Грязь

18:29:47

Грязь. Этот ноябрь растекался по улицам магического Лондона вязкой грязью: кровь смешивалась с дождевой водой, протягиваясь вдоль каменных кладок. Грозовые облака рыхлыми и мутными кусками тёмно-серой ваты тащились по небу улитками, меняя только оттенки унылого пейзажа. «Отвратительно… — мельком бросив взгляд на стену ливня за окном, поморщился Люциус. — Прошло уже две с половиной недели, а поиски безуспешны». Малфой не мог сказать, что действительно хотел найти Тёмного лорда, но всё-таки должен был хотя бы создать иллюзию активного участия в поисках. Заниматься этим и обелять свою подпорченную репутацию одновременно являлось довольно трудоёмким занятием. Молодая жена и маленький ребенок ничуть не облегчали ни одну из этих задач, а даже наоборот. Сейчас заботиться о благополучном будущем своего сына было куда сложнее, чем прежде. Директор Хогвартса как «великий воин света и добра» беспорядочно испускал лучи всепрощения. От лицемерной старой рожи тошнило сильнее, чем от запаха лесников, которым гигиеной служила утренняя роса и кора гремучей ивы по большим праздникам. Да и преподавательский состав полнился недоумками с придурковатыми повадками. Из-за угла, бестолково озираясь по сторонам, выскочила странного вида девушка с грудой папок. И хотя Малфой был уверен, что его персону нельзя не заметить, недоразумение в очках, закрывающих половину лица, умудрилось врезаться именно в него. — Твою… — Люциус чуть было не выругался, когда русо-рыжая особа рухнула у его ног, попутно растеряв весь свой багаж. — Простите, я просто…не заметила, я… — заикания в её тоне вызвали у аристократа только гримасу отвращения. — Ничего. Вам там самое место, — презрительно оглядев её сверху вниз, он только хмыкнул, отряхивая мантию там, где её коснулась девушка. «И это светилы магических наук? — чуть не закатив глаза, Малфой переступил потрёпанную папку с вывалившимися листами, перекинув трость в левую руку, и направился дальше по коридору, обогнув незадачливую девушку по левой стороне. — И как эта клуша со своей грацией пережила войну?» Конечно, он знал, как зовут это недоразумение, обвешенное кучей безвкусных аксессуаров. Сивилла Терелони. Убожество, выдавшее за двадцать лет своей невзрачной жизни единственное стоящее пророчество, сгубившее одного из самых великих волшебников столетия. Её даже женщиной можно было назвать с большой натяжкой. За бесконечным количеством синтетической дряни, в которую она одевалась, невозможно было разглядеть даже минимальные очертания фигуры. Весь этот замок был одной большой безвкусной нелепицей, и, если откинуть малодушного старикашку с орденом Мерлина и угрюмого патлатого соратника, то вряд ли кто-то из преподавателей отличался особыми талантами. Люциус судорожно вдохнул, раздувая ноздри. В коридорах Хогвартса даже воздух казался затхлым, пропитанным убогими и кощунственными помыслами. Стараясь как можно быстрее покинуть это место, аристократ ускорил шаг.

19:37:21

Предстоящий вечер вряд ли мог сложиться хоть сколько-то интересно: Малфою предстояло встретиться с Краучем-младшим и Кэрроу. В очередной попытке найти хоть какие-то зацепки, указывающие на местоположение Тёмного Лорда. Их общество не вызывало у Люциуса никаких положительных эмоций. Если учесть место встречи, трактир «Кабанья голова», то и вовсе начинало тошнить. От здешних запахов и атмосферы привередливого аристократа почти выворачивало наизнанку. Отвратительные пошлые музыкальные мотивы, играющие фоном, прекрасно сочетались с сальными окнами и тусклым светом. Глядя на Акимуса, в очередной раз отпивающего какую-то мутную бурду из заляпанного стакана, Малфой чуть было не скривился, вовремя вспоминая, в каком обществе находится. Вечно дёрганный Барти опять провёл языком по обветренным губам, вынуждая Люциуса отвернуться, чтобы не обронить едкий комментарий в сторону соратников. Ему уже всё осточертело: тайные собрания, вечно идущие наперекосяк планы и отвратные манеры Пожирателей. Каждый из них был ограниченным, паршиво воспитанным и скользким ублюдком. Любое их движение сводилось к «плюнуть и растереть», а каждый разговор пестрил представлениями о грядущих убийствах. Аристократ точно не так представлял себе правящий чистокровный слой населения. Совершенно не так. «Напрасная трата времени, — сжав переносицу от блевотного аромата, доносящегося из кухни заведения, аристократ со скрипом зубов коротко кивнул Краучу, который что-то непрерывно говорил. — Хоть бы прожевал что ли…» Предположения ни о чём и посредственные теории растянулись до вечера. Вряд ли два холостых непринципиальных Пожирателя смерти могли правильно оценить желание Люциуса вернуться домой к прекрасной молодой жене и ребёнку, однако, на его счастье, Кэрроу первым поднялся из-за стола. Сложно было описать уровень облегчения аристократа, у которого задница прилипла к деревянному