Разрешите влюбиться, Капитан!

Аккерман только переступил порог собственной комнаты, поглащенной ночной темнотой, и сразу же чертыхнулся, проклиная всех существующих и несуществующих богов. Дверь закрылась наотмашь с резким ударом. Стекла тихо звякнули, чтобы затем снова умолкнуть, оставляя за собой мёртвую тишину. Капитан скинул офицерский плащ и тяжёлые сапоги. Головная боль вроде только отпустила, как снова принялась бить в виски. Хотелось поскорее снять с себя липкую от пота одежду и запрыгнуть в душ, обдавая себя то кипятком, то ледяной водой. А все из-за Аккерман... дрянная девчонка. Возомнила из себя черти кого. Вы посмотрите на нее, голову она задирает. Чувствует, что сильнее всех остальных, вот и показывает зубки. Только вот забывает, где он, а где она. "Соплюха мелкая..." Порой, ему было все-равно на заносчивых солдат, которые не видя жизни, считали, что Капитан не прав и, даже не стесняясь, могли показать это. Их мог переполнять гнев несправедливости, обида, отчаяние, неконтролируемые приступы агрессии. Особенно, если после первой вылазки за стену погибали близкие. Тогда крышу сносит знатно. Леви знает... Но даже тогда ему было их жалко. Чисто по-человечески он понимал, что выбора в нашем мире не особо много. Так что либо сиди на жопе ровно, либо иди воюй, чтобы остановить этот беспредел. Глотая слезы, молодые парни и девушки отдавали сердца... Да куда там, полностью тела на сжирание тварям, которых так боялись, но им так хотелось жить в мире... Кто пережил этот ужас, уже вели себя совершенно по-другому. Вот тут и начинались конфликты, заносы, терзания, а бывало и самоубийства... Капитан все понимал, но погладить по головке не мог. Они не в детском саду, а в разведкорпусе, сука, пытаются мир спасти! "Аккерман другая, по-другому ведёт себя" И вот после стольких лет игнорирования своих солдат и их заносов, Капитан Леви чуть не срывается по середине коридора на мрачную девочку, что задела его такой простой фразой "Не ваше дело...". Возможно, это происходит из-за того, что впервые за столько времени он увидел достойного солдата. Образцовую и показательную. Не дрогнув бровью, он впервые тогда смотрел как она рубит Титанов в Тросте. Он ещё не знает, что это именно она, Микаса Аккерман. Леви просто видел что-то похожее на себя в тех движениях, маниврировании и убийственной грации. Просто замер на мгновение, чтобы в следующую секунду продолжить атаку... Но это мгновение. Наверняка он не признается даже себе, но именно этот крохотный миг, можно так сказать, он "любовался". Затем мужчина уже прочитает Заметки Инструктора кадетского корпуса, в который входила Микаса: «Микаса Аккерман — образцовое исполнение по всем параметрам. Истинный гений беспрецедентной значимости.» Он согласится с этими словами, не с воздуха взяты... но через время возненавидет некую персону по имени "Эрен Йегер", по понятным причинам. Насколько она была невероятно сильная, настолько же ее привязанность, по мнению Леви, губила все её таланты. Солдат должен жертвовать жизнью во благо других в том случае, если выбора нет и это единственный верный ход... Конечно же, многие гибли просто по-неопытности. Но Капитан понимал, если Микаса и погибнет, то только по вине Йегера... Мужчина громко выдыхает, выкручивая хлипкий кран на максимум. Ледяная вода моментально остужает пыл тела и ворох мыслей. Струйки холодными змейками стекают по рельефному телу, оглаживая каждую венку, покрывая кожу мелкими мурашками. Волосы закрыли лицо, лишь с подбородка спадали капли. Ощущение было такое, что тело дымится, словно он погибший титан, рассыпается в прах. Ещё несколько минут под холодной водой и Леви хватается за соседний кран. Через пару мгновений вода становится кипятком. Тело