Последняя ночь

- Что, если это последняя ночь на земле? – задаюсь я вопросом, в упор глядя на Серхио. - Она не последняя, - ухмыляется Серхио. Взгляд не отводит. Мы сидим по разные стороны стола в пустом холле отеля и полчаса занимаемся этим: треплемся о чепухе, прожигая друг друга глазами. - Откуда ты знаешь? Он думает и продолжает смотреть на меня, не мигая. - Я не знаю, - признаёт, наконец. - Вот именно. Он замечает что-то в моих глазах. Вглядывается внимательнее. - У тебя радужки двухцветные. Или… - глядит ещё пристальнее - … трёхцветные! Как такое может быть? - Кольцевая гетерохромия. - Что это? - То, что ты сейчас наблюдаешь. - Колдунство какое-то. - Игры природы. Если в этот момент погрузиться в его зрачки глубже, и глубже, и ещё глубже, произойдёт простая вещь… - Гипнотизируешь меня, - называет он эту вещь вслух. И наклоняется через стол. Хороший мальчик. Всё делает правильно. Он берёт ладонью моё лицо, гладит пальцами щёку, я подаюсь навстречу – он тянет меня к себе. И вот мы уже соприкасаемся губами, целуемся сильно и быстро, а стол – единственное, что нам мешает. Поэтому я нажимаю на столешницу ладонями, закидываю ноги резким полукругом – и переношу своё тело на сторону Серхио. Он выдыхает: гаджеты, бумаги, опасно шелохнувшись, остаются лежать на местах. А преград больше нет. Я сажусь на Серхио, моё платье облетает его колени, и он притягивает к себе так, будто хочет пройти сквозь меня. Горячей точкой между бёдрами я ощущаю, что именно этого он и хочет. Какое-то время мы безжалостно целуемся и рвано дышим, пока Серхио не издаёт гортанный стон и, испугавшись, что так громко, немного отстраняется, быстро оглядывая холл. Он пуст. - Тебе нужно сидеть тут всю ночь? – уточняю я. - Да. Но ближе к утру мне положена пара часов, я могу провести их в кровати. - Комнаты номер 13. Он усмехается, одобряя приглашение. Потом говорит: - Русские девушки всегда такие напористые? - Русские девушки долго ходят на свидания, принимают подарки и много говорят, прежде чем допустить в постель. - Почему ты ведёшь себя иначе? - Я уже сказала: эта ночь может быть последней на земле. Как же красиво он улыбается! - И ещё потому, - говорю, наклоняясь к его тёмной шее и начиная трогать её губами, чуть-чуть прикусывать и наблюдать, как он вытягивается, раскрываясь, - что ты слишком горячий. Не могу больше ждать. - Больше? Долго ждала? - Десять дней! Я влетела в отель поздним вечером, в мыле от дальнего перелёта и часового переезда в прибрежный город на последнем автобусе. Я мечтала о душе, кондее, подушке, и почти не заигрывала с Серхио при оформлении бумажек, хотя первое, что подумала, увидев его на ночном посту - «Вау!» Но спать в тот момент я хотела сильнее. Как я потом жалела! Он пропал, и в отеле сменилась дюжина консьержей – в основном, симпатичных. Но не таких. Ни единого Серхио. Он явился после того, как я дважды успела продлить бронь, стала тёмной как кофе, кудрявой как облако и убедила фантазию, что не очень-то он в нашем вкусе. Он весьма удивился, увидев меня. Просиял. За сияние я простила ему где-то-шляние. - Буэнос диас, Серхио! Ужасно рада тебя видеть. - Ничёсе, - присвистнул его сменщик. С ним я так не разговаривала. - А почему? – широко улыбаясь, спросил меня Серхио. - Соскучилась по тебе. До мурашек. Не надо задавать мне прямых вопросов – я умею отвечать на них откровенно, и к этому мало кто готов. Серхио зацвёл. Сменщик – имени я не помнила – помрачнел. Я беспечно улыбнулась и пошла по своим делам. Вечером мы с Серхио болтали у ресепшена. Он нашёл какой-то пустячный повод, я подыграла, и вот мы топтались у стола и