Сказка, которая рассказана кому-то ещё

Впервые они встретились совсем детьми. Сколько им было? Кто знает. Кажется, никто из них тогда ещё даже в детский сад не ходил. Они столкнулись на детской площадке. Девочка по меньше стояла в стороне со своим совочком, стесняясь подойти к песочнице, чтобы сделать куличики. Она стояла в стороне, не зная, куда себя деть, и всё поглядывала на мать, которая стояла в стороне и говорила с какой-то черноволосой женщиной, не обращая никакого внимания на дочь. Она была совсем одна, не знала никого и всех боялась, а внутри только одно желание – сделать куличи в форме сердца, положить на него сверху ягодку рябины и принести матери, чтобы она похвалила её творение. Но, казалось, этому желанию не суждено исполниться, потому что сама она никогда не решится подойти к этой ораве детей. Таких активных, таких громких, таких незнакомых. В этот момент появилась она. Она была выше. Она была старше. Она была красивее, увереннее, сильнее и громче. Она растолкала всех детей, подошла к испуганному комочку, который перебирал камушки, и, взяв за руку, отвела прямо в песочницу. Она не спрашивала её имя, не интересовалась её возрастом, она вообще ничего не сказала. Просто посадила в уголок и уверенно сказала: "Лепи свои куличики, а я буду тебя защищать!" Испуганная девочка недоверчиво прищурила глаза, оглядывая незнакомку со всех сторон. Она знала, знала, что добро не делают просто так, да и эта девчонка не была похожа на Мать Терезу, о которой в те дни младшая ничего не знала. Она просто знала, что люди эгоистичны, и так же, как отец говорит, давай поиграем в молчанку, чтобы поспать, так и эта девчонка чего-то от неё хочет. — Что ты хочешь взамен? Незнакомая девочка глаза щурит, улыбаясь. Она не была ошарашена, что ей задают такие вопросы. Наоборот, её это почему-то веселило, и она не стала медлить. — Сделай и мне куличик! Я его маме отнесу. Это было неплохой сделкой. Она любила делать куличики, а сделать один лишний – не проблема. Конечно, она не станет делать его таким же красивым, как для своей мамы, но ради благой цели можно и постараться. Так произошло в первый раз. Потом во второй. Потом в третий, а потом ещё дюжину дюжин раз. Они встречались на площадке, куда их приводили мамы. Одна делала куличики, представляя, что она повар, которая готовит изысканное пирожное; а вторая защищала её, играя, будто бы она рыцарь, который остерегает принцессу от неприятностей. Вторая даже приносил деревянный меч, которым отгоняла любопытные носы, которые мешали первой заниматься её делом. Это нельзя было назвать дружбой, скорее эдаким симбиозом: обе получали пользу от своего взаимодействия. Правда были дни, когда вторая девочка уходила играть с другими детьми. В эти дни она даже не смотрела на стеснительную, маленькую, растерянную девочку с формочками и лопаточкой. Она бегала по площадке, каталась на горке, качалась на качелях, в общем делала всё, что делают другие, обычные дети. А первая была не как другие, она не была развязной и весёлой, она была закрытой и пугливой, как котёнок, которого вывели на улицу. В эти дни она ясно осознавала, что нуждалась в этом симбиозе гораздо, гораздо больше, потому что ей нужна была защита, а другой девочке нет. И в эти дни, когда другой ребёнок бегал с детьми, не соглашаясь на их привычную сделку, первая девочка закатывала истерику, да такую сильную, что мать уводила её домой, краснея. И она плакала не потому что хотела домой или боялась, а потому что её единственный защитник не хотел её больше защищать. Так длилось долгое время, но она не сможет сказать, сколько именно, потому что в детстве дни проносятся мимо слишком быстро. В следующий раз они встретились, когда мать второй пришла в гости к матери первой. Они думали, что их дети подружились, поэтому смогут поиграть вместе, а сами они проведут время в компании чуть более осознанного человека. Они даже не подозревали, что первая была обижена на вторую за то, что та её оставила. Когда они столкнулись вновь, она пряталась, держась за материнскую юбку, выглядывая из-за неё, как котёнок выглядывает из-за спины матери. Мама тогда слегка подтолкнула её к другому ребёнку и сказала отвести гостя к себе в комнату, поиграть. Она так и сделала, хотя совсем не хотела. Гость тут же завалился на кровать, смотря в потолок со звёздочками на