Девочка из снов

Солнце медленно опускается за горизонт. Инеж сидит на столе и любуется закатом, а Каз стоит в дверях и любуется ею. Она кажется до невозможности домашней и родной. На ней лишь длинная белая рубашка и пиджак, честно одолженный у хозяина квартиры. Её волосы по спине словно тёмной рекой стекают, и Бреккеру хочется в этой реке захлебнуться. Они, в общем-то, дома у него оказались случайно. Тут слишком холодно и пусто, чтобы действительно называть это место домом, но лучше, чем ночевать на улице. У Гафы ночью рабочий день только начинается, но сегодня Отбросам не повезло нарваться на Грошовых Львов. Видимо, те не так давно получили приказ «убивать всех без разбора», или как объяснить неожиданную вооружённую схватку? Отбились, конечно, только вот двое убиты, а Инеж ранена. Пришлось бежать, а ближайшим безопасным местом оказалась квартира Каза. — Это всего лишь царапина, — напоминает она в четвёртый раз за вечер, когда вновь ловит обеспокоенный взгляд. — Тебе не стоит волноваться. Не стоит, но он волнуется, внимательно в лицо девушки вглядывается и спрашивает безмолвно, нужно ли повязку сменить, или кровь действительно перестала ручьём литься. Хорошо хоть, не фонтаном. У Каза в квартире ничего, чем можно было бы время убить, не имеется, и ему остаётся лишь уйти на кухню, мысленно отругать себя за отсутствие продуктов и за непонятно откуда взявшиеся мысли о красоте, сидящей сейчас на его столе. Фантазия услужливо подкидывает картинки, что будет, если развернуть эту красоту к себе, поцеловать, развести в стороны её стройные ноги… Бреккер вздрагивает и головой мотает. Он в свою способность любить не верит, а Инеж заслуживает большего, чем бездушной физической близости. С ней просто так взять и переспать Каз не может, с кем-то другим — не хочет. Ему так или иначе нежелательно привязываться к людям, так что эти странные мысли нужно отогнать и вернуть блаженную тишину. Только вот без его Призрака тишина становится болезненной.

***

Инеж видит странные сны. В них мужчина в тёмно-сером пиджаке кружит на руках маленькую чёрноволосую девочку, и ей сначала кажется, что это отец, уж очень кроха напоминает её в детстве. Но у мужчины светлая кожа, более резкие черты лица и другая манера речи. Гафа не помнит, что он во снах говорит, но точно знает, как именно. Иногда ей снится уже взрослая девочка, во взгляде которой гораздо больше от этого мужчины, чем от неё, а иногда — она сама, глубоко беременная, сидящая под цветущей яблоней на какой-то ферме. Инеж не знает, что с этим всем делать, но во снах всё так хорошо и спокойно, что просыпаться не хочется. Матросы никогда не узнают, чем их капитан занимается по утрам. А капитан берёт бумагу, предназначенную для писем, обмакивает перо в чернила и выводит черты лица той девочки из снов. Получается кто-то, подозрительно на Гафу похожий. Да чего уж себя обманывать, она же всё поняла. В том числе то, кто отец этой девочки. Но Инеж по собственной воле села на корабль и отправилась покорять моря, избавляя мир от работорговли. На её счету десятки спасённых мужчин, женщин и детей. Тех, кто отправился домой, к своей семье, не стал игрушкой в руках очередного