that's the price she'll pay

они прибывают на место когда рассвет только-только касается неба. сумеру и порт-ормос спят, но вечно суетящаяся амурта встречает их носящимися туда-сюда студентами и проводником, ведущим в нужный дом. — спасибо, что согласился... согласились так быстро прибыть сюда. — не стоит, ты попросила о помощи — мы откликнулись. — не говори за всех, страж. кто-то бы с удовольствием продолжил чудесный сон. тигнари действительно не выглядит сонным, в отличии от остальных. он сканирует взглядом девушек, которых привела путешественница, стараясь определить кому из них оказать помощь в первую очередь важнее, как одна из них выступает чуть вперед. — я в порядке. — отлично, значит, с тебя и начнём. люмин улыбается, смотря как сокол быстро сдается под уверенными указаниями лекаря, и переводит взгляд на остальных. — не хочу показаться грубой, но что вы все тут делаете? — судя по тому, что ты указала в письме тигнари, в пустыне планировался переворот среди и внутри племен. племя танит, насколько я понял, вообще уничтожено, — сайно переводит взгляд с сидящей тихо-смирно джехт на почти проваливающуюся в сон тадлэ, раны которой обрабатывает фенек, — как всё ещё махаматре мне хочется услышать эту историю от её непосредственных участников, прежде чем приниматься за расследование. — академия затребует документацию по первым допросам, поэтому, чтобы не ездить потом за вами по всему региону, решил прибыть сразу сюда, — люмин кивает, принимая и этот аргумент, как и то, что аль-хайтам даже не оторвался от книги. — у меня с племенем танит договоры были! как и с другими. а сейчас там чёрти что начнется, надо понимать кто теперь там держит какие территории, — дори звучит больше заинтересованно, чем недовольно. скорее всего, политика бабель её не совсем устраивала. — в указанном регионе планируется экспедиция с целью исследования руин аль-ахмара, — о, это фарузан ещё не знает о истории гюрабада, которую им поведала лулипар, — так что мне надо понять состоится ли она вообще или нет. я на выбивание финансирования столько времени потратила, знаешь ли! люмин поддакивает, хотя ни разу не связывалась с отделом обеспечения академии — и не дай архонты связываться, — и переводит взгляд на до того молча сидящего кавеха. тот лишь разводит руками. — мне просто стало любопытно. они все куда-то засобирались, и я подумал, о, тут происходит что-то интересное, я тоже хочу посмотреть. ну и вот. это объяснение ей кажется ближе всего — в конце концов, её приключения начинаются либо из просьбы катерины, либо из вот такого же любопытства. люмин присаживается недалеко от общего стола, чтобы одновременно следить за обстановкой во всем помещении, потому что, ну, неожиданно для неё тут собралась слишком уж разношерстная компания её знакомых, каждый из которых, впрочем, может помочь девочкам. ещё бы понять как кого об этом попросить. пока она примеривается — давить на желание обогатиться дори или сердобольность фарузан, сайно незаметно подсаживается к сидящей неподалеку джехт. та выглядит довольно потрепанной — именно ей пришлось вступить в бой на подходах к стене самиэль, так что она периодически чешет только-только застывшие кровяные корки и стучит ногой, смотря на махаматру. — расскажешь, что случилось? голос правосудия звучит необычно мягко — да и он сам сейчас не выглядит как гроза, носящаяся по пустыне в поисках грешников. его жесты спокойные, и в этом не чувствуется та опасность, которую наверняка чуют при допросе провинившиеся, когда генерал решает сменить кнут на пряник — и убрать таки копьё. джехт кидает взгляд на люмин, и та кивает. ты можешь ему доверять, он не сделает ничего плохого. потом путешественница смотрит в глаза сайно. но если сделает, то я его поколочу. тот понятливо хмыкает. — так что произошло? — не выдерживает первым кавех, опираясь подбородком на сложенные ладони и готовясь слушать невероятную историю. невероятную