***
Недолгий отпуск у Ткачева как-то не задался. Савицкий, который мог бы составить ему компанию в неконтролируемом загуле, теперь отдыхал с новоиспеченной женой, у многочисленных приятелей были какие-то свои дела, бытовые, рабочие и семейные, а девицы… А девиц и не было. Ткачев один раз честно попытался, даже подцепил в клубе какую-то смазливую брюнетку, но уже у нее дома, когда девчонка полезла к нему целоваться, стремительно протрезвел. Что он делает? А главное — нахрена? Не хотел он ее. И ничего с ней не хотел. Даже горячего секса без чувств и обязательств. Все равно что дешевый суррогат, которым пытаешься заменить настоящее… И, полчаса спустя напиваясь в ближайшем баре, понял окончательно: от этого наваждения ему никак не избавиться. Просто потому что избавляться он и не хочет… По коридору отдела Ткачев торопился, не глядя по сторонам. Мобильник разрывался от гневных сообщений, и Паша, уткнувшись в экран, даже не сразу понял, что произошло, наткнувшись на неожиданную преграду. Вскинул голову, хотя не нужно было смотреть — он узнал бы ее в полной темноте с завязанными глазами. Налетела в него с разбегу. По шее на миг мазнули шелковистые пряди, а легкие забил терпкий, чуть горчащий аромат знакомых духов — и внутри что-то сладостно сжалось от вмиг нахлынувших воспоминаний. — Соскучились, товарищ полковник? — само собой вдруг сорвалось насмешливое. Глаза из-под трогательной рыжей челки смотрели растерянно. Хотя по привычке полковник старалась храбриться, командуя, одергивая, указывая. — Помоги лучше! Шутник… Ирина Сергеевна первой опустилась перед разлетевшимися бумагами, неуклюже собирая одну за другой. Ткачев, складывая документы в стопку, потянулся за следующим листочком одновременно с начальницей — и их руки соприкоснулись. Полковник вздрогнула, поднимая глаза. Расширившиеся янтарные зрачки медленно затапливало чем-то, очень похожим на панику. А Ткачев вовсе не торопился отстраняться, касаясь ее горячей изящной ладони. Зимина опомнилась первой, резко вскакивая на ноги и едва опять не рассыпав бумаги. Паша протянул ей кипу листочков, не отрывая взгляда от лица. Толпа сотрудников обтекала их с двух сторон, но Ткачев ничего не видел, ничего не замечал — как будто весь остальный мир вдруг стал параллельным и никаким образом его не касался. — Держите. — Спасибо, — пробормотала Ира, не сразу придя в себя. Неловко отобрала у Паши чуть помявшиеся листы, едва не разорвав. И, не удостоив даже взглядом, помчалась дальше по коридору — стремительная, порывистая, обжигающая, как огненный вихрь. Ткачев проводил ее глазами, пока не скрылась за поворотом коридора, и только потом бросил в пустоту машинальное: — Не за что, товарищ полковник…***
Случайное столкновение с Ткачевым совершенно парадоксально выбило из колеи. Как девчонка сопливая, честное слово… Но в тот миг, когда натолкнулась на него в коридоре, на долю секунды ощутив колючую ткань потертой джинсовки и вдохнув смешанный с крепким табаком запах парфюма, щеки предательски обожгло от столь неуместных воспоминаний. Он был слишком близко — а она оказалась слишком слаба, чтобы так быстро взять себя в руки, отгоняя эти недопустимые мысли… О чем она вообще думала? Как будто проблем больше нет! Надо сыном заниматься, надо разбираться с текучкой в отделе, надо наводить порядок в районе… Джульетта престарелая, мать твою!.. Ирина нецензурно выругалась и уткнулась в бумаги. Картина вырисовывалась совершенно нерадостная. Только за прошедшую ночь — шесть краж, три разбоя, два изнасилования. Как с цепи сорвались… С цепи и сорвались. Это раньше, когда верховодили «палачи», уголовники и отморозки боялись высунуться лишний раз, а что теперь? Ментов давно уже никто не боится, плевать они все хотели на полицию и законы… Может, не так уж не прав был генерал Захаров, когда говорил, что эта система ни черта не работает… Ирина болезненно выдохнула. В сердце остро кольнуло, и рука сама собой потянулась в ящик стола. Дрожащие пальцы не сразу нашарили упаковку валидола. Мятный холод растекся во рту, не принося, однако, ни малейшего облегчения. Она ведь тогда, глотая слезы в кабинете управления, даже не догадывалась, что видит Захарова в последний раз. И что пока она пересчитывает каблуками ступеньки, сбегая по лестнице вниз, за запертой дверью грохочет выстрел… На похороны тогда народу пришло всего ничего. В широких полицейский кругах уже пробежался слушок, что генерал Захаров был завязан на каком-то криминале — так что обошлось без толпы скорбящих, пафосных громких речей и последних почестей. А она не могла не приехать — даже несмотря на весь тот кровавый кошмар, закруживший в смертельный водоворот. И Ткачев зачем-то тогда напросился с ней — молча стоял рядом, так близко, будто боялся, что она вот-вот рухнет, а он не успеет ее удержать… Опять Ткачев! Да что же за напасть…***
Да что же за напасть! Везде, везде она: в мыслях, воспоминаниях, снах… И перед глазами — она… Паша смотрел, как в тусклом свете фонаря отливает золотом шелк распущенных по плечам волос, — и тут же себя обругал. Художник гребаный! Нашел время! И место… — … Когда, вы говорите, это было? — повторил машинально, не в силах отвести глаз от стройной фигурки, затянутой в форму. Пожилой мужик в кепке потрепал за ухом лохматого черно-белого пса. — Да говорю же, полчаса назад. Мы с Басей всегда в это время гулять выходим, пустырь недалеко, но туда никто не суется, за детишками мамы присматривают, ребята постарше у гаражей тусуются, им там интереснее, а собачников у нас в доме больше нет, так что, если б не мы, никто бы ее не нашел… — Понятно, — на автомате бросил Паша и кивнул маячившему в сторонке полицейскому: — Сержант, возьми у гражданина данные, — и двинулся за ленту оцепления, где суетился криминалист. — Что тут у вас? — первой вклинилась Зимина, остановившись рядом с трупом. — Мертва приблизительно пару часов назад, — отчитался эксперт, захлопывая чемоданчик. — Один удар в сердце, очень точный, я бы сказал, профессиональный. Остальное после вскрытия. Ну, кроме того, что вы сами видите. Ирина невольно передернула плечами — несмотря на душный вечер, вдруг пробрало ознобом. Темный пустырь, прорезанный лишь светом далекого фонаря и отблесками мигалок; лепестки роз, затоптанные в пыль; и, будто ключевой кадр жуткой композиции — тело, высвеченное безжалостными лучами прожекторов. Как на сцене в театре… И убитая — в пышном платье, напоминающем театральный костюм. Красивая и неживая. Как кукла… — Актриса, что ли? — раздался откуда-то из-за спины голос сонного фотографа, убирающего технику в сумку. — Да если бы, — вздохнул эксперт, стягивая с рук перчатки. — Тут наверняка что похуже. Мне знакомый из Южки рассказывал… У них месяц назад тоже похожий труп нашли. В глухом парке, в платье и с лепестками. Антураж-с… И убита тоже ударом в сердце. Так никого и не нашли… Ирина на гудящих от усталости ногах добралась до машины, без сил привалившись к капоту. Безумно хотелось курить. На крайний случай — застрелиться. Твою ж мать! Еще маньяка им не хватало для полного счастья…