нём, а она смотрела на защитника, как на пришельца, который вторгся в её пространство. — Зачем ты пришла? — Потому что мать привела. — Могла бы отказаться? — А ты зачем в комнату к себе привела? — Мама так сказала. — Могла бы отказаться? Она фыркает. Эта предательница ещё и вредина. Почему мать угораздило подружиться именно с её матерью? Могла бы выбрать кого получше. Она обиженно скрещивает руки на груди и падает на ковёр, надувая губы. Ещё никто не был с ней так груб за всю жизнь. Все холили и лелеяли единственного ребёнка, и тут появляется это! Грубое, вредное, предательское существо, которое лезет на её кровать и смотрит на её звёзды. Выгнать бы его, но матери точно не понравится, если она вновь закатит истерику. Можно ведь и от отца получить, тот не был так уж мил со своей дочерью, считая, что из неё должна вырасти достойная и сильная женщина, а не плакса. — Почему у тебя звёзды на потолке? — Не хочу с тобой говорить. — Почему? Она злобно зыркает на собеседника. Неужели та и впрямь не понимает?! Глупая эта девчонка, ко всему прочему. Не только предательница, так ещё и дура. — Потому что ты меня бросила, а должна была защищать! Фыркает, насупившись, и отворачивается. Гость слезает с кровати и садится напротив неё так, что заглядывает прямо в глаза, да так близко, что хозяйке комнаты приходится отвернуться в другую сторону. — А, так вот в чем дело. Что ж, торжественно клянусь, что всегда буду тебя защищать! Она щурится, не веря словам девчонки, но та даже прикладывает руку к сердцу, чтобы доказать свою преданность, как в старину делали рыцари. — Не шутишь? — Не шучу. Они долго смотрят друг на друга, пока не начинают смеяться, как умеют смеяться только дети, беззаботно и радостно. — Как тебя зовут? — Лиза Андрющенко. Стесняется, краснея. Раньше её именем никто не интересовался, а теперь… Странная всё-таки эта девица, на рыцарях повёрнута и дружить хочет с кем-то таким странным и неуверенным в себе. Могла бы кого получше найти, а вот нет, сидит здесь и ей интересуется. — А тебя? Звучит тихо и неуверенно, но в тишине комнаты оглушает, ударяя по ушам, и та отвечает, не задумываясь: — Кира Медведева. Так они и становятся подругами. Лучшими подругами. И Кира относится к своему обещанию со всей серьёзностью: никогда не бросает, никогда не оставляет, никогда не забывает. Неважно, сколько друзей у неё появляется с течением времени, она всегда ходит вместе с Лизой, словно та так и осталась её принцессой, которую нужно защищать. Неважно, куда они ходят, Медведева никогда не оставляет Андрющенко, а, если отходит, всегда находит путь обратно, словно корабль, который вновь и вновь приплывает в родной порт. Неважно, что время идёт, они растут, обещания забываются, как и обиды, Кира всегда здесь, бродит рядом, за руку держит, помогает с домашкой. Неважно, что они находят новых друзей: Медведева теперь тусуется с сумасшедшей Захаровой, и они сбегают от полиции, когда изрисовали музей граффити; а Лиза переписывается с блондинкой по имени Мишель каждый день, потому что в итоге, в самом конце дня, они навещают друг друга, чтобы рассказать, как прошёл их день. И они растут вместе, не оставляя друг друга ни на секунду. Кира здесь, когда увлечение рисованием Лизы сменяется на любовь к видеоиграм, и она начинает слегка злоупотреблять этим. А Андрющенко здесь, когда Медведева находит для себя футбол, и она даже сама начинает играть, только чтобы не отставать от своей подруги детства, только чтобы у них всегда было что-то общее, только чтобы всегда быть рядом с блондинистым капитаном. И вот они уже сидят в гостиной дома родителей Лизы, совсем взрослые, и Кира смотрит одну из документалок по футболу, а Лиза играет в Зельду на приставке. Проходит добрых одиннадцать лет. Лиза сидит в своей комнате, пробуя новую игру, как другие пробуют еду. Она рассматривает её с разных сторон, начиная с геймплея и заканчивая цветами, которые сменяют один другой на компьютере. На коленях сидит кошка и мурчит, на столе стоит четвертая кружка кофе, которая уже совсем скоро закончится и придётся выйти за пределы убежища, чтобы сделать новую, на плечах находится плед, на носу – очки, которые ей прописали совсем недавно, потому что она нещадно посадила зрение, а пальцы в носках смешно отбивают ритм. Но, когда звонит телефон, Андрющенко немедленно отвечает на