1.
Первый день рождения Дина — это вечеринка. Мэри хочет, чтобы всё было идеально — что-то, что Дин сможет разглядывать на фотографиях, когда вырастет, и восхищаться тем, как сильно мама и папа любили его. За день до вечеринки она тратит два часа, чтобы надуть шарики. Она заставляет Джона вытащить лестницу из сарая, чтобы повесить ленты на карниз их крыльца. Возможно, она пригласила слишком много людей: пришли все дети, с которыми Дин любил играть, а также несколько коллег Джона и их соседи. День холодный и пасмурный, а дом наполняется визгом счастливых детей. Когда вечеринка в самом разгаре, Мэри уходит на кухню, чтобы воткнуть свечки в торт. Он белый с матовой фигуркой льва. И тема вечеринки такая же: львы. Это всё потому, что Дин любит своего маленького плюшевого льва — подарок Мэри на его день рождения — больше всего на свете. Она хотела, чтобы он полюбил эту вечеринку так же сильно. На кухне любые посторонние звуки заглушаются. Она может слышать голос Джона, глубокий и чистый, сквозь сиплые разговоры детей и родителей. Она различает сладкий смех Дина. Жизнь, которую она построила для себя, ненадёжна. Всё время она чувствует, как та истончается под её пальцами как старое одеяло. Но теперь, смотря на торт, который ей пришлось печь дважды, она кажется ей прочнее, чем когда-либо. Эта жизнь реальна, и она безопасна. Однажды Дин оглянётся на фотографии с этой вечеринки и будет поражён своим идиллическим детством. Он станет учителем или врачом, будет часто звонить Мэри. Он поселится с хорошей девушкой. Ему никогда не придётся ждать в холоде монстра. Он никогда не познает то чувство, когда врезаешься во что-то всё ещё дышащее. Она зажгла свечи. Мэри заходит в гостиную и смотрит на крошечный комбинезон Дина и его пухлые щёчки, на красивые руки Джона, которые крепко держат его, и поёт.2.
Когда Дину исполняется шесть, Джон не может притворяться, что ничего не происходит. Его последний день рождения был через несколько месяцев после пожара, и он пропустил его без внимания. Что ещё ему было делать? Он едва функционировал, чтобы прокормить их троих, уж не говоря о вечеринке на день рождения. Дин был слишком маленький, чтобы это заметить, но Джон все ещё чувствует себя дерьмово. Какой папа игнорирует день рождения своего сына? Дин заслуживает немного праздника, особенно после такого тяжелого года. Он был хорошим ребёнком и замечательным старшим братом для Сэма. И он только начал снова говорить — в прошлом месяце, после целого года молчания, Дин прохрипел «я хочу кушать» с заднего сидения, и Джону пришлось съехать с дороги и прижать ко рту кулак, чтобы не заплакать. Затем он отвёз их всех в Макдональдс, чтобы накормить «Хэппи Милом». 24 января они в Миссури. Джон пытается придумать, что может понравиться шестилетнему ребёнку. Мэри бы закатила потрясающую вечеринку. Она бы испекла торт, купила идеальный подарок и вышибла всё дерьмо из Джона за то, что происходило после пожара. Она вырубит его за всё это; о, он знает, она вырубит. Эта жизнь в дороге — не жизнь для маленьких мальчиков. Джон знает это. Но также он знает, что Мэри заслуживает справедливости. Однажды и Дин с Сэмом поймут это. В конце концов, Джон решает не усложнять задачу и просто ведёт Сэма и Дина на детскую площадку. На улице холодно, но у Дина есть новая куртка с подкладкой, которую Джон нашёл в магазине Доброй воли в Лабокке, а Сэм бегает позади него и выглядит как шевелящаяся зефирка в своём пуховике. Мальчики играют, смеются и дерутся, как щенки. Когда ветер становится слишком холодным, Джон ведёт их в торговый центр и покупает Дину крендель размером с его голову и набор машинок Мэтчбокс. После всего этого Джон несёт их через огромную парковку к машине, держа по ребёнку в каждой руке, несмотря на то, что это вредно для его спины. Сэмми тут же засыпает. Дин смотрит на Джона своими большими зелёными глазами. С каждым днём он всё больше становился похож на Мэри. — Папа, это был лучший день в жизни, — сказал Дин. Джон чувствует, как уголки глаз начинает жечь. Он не знает, что ответить, поэтому прижимает Дина чуть ближе, чуть крепче.3.