стулу не от времени пребывания в трактире, а от того, что хозяева не особо заботились о дезинфекции. Малфой подумал о том, что, вероятно, прибьёт кого-то из домовиков, если они не смогут очистить его одежду от этой липкой субстанции, въевшейся в ткань. Дверь с омерзительным лязгом распахнулась, и Крауч-младший вышел первым. Несмотря на стремление покинуть это заведение, Люциус замешкался, чуть не столкнувшись с огромным мужчиной в обносках, который уже еле стоял на ногах, а потому вышел самым последним. За шумом дождя до слуха донесся сдавленный хрип сбоку. Лишь повернув голову, Малфой только и успел разглядеть сползающего вдоль стены трактира Кэрроу, как острая и режущая боль пронзила тело. Перед глазами всё поплыло, а ноги сами собой подкосились, словно собственный вес стал неподъёмной ношей. Фамильная трость ударилась о камни и, несколько раз отскочив от гладких камней, откатилась в сторону. Люциус ощутил, как каменная кладка врезается в колени, и чувство холодной сырости проникает сквозь ткань к коже. Скованные конечности отказывались слушаться, а потому аристократ беспомощно рухнул лицом вниз. — Авада Кедавра, — за мягким женским голосом последовал знакомый зелёный свет, отразившийся в луже. По телу прошлась крупная дрожь. Малфой видел, как безжизненное тело Акимуса рухнуло на землю, а вслед за этим послышались приближающиеся шаги. Паника мгновенно пустила свои ветвистые корни прямо вдоль позвоночника, пробивая кости. Жалкие попытки дотянуться до палочки не увенчались успехом, только усиливая ужас, поднимающийся из глубин сердца. Тяжёлая поступь стихла совсем рядом с ним. Словно тряпичную куклу, Люциуса грубо перевернуло в воздухе и с силой ударило о землю спиной. Тупая боль растеклась по бёдрам и затылку, на несколько мгновений погасив зрение. — А кто это у нас тут такой неуклюжий? — игривый голос над головой звучал приторно-дружелюбно, — Неужели сам господин Малфой гуляет в столь неприглядных местах? Ливень, хлещущий прямо в лицо, мешал разглядеть силуэт. Единственное, что было понятно без особой концентрации: на девушке была тёмная мантия цвета хаки, а вот массивный ботинок ему вынужденно пришлось разглядеть слишком близко, когда незнакомка наступила ему на правую скулу, вынуждая повернуть голову. Грязные капли поползли из-под грубого рельефа подошвы, растекаясь по лицу. — Сивилла? — наконец-то проморгавшись, выдавил аристократ, чувствуя, как она лениво покручивает ногу на его лице. — Но как? — Тебя правда интересуют детали? — она ядовито усмехнулась, оголяя белоснежные зубы. — Думаю, ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. — Трелони выдохнула с лукавым сожалением. — Да и скучненький ты собеседник. Акимус хотя бы палочку успел достать. — Стой! Не надо! — заметив, как Трелони поднимает руку с палочкой, тон Малфоя обрёл слишком высокие ноты. — Я дам тебе всё, что захочешь… — Я тебя умоляю, Люци, — рассмеявшись, она наконец-то убрала с его лица ногу. — Единственное полезное, для чего ты годишься — кормить червей. И то не уверена, что они будут счастливы. — У меня маленький ребёнок! Ты не можешь оставить его без отца! — надрывно выпалил Малфой, пытаясь отодвинуться. — Ты не такая, я же знаю! — Мерлин, какие слова, — поджимая губы, Сивилла покачала головой, приподнимая бровь. — Ты собираешься торговаться? И чего же стоит твоя жизнь? — Я-я… — все мысли пропали из головы, когда она с маниакальной улыбкой склонилась над ним. — Я больше никогда… — Ну, конечно, — понимающе кивая, согласилась Трелони. — А ещё ты исправишься и станешь примерным семьянином, будешь косить газон и гладить эльфов по макушке, а по выходным кормить фестралов. — Всё, что скажешь, — сглатывая ком, застрявший в горле, дрожащим голосом протянул аристократ. Сивилла выпрямилась, оценивающим взглядом осматривая лицо. Эти мгновения показались вечностью. Когда она вскинула подбородок и пару раз провела кончиком палочки по нижней челюсти, Люциус и вовсе чуть не потерял сознание от страха. Мало того, что её манера речи казалась ему совершенно непривычной и резкой, так ещё и узнать её в подобном виде аристократ бы вряд ли смог с первого взгляда: никакой юбки, снятой с покойной бабки тридцать лет назад, или непонятных очков, скрывающих лицо. Которое, к слову, оказалось не таким уродливым, как ему всегда казалось. — Раз ты предлагаешь всё, — многозначительно проговорила она, склонив голову на бок, — тогда я, пожалуй, соглашусь. — Да-да, — интенсивно кивая, протараторил Малфой, — развяжи меня, и просто исчезну. Я ничего не видел и… — Это так не работает, — снисходительно фыркнула Трелони. Люциус весь сжался, когда она взмахнула палочкой, самодовольно улыбаясь. Насколько он успел понять, это было оглушающее заклятие, а не убийственное. Мысли спутались, свет в глазах начал гаснуть. Боль в теле смешалась с истошными воплями засыпающего разума.