люмин не обещает. жестокую — да. может, грязную. от предательства, от крови, от правды, которую им пришлось слой за слоем доставать из ртов лживого племени и которую им сама рассказывала виновница смерти алого короля. люмин умалчивает об особо неприятных подробностях, старается обходить стороной ту ненависть, которую испытала к истязавшим и обманывавшим её подруг людям. она молчит об азарике и об адиле. про сирин не говорит тоже. слушают её внимательно. аль-хайтам скрипит пером, порой перечеркивая какие-то моменты, и люмин интересно что именно он правит. фарузан — сосредоточение интереса. она выдергивает из стопки секретаря несколько листов и конспектирует особо важные для неё моменты, начинает накидывать карту заново открытых руин и их тайн. порой она переспрашивает какие-то моменты. как, говоришь, вам удалось попасть в последнюю обитель пушпаварты? фантастика! ты помнишь как были устроены коридоры того храма? отлично, просто отлично, это действительно поможет. кавех пытается вслушиваться одновременно в три разговора — общий рассказ люмин обо всем, через что ей пришлось пройти, более сжатые сведения, которые в уголке рассказывает махаматре джехт, и редко оживляющиеся разговор тигнари и тадлэ, по большей степени состоящий из "больно тут?" и "а тут?". он переводит взгляд из одной точки в другую, даже по направлению его корпуса легко понять кого именно он слушает сейчас. дори оживляется только на моменте сокровищницы бабель и сундуках в заброшенных храмах — люмин не видит в этом ничего такого, но в один момент резко замолкает, видя как вокруг негоциантки начинает крутиться заскучавший фиолетовый дух. сангема-бай существо отвлекает звонкой золотой монеткой, перекидывающейся из руки в руку, и только тогда до путешественницы доходит то, что сидело на краю её подсознания весь путь сюда — лулипар не была первым джинном, которого она видела. золотая бутыль покинувшей её матери демонов всё ещё лежит в походной сумке. дори ловит её ошеломленный взгляд и кивает с улыбкой, мол, чего замолкла? продолжай. и люмин продолжает, иногда кидая взгляд на джинна, выглядящего в руках хозяйки не опаснее котенка. когда она заканчивает, солнце стоит почти в зените — в комнату забегают передать пару новостей, тигнари заканчивает обрабатывать раны джехт. тадлэ спит на софе в уголке — она длинная, софа маленькая, одеяло, которое ей нашли, ещё меньше, но люмин знает, что всё делает правильно. сокола нельзя было оставлять там. — двадцать семь листов. — что двадцать семь листов? — вышло двадцать семь листов, — терпеливо повторяет аль-хайтам, демонстрируя получившиеся заметки, которые ему предстоит перевести в форму доклада для нового верховного мудреца. он не выглядит особо этим фактом расстроенным — видимо, уже придумал как растянуть это на неделю, в течении которой можно будет отмахиваться от других поручений. его сосед пару секунд хлопает глазами, осознавая сказанное, а потом будто взрывается — тихо, потому что на него сразу же шикают, обещая расправу, если он потревожит сон спящей: — тебе только что рассказали такое, а говоришь о том, сколько листов вышло? серьёзно? не мог сказать "мне жаль" или "это ужасно"? — кавех взмахивает руками, чуть не сбив вазочку на столе, которую успевает подхватить фарузан. она шикает тоже, мол, молодой человек, у каждого разная реакция на подобное, но бурю уже не остановить. — девочки пережили буквально ужас наяву, а ты — ой, сколько мне переписывать! — смирившийся аль-хайтам кивает, убирая листы в сумку, — мог бы хотя бы сказать, что попробуешь помочь. тебе с твоим постом это будет явно просто. — я уже здесь. думаю, понятно, что не будь я заинтересован в помощи, то прислал сюда кого-то рангом меньше. — спасибо, что не сделал этого, о великий! — пожалуйста. они продолжают ругаться — люмин кажется, что она опять попала в дом аль-хайтама, скоро со стены упадет криво прибитая картина, а ей