напрягается ещё больше, обжигающая боль пронизывает кожу. Офицер убирает волосы с лица, рассматривая уже не новые шрамы на руках. "Надо проучить Аккерман" Уже спокойно мыслит Леви и берет мыло с полки. "Выбить бы ей из головы ее братца... или кто он ей там, парень? Посрать... Это нужно сделать, а если не поможет, похер, пусть сжирают дуру" *** — Э, чего встали, мешки сами себя не унесут! — утро началось, к сожалению, со сборов, а не с чая. Капитан как обычно угрюмо наблюдал, как горе-разведчики таскают продовольствие и снаряжения. Холодные глаза зыркали по всем, неосознанно выискивая черную макушку. Ему нетерпелось влепить Аккерман 3 наряда на кухне за вчерашнюю дерзость. Хотя подумаешь, сказала "не ваше дело". Пф, ничего подобного. Она должна понимать границы дозволенного. Невыносимая девчонка. Вот из толпы суетящихся людей наконец-то выходит святая троица. Армин что-то оживлённо рассказывает Эрену, на что тот реагирует необычно удивлённо. Следом он поворачивается к Микасе и... Возмущается. Конечно, как обычно, ничего нового. Капитан отстраняется от новобранцев и подходит к компашке. — Зачем ты ему это сказала? Мало тебе, что он вечно не доволен, так ещё и хуже... Доброе утро, Капитан! — Эрен резко отдергивает себя и нервно вдалбливает кулак в грудь. Леви долго думать не надо, чтобы понять о чем они говорили. Пристально наблюдает за нервным взглядом пацана, затем переводит глаза на Микасу. Стоит ровно, держит кулак на груди и даже не смотрит на него. Чёрная смоляная челка прикрывает ее бледное, равнодушное личико, которое со вчерашнего дня стало только мрачнее. Эрен же вышел вперёд, предполагая, о чем сейчас пойдет речь. Он только сделал шаг и вытянул руку, прикрывая названную сестру, как Леви одним жестом указал, чтобы он не открывал рот. "Смотрите-ка, переживает за нее. Хах, поздно". — Выйди вперёд, Аккерман, — ровно стальным голос произносит Капитан. Он наблюдает за ее действиями: как она отодвигает Йегера, уверенно и, в тоже время, со скучающим видом встаёт перед офицером, как наконец-то отрывает глаза от окружения и врезается ими, словно кинжалом, в недовольное лицо разведчика. Смотрит чуть вниз, так как разница в росте у них целых 10 сантиметров. Но даже так Леви никогда не будет казаться униженным, с какого бы ракурса на него не смотрели. Сухие губы сжимаются в линию. Снова откуда-то берется раздражение. Словно перед ним не дисциплинированный солдат, который провинился, задев его словами, а взъерошенная Ханджи, желающая получить новые образцы для экспериментов... Бред... Леви делает глубокий вдох и сбрасывает ненужное напряжение, дёргает плечом, как-будто стряхивая пыль. — Почему опоздали, Солдат? — строгий тон, не выражающий эмоций. — Где вас носило, точнее... — Прощу прощения, Капитан, Ханджи дала задание на утро, загрузить необходимые вещи для научных исследований, Жан и Кони ещё у Майора. — А что ж вы возвращались прогулочной походкой? Живо грузить мешки! Парни вздрогнули и побежали выполнять поручение. Микаса повернулась в их сторону, но мужская рука преградила ей проход. — За вчерашнюю дерзость я мог бы и оставить тебя здесь, куковать у окна в ожидании своего драгоценного Эрена, но к моему огромному сожалению, ты одна из сильнейших. Так что обратим твой козырь против тебя, — он говорит спокойным тоном, но холодок в голосе все-равно проступает, способный вызвать мелкие мурашки у любого, но не у "мрачной девочки". — Я усложняю твои тренировки, и пока я не увижу, что ты ползешь до своей комнаты на коленях, обливаясь потом, буду продолжать ужесточать методы обучения. Я ясно выразился? — Так точно. Разрешите идти, Капитан? — в серых глазках проскакивает первая искра гнева, но она тщательно ее прячет... не сейчас. — Иди, — он