В ночь на свой двенадцатый день рождения он неожиданно появляется в городе. Дин стучит в дверь мотеля, и, когда Сэм заглядывает в глазок, громко смеётся. Когда дверь открывается, Сэм бросается на Дина, который удивлённо вскрикивает, когда из него выбивают воздух. — Чувак, я уж думал, ты не вернешься, прошло две недели, — говорит Сэм. Дин смеётся, взъерошивая волосы Сэма, бормоча о том, какие они лохматые. — Святое дерьмо, рад тебя видеть. — Я тебя тоже, Андре, — Дин показушно смотрит на Сэма снизу вверх, — Сколько ты сейчас, семь футов? — Заткнись, — Сэм не видел его почти месяц — отец послал его проверить какую-то зацепку в Луизиане, и, по-видимому, новые случаи всё появлялись, пока он был там. «Привет, с днём рождения! Я собирался позвонить тебе позже». — Ой, черт возьми, Сэмми, спасибо, — для любого другого это было бы саркастично, но Сэм видит, что в глубине души Дин рад тому, что тот вспомнил. Сэм с горечью думает, заглянул ли сегодня отец в календарь. Наверное, он слишком пьян для этого. — Хочешь пойти в кино или что-то такое? Я оплачу, — сказал Сэм. Это в некотором роде было эгоистичным предложением. У него была домашка по математике, которую он всё откладывал, прокрастинируя, номер в мотеле вызывает у него каютную лихорадку, а от папы нет вестей уже почти семьдесят два часа. Общение с Дином всегда заставляет его чувствовать себя более нормальным человеком, а тот факт, что сегодня его день рождения — это просто дополнительный бонус. — Только если я возьму себе собственный попкорн, — сказал Дин. — Не хочу заразиться одним из твоих сальных подростковых микробов. Сэм закатил глаза. — Тебе исполнилось двенадцать буквально только что. — Тебе не понять, — мудро произнёс Дин, — Ты поймёшь это только тогда, когда тебе исполнится двенадцать. Сэм протискивается мимо него, чтобы добраться до машины. — Как знаешь, придурок. Дин смеется. «Пубертатная сучка!» Сэм так смущающе рад, что его брат вернулся.4.
— Что ж, с днём рождения тебя. Дин щурится от утреннего света. Бобби смотрит на него сверху вниз и не может не ухмыльнуться. Парню сегодня двадцать девять, но по утрам он выглядит таким же сварливым и дезориентированным, как и в девять лет. — Что? Какого чёрта… Что происходит? Бобби смеётся. Он протягивает Дину чашку дымящегося кофе, пока тот пытается принять сидячую позицию на диване. Сэм всё ещё храпит на полу рядом с ним. — Вы с Сэмом вчера вечером пошли выпить, чтобы отпраздновать твой день рождения, — говорит Бобби. — Сомневаюсь, что ты много помнишь. — Я… — Дин всё ещё пытается прикрыть глаза от солнечного света. Он держит кофе, как защитный талисман. — Чёрт возьми, здесь так ярко. Что происходит? — У тебя похмелье, солнышко, — говорит ему Бобби. — И я позволил вам двоим, ленивым сукиным детям, поспать подольше. Уже полдень, а нам нужно провести исследование. Бобби толкает Сэма, который свернулся на ковре без подушки или одеяла, как чья-то собака, краем ботинка. Сэм захрапел и перевернулся. — Бобби, — жалобно простонал Дин. —Пожалуйста. Не делай этого с нами. Мы… Мы слишком много выпили прошлой ночью. — Нихрена себе, Шерлок, — Бобби снова пинает Сэма, и тот издаёт звуки, отдалённо напоминающие слова, однако не двигается. Дин осторожно отхлёбывает кофе. — Бобби, расследование может подождать. Хотя бы пока Сэм не перестанет впадать в кому. Бобби посмотрел на парня. Он выглядел таким маленьким, внезапно, устроившись на диване, который Карен выбрала тысячу лет назад, с одеялом, которое связала ее мать, на талии. Бобби всё ещё помнит, каким милым мальчиком тот был — в этот момент, в тени январского солнца, он казался всё тем же ребёнком. — Это не твой последний день рождения, Дин, — сказал Бобби, стараясь звучать как можно более грубее, — Ты не отправишься в ад, если мне есть что сказать по этому поводу. Но мы должны работать, чтобы убедиться в этом. Дин смотрит на него. Бобби может сказать, что он напуган. Это то, чего Джон никогда не мог понять о Дине, думает Бобби, — ребёнок всё время был так напуган. Бобби всегда хотел, чтобы он просто чувствовал себя в безопасности. — Когда допьёшь кофе, приходи и помоги мне, — наконец сказал Бобби. — И поднимай и пошевеливай своего брата-переростка, пока ты там.5.
