Пускай сочится песня болью и надеждой

Первой Падает Шаак Ти. Да и может ли быть иначе? Она стоит над ареной и смотрит на мужчин — нет, мальчиков: они сражаются, и боятся, и продираются сквозь тренировки; они такие юные, слишком юные, их тысячи и тысячи. ”Наша армия — это дети”, — думает она. Она видит детские тела: неудачные эксперименты, неподходящие отбросы производства — тех, кто погиб раньше времени. Чувствует, как они уходят в Силу, и знает, что это неправильно. ”Вы — мои”, — обещает она каждому из детей, делающих первый вдох. ”Вы — мои, под моей защитой и покровительством. Пока мне не хватает сил забрать вас отсюда, защитить от тех, кто вас создал, но Сила свидетель: однажды их хватит”. ~ Следующий — Пло Кун. Опять же, разве может быть иначе? В доверенных ему солдатах он видит многих падаванов, юнглингов, играющих во взрослых. Видит, как быстро им приходится обрести опыт и знания закалённых бойцов — или умереть. Каждый раз, когда кто-то из них умирает, его сердце обзаводится новыми трещинами, но их немного латают каждая улыбка и каждый проблеск надежды в обращённом к нему взгляде. Каждое сказанное шёпотом “Генерал поможет”, “Генерал придёт”, “Наш генерал правда сможет помочь, сходи к нему”, достигшее его слуха. Его Падение начинается, когда солдат, приписанный к нему одним из первых, называет его “Генерал Буир[1]”, думая, что он не слышит. ”Я — ваш буир, вы — мои эд[2]”, — обещает он. ”Я закончу эту войну, и мы познаем мир. Мы станем алиит[3]”. Он не сожалеет ни мгновения. ~ Падение Оби-Вана медленное, болезненно медленное. Каждая новая смерть, каждая потеря, каждый прочитанный отчёт о разрушениях и махинациях толкают его глубже. Он хочет, чтобы это закончилось, и хочет спасти всех. А чтобы всех спасти, нужно стать лучше. Быстрее, опытнее, сильнее и способнее. Быть везде и всё успевать. Нужно быть идеальным. Он знает, что у него получится, если учиться постепенно. Он даже не понимает, что что-то не так, пока не становится слишком поздно. ~ Война продолжается, и Падает Сэси Тийн. Он видит так много смертей. Это слишком. Слишком много двуличия, и подозрений, и предательства. Его Падение неспешно, но под конец он этому даже рад. Почему нет? Что ещё остаётся ему, что остаётся всем им? ~ Падение Луминары Ундули начинается, когда она видит, как льнёт к падавану рыцарь Скайуокер, узнав, что та не погибла в битве за Джеонозис. Сама Луминара волновалась за Баррисс, бесспорно, но как же легко готова была сдаться, смириться с её потерей. Отдать должное её жертве и уйти, не оглядываясь. Лишь то, как стремился найти падаванов Скайуокер — нет, Энакин, — её удержало. И он оказался прав. На миг она представляет, какой ледышкой может стать, если и дальше последует этим путём, и её передёргивает от отвращения к себе. Порывисто обнимает Баррисс и крепко прижимает к себе. ”Если Кодекс приводит к такому, — зарождается дерзкая мысль, — я его не хочу. Это не сила, а трусость. И слабость”. Многие месяцы она вспоминает этот момент и раз за разом приходит всё к тому же выводу. И начинает тому же учить своего падавана. ~ Мейс Винду Падает третьим, стремительно, сразу до дна. И как иронично, что причиной тому не солдаты, о которых он очень заботится, и не друзья. Он смотрит в глаза умирающему зверю из прошлого, чувствует его боль — и это причина. Не убить он хотел Зверя Зилло, а только сдержать, отвезти и выпустить там, где тот мог бы быть свободен и счастлив. Но Канцлер приказал доставить зверя на Корусант, запереть ради экспериментов над ним и убить, когда он сбежит, — подобный исход мог бы предвидеть любой, у кого есть хотя бы крупица разума. А если в следующий раз подспорьем в войне окажется ребёнок? Усомнится ли Канцлер тогда? Мейс бы на это не ставил, особенно жизнь. Место главы Совета джедаев быстро становится номинальным, и он лишь глашатай Канцлера. Он погряз слишком глубоко, и что-то изменить можно, лишь став сильнее этого хитроумного старика, держащего их всех на сворке. Он Падает, думая о беззащитном звере, о детях из приюта, о семье и друзьях в Силе, которых скормили бессмысленной войне. ”Больше никто”, — он клянётся, — ”больше никто”. ~ Падение Кита Фисто начинается с самого рождения. Всегда слишком страстный, слишком неравнодушный, он учится прятать и обуздывать свои чувства, запирать так, чтобы другие не прознали. Но чувства эти живы, и Кит учится использовать их как щит и меч. Отдушина наконец появляется, когда он ведёт в бой солдат, поступивших под его командование. Он отдаёт битве весь свой гнев, и отчаяние, и любовь, маскируя их мастерством и бравадой. Иногда, призывая других к спокойствию, он чувствует себя лицемером, но понимает, что другим его способы не подойдут. Другие не учились контролировать эмоции, не позволяя им контролировать себя. Кит даже не осознаёт своего Падения. Для него это как дышать. ~ Все всегда предостерегают Энакина Скайуокера: будь осторожен, дабы не Пасть. Ему нельзя. Он — Избранный, Тот, Кто принесёт равновесие в Силу. Он не может быть ни абсолютным Светом, ни абсолютной Тьмой. Энакин Скайуокер — Серый джедай, и он любит всей душой и сердцем. Любит друзей, солдат, семью. Своих Асоку, Оби-Вана и Рекса. Свою Падме. Энакин Скайуокер рос рабом. Он слишком