нужно будет отправляться в воющую пустыню. дори пихает её в бок, отвлекая. — так вы думали куда девчат пристраивать-то? — а? — ну, им же явно надо где-то работать. я тут надолго задерживаться не могу, сама понимаешь, время — деньги. — а у тебя есть какие-то идеи? — фарузан расправляет помятые листики на растении, смешливо фыркая. люмин не помнит когда эти двое успели сдружиться — ещё меньше понимает на какой вообще почве это могло произойти. торговка пожимает плечами: — говорю ж, хочу ту часть песков сделать более удобной для караванов. танит нет, другие племена сейчас явно будут перестраиваться. люди оттуда мне бы очень пригодились, — она наклоняется чуть ближе, переходя на шепот, — с косичками, может, слишком бойкая, хотя приживается она явно быстро. есть у меня одна компания пустынников, которым не хватало такого. всюду в передряги попадают. товар цел — и то хорошо. а вот вторую я бы на охрану взяла — судя по тому, что ты рассказала, в пустыню её лучше не отправлять, но у меня и по джунглям дела найдутся. — ты же понимаешь, что они сами будут решать, хотят ли на тебя работать? — ай, драгоценная, они тебя слушают больше собственной матери. а я не обижу — ни деньгами, ни отношением. сама знаешь, у меня люди довольные ходят. — кроме одного, — встревает фарузан, кивая на всё ещё разгоряченного кавеха. он с аль-хайтамом стоит на улице — тигнари, не выдержав шума, выгнал этих двух. дори смеется: — а это и не мой, а твой, красавица. преподавательница фыркает, но кивает, мол, ладно, за доверчивую голову одного из её так-и-не-подопечных негоциантка не обязана отвечать. люмин вздыхает, но задумывается. предлагая джехт выйти из пустыни и практически вытаскивая оттуда же полуживую тадлэ она не думала о том, что будет когда девушки основательно залечат раны. она знала, что в амурте им помогут, знала, что сначала надо сделать хотя бы этот шаг. что делать потом — она не думала. джехт, уже обжегшуюся об идею нахождения семьи, может устроить хотя бы хороший наниматель. тадлэ стоит показать, что она может жить так, как и все. работать в согласованном графике, выбирать, что она будет есть и во сколько ляжет спать. что она может перейти на другую работу. что никто не должен решать этого за неё — что возможность выбирать это не проблема, а свобода. только готова ли она будет взять её сама? — ладно, я тут всё равно до конца дня. если надумаете чего, то за ужином поговорим вместе, — дори негромко хлопает по столу и оборачивается к фарузан, — что ты там говорила про дураков, которые тебе отклоняют финансирование? — то, что они его опять чуть не отклонили! пришлось три с половиной часа объяснять насколько важна эта экспедиция. даршаны умирают, нам необходим этот глоток свежего воздуха! — учитывая слова нашей звездочки, там высок шанс найти что-то. пошли, послушаю про эти ваши раскопки, может, договоримся по частному экспедированию. глаза фарузан загораются — она принимается рассказывать про механизмы и древние шифры, описания которых ей удалось найти до этого, и то, что следующие открытия должны быть ещё фееричнее. она не выглядит на сто с чем-то лет — люмин на мгновение видит совсем молодую студентку, одетую по форме, радостно обсуждающую с сокурсниками новые знания, полученные в стенах академии и на собственных первых экспедициях. и пусть сейчас фарузан уже профессор, а вместо нескольких таких же горящих делом хараватата одногодок у неё загадочная торговка, не достающая до плеча, она явно счастлива. люмин улыбается этому, переводя взгляд на смотрящую на неё джехт. — все люди по эту стороны стены такие странные? — пустынница фыркает, кивая на закрывшуюся дверь. люмин думает, как бы ответить, но тигнари, промывающий в каком-то растворе инструменты, делает это первым: — скажем так, тебе повезло первыми встретить именно этих представителей жизни за стеной. — звучит как что-то плохое, если честно. — ни в коем случае. люди