22:13:55

От холода по телу рассыпались мелкие мурашки, раздражающе прыгая по поврежденной коже. Всё безостановочно саднило от мелких колотых ран, колени жгло от непривычной стёртости, а кисти затекли от неудобного положения. Люциус поёжился, чувствуя, как по оголённым бёдрам проползла волна воздуха, когда кто-то прошёл мимо. Он дрогнул от картин, всплывающих в памяти. Во рту появился фантомный привкус грязи, а лязгнувшая на руках цепь развеяла последнюю надежду на то, что это был лишь паршивый сон. Под грудью чувствовалась необработанная деревянная поверхность, однако ноги спокойно касались пола. Приоткрыв глаза, Малфой чуть не вскрикнул от омерзения: высокий узкий стол под ним был пропитан чужой запёкшейся кровью. Руки непроизвольно дёрнулись так, что цепи противно задребезжали. «Да она больная... — от шквала панических мыслей грудную клетку сдавило. — «Психопатка…» — Не ожидала, что так быстро очухаешься, — лениво протянула Сивилла, копошась где-то сбоку. — Твой товарищ, видимо, больше любит сладкие сны. Люциус поднял голову, оглядываясь вокруг. Помещение чем-то напоминало заброшенную стройку: голый бетонный пол, оставленный дешёвый инвентарь, висящие тут и там куски плёнки, перепачканные один Салазар знает чем. К покосившимся высоким лесам справа был прикован Крауч-младший, пребывающий без сознания. О судьбе Кэрроу вспоминать совершенно не хотелось, но оседающее вдоль стены тело само всплыло перед глазами. Сама виновница этого отвратительного перформанса спокойно сидела в кресле, прокручивая в руках трость с головой змеи. Волнистые русо-рыжие локоны спадали на плечи, прикрытие вычурной и полупрозрачной водолазкой, которая открывала вид на нижнее бельё. Ниже виднелись тёмно-зеленые кожаные шорты такой длины, что боксеры Люциуса казались более полноценной одеждой. Те самые отвратительные грубые ботинки оказались сапогами, плотно облегающими довольно стройные ноги до нижней трети бедра. Аристократ презрительно фыркнул про себя: не он один вёл двойную жизнь. — Ты был так мил, когда просил тебя не убивать, — издевка в её голосе звучала слишком очевидно, — что я решила, а почему бы и нет? Каждый достоин второго шанса, верно? — Что ты… — его снова передернуло от осознания своей полной наготы, — …ты будешь делать? — А я думала, аристократы не настолько тупые… — сводя брови вместе, поморщилась Сивилла, поднимаясь на ноги. — Я же не могу верить, что ты просто так исправишься, — двусмысленно пробежав глазами по потолку, она направилась в его сторону. — Сознание — штука интересная. Нужны карательные меры. Малфой дёрнулся, пытаясь отстраниться, хотя понимал, что это абсолютно бесполезно. Судя по всему, эта полоумная баба не была идиоткой. От таких выводов он даже скривился, мысли породили слишком лестный комплимент для чокнутой женщины, угрожающей его жизни. Трелони только высокомерно покачала головой, подходя к нему вплотную, и склонилась. — Открой ротик, — приподнимая его подбородок тростью, с мягкой настойчивостью приказала она. Судорожно пробегая глазами по лакированному дереву, Люциус заметил в её левой руке небольшой пузырёк с мутно-рыжей жидкостью. «Это что за... Жидкая похоть? — сухожилия проступили на его шее, когда предположения замелькали в голове, и он поднял на неё презрительный взгляд. — Единственный шанс, что тебя кто-то выебет? Моралистка херова». — Ты же в курсе, что сознание это не изменит? — ехидно выдавил Малфой, чувствуя нарастающее превосходство. — Я прекрасно буду помнить, что ты из себя представляешь. — Ооо, — усиливая давление на трость, Сивилла заставила его приподнять подбородок сильнее и открыла пузырёк. — Конечно, знаю. В её глазах промелькнуло что-то дикое. Аристократ уже сомневался, что она хоть когда-то была адекватной, но если ради собственной сохранности нужно всего лишь удовлетворить желание отсталой психички, то пусть так. Проглотив вязкую и сладковатую жижу, он раздраженно выдохнул, протягивая ей руки. Трелони только отодвинула от его шеи трость, вопросительно приподнимая бровь. — Снимай уже, — возмущённо поджимая губы, хмыкнул он. — Я же сказал, что всё сделаю. — Ммм, так ты подумал… — её губы зависли в приоткрытом состоянии, а затем она звонко рассмеялась. — Люциус, ты всё ещё думаешь, что все вокруг мечтают, чтобы ты им