звонок, потому что на экране тут же высвечивается самая глупая фотка Киры, где девушка с утра пораньше сонная и с самой ужасной на свете прической (как описала это сама Медведева), которую младшая сделала, когда подруга у неё ночевала. И Лиза полностью обращается в слух, когда на другом конце провода именно она. — Да, Кира? — Говорит это, высунув кончик языка изо рта, потому что злодей никак не сдаётся. — Что делаешь? — Её голос звучит очень счастливо, как и всегда. Такая она, Медведева, счастливая и глупая, как годы тому назад, когда Лиза её только встретила. — Домашку делаю, — врёт. Врёт, потому что это весело, врать кому-то, кто и так знает правду. — Не ври, я слышу звуки игры, — фыркает и наверняка закатывает глаза прямо сейчас. — Готова поставить 5000 рублей, что новый God of War проходишь. — Ну а зачем тогда спрашивать, если знаешь? — А зачем бы тебе врать? Лиза фыркает и закатывает глаза, потому что из-за Киры вновь проиграла. — Ты за этим мне позвонила? Чтобы просто спросить, чем я занимаюсь? — нажимает кнопку «начать заново» и обращается в игру, пытаясь не так сильно отвлекаться на подругу, но это сложно, когда на другом конце провода именно она. — Нет, сюрприз есть. Спускайся вниз. — Кира-а-а, — стонет эти слова, откидываясь назад, — ты не можешь принести мне этот сюрприз? — Мне придётся пробить стену машиной, — говорит это, посмеиваясь. Лиза моментально ставит игру на паузу, полностью обращаясь в слух. — Тебе купили машину?! Она улыбается, потому что Кира все уши ей прожужжала, что наконец-то получила права, а ездить так и не на чем. Это было мечтой её лучшей подруги с тех самых пор, как она узнала про существование машин. Всегда говорила, что когда-нибудь будет разъезжать по улицам Москвы на собственной машине. И вот это исполнилось. Даже поверить сложно. — Не совсем. Отец отдал свою старую машину. — Это хорошо? — не совсем понимает, как реагировать правильно. — Конечно, Лиза! Это просто отлично! Андрющенко сидит пару секунд в раздумьях. Игра, конечно, выглядит очень привлекательно, но Кира и её исполнившаяся мечта… это просто нельзя проигнорировать. — Хорошо, уже спускаюсь. Лиза накидывает толстовку прямо на футболку, в которой спит, и в пижамных штанах спускается вниз. Единственное, что она берёт с собой - это телефон, в котором есть пара не самых скучных игр, чтобы занять себя, если станет совсем невыносимо. Всё остальное она оставляет дома, потому что всё остальное ей не понадобится, ведь она будет с Кирой. Что ещё нужно, когда рядом Кира? Проходит несколько лет прежде, чем Лиза понимает, что нужно совсем немного, когда рядом правильный человек. Андрющенко выскакивает на улицу и тут же видит свою лучшую подругу, которая стоит перед старенькой машинкой, раскинув руки в разные стороны, словно это какое-то шоу, и геймер только что одержал джекпот. Лиза усмехается про себя – Кира во всей своей красе. — Елизавета Андрющенко, рад познакомить Вас с Элоизой, моей первой, но далеко не последней крошкой! — Она хлопает машину по капоту, улыбаясь так, словно с неба спустился сам Будда и подарил ей эту тачку. — Ну что ты молчишь? Давай, скажи, как сильно она тебе нравится! — Она, — Лиза теряется, пытаясь подобрать слова. Машина с облупившейся краской и почти отваливающейся трубой для выхлопов, из которой наверняка выходит самый вонючий и темный на свете дым, не произвела на него такого впечатления, как этого ожидала Кира. И Андрющенко не станет врать, — Она старая. Кира так сильно смеётся, что хватается на живот. — Ну, конечно, она старая, Лиза! На ней разъезжал ещё мой батька! Лиза хмурится на отвратительный сленг подруги, но закусывает губу, чтобы не сказать лишнего. — Но разве она не прекрасна? — Кира обнимает машину обеими руками, ложась щекой на капот. — Эта развалюха хоть ездить-то может? — Лиза говорит это, потому что прекрасно знает, что Кира ей ответит. Она ждёт этого ответа, жаждет его, хочет услышать каждое слово. И Кира не заставляет её долго ждать. — А вот это мы сейчас и проверим, — улыбается заговорщицки и крутит ключи от машины в воздухе. И так всё начинается. Поздний вечер, и Кира забирает Лизу на машине в сотый или даже тысячный раз. Они уже перестали считать, как долго это продолжается, потому что это происходит раз за разом чуть ли не каждый вечер, и младшей только интересно, откуда Медведевой