Out of the Darkness

«Они идут.» — с мрачным осознанием неизбежного поняла она. Кошка хотела пронзительно закричать, но ком застрял у неë в горле. Шелест и грохот становился всë громче, напоминая о своëм приближающемся присутствии. Во тьме можно было почувствовать слабые колебания, которые просто не существовали для простых ушей. Но ей суждено было слышать их. И от этого становилось ещë хуже. Голодная тень рванула когтями землю и невесомо проскользнув сквозь деревья, жадно впилась мëртвым взглядом в Голубку. Она попятилась назад, но во время поняла, что сзади еë подстерегают другие воины Тьмы. Тени плотным кольцом сомкнулись вокруг несчастной воительницы, отгородив еë от соплеменников и не оставляя не единого шанса для отступления. «Я не могу умереть вот так…» — с нарастающей паникой поняла кошка. Из тени выступил силуэт. Знакомый. До боли знакомый силуэт. Коршун. Он коварно осклабился, глядя на дрожащую Голубку. «Ты не такая как твоя сестра о тебе рассказывала. Было бы кому завидовать.» — он оттолкнулся от земли и занëс уже перепачканную в чьей-то крови лапу над незащищëнным горлом воительницы. Она попыталась отскочить в сторону, но кот подсëк еë задние лапы и прижал к земле. — Искра! — надрывно провизжала кошка, выглядывая среди деревьяв знакомую шерсть. — Не думаю, что она будет особо тосковать по тебе..... — он вцепился зубами в еë загривок, треся и раздирая когтями. Коршун словно играл с ней, но для неë это было невыносимым кошмаром, о котором всего считанные луны назад она и представить не могла. К чему эта битва? Почему Сумрачный Лес так жесток к ним? Чем они провинились? Воины Тьмы сами виновны во всех своих грехах, они добровольно встали на путь ненависти и боли, в этом не было вины живых. Что же тогда это? Определëнно, месть. Месть, за то, что кому-то суждено быть счастливым, а кому-то блуждать в ночных кошмарах, пока не иссякнет век. А Коршун продолжал полосовать еë когтями, пока ему вдруг это не надоело. Но злорадство и чувство превосходства сменилось на привычную ненависть и злобу. Он нагнулся, чтобы сомкнуть острые зубы на горле у кошки и навсегда оборвать еë жизнь. А вместе с тем и жизнь всех племëн. Она зажмурила глаза в ожидании непоправимого. Но ничего не изменилось. Прошло мгновение, два. Секунды порой бывают зловеще важными в бою, но Коршун от чего-то медлил. Голубка осмелилась открыть глаза, но… никого над ней не было. Она сфокусировала свой расплывчатый взгляд и с трудом разглядела серебристый силуэт кошки. Она по-змеиному выползла на свет и извернулась всем телом, цепляясь когтями за холодную землю. Кот вскочил, в смятении и ненависти плавным шагом приближаясь к жертве. О Голубке он давно забыл, сейчас его интересовала новая жертва — Кошка из Тьмы. Также появившаяся, также холодно шествуящая, отравляющая сердца смертоносным ядом. Драться с ней Коршуну оказалось куда интересней, играть даже больней. Но это было… Весело. Искра равнодушно смотрела перед собой, куда-то сквозь Голубки. Синие глаза холодно блестнули во мгле. Воспоминания нахлынули огнём, которому суждено было потухнуть навсегда. Сквозь гулкий свист в ушах, она рассылашала звук приглушëнного голоса сестры. Но только голоса. Не слов. Голубка пыталась понять, что произошло. Кошка проследила за взглядом сестры и у неë оборвалось сердце. Искра продолжала стоять, не сводя глаз с Коршуна. — Т-ты убила его? — выдавила сестра. Искра перевела холодный взгляд на неë. — Надо было сделать это гораздо раньше. — она сглотнула ком в горле и развернулась, в сторону от сестры. — Я не понимала, кто он на самом деле, всë, что было это всего лишь иллюзия! Иллюзия, превратившаяся в страшную ошибку, стоящую многие жизни… — Стой! Искра! Не уходи! Они убьют тебя, они не пощадят никого! — сквозь накатывающие слëзы прокричала Голубка, останавливая Грозовую воительницу, готовую вот-вот исчезнуть во мраке. — Нет. — твëрдо возразила она, уходя в тень. — Тьма стала моим истинным домом. Она ужасна, беспощадна, но только там я могу чувствовать себя счастливой. Одна. Во тьме. Голубка никогда не поймëт решения сестры. Кошка сделала шаг назад, исчезнув навсегда. Вместе с последней надеждой на свет.