присунул? — на её глазах проступили слёзы смеха. — Я даже трогать тебя не хочу. Я же сказала, что это экспериментальный метод перевоспитания. Лицо Сивиллы помрачнело спустя одно мгновение. Она резко перехватила трость за нижнюю часть и с силой ударила его по лицу так, что рукоятка в виде змеиной головы впилась чуть ниже скулы, содрав кожу. Голова Малфоя дёрнулась влево по инерции. Оголенные нервы щеки запылали, а по извилинам вновь прокрался страх. — Не нравится? — удивлённо поинтересовалась она, глубоко втягивая воздух. — Подождём немного, когда ты начнёшь от этого кончать. Каждая клетка будет чувствовать её манипуляции с телом и требовать сдаться от любой просьбы. Под этим проклятым варевом организм возбуждался вообще на всё, что угодно. Даже изнасилование с участием фестрала показалось бы чудесной затеей. Он почувствовал, как холодная металлическая рукоять опустилась на спину и медленно поползла вдоль позвоночника. — Знаешь, Люциус, — неспешно обходя его, протянула Трелони, — мне всегда было интересно, как ты с таким самомнением существуешь в этом мире? — по тону было слышно, как она недовольно поджала губы. — И за каким боггартом тебя понесло в Пожиратели? Сидел бы в своём саду и рассуждал о грязнокровных волшебниках и правоте Салазара… — Что ты делаешь? — всё ещё пытаясь сохранять самообладание, Малфой обернулся за спину, когда ощутил, как ягодицу царапнул клык змеи. — Аристократия всю свою долгую историю ставила во главе всего обучение и знания, — демонстративно доставая его палочку, она прокрутила древко в руках, —поэтому мы начнем с урока этикета насухую. Ноги разъехались в разные стороны, а небольшое давление от рукояти пропало с кожи. — Завязывай эти… — в глотке застряли слова, сменяясь сдавленным криком. Острая боль, словно разряд тока, прошлась по всему скелету, достигая кончиков пальцев. Судорога цепкими лапами начала хаотично сжимать мышцы таза от внезапного жёсткого проникновения. Малфой боялся сформулировать то, что с ним происходило. Инородный предмет внутри начал вращаться, надрывая угловатыми гранями чувствительную плоть, и мысли сами расползлись. Из глаз непроизвольно хлынули слёзы, когда рукоятка трости рывком покинула тело, надрывая сотни тканевых волокон. Собственный пульс истошно долбил в барабанные перепонки так сильно, что голова закружилась и беспомощно повисла, отказываясь контролировать шейные мышцы. В районе бёдер всё пульсировало настолько, что первые мгновения разобрать источник болевых ощущений было невозможно. Но Люциус уже точно знал, что она сделала. — Слушай, — брезгливо проговорила Сивилла, — а ты не так чист, как заявляешь широким массам. Её голос отдавался зудящим эхом в висках, принося только раздражение, а нарастающий звук шагов напоминал вынесение смертного приговора. Малфой, подавляя мелкие спазмы, сдавливающие горло, всё-таки нашёл в себе смелость поднять голову и вскинуть подбородок так высоко, насколько это было возможно. — Ты сказала, — прошипел он сквозь зубы, — что не собираешься меня убивать. — Разве это было похоже на попытку убийства? — как-то двусмысленно оглаживая лакированное дерево, протянула Трелони. — Это была разминка. — Разминка? — тяжело сглатывая, глухим голосом переспросил аристократ, когда заметил, как на одной из граней испачканной рукояти собралась капля крови. — И, кстати, — Сивилла недовольно придвинула к его лицу металлическую голову змеи. — Это непорядок. Надо бы прибраться. От её слов всё внутри сжалось, и плечи непроизвольно дернулись от отвращения. В нос ударил тяжёлый, едкий запах. Источник смрада никогда не находился так близко, чтобы было возможно разглядеть его наверняка. Люциус поёжился, отстраняясь от неугодной вещицы. Трелони улыбнулась и, ткнув тростью чуть ниже скулы, начала размазывать вязкую субстанцию по поврежденной коже. Отвратительная вонь заполнила всё вокруг, проникая в лёгкие и разносясь по внутренним органам вместе с кислородом. — Если ты сейчас не начнёшь вычищать свою фамильную ценность, — растягиваясь в ещё более широкой улыбке, с притворной мягкостью начала Сивилла, — я отделю твою паховую мышцу от положенного места и пришью вместо ворота, ты меня понял? От непроизвольно всплывших в сознании картин замутило так же сильно, как от аромата, расплескавшегося