хорошо знает рабство во всех его проявлениях. Чувствует, когда его пытаются прельстить, даже если не осознаёт полностью. Избранный знаком со Светом и с Тьмой, понимает и рабство, и свободу. Знает, как быть живым и как скорбеть о мёртвых. Канцлер Палпатин не понимает. И не поймёт никогда. ~ Квинлан Вос всегда ходил по грани. Для него Падение — не столько выбор, сколько необходимость. Свет, холодный и стерильный, ничего ему не оставил. Это оковы на запястьях, цепь на двери, свод правил, вбитый в разум и душу. Тьма — оковы на лодыжках, стены для разума, огонь, пожирающий дом, выстроенный им в своём сердце. Свобода всегда была для Квинлана Воса превыше всего. Он с благодарностью берёт от Света и Тьмы всё, что они могут дать, и отправляется дальше искать жизнь, надежду и любовь. Падение и взлёт одновременно — для него это и есть свобода. Подобно Энакину и Киту, Оби-Вану, Луминаре и Шаак Ти, Квинлан находит покой в оттенках серого. ~ Падение Эйлы Секуры — долгое и неуклонное. Однажды её заманили во Тьму через ненависть и предательство, но она сумела выбраться. В этот раз её Падение обусловлено любовью, что гораздо надёжнее. Она любит своих солдат, соратников-джедаев, наставников, друзей и падаванов — и старается оградить от бушующей вокруг войны. Она любит всех, кто бежит от войны, чьи дома горят, а семьи умирают. Как может остаться она равнодушной к их боли? ~ Баррисс Оффи наблюдает за тем, как Республика всё больше погрязает в бесконечных дебатах о морали и этике, периодически превращаясь в кричащую толпу. Она наблюдает за тем, как Совет Джедаев повторяет то же в миниатюре и как он постепенно приходит в себя. Что бы в них ни изменилось, она считает, что это к лучшему. Не будь этих перемен, ей пришлось бы взять дело в свои руки. К её огромному облегчению и счастью, учитель соглашается с ней, когда она набирается храбрости и рассказывает о своих чувствах. И Баррисс Падает, в безопасности, бок о бок с мастером Ундули, уверенная, что делает всё правильно. ~ Ки-Ади-Мунди становится свидетелем и участником в слишком большом количестве лицемерия и лжи, пока длится война. Он держится за оптимизм и надежду до тех пор, пока война не втягивает даже падаванов в свои запутанные игры. Он видит, как Асоку, малышку Асоку, судят и могут приговорить к смерти за измену, которой, он знает, она не совершала и никогда бы не совершила, и что-то в нём ломается. ”Не таков путь джедаев, — говорит он себе. — Или таков? Равнодушие, не забота. Как можем мы хранить мир, если нам плевать на людей?” И внутренний голос шепчет: вот потому-то всё так и плохо. ~ Падение Йоды начинается во время тренировок с духом Квай-Гон Джинна. Не из-за Тьмы, которой пытаются соблазнить его артефакты ситхов. Его Падение начинается с пониманием, что ему важнее спасти других, не себя. Он их любит. Привязан к ним. Но Кодекс джедаев гласит: эти чувства запретны. Разве ошибкой это быть может, если силы даёт мне их спасти? — думает он. Неправильно разве — предотвратить желать видение о джедаев убийстве, семьи моей, учеников моих? Больше восьмисот лет он следовал Кодексу и видел, как это следование медленно ведёт джедаев к застою. Настало время перемен. Он четвёртый, чьё Падение происходит в миг между парой мыслей. ~ Асока Тано старалась, так старалась не сойти с пути джедаев. Она Падает в одиночестве, уже покинув Орден. Они пытались оправдать её, но не смогли — из-за Сената, Канцлера и политики. Когда схлынул первый всплеск адреналина, она поняла: ей всё это не нужно. Как они могли вот так её вышвырнуть? Она не дроид, не игрушка. Она может сама выбирать, и больше не нужно оглядываться на это насквозь прогнившее правительство. Она — единственная, чьё Падение обусловлено яростью и обидой, а не любовью. На время она теряет себя, но вскоре находит путь в объятия своей семьи — Скайрокера и Падме, которую однажды назвала мамой и решила звать так и впредь. Учителя Оби-Вана, который всегда знает, как помочь её горю, и лучшего друга Рекса, на которого всегда можно положиться, и мастера Пло, который всегда обнимет, когда нужно, и братьев-клонов, с которыми она выросла. Они остаются рядом и не осуждают за срыв, и она никогда не чувствовала себя лучше. Асока Тано — единственная, чьё Падение подобно Падению Бейна, но вся её ситхская семья подхватывает её и указывает путь к дому. ~ И все прочие — члены Совета и Ордена, все, кому возраст позволяет принимать решения и понимать происходящее, — все они Падают, и учителя, и падаваны. Кто-то медленно, кто-то — в одно мгновение, кто-то — после нескольких часов сложной медитации. Кто-то — на поле боя, кто-то — в покое своих комнат, кто-то — в приятной полутьме казарм, охраняя сон солдат, а кто-то — с руками, обагренными кровью, в отчаянных попытках исцелить неисцеляемое. Все они молчат об этом. Если они Пали — теперь они ситхи, верно? Даже если им не нужна власть, разрушенные миры и огромная сила. Они лишь хотят безопасности для друзей, семьи и любимых. Хотят защитить их. Это эгоистично, а джедаям эгоизм ничуть не свойственен. Так среди джедаев, в самом сердце Ордена, появляются тайные ситхи, слишком напуганные, чтобы опустить щиты хоть на мгновение. Джедаи не просто так всегда были стражами мира, не генералами.