деньги на бензин в таком количестве. Андрющенко садится внутрь в своей пижаме, не заботясь о погоде, потому что в Элоизе всегда тепло. И Кира тоже не спешит утепляться, потому что вечер они проведут далеко не на улице. Мимо проплывают дома, мимо проплывают магазины и их школа. Кира показывает Лизе, где живут Захарова, Афанасьева и ещё одна из сотни девчонок, с которыми Медведева проводила дни, меняя партнёрш чаще, чем меняют перчатки зимой, катая на своей тачке, которая появилась у неё раньше, чем у всех остальных в классе, что делало её в разы более привлекательным для представительниц прекрасного пола. И у Андрющенко от этих рассказов что-то горит, что-то неприятно саднит, поэтому она достаёт свой телефон и включает одну из не самых скучных игр, которую умудрилась найти где-то на проклятых задворках приложений для… приложений в общем-то, выслушивая очередную лекцию от капитана Злых Львов о том, что она просто обязана обратить внимание на проплывающие мимо красоты. Единственное, что поднимает Лизе настроение – это то, что каждый вечер Кира всё равно оказывался у её двери. Неважно, с какими девчонками Медведева проводила день, потому что ночью она всё равно ехала к Андрющенко, и их было только двое, разъезжающих по окрестностям, где они когда-то бегали тоже только вдвоём, сбивая коленки в кровь. Неважно, кого Кира строила из себя утром, днем и вечером, потому что наступала темнота, солнце падало за горизонт, и она ехала к Лизе. Никаких фонарей. Они сливаются в одну золотую линию, когда Элоиза проносится по дороге мимо них на огромной скорости. Долгая поездка, после которой они завтра обе будут ужасно уставшими, но это не так страшно, потому что сейчас, когда они несутся сквозь город и только луна освещает им путь, нет ничего более важного. Долгая поездка, после которой всё полетит к чертям; но это не так важно, потому что сейчас, когда облака закрывают звёзды и улицы свободны от людей, они чувствуют себя королями этого мира. Долгая поездка без цели и места назначения; но это не так важно, потому что сейчас, когда мотор ревёт, как подстреленный зверь, а шины стирают асфальт в пыль, они чувствуют, что у этого будет хороший конец, хотя это не так. И Лиза падает, падает, проваливается в пропасть, потому что рядом Кира, а, смотря на неё, невозможно не упасть. Потому что, вы должны понять, Кира сидит рядом, её взгляд сосредоточен на дороге, одной рукой она держит руль, а вторую ладонь положила на колено Андрющенко, и ветер из окна врывается внутрь, развивая пепельные волосы подростка. Губы Медведевой тихо двигаются, подпевая песне, которая играет по радио, и, если бы она повысила свой голос хоть на децибел, вся улица услышала бы, как хорошо она поёт, но старшая поёт тихо, посвящая в это таинство своего голоса исключительно Лизу, и продолжает вести машину, меняя педали так же просто и быстро, как геймер нажимает на кнопки. А бывают моменты, когда им приходится остановиться на красном свете светофора, и тогда Кира поворачивается к Лизе и аккуратно, с нежностью и бережностью, убирает прядки за ухо, чтобы они не мешали Андрющенко играть в игру. И в этот момент лицо Медведевой полно красок: уверенности, любви, заботы, нежности, загадочности. И Лиза просто не может не провалиться, не упасть в эту пропасть, когда его собственное лицо наливается краской стыда от собственных чувств к лучшей подруге, но и глаз отвести не может, потому что глаза Киры, которые горят неизвестной искоркой – таинство, которым Андрющенко не станет ни с кем делиться. Разве можно не упасть, когда Кира такая? Что вы вообще знаете о прекрасном, если ни разу не видели, как Кира Медведева ведёт машину? И Лиза знала, прекрасно знала, чем это чревато. Это будет похоже на рай, Андрющенко будет ходить, как в мечте, весь следующий день, забывая бежать в игре, потому что все мысли будут о том, как прекрасна вчера была Кира, и как они болтали, сидя на капоте машины, но потом, на следующий день, где-то в коридоре школы она увидит, как Медведева склонилась над очередной девчонкой, воркуя с ней о всяких глупостях. И вот тогда это падение закончится тем, что она ударится о дно пропасти, ломая кости. Поэтому Лизе стоит прогнать Киру сегодня вечером, сказать, что она занята, что хочет играть в игру или даже соврать про домашку. Но потом она видит её в этой джинсовой