Дину исполняется тридцать шесть, и он упорно не поднимает эту тему. Кастиэль знает, почему. Метка делает его агрессивным и жестоким, но Дин хороший человек. Он не хочет праздновать. Он не хочет размышлять о том, что он потерял, или о том, что он сделал в своей мерцающей свече жизни. Он не хочет признавать изменения, через которые проходит против своей воли. Это Кастиэль может понять. Но Дин заслуживает хоть чего-нибудь. Теперь Кас знает, насколько важны дни рождения для людей. И Дин любит, когда ему напоминают, что о нём заботятся — он любит подарки, сюрпризы, и Кастиэль не пропустит его день рождения без, своего рода, признания. Он думал несколько недель. Трудно придумать, что можно подарить Дину. Это должно быть что-то практичное и простое, иначе он будет смущаться. Но подарок не должен быть слишком утилитарным, потому что Дин не будет чувствовать себя достаточно особенным. Случайно он попадает прямо в нужное место. Он в секонд-хенде в Аризоне, пытается найти информацию об удалении Метки, и думает, что зашёл в тупик, как внезапно её находит. Кас мгновенно понимает, что это идеальный подарок Дину на день рождения. Он тщательно пересчитывает свои деньги на месте покупает. Кас находит простой синий подарочный пакет в CVS. В Канзас он возвращается с улыбкой на лице. Чуть позже полуночи, когда двадцать третье января сменяется двадцать четвёртым, Кастиэль откладывает своё пиво. Он сидит в библиотеке с Дином, и он так рад сделать ему подарок, что едва держится. Кас редко когда чувствует, что он делает что-то правильно, но в этот момент он уверен в этом. — У меня есть кое-что для тебя. Дин хмурит брови. — Что? Кастиэль передаёт ему подарочный пакет. — С днём рождения, Дин. Лицо Дина стоило того. Кас бы сделал всё, что угодно, чтобы его выражение лица чаще было таким. Оно колебалось между благодарным, удивлённым любящим, и он благовейно, осторожно вытаскивает куртку, купленную для него Касом. — У неё меховая подкладка, так что она согреет тебя, и есть карманы для твоих вещей, — говорит ему Кастиэль, слова нетерпеливо вылетают из него. — И узор в клетку, который, я знаю, тебе нравится. И зелёный, я подумал… — его голос дрожит. Дин всё ещё смотрит на куртку. — Я подумал, что это будет хорошо смотреться на тебе. — Кас., — Дин проводит рукой по мягкой ткани. — Тебе не нужно было этого делать. — Я хотел это сделать. Дин поднимает взгляд. Возможно, это лишь игра света, но его глаза блестят. — Спасибо. Мне, ээ… Мне это нравится. Кастиэль позволяет теплу от этих слов разлиться по всему телу.6.
Вечеринка на сорок четвёртый день рождения Дина закончилась. Ну, Джек не уверен, что это можно так назвать, потому что там было всего пять человек, и сейчас, в полночь, все кроме него и Дина спят, но всё равно было весело. Было много пиццы и нелепых ярких шляп на день рождения. Они смотрели любимые фильмы Дина, каждый из которых Джек видел уже миллион раз, но в любом случае — Дин отлично провёл время. Эйлин и Сэм ушли домой пару часов назад, а Кас ушёл наверх спать в полдвенадцатого. Так что остались только Джек и Дин, сидящие бок о бок на ступеньках крыльца. Они оба пили газировку. На коленях было старое одеяло. — Каково это, когда тебе сорок четыре? — спросил Джек. — Болезненно. Мои суставы в полном дерьме. — Нет, серьёзно, — нервно сказал Джек. — Я серьёзно спрашиваю. Ты счастлив? Дин взглянул на него с отцовским-озабоченным лицом. — Конечно. А что? — Честно? — Джек посмотрел на него. Иногда трудно сравнить этого седеющего доброго человека с тем мужчиной, которого он когда-то так боялся. Их нынешнее положение кажется невозможным. Чтобы Джек любил Дина так, как любит сейчас, и знал, что Дин любит его так же сильно. Что это безусловно. — Полагаю, я беспокоюсь о тебе? И папа, ещё. Всё вокруг стало иначе, чем было, и это хорошо, но… Но я не хочу, чтобы ты когда-либо грустил. Или чувствовал, будто этой жизни недостаточно. Дин ещё долго смотрит на него. Ветерок треплет его волосы. Джек слышит сову где-то за деревьями. — Джек, я счастливее, чем когда-либо, когда-либо мог предположить, что буду, — сказал Дин. Он улыбается. — У меня есть твой папа, и ты, и Клэр, и Сэм, и Эйлин. Это всё, что мне нужно. Это всё, чего я хочу. — Ты уверен? — Ещё как уверен, — Дин постучал Джеку по плечу. — Я люблю тебя, пацан. Джек улыбнулся. — Я тоже люблю тебя. Дин зевает и делает глоток газировки. Он смотрит на звёзды. — Это чертовски хорошая ночь, чтобы быть живым.