бывают разные. — а ещё вы все с этими камнями. — ты про глаза бога? — ага. — на самом деле, — фенек наконец открывается от своего дела и целиком поворачивается к джехт, внимательно смотря на неё. люмин ожидает, что та хоть на мгновение почувствует себя не в своей тарелке — всё таки аура человека, способного удерживать гандхарву от каждодневной беды, довольно ощутимая, но пустынница лишь продолжает болтать ногами. фантастическое умение приживаться. — я удивлен, что после всего произошедшего их не дали вам. некоторым из нас они достались самыми неприглядными способами. — странны пути селестии, — с долей иронии откликается сайно. тигнари кивает: — странны. джехт моргает, пытаясь понять о чём речь, но люмин машет рукой, мол, не так это и важно. он сидят так ещё какое-то время — сайно и тигнари между собой обсуждают какие-то свои дела, люмин не вслушивается, поэтому понимает лишь "коллеи", "праздник" и "возращение". может, они говорят мондштадте? перед глазами сразу всплывает разукрашенный цветами город, утопающий в солнечных лучах, песнях и выпивке. интересно, как там ордо фавониус, справляется с возложенной на них задачей? джехт заинтересованно смотрит на неё, и люмин рассказывает отрывками — про одноглазого капитана, про таинственного героя в ночи, про веселую девушку с повязкой на голове и знаком скаута на груди. она говорит про зеленые просторы, высокие-высокие мельницы и голубиную почту. пустынница слушает внимательно, рисуя в воображении — возможно, это всё выглядит совсем не так, как в действительности, но это же лишь повод пригласить увидеть своими глазами, так? вечером они собираются в той же комнате — каждый приносит что-то из съестного и в итоге стол еле вмещает все тарелки и блюда. тут и грибы, и рис, и странное мясо, бывшую жизнь которого путешественница определить никак не может. тадлэ к тому времени просыпается, почти оправившись от ранений, и явно не знает куда себя деть — ей не поступает никаких приказов, — поэтому она просто ходит попятам то за люмин, то за джехт. последняя на это лишь посмеивается, но ведет себя дружелюбно — они не общались, находясь у танит, сама идея подобного заключения была свободолюбивой джехт отвратна, так что сейчас она всячески пытается помогать сестре по несчастью. — так что вы решили по поводу работы? — сангема-бай откидывается на спинку кресла, выпуская в потолок густой дым. когда торговка только достала трубку, люмин подняла брови, ожидая что кто-то возразит, но не услышала ни одного слова против. только фенек фыркнул, мол, не в мою сторону, хотя стой, погоди-ка, что это вообще за травы? они еще минут пять обсуждали какие-то диковинки, прежде чем дори таки задает свой вопрос, и все взгляды обращаются к дочерям пустыни. — не уверена, что это моё, но попробовать можно. мне же не придется перекладывать бумажки?... — джехт скашивает глаза на аль-хайтама, как бы говоря, что вот как у него — вот так она не хочет. секретарь на подобное внимания даже не обращает, несмотря на хохот торговки. — о, нет, ты пойдешь рулевой у каравана. хорошее место. и ребята там неплохие. а ты, золотко? тадлэ смотрит на люмин, ища у той ответа. путешественница мотает головой — нет, это твоё решение. я рассказала тебе что знала. я помогу в случае беды, но в спокойное время ты должна делать выбор сама. пустынница сжимает в кулаках ткань накидки и кивает. — я согласна. — превосходно! значит, после ужина отправляемся. надо вас завести ко мне, дворец посмотрите, заодно решим вопросы по поводу контрактов и ещё кой-чего. генерал, оформите же? чтобы ещё в сумеру не тащиться из-за ваших бумажек. сайно машет рукой, мол, ладно, раз уж такое дело. больше они этой темы не касаются — вечер проходит под рассказы про разное: тигнари упоминает смешные случаи, случившиеся с искателями приключений в лесу, сайно делится умеренно подходящими ко столу делами расследований матр, кавех скачет с рассказа на