куртке на плечах с прищуренными сияющими глазами и садится в эту машину вновь. Лиза просто смотрит, как всё это ходит по кругу снова, и снова, и снова. У Киры этот прелестный мечтательный взгляд, который Андрющенко видела только в мультике про Венди Дарлинг, смотрящую на ночной город через большое окно, ожидая прилёта Питера Пэна. И сопровождается этот взгляд этой полу-улыбкой с хитринкой, губами, которые изогнуты лишь на половину, напоминающими усмешку, но ещё мечту, которая светится где-то там, рядом со звёздами, заключающуюся в том, что когда-нибудь младшая сможет коснуться этих губ. А взгляд Лизы – это желание, которое просыпается где-то внизу живота, и поднимается до самых глаз, которые жадно смотрят на лучшую подругу детства, не в силах не смотреть на Медведеву даже жалких пять минут, и отображается это желание искорками, похожими на огонь, танцующий где-то внутри глазного яблока, похожими на фонари, мимо которых они проносятся на бешеной скорости, но это не огонь и не фонари, это желание, которое показывает больному мозгу Андрющенко картинки, которые никогда не станут правдой. На Кире идеально белая футболка, поверх которой накинута черная кожаная куртка её папаши, старая и воняющая бензином, но так идеально вписывающаяся в образ соблазнительного водителя, что хоть на стену лезь от желания. На Медведевой облегающие черные джинсы, порванные на коленках, а ещё кроссовки, дорогущие и новые, которые она, наверняка, долго выпрашивала у родителей и которые она заслужила новой победой на чемпионате по футболу. А на Лизе большая красная толстовка, которая спадает с плеч, и принадлежит она, конечно же, Медведевой, она отдала её, чтобы Андрющенко не мёрзла, и та утыкается носом в тёплую ткань, вдыхая аромат ели и цитрусовых. Младшая изучает одежду с помощью носа, пытаясь унюхать там другие женские духи, которые сказали бы ей, что Кира делилась этой толстовкой с девушками, которых подвозила до дома ежедневно, но этого запаха, сколько бы Лиза ни искала его, нет и это успокаивает душу, давая пять коротких минут, в которые Андрющенко может откинуться на сидении и просто смотреть на проплывающий мимо город, освещенный лишь редкими огоньками из домов, где жители в такой час ещё не спали. И эта сказка скоро закончится, прекрасный замок, где они нашли себе пристанище на ночь, попадает им на головы прямо во сне, стоит только первому лучу показаться из-за горизонта, но наступит следующая ночь, и они восстановят этот замок камень за камнем, потому что они никогда уйдут от стиля, который выстроили месяцы назад. У Киры волосы, которые всегда хорошо уложены, и их развивает ветер из окна, а у Лизы волосы убраны в маленький пучок, и ветер достигает лишь тех прядок, которые не смогла удержать резинка. Кира выглядит как плохая девчонка, разъезжающая на своей старенькой тачке по городу, когда должна спать; а Лиза выглядит как хорошая девочка из хорошей семьи с хорошим достатком, которая по воле случая попал под плохое влияние, потерявшись в этих плохих, но таких соблазнительных глазах, что, сказать по правде, не так сильно далеко ушло от правды. Завтра утром всё уже будет совершенно другим, но и завтрашней ночью всё пойдет опять по новой, потому что они никогда не уйдут от стиля цвета грязного асфальта и золотых фонарей. Так что это продолжается. В сотый или тысячный раз они приезжают на берег моря, и оставляют машину позади. Сидят на песке, смотря на океан и разговаривают о всяких глупостях. Они пьют одну бутылку энергетика на двоих, потому что денег хватило только на неё, и вообще им стоило большого труда найти работающий магазин в такой час. Энергетик сладкий, а брызги моря – солёные, и они смотрят, как прилив стирает следы шагов на песке. Кира снимает кроссовки и подтягивает джинсы, заходя в воду всего на дюжину сантиметров. А Лиза смотрит на подругу с берега, фыркает показушно и говорит, что это последняя глупость, но тихо смотрит на Медведеву, смотрит, как серебряный свет охватывает её тело со всех сторон, как отражение пепельной макушки сливается с отражением звёзд и луны, и дыхание у младшей перехватывает. Создаётся ощущение, что Медведева ходит прямо по воде и сейчас она может очень просто по ней уйти в неизвестные дали, подняться по лестнице прямо в небо и расположиться новым созвездием рядом с драконом на небе, а Лизе останется