне они были полными противоположностями. Характерами и интересами они не так сильно различались. Рома любил «Honkai», а Дима «Genshin». И оба не понимали, как можно играть в это. На том они и познакомились. Спустя минут, наверное, пять, Дима выпутывается из объятий, которые сам и инициировал и подходит к своей сумке, что-то отцепляет от бегунка молнии и преподносит Роме. Это брелок с чиби-Чжун Ли — любимым Димкиным персонажем. Им он очень дорожит, как зеницу ока бережёт. — Дима… Ты точно хочешь его отдать мне? — Да, — необычайно твёрдым для него голосом говорит Дима и буквально суёт Роме этот чёртов брелок. Рома даже не может возразить. Такому Диме, так уж точно.***
Они уже не льют слёзы. Их не осталось. Они лишь лежат на кровати в обнимку, заперев комнату на ключ, и слушают музыку в одних наушниках на двоих. Музыка подбирается исходя из песен, добавленных в «Понравившиеся». И либо Дима любит слушать любовные песенки, либо плейлист знает, какой сегодня день. — Так беспомощно грудь холодела... Но шаги мои были легки... — напевает Дима и смотрит пустым взглядом в потолок. Рома лишь смотрит на него, любуется. Всё ещё пытается запомнить Диму, выжечь в памяти его силуэт. Лишь бы не забыть его. Кажется, что уже никогда не забудешь, но он знает, как могут пойти отношения на расстоянии. Сначала будет сложно переписываться и созваниваться. Когда слегка привыкните, то общения будет много. С каждым месяцем оно будет сходить на спад. —...попросил: ''Со мною умри!''***
На прощание с Димой выходит весь отряд. Он хорошо общался с каждым из отряда. Вожатый, Сергей Семёнович, жмёт ему руку, крепко обнимает и даёт какие-то напутствия. Наталья Антоновна, со слезами на глазах, обнимает его и целует в русую макушку. Девочки дарят ему фенечки, а мальчики, на удивление, открытку. Рома подходит самым последним и просто крепко обнимает. Обнимает в самый последний раз. Вздыхает запах мятного шампуня и какого-то странного геля для душа. — Прощай, Дим. Я буду скучать.