вокруг. По телу прошлась волна отвращения, когда Малфой, скривившись, через силу высунул язык и коснулся кончиком прохладного металла. Каждый рецептор во рту запылал от омерзения. Рвотные позывы заставляли тело дрожать, а глотку сокращаться слишком сильно. Не выдержав утончённой нерешительности, Трелони вдавила наконечник трости в губы, ударив по зубам. От неожиданности расслабленная нижняя челюсть приоткрылась, пропуская рукоять в ротовую полость на пару дюймов. Желудок скрутило, а губу чуть не порвало, когда острый клык змеиной пасти зацепился за уголок рта. Сивилла надавила снова, словно испытанного унижения Малфою было недостаточно. Рукоять упёрлась в нёбо, и чувствительное вкусовое восприятие разразилось бурей. По гортани прошлись спазмы, и по раздражённому пищеводу вышло всё, что Люциус успел употребить за последние сутки. Проклятый металл выскользнул, позволив не захлебнуться в собственной рвоте. Тошнило с такой силой, что через минуту Люциус почувствовал, как привкус испражнений смешался с желчью, а сокращения в животе уже начали приносить боль. «Ебнутая. Конченная сука», — сплевывая на пол остатки не до конца переваренной пищи, он поднял ненавидящий взгляд на свою мучительницу. Тело пробивало ознобом и потряхивало от скверны, происходящей в данный момент. Она с каким-то лукавством покачала головой, протягивая к нему руку. Малфой дёрнулся всем телом, но так и не сдвинулся с места. Сивилла только снисходительно поморщилась. — Тебе никто не говорил, что пачкать чужую обувь некрасиво? — выгибая бровь, ухмыльнулась она. Люциус мельком глянул вниз, заметив, как часть его рвоты попала на носок её ботинка. По жилам заклубился ужас от того, что эта больная может заставить его всё вычистить своим неадекватным методом. Но вместо этого Трелони потянула ленту в его волосах, с извращённым любопытством разглядывая их. Чёрная полоска атласа скользила между её пальцев, пока на лице отображались следы мыслительной деятельности. Когда в её руках вновь оказалась его палочка, Малфой задрожал. Стол из под груди вылетел в сторону, а колени уже второй раз за вечер встретились с твёрдой поверхностью. Потеряв равновесие из-за скованности движений, аристократ выставил руки вперёд, вляпавшись в жёлто-розовую жижу пальцами. Распущенные волосы неудобно лезли прямо в лицо. Люциус ощутил лёгкое покалывание в области таза. Собственное тело начинало его подводить, подавая первые сигналы возбуждения. Ещё чуть-чуть и, даже понимая весь ужас происходящего, он будет чувствовать, как сводит мышцы от любого действия с телом. — Что же ты такой нерешительный? — за её вопросом последовало дикое давление на плечи, вынуждающее локти согнуться и склониться ниже. — Давай разнообразим? — фыркнула она. — Всегда было любопытно понаблюдать, как твоя шевелюра будет выглядеть в ином цвете. Давай попробуем. — Что? Я не… — Малфой поднял на неё глаза, но, наткнувшись на пляшущее в зрачках безумие, замолчал. Липкая, вязкая жидкость с кусочками, которые не так давно были вполне себе приличной пищей, перекатывалась под пальцами, вновь вызывая спазмы в желудке. Наклонившись ниже, Люциус без зеркала представил, какая гримаса застыла на его лице. Он испытал все оттенки отвращения, когда светлые пряди опустились на тяжёлые чёрные ботинки. Где-то глубоко внутри аристократ пытался абстрагироваться от того, что он сейчас абсолютно голым стоит на коленях в собственной рвоте и стирает с чужой обуви мутные капли волосами. Притупившееся жжение в нижней части таза только усугубляло чувство собственной беспомощности. По его меркам, это длилось целую вечность. — Достаточно, — его отбросило на спину с какой-то чудовищной силой. — Твоя чёртова палочка, похоже, подарит тебе сегодня больше страданий, — в женском голосе фальшивыми нотами звучало сожаление, — чем я планировала. Сивилла равнодушно обошла его сбоку. Малфою было плевать. Шорохи где-то позади он воспринял благословением: его не трогают. Представлять идеи поехавшей умом знакомой он не брался, надеясь, что Трелони уже достаточно удовлетворена его унижением и просто оставит в покое. Сейчас он просто пытался отдышаться, слушая позывы напрягающегося организма. Плоть уже начинала крепнуть, невзирая на физический дискомфорт, оскорбительное положение и издевательства.