только смотреть на неё с земли, вспоминая эти поездки и то, как Кира заставляла её себя чувствовать. Ещё чуть-чуть и Андрющенко пойдёт за Кирой, просто чтобы оказаться рядом с ней в этой сказке. Ещё чуть-чуть и она пойдёт за Кирой, просто чтобы не потерять свою лучшую подругу, не дать ей уйти на небо. Ещё чуть-чуть и Лиза пойдет за Кирой, просто чтобы обнять свой предмет всех желаний в последний раз. Ещё чуть-чуть и она упадёт на колени, умоляя Медведеву никогда не уходить. Но вместо этого она продолжает сидеть на песке, рисовать котов палочкой и делать вид, что её это совсем не волнует, а, когда Кира возвращается на берег, не может сдержать улыбки, потому что вот она вернулась, и Лизе нравится тешить себя надеждой, что она – это причина, по которой Медведева не решилась уйти на небеса. И вот они снова в машине, едут к Лизе домой, и Кира не может смотреть своими дикими глазами на дорогу, а вечно поглядывает в сторону своей лучшей подруги, которая делает вид, что не замечает этого. И ей приятно: приятно знать, что Медведева смотрит на неё не только на светофоре, а вообще всегда, потому что это что-то значит. Лиза пока не решила, что именно это значит, но у неё есть вариант, который вполне её устроит. Они несутся по улицам, мотор Элоизы бешено ревёт, словно он на последнем издыхании, но Андрющенко способна слышать лишь голос Киры, которая рассказывает очередную историю, закончившуюся плохо. Какие из её историй вообще заканчивались хорошо? Сложно сказать, потому что даже эта история не закончится хорошо. Они подъезжают к дому Андрющенко, и та уже держится за ручку двери, но не может промолчать: — Я слышала, — запинается, потому что не знает, как сформулировать это правильно, — слышала, ты снова подвозила какую-то девушку… — Гелю? — Кира удивленно поднимает брови, облокотившись на машину, и приканчивает банку энергетика, которую они распивали на двоих, чтобы не уснуть, мнёт её, словно это не представляет для неё труда, и выкидывает куда-то в кусты, — Да, это правда. Но я не могла перестать думать о тебе, поэтому приехала. Я соскучилась, котёнок, — подмигивает, от чего сердце в груди останавливается. Лиза лишь фыркает в ответ. — Да, мы уже были здесь пару раз, — и скрывается за дверью. И это устраивало Лизу. Она думала, что ничто из этого никогда не изменится. Кира всегда будет прелестным духом, который гуляет над водой и нашёптывает самые пошлые песни о любви, купающимся в лунном свете и улыбающимся искорками в глазах, а Андрющенко… она будет рядом. Неважно, чем именно она будет: просто подругой, одной из звёзд, которую не замечаешь во всей этой плеяде, или большой, прекрасной, но всегда одинокой луной – чем бы она ни была, она всегда будет здесь, рядом с Медведевой, и это тоже что-то значит. Так она думала, пока не наступило лето. В Москву погостить приехала чертова Виолетта Малышенко, и на целую неделю Кира просто забыла про свою лучшую подругу детства. Медведева почти не выходила на связь, писала только утром до боли короткое «Доброе утро» и вечером перед сном, что добралась до дома живой, поела и ушла спать, потому что сильно устала, из-за чего они почти не общались. Кира не приезжала по вечерам, не возила Лизу на берег, они не пили один энергетик на двоих и не смотрели на звёзды. Каждый вечер Андрющенко сидела дома, играя в свои любимые видеоигры, и ждала звонка, ждала сообщения, положив телефон на самое видное место и по несколько раз проверяя, включен ли звук. Но ни сообщения, ни звонка не было. Кира просто пропала со всех радаров. Их рай на двоих был разрушен. Так прошла добрая неделя, пока неожиданно Кира не написала Лизе, что ждёт у её дома. Без объяснения причин, без извинений, без сожаления, что она пропала так надолго. Она просто появилась, считая, что Андрющенко, как собака, побежит к ней, виляя хвостиком. Медведева, тем не менее, не ошиблась. Лиза выбежала из дома, забыв взять телефон, и ожидала, что наконец проведет время со своей лучшей подругой так, как они делали это раньше, но всё изначально было потеряно. На пассажирском сидении сидела чертова Виолетта Малышенко, надев наушники, и выглядела так, словно это её место. Нет! Это место Лизы! Она всегда сидела там! Она сидела там дольше, чем кто бы то ни было другой! Это её место! Там в бардачке лежат её очки! Там она разлила газировку месяц назад! Там