опускает руку, и когда она отходит, кричит ей в спину. — Чуть не забыл, 3 наряда на Кухне за нарушение субординации! Через два с половиной часа изматывающей дороги, среди густого леса показался замок разведкорпуса. Передвигаться по жаре было невыносимо, и даже не спасали кроны деревьев, нависающих сверху, скрывая от прямых лучей солнца. Лица обливало потом, одежда, по той же причине, неприятно липла к телу. Жажда начала мучить каждого второго. Заметив наконец штаб, все разом оживились. — Ура, мы почти прибыли, — устало произнесла Саша, прищуривая оба глаза, пытаясь разглядеть на сколько далеко цель. — Наконец-то, как только разложимся, чур, я первый в душ, — Конни потянулся в седле, разминая спину. Их отряд шел не спеша, по сравнению с тем, как умчался офицерский состав. Ребята шутили, что у Капитана, с его тягой к чистоплюйству, уже разъедало кожу от пота и дорожной пыли. Армин озирался по сторонам, рассматривая в лесной гуще что-то, интересное только ему. Эрен ничего не говорил, снова проваливаясь в воспоминания и гнетущие мысли. А Микаса, вместо привычного "ровного" состояния на душе, испытывала необычное ей раздражение. Ей могли не нравится какие-то люди, она знала, что такое предательство, разочарование постигало в какие-то определенные периоды жизни. Но это чувство было странным... как бы сказать, походу Микасу Аккерман "бесил" Капитан Леви. Да, точное слово. Не просто раздражал, он поражал своим мышлением. Он знает как правильно, а остальные идиоты. Может это и так, Леви опытнее, но совсем уж не ставить солдат ни во что — возмутительно! "Чего он вообще взъелся на меня и Эрена?" Она уже заметила за ним странное поведение. Но тогда ей казалось, что Капитан делает это ради боевой подготовки, теперь Аккерман понимала — все эти тренировки, разлучение их по разным группам и заданиям, это часть, видимо, его коварного плана. Только зачем? Микаса прекрасно понимала, что этим мужчина, ровным счётом, ни на что не влияет. Только разогревает ненависть к нему. — Говоришь так, словно там одна лейка, — Кирштейн усмехнулся, после чего перевел взгляд на почти незаметную сокурсницу. — Микаса, как считаешь, кто быстрее справится с готовкой, ты или я? — М? А... не знаю, — девушка откинула волосы с лица, позволяя солнцу коснуться белой кожи. Жан хитро прищурился, в голове созрел блестящий план по завоеванию девичьего сердца. Микаса знала, что Кирштейн является ее тайным или не очень-то тайным поклонником... Он часто пытался проявлять внимание, позвать ее на дружескую прогулку или, сам того не замечая, засматривался на девушку. Порой это злило Эрена, но постепенно он понял, Микасе все-равно, а Жан просто влюбленный дурак, ничего он ей не сделает... — Давай поспорим, если я быстрее начищу картошку, а в этом я мастер! То ты идёшь со мной на свидание, — Парень поиграл бровями. — А если это буду я? — Равнодушно предположила Аккерман, отворачивая голову от назойливого парнишки. — То... Ну тогда... — Тогда ты идёшь к Капитану Леви и просишь забрать ее наряды себе, — раздался голос Эрена. — Чего?? Ага, мне шкура моя дороже,— Жан насупился, сдвигая брови в кучку. Эрен лишь пожал плечами и нагнал товарища, преграждая обзор на Микасу. — Как доблестно... Если и спорить, то по-серьезному. — Да вы издеваетесь!? В ответ тишина. Ещё несколько минут внутренних сопротивлений и желание побыть наедине с лучшей из кадетского корпуса побеждает, не оставляя сомнений. — Ну и черт с ним, — выплевывает Жан. — По рукам. К вечеру уже каждый разведчик распределился по комнатам в замке. После чего, прошла обязательная генеральная уборка. Капитан лично проверял, насколько все было чисто или хотя-бы терпимо (лично для него). Если мужчину что-то не устраивало, все дружно вновь