22:34:29

Тело внезапно сковало. В подранном от рвоты горле всё пересохло. Орать бесполезно. Судя по антуражу, Сивилла была здесь далеко не в первый раз. Жутко хотелось спать, однако обстановка вокруг не позволяла сомкнуть глаз. Проклятые десятки раз за последние полчаса шаги аристократ теперь будет помнить до конца своей жизни. Сдавленный страх, кочевавший по венам, сталкивался с невыносимым желанием. Ещё чуть-чуть, и мышцы начнут вибрировать от невыносимого зуда возбуждения. — Я заметила у тебя какую-то нездоровую любовь к змеям, — многозначительно произнесла Трелони, переступая его торс. — Узнаёшь? Она прокрутила в руках какую-то странного вида тонкую палочку не больше трёх дюймов в длину. Лишь внимательнее присмотревшись, Малфой понял, что это брошь с его мантии, но когда-то закрученная змейка была на удивление ровной. Предположения, мелькающие в голове, казались просто омерзительными. Глядя на широкую улыбку, которая озарила лицо Сивиллы, Люциус всё же предположил худшее. Когда заметил на её руках длинные чёрные перчатки, варианты дальнейшего времяпрепровождения стали страшнее в десятки раз. — Зачем тебе всё это? — пытаясь отсрочить чудовищный момент, выпалил он. — Я бы и так сделал всё, что ты… — Не смеши меня, — хмыкнула она, скривившись. — Такие, как ты, не меняются, — и издала грустный вздох, пропитанный фальшивым сожалением, — но я не теряю веры, что тебя можно чему-то научить. Она притянула стол ближе, взмахнув палочкой аристократа. Липкое деревянное строение чуть не врезалось в её бедро, однако Трелони с лёгкостью остановила буйную мебель коленом и чуть не закатила глаза. Её явно не заботило, что палочка слушается через раз. А вот Малфой испытал это на себе ровно через секунду и не мог оставаться столь хладнокровным: элементарное заклинание перемещения сдавило ребра так, что они затрещали. На какую-то секунду ему показалось, что внутренности слиплись в единый комок, но шероховатые доски под спиной лишили его последнего шанса на смерть без дополнительных мучений. Брезгливо поморщившись, Сивилла приподняла член двумя пальцами и приставила хвост змеи к оголившейся головке. Скрыть напряжение собственного тела было невозможно. Внутри в диком танце боролись два чувства: ужас и возбуждение. Зависнув в моменте ожидания, Люциус молился всем тёмным святым, умоляя хотя бы о потере сознания, но судьба не была столь благосклонна. Как и Трелони. Треть дюйма. Острая и распирающая боль показалась адом. Каждая клетка организма разрывалась от отчаяния и удовольствия. Слёзы сами собой хлынули из глаз так обильно, что Малфой зажмурился. Видеть этот кошмар не хотелось. Внутрь словно вливали кипящее масло с мелкой стекольной крошкой, то и дело впивающейся в стенки. Один дюйм. Собственный крик заглушил голос разума. Люциус уже не слышал свои мысли, хотя не был уверен, что они остались в голове. Все жилы в теле напряглись так сильно, будто были готовы лопнуть прямо сейчас. Инородный предмет, вторгшийся в его тело, разрывал напополам заживо. Полтора дюйма. Давящее жжение внутри казалось слишком приятным, несмотря на сорванный голос. Малфой чувствовал, как крайняя плоть трещит от чрезмерной переполненности. Мышцы таза судорожно сокращались, только усиливая боль. Рези липкой паутиной протянулись по всей нижней части тела так, словно Трелони сдирала с него кожу, посыпая сверху солью. Два дюйма. По пояснице прокатились дикие импульсы. Пошатнувшееся восприятие, потерянное от новой гаммы пережитых ощущений, потеряло связь с вестибулярным аппаратом. Захлебываясь от собственных слёз, слюней и бессвязных стонов, Люциус почувствовал, как уздечка треснула. Эта мелочь затерялась среди нейронных сетей, полностью поглощённых новым видом пыток. — И всё, — вдавив голову змеи большим пальцем, констатировала Сивилла, наблюдая, как непроизвольно дёргается