лежит толстовка, чтобы она не замёрзла! Там, там, там… это её место, но чертова Малышенко так нагло заняла его, словно Кира сама сказала ей, что это место ждёт, когда же эта шлюховатая дура приедет. И в этот момент Лиза ясно осознает, что именно Кира делала последнюю неделю. То, что раньше принадлежало только им двоим, теперь стало чьим-то ещё. То таинство, в которое Медведева посвятила её, стало принадлежать кому-то ещё. Та сказка, в которой они пребывали последние полгода, теперь рассказана кому-то ещё. Кто знает, чем эти двое занимались, пока Лизы не было. Может, Кира сидела в машине и пела чертовой Виолетте так же, как она когда-то пела Андрющенко? Может, Медведева позволяла носить свою толстовку чертовой Виолетте? Может, Кира привёзла чертову Виолетту на их место на пляже? Может, чертова Виолетта тоже смотрела, как Медведева ходит по воде, и ждала, когда же старшая вернётся к ней? Может, чертова Виолетта тоже улыбалась, когда Кира возвращалась со своей прогулки по воде? Может, они тоже делили один энергетик на двоих? Может, может, может… да так и было! Знаете это чувство, когда вы считали, что вы для кого-то особенный, единственный, с кем она делает определенные вещи, а потом оказывается, что это совсем не так? Если вы никогда этого не чувствовали, боюсь, я не в силах объяснить вам, каково это. Чувство, будто сердце вырвали из груди, только в тысячу раз хуже, потому что от вырванного сердца умираешь сразу, а иллюзии, которые оказываются лишь выдумкой твоего собственного мозга – убивают тебя медленно, безжалостно, верно бьют прямо в солнечное сплетение, мешая дышать. Вот, какое это чувство и то, что оно делает с человеком. И Лиза стоит, еле сдерживая слёзы, упорно пытаясь проглотить ком в горле, понимая, что не было ничего такого особенного между ней и Кирой, она всё это выдумала себе, просто придумала, потому что ей нравилось в это верить. И вдруг оказывается, что все эти девчонки, с которыми тусовалась Медведева – это совсем не страшно, потому что они-то никогда не могли занять её место, а вот чертовой Виолетте это удалось, и, честное слово, вот бы она сдохла прямо здесь и сейчас. Хотя нет, пусть уж живет, потому что, стоит ей умереть, и Кира никогда этого не забудет, никогда не взглянет на Лизу вновь, как раньше, а это единственная надежда, которая остаётся у Андрющенко – что, когда чертова Виолетта уедет, всё вернётся в норму, даже если это невозможно. Лиза никогда не забудет этого предательства. Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, она садится в Элоизу и с удивлением для себя понимает, что никогда не видел её с этого ракурса. Сидения порваны, пахнет бензином, окна грязные и закрытые. И, конечно же, спина – теперь Лиза не видит лица Киры и до неё не могут донестись её тихие напевы, она видит только спину, а значит не будет руки, положенной на её колено, и не будет этих моментов, когда Медведева убирала её прядки за ухо, когда они стояли на светофоре, и не будет этого мечтательного взгляда как у Венди Дарлинг. Не будет ничего. И только сейчас Андрющенко понимает, что не взяла свой телефон с не самыми скучными играми, а ведь именно сейчас она нуждается в нём больше всего. Лизе не остаётся ничего, кроме как сидеть сзади, откинувшись на сидении, и смотреть, как солнце медленно тонет за домами, слушая разговоры чертовой Виотетты и очаровательной Киры. И, если честно, Андрющенко чувствует себя этим солнцем: она чувствует, что тонет, но ничего не может с этим сделать. Ей хочется закричать, хочется сказать, что она тоже здесь, но она тонет в отсутствии слов и тем для разговора. Кира и чертова Виолетта говорят о разном: о фильмах, которые Лиза не смотрела, о музыке, которую Андрющенко не слушала, о шутках, про которые Лиза ничего не знает. Младшая всегда чувствовала себя лишней в компаниях, но только не тогда, когда рядом была Кира. В эти моменты она всегда чувствовала, что её видят, о ней думают, о ней переживают. Когда рядом была Кира, то Лизу буквально за шкирку тащили в центр веселья, подключали в разговор, спрашивали её мнения, а, когда она грубо отвечала, что эта тема её совсем не интересует, и уходила куда-то в дальний угол играть в свои игры, Медведева уверенно шла за ней, садилась рядом и заставляла рассказывать про игру, которую Андрющенко нашла где-то в богом забытых уголках приложения