хватались за швабры и тряпки. В это время Микаса и Жан уже потели на кухне, раскладывая продовольствия и посуду. Чистота места, где готовится еда, в списке проверяемых помещений была на первом месте у Капитана. Но он решил зайти к ним позже, так как заметил насколько плохо солдаты убрали столовую. И пока те драяли столы уже пятый раз, Леви направился на кухню. Жан раскладывал мешки. Микаса протирала тарелки. Капитан тихо прошел к полкам у окна и провел ладонью в труднодоступном месте. Делал так часто, так как молодые разведчики невнимательны и именно этим способом приучал их к абсолютной чистоте. На его удивление, пальцы не были покрыты грязью. Смотрит на девушку, та аккуратно ставила посуду на стеллаж. "Вряд-ли это Кирштейн, но вот она могла бы..." Внутренний маниакальный педант удовлетворенно признает, что какая бы не была противная Аккерман, за чистотой следит исключительно. Все молчат, пока Жан нечаянно не просыпает овощи из мешка. Леви цокает, закатывая глаза. Недолго длилось его "ликование". — Кирштейн, у тебя руки их задницы что-ли? Быстро наведи порядок! — Есть Капитан! Прошу прощения, — виновато произносит парень, косо поглядывая, как Аккерман подавляет улыбку. Явление, несвойственное девушке, которое редко можно наблюдать. По обыкновению, хмурая или задумчивая брюнетка не показывала настолько яркие эмоции, как радость или смех. Такое видел только Эрен и Армин, и то, больше в детстве, до разрушения стены. А тут ей стало смешно... смешно от того, что Кирштейн ползает по полу, собирая помидоры и картофель, и от Капитана, нависшего над несчастным и отчитывая его. Вроде бы обычная картина. Такое не редкость, с такими-то аболтусами, но что-то в этом ей показалось необычным. Как бы то ни было, Леви заметил, как мимолётно подрагивают уголки бледных губ. Зыркнул быстро, и даже сначала не поверил собственным глазам. "Ого, так она умеет не только огрызаться..." Микаса прикрыла лицо челкой и продолжила работу в полной тишине. Жан ничего не заметил, а вот Леви умудрился уловить что-то новое в лице солдата. Нужно ему это? Нахер не сдалось! Но эти противные мысли всё-таки пробежали в голове. — Аккерман, после ужина, у тебя будет тренировка, — сухо произносит офицер, вынуждая девушку обратить на себя внимание. — Не поздновато ли... — Это уже мне решать, — снова он своим голосом сбивает с равновесия, так и охота прям здесь заставить ее делать тысячу отжиманий. Хотя и это не успокоит Капитана, он то знает, она выполнит и даже не устанет. За ужином некоторые оживлённо обсуждали предстоящие тренировки с новым оружием и перспективы похода на Сигансину. Остальные же просто ковыряли еду или вели будничные диалоги. Жан недовольно возил ложкой по дну, морально готовясь к порции унижения от Капитана. Как и следовало ожидать, Микаса, не напрягаясь, выполнила всю работу быстрее и даже помогла сокурснику, который битый час пытался хорошо почистить картошку. Эрен и Конни уже успели пожелать ему удачи и посоветовали приготовить запасное белье после похода в логово "злобного коротышки" (так выражалась Ханджи). Кирштейну ничего не оставалось, как просто отпустить надежды о взаимной любви и поплестись совершать самоубийство... по-другому назвать сложно. — Капитан, Разрешите войти! — дверь была закрыта. — Ах, точно, у них же вечерняя тренировка. По спине пробежался холодок. Мало того, что он будет унижаться перед Офицером, так ещё и Микаса будет это наблюдать... Позор! "Надеюсь, она просто будет слишком занята..." Леви возмущённо цокает, проводя рукой по лицу. Прямо сейчас хотелось вмазать обоим. Придумали они, играть в детские споры. Вообще мозгов нет походу. — И кто тот гений, что предложил уговорить меня снять с Аккерман наказание? — смотрит холодным