тело от её стараний. — Но тебе ведь мало? Малфой её не слушал. Вернее, был не в силах отвечать: он задыхался от боли, удовольствия, унижения и страха. Тряска охватила его от макушки до кончиков пальцев ног, цепляясь за каждый нерв в организме. Даже не очнулся от пережитых мучений. Перед глазами пятнами поплыли все цвета радуги от того, как сильно пережало кожу на тестикулах. Кровь ударила в черепную коробку, от чего заложило уши. — Вот и ленточка пригодилась, — с детским ликованием пролепетала Трелони. — Я повязала её бантиком. Всё, как ты любишь. В гортани застряли какие-то матерные слова, которые поглощали собственные невнятные и пошлые стоны. Под кожей полз невыносимый жар, выжигающий волокна мышц и плавящий кости. Замутненное сознание с опозданием среагировало на смену положения тела, когда пара заноз впились под правое ребро. Стертая в порошок эмоциональная стабильность умирала где-то на фоне плещущей похоти. Мысли не складывались в связные предложения, даже образы в голове стали похожи на мазню безвкусного художника-импрессиониста с расстройством шизофренического спектра. Когда по щеке ударило что-то бугристое, всё-таки пришлось приподнять голову. — Не надо… — безнадежность в собственном голосе при виде огромного шипованного страпона скрыть не удалось. — Надо, Люци, надо, — проводя кончиками пальцев по всей длине отвратительной игрушки, снисходительно ответила она. — Иначе как ты сможешь запомнить наш маленький эксперимент. По ощущениям нижнюю часть тела освежевали и обтёрли стекловатой. Источник этого туманящего разум зуда то и дело заставлял эрекцию болезненно сокращаться и подёргиваться. Он уже совершенно позабыл, с чего началось это непредвиденное рандеву, но, нервно сглотнув ощутил слабую пульсацию там, где её абсолютно быть не должно. Его даже не волновала моральная сторона вопроса, а только то, что его кишечник может вывернуть наружу от её манипуляций. Она не реагировала ни на крики, ни на мольбы, ни на слёзы, которые то и дело сами собой скатывались по лицу от слишком резких подёргиваний. Сивилла не игнорировала его попытки взывать к милосердию, а наслаждалась ими. На её лице проявлялось какое-то маниакальное удовлетворение каждый раз, когда Малфой испытывал унижение. — Попробуй кричать громче, — сильно оттягивая растрепанные платиновые пряди на макушке, прошипела она, пристраивая холодную и сухую имитацию мужского достоинства из силикона между его бёдер. Кожа трещала от чудовищного и такого грубого вторжения. С каждым рваным толчком внутренний мир Малфоя сжимался настолько, что каждая выпуклость на проклятом гигантском инструменте мучений впивалась в гладкие стенки только сильнее. Рваная уздечка саднила, а заполненный до отказа член непрерывно подёргивался, пытаясь избавиться от фамильного недоразумения внутри. Заполнение организма достигло предела, когда Люциус почувствовал, как его таза коснулись кожаные шорты. Прерывистые, жёсткие толчки медленно разрабатывали ноющие от напряжения стенки. С каждым мгновением движения Трелони становились более уверенными. В обратной пропорциональности иссякала надежда аристократа на то, что этот ужас когда-нибудь закончится. Для него время остановилось. Он будто застыл где-то между гранью осознания происходящего и мучениями собственного тела. Каждая фрикция позади венчалась бушующей паникой на клеточном уровне. Агония нейронов безвозвратно стремилась к своему пику. Глаза болели, а соленая влага струилась по подбородку, раздражая кожу и капая на пол. Одичавшие под действием зелья гормоны заставляли бесстыдно подаваться навстречу уничтожающим гордость движениям. Люциус почти растворился под гнётом непрерывно растущего возбуждения внутри. Собственное «я» практически перестало существовать, поглощённое страданием и похотью, трепыхаясь отголосками в померкнувшей реальности.

23:19:11

— Кажется, ты уже привык к новому амплуа, — от недовольства в женском голосе тремор в руках усилился, а по израненному телу поползли мурашки. — Хочу оставить тебе подарок, — сбивчивым тоном выдавила Сивилла, — на долгую память. Фрикции замедлились, и где-то на спине кожа расползлась от жуткого колющего ощущения. В сумбуре чувств Малфой уже не мог контролировать то, как сильно извивается его туловище от новой порции мучений. Он непроизвольно сводил вместе лопатки, пытаясь прекратить надругательство над своей плотью. Когда на пол перед ним упала тонкая полоска окровавленной кожи, психика аристократа просто не выдержала. Люциус истошно завопил, не признавая свой собственный голос. На грязный бетон продолжали падать ошметки кожи, подводя к грани безумия истерзанное тело и измотанный разум. По ребрам стекали горячие капли крови, добавляя новый цвет необработанному, грязному дереву под грудью. Опалённые кислородом открытые раны горели адским пламенем, а пораженный садизмом мозг превратился в кашу. Малфой даже не почувствовал, как движения внутри полностью прекратились, оставляя только распирающую наполненность. Безвольно болтающуюся голову потянули вверх за волосы. Веки машинально опускались, в бесполезных попытках прервать реки слёз. Он поднял взгляд абсолютно бездумно и незаинтересованно. Люциус уже преодолел свой болевой порог и больше не мог реагировать так бурно. Его уставшее и переполненное тело клонило в сон. Ощущение времени пропало ещё тогда, когда Трелони начала впихивать в него несоразмерную возможностям организма силиконовую игрушку. На лице появились густые, вязкие капли. Открыв глаза чуть шире, Малфой даже не среагировал, когда багровая жидкость угодила прямо на ресницы. — Присмотрись внимательнее, — склонившись к самому лицу, почти прорычала Сивилла. — Достаточно ли твоя кровь чистая? Губы машинально приоткрылись. Сил не было даже на то, чтобы удержать нижнюю челюсть на месте. Тяжёлый удар по лицу оборвал последнюю нить, соединяющую с явью. Небытие обрушилось на сознание, наконец-то вырывая из непрерывного потока страданий и позорного осквернения.

19 ноября

13:43:03

Ещё до того, как открыть глаза, Малфой чуть было не застонал от тянущей боли по всему телу. Он лежал на животе, но в какой-то жутко странной позе: бедра слегка приподняты, чтобы не касались простыни. Нерешительно приоткрыв глаза, он увидел, как взволнованная Нарцисса глубоко вздохнула, и по её лицу скользнула слеза. — Не двигайся, Люциус, прошу, — вцепившись в его запястье, она погладила его по голове, отчего Малфой вздрогнул. — Тебе нужно отдыхать, колдомедики говорят, что… Он не слушал. Перед глазами поползли картины вечера: трактир, дождь, мёртвый Амикус, бетонный пол… На внутренней стороне черепа, казалось, выскребли каждую секунду пыток, которые он пережил. Аристократ помнил всё. Абсолютно всё в мельчайших подробностях и эмоциях, кроме лица мучителя. — Как я оказался здесь? — перебивая жену, нервно выпалил Люциус, судорожно перехватив руку супруги. — Мне больно, — слегка нахмурившись, она вытянула свою ладонь из его трясущейся кисти. — Рано утром тебя левитировала профессор Трелони. Сказала, что нашла тебя таким…когда отправилась в Хогсмид. Очень сердобольная женщина. Даже предлагала какие-то странные мази, но я отказалась. Он уставился в одну точку, пытаясь отвлечься от кошмарных воспоминаний. — Да... — глухо отозвался Малфой, еле шевеля губами, — …сердобольная. — Я понимаю, что ты не захочешь об этом говорить, но всё же… — Нарцисса замолчала, пытаясь правильно подобрать слова, — но ты не помнишь, кто это сделал? Потому что на твоей спине… — она замолчала, отворачиваясь, будто ей стало неудобно. — Это нельзя залечить, оно останется шрамом…. — Что там? — спросил, стараясь сохранить самообладание хоть как-то, но его голос задрожал. — Ээ… — она потёрла своё предплечье и проглотила слово. — Что?! —сорвался на высокие, даже истеричные ноты. — Грязь.