для… приложений. Рядом с Кирой Лиза всегда была центром внимания, она всегда была той вещью, вокруг которой крутился капитан, но не теперь. Впервые в жизни Андрющенко почувствовала себя лишней рядом с Медведевой, и это ощущалось неправильно. Может, Лиза сама виновата в этом? Она забывала перезвонить, она грубила, она уехала на целых две недели в Питер, просто чтобы повидаться с Мишель. Может, Андрющенко должна была больше писать? Может, она должна была говорить с Кирой? Может быть, ей стоило не Мишель рассказывать про то, какая Медведева прекрасная, а рассказать самой старшей, как сильно она ей важна? Может быть, может быть, может быть… сейчас все эти предположения не имели никакого значения, если честно, потому что фатальная ошибка была уже совершена. Они останавливаются на заправке. Лиза тут же выходит из машины и начинает тяжело дышать, словно не дышала всё то время, что сидела в Элоизе. Ей плохо, она словно ощутила весь груз вины сразу. Этого не может быть… она не могла потерять Киру самостоятельно, она не могла этого сделать! Но она сделала, и ничего-то уже не исправишь. Это погано. Нет, это дерьмово. Лиза даже не замечает, как кто-то к ней подходит и кладёт свою руку на чужое плечо. Андрющенко вздрагивает и сначала слышит вопрос, а потом уже видит лицо: — Котёнок, ты в порядке? — Кира смотрит на неё так заботливо, с такой нежностью и бережностью, словно ничего и не изменилось. И Лизу прорывает: она начинает кричать, и слёзы сами текут по её лицу: — Нет, я не в порядке, Кира! Я не сказала ни слова за последний час, а ты будто бы вовсе этого не заметила, разговаривая с чертовой Виолеттой! Почему она вообще с нами?! Мы ведь всегда ездили вдвоём! Чем ты вообще занималась последнюю неделю?! Ты была с ней, ведь так, да?! Ты променяла меня?Почему? Что я сделала не так?! — Лиза, Лиза, подожди, успокойся! — Кира не медлит и тут же заключает Андрющенко в объятия, и младшая не может удержаться – она обхватывает чужое тело слабыми руками и утыкается носом в большую грудь, разражаясь рыданиями, — Последнюю неделю я была с Захаровой и Малышенко, мы были втроем. В основном мы занимались футболом, иногда ходили поесть. Я не ездила с ними никуда, Виолетта впервые сегодня увидела мою машину. Прости, что не писала тебе, я виновата, — Кира целует макушку Лизы и начинает покачивать их из стороны в сторону, словно убаюкивая злость и грусть внутри младшей., — Почему ты вообще так разволновалась? Неужели так испугалась, что я брошу тебя? Приревновала? Медведева хитро улыбается, даже не представляя, что так и есть.        — А что, если так? — Лиза щурится, утыкаясь подбородком в чужую большую грудь. — Тогда у меня есть, что тебе ответить. Кира вдруг наклоняется и целует Лизу, придерживая её за подбородок. Поначалу Андрющенко страшно и она даже хочет отстраниться, но потом она делает шаг вперёд, встаёт на цыпочки и обвивает руки вокруг шеи Медведевой. Они целуются аккуратно, будто проверяя границы, через которые могут зайти, и эти границы всё больше отодвигаются. Вот руки Киры придерживают подбородок Лизы, а в другой момент уже залезают к ней под футболку, поглаживая разгоряченную кожу. Вот Андрющенко только целует губы Медведевой, но через секунду её язык уже пролезает в чужой рот, исследуя всё там, как первооткрыватель земли. Вот они просто стоят рядом, обнимаясь, а через секунду уже целуются, словно это самая естественная на свете вещь. Но не проходит слишком много времени, Кира отстраняется, хитро улыбаясь. — Лучше?        — Да, — Лиза делает шаг назад, утирая губы тыльной стороной ладони.        — Теперь ты довольна?        — Нет.        Кира устало вздыхает, закатывая глаза. — Ну чего ещё ты хочешь? — Я хочу своё сидение назад! Хочу сидеть рядом с тобой!        Кира на это почему-то улыбается.        — Как пожелаешь, котёнок.        К ним вдруг подходит Виолетта. Лиза даже не заметила, когда та ушла.        — Ну что, закончили сосаться?        Кира и Лиза испуганно смотрят на Виолетту.        Малышенко закатывает глаза, решая ничего не объяснять.        — Там было только два энергетика, придётся нам…        Она не успевает договорить, потому что Лиза тут же выхватывает одну из банок и забирает её себе.        — Мы выпьем с Кирой одну на двоих, — она стыдливо косится в сторону лучшей подруги, которая опять почему-то усмехается.