рассказ — как им приходилось в пустыне искать способ строительства, имея под рукой лишь воду, два глаза бога и уверенность в своих силах, как было сложно подбирать цветочное оформление спантамаду, как шло строительство алькасар-сарая. в повествование о последнем вклинивается и хозяйка дворца — и к концу вечера выясняется о каком-то недосмотре не так давно сданного проекта, из-за чего светило кшахревара проклинает нерадивых строителей и рвется лично исправлять отклонения от плана. потом он переключает внимание на неаккуратно выдохнувшего что-то вроде "хоть ночь удастся поспать спокойно" соседа — и в итоге весь стол следит за их перепалкой, проходящей, впрочем, в одну сторону. пока летают обвинения, фарузан пересаживается к девочкам поближе, что-то успокаивающе им рассказывая про собственные исследования и то и дело подкладывая еду в тарелки. через пару часов, смотря как ещё утром пришедшие с ней из сейчас такой далекой пустыни девушки садятся в повозку, люмин чувствует что-то теплое в груди. она надеется, что с ними всё будет хорошо, что черная полоса в их жизнях закончилась. что они обе найдут себя — в песках или в лесах. — знаешь, что говорят? после такого люди обычно спят с одним открытым глазом, мол, это их цена. пф! да не боись ты, нормально всё будет, — дори улыбается, смотря в ночное небо. люмин поднимает голову — тысячи звезд над ними, часть из которых образуют созвездия джехт и тадлэ, сверкают в ответ. небо не собирается падать им на головы, — не впервые с такими детьми вожусь. — сама госпожа сангема-бай вытаскивала кого-то из пустыни? — сама из неё один раз чудом вылезла, бриллиантовая, — торговка закуривает вновь, чуть не обжигаясь — всё же электро плохо подходит для подобных целей, — а это... был один мальчишка, из ли юэ. пробрался на корабль в порт-ормосе, так его чуть до смерти не выпороли. не знаю что тогда дернуло, чуйка, не поверишь, сколько торговую гильдию держу — и тогда почуяла, что спасать надо. и ничего, молодец, поднялся. да и любовь к деньгам я у него развила до способности эти самые деньги зарабатывать, хе-хе. люмин на секунду кажется, что она знает о ком речь. что безбашенный рыжий мальчик из снежной говорил ей про человека, водящего дружбу с монстрами и деньгами. она смотрит на дори, в который раз спрашивая себя о том, сколько этой порой одержимой желанием заработать женщине лет, но та лишь фыркает ей в лицо и салютует на прощание, забираясь в повозку, ведомую яками. вокруг плеч сангема-бай вьется фиолетовый дух, так смешно-нелепо звучащий тоненькими взвизгами на фоне жутких речей матери джиннов. люмин моргает — и повозка уже скрывается в ночных тенях. лишь яркая улыбка джехт и неуверенное "пока" машущей рукой тадлэ остаются с ней. — куда отправишься дальше? — тигнари подходит совсем тихо, но люмин даже не вздрагивает. фенек протягивает ей чашку — на поверхности водной глади плавают цветы. — в монд, наверное. там скоро фестиваль должен быть, к тому же, давно я не возвращалась туда. надо бы повидаться со старым друзьями. — хочешь взять попутчиков? — м? вы тоже хотите побывать на фестивале цветов? — можно и так сказать. к тому же, коллеи явно будет рада повидаться с какой-то девочкой там. люмин кивает, соглашаясь. в этот раз ей не надо будет совершать довольно далекое путешествие самой. они ещё какое-то время стоят на улице, наслаждаясь звуками природы, такими чистыми ночью. в комнате о чем-то только им понятном беседуют кавех и фарузан, аль-хайтам листает страницы очередной книги, лишь иногда вклиниваясь в разговор. сайно, расставив посуду по местам, тоже выходит во двор, обмениваясь взглядами с фенеком. тот кивает. завтра им предстоит отправиться сначала в сумеру, чтобы закончить с делами махаматры перед отпуском, потом в гандхарву, чтобы сделать тоже самое с делами главы лесных стражей и захватить с собой коллеи. а потом — в город свободы, уже открывающий бутылки с вином.