взглядом, морщит верхнюю губу и все ещё борется с желанием влепить в глупое выражение лица Жана. — Это был... — Это была Я, — Микаса бежала вокруг штаба, поэтому не слышала весь диалог, но чем ближе была, тем понимала, чем может это закончится. — Надо было что-то придумать и я... — И ты решила подумать без использования башки, — язвит, значит зол. — На что вы, блять, рассчитывали? — Капитан, я вообще не причем, — Кирштейн вытянул руки в знак поражения, желая провалиться сквозь землю. Леви щурится, затихает, полностью поворачивается к солдату и, не жалея сил, ударяет ногой в челюсть. Парень отлетает на метр, хватаясь за разбитую губу. Вот и влетело. В голове тут же возникают слова Йегера. "Как доблестно... если и спорить, то по-серьезному" А ведь дело и не только в споре, а в выполнении собственных обещаний. Как только запахло жаренным, он сразу стушевался, такое Капитан не терпел. — Согласился на этот женский бред, так отвечай по полной, — вторит он мысли молодого разведчика. Микаса не двигалась, лишь ждала дальнейших распоряжений. Либо он их прогонит, либо завалит ещё большей работой. Леви ничего не говорил, лишь громко сопел, сжимая кулаки. Взгляд ледяных глаз вернулся на Аккерман. Столько слов застряло в горле, честно говоря, даже больше оскорблений. Но желания снова цепляться с соплюхой за острые слова вовсе не было. "Хорошо... хотела освободить себя, получай" Одним движением руки Леви поднимает пацана на ноги, отряхивая рукава от пыли. Прочищает горло и негромко произносит: — С кухней ты теперь долго не расстанешься, — металлические нотки снова пробегают в бархатном тембре. — 3 наряда, плюс то, что осталось отработать за Аккерман. Жан грустно вздыхает, даже не пытаясь возражать. Попробовал... не понравилось. — А ты, за такие невероятные идеи тоже получаешь наказание, — она удивлённо моргает, но молчит, явно не ожидала. — Пишешь всю неделю отчёты за меня, поняла? — Так точно, — кивает, и плевать, что мысль была не ее, но Микаса не сдаст брата, слишком на него много взвалили. Конец тренировки прошел в напряжённом молчание. Единственное, Капитан время от времени что-то бурчал себе под нос, злобно зыркая на солдата. Микаса не обращала внимания, лишь продолжала упражнения, смахивая пот с челки и лба. Снова все мысли были заняты Эреном. Как он? Что сейчас чувствует? Чем ему помочь? Вопросов было много, ответы на которые получить сложно... Девушка уже заметила, как нервничает брат, когда она проявляет заботу, защищает его, задаёт много вопросов о его состоянии. Микаса искренне не понимает, почему Эрен злится и так отталкивает от себя. Это сильно задевало девушку. Неужели и правда делает что-то не то? Но как по-другому, если она его любит... А вот как любит, Аккерман не понимала. Просто с появлением Йегера внутри появилось непонятное тепло, то, что грело ее ночами и росло все больше, с каждым годом. Как трепетало сердце, когда на шею был намотан тот самый, красный шарф. И по сей день она носит его, словно он символ их родства. — Достаточно, свободна, — отрешенно произносит мужчина. — Но я ведь ещё не ползаю на коленках, — внезапно ерничает Микаса, не показывая лишних эмоций на лице. — Считай, это была разминка, — фыркает Капитан. — Завтра тебе устрою, раз дождаться не можешь. Все... Иди! — Есть, Капитан, — собирает полотенце и бутыль воды, встаёт, кидает короткий взгляд на офицера. Внимательные серые глаза оценивают каждое движение, словно это часть тренировки. Он думает промолчать, но все-таки прерывает привычную тишину. — И ещё Аккерман, тебе не идёт вертеть парнями, — как-то скованно произносит он и отводит взгляд от широких глаз. — Завязывай с этим. Микаса растерянно кивает, вовсе не понимая, к чему он это сказал. Но наверное он прав...