хихикали, как одержимые. Все постояльцы успели куда-то сходить, вернуться и всё про нас понять – а мы болтали и болтали, и края этому не было. Как и продвижения. Наконец, Серхио задал верный курс. - Я удивился, увидев тебя снова. Думал, ты уехала. Чем занималась? - Писала рассказ. Ты меня вдохновил на хороший сюжет. Его брови взлетели вверх. - Серьёзно? На какой? - Эротический. Он растерялся. Но быстро сориентировался. - Ты меня соблазняешь? - Конечно, - ответила я, – А ты никак не соблазняешься. Взгляд его загустел, как у зверя на охоте. Мимо ходили люди. Но это перестало мешать Серхио. - Покажешь рассказ? – сказал он таким тоном, будто просил показать грудь. - Он на русском. - Перескажешь? - Если будет развитие сюжета. И вот мы за ресепшеном на одном стуле. Время позднее, жильцы разбрелись и затихли. Чего мы ждём, Серхио? Пока пройдёт ещё неделя? Я скучала по тебе. Думала о тебе. Хотела тебя целовать. Вот так. Целую так, как хотела. Всего-то десять вечностей: и вот он весь передо мной, и весь он мой. Если вести ладонью по бедру, а не груди, и класть её на нежный орган, но не сердце, то всё равно можно почувствовать слабую пульсацию. Я сообщаю это вслух и демонстрирую наглядно, я вижу, как Серхио, не совладав с ощущениями, откидывает голову и сглатывает. Я смотрю на движение комочка по его горлу и знаю, что это крючок, который теперь глубоко – не сорваться. Серхио и не пытается: он запускает руки мне под платье. На моём теле есть, где разгуляться, хотя воздушная одежда любит это прятать. Ладони Серхио в восторге и бороздят все доступные изгибы, гладят их и сжимают, даря пальцам полную свободу. От этой свободы шумно вздыхаем мы оба. Серхио выдёргивает одну руку из-под платья, оставляя вторую под моей ягодицей и шаря пальцами рядом. Вынырнувшая рука изображает приличную и поправляет задранный подол, чтобы скрыть действия неприличной. Я больше не могу. Я говорю ему в лоб: - Серхио. Пойдём уже в мой номер. Он решается быть честным до конца: - У меня есть девушка. Смотрит мне в глаза так, будто я должна его в этом переубедить. Я молчу. - Это проблема? – спрашивает виновато. Для него это точно не проблема. А почему должна быть для меня? Я наклоняюсь к его лицу, говорю внятно и горячо: - Серхио. Я сейчас здесь. Ты сейчас здесь. И если эта ночь правда последняя, у нас так мало времени! Я не хочу знать о тех, кто не рядом с нами. Он сжимает мои ягодицы, рывком поднимается и поднимает меня. Несёт по поскрипывающей, как деревянная кровать, лестнице на второй этаж, в комнату номер 13. По пути я снимаю платье. В комнате тускло горят небольшие лампы – эко-политика отеля. В мерцающем свете кожа Серхио темнее, и татуировок на ней не различить. Мой загар на контрасте с ним меркнет. Серхио смеётся, что я белоснежка, и его переубеждают только следы от купальника на груди. Он заводится от этих полосок, говорит, что я коктейль Б-52, но крепче и слаще. На ощупь я – как сандал, выглаженный морем. Он – как чёрное дерево. Везде. Он пахнет тропиками и какао с перцем. Я пахну влажной солью и песком. «Немного напоминает кровь», - говорит Серхио о моём запахе и улыбается, как пират. Наши движения последней ночью на земле превращаются в прибой. Нас накрывает волной – и отпускает, и накрывает снова. Мы не можем остановиться, пока эта ночь продолжается. Утро всё-таки наступает. Серхио уходит с самым его началом. Я спускаюсь двумя часами позже, и мы встречаемся теми же загустевшими взглядами поверх людей, ждущих завтраки и экскурсии. У нас впереди, если вдруг повезёт, есть ещё одна ночь на земле. А потом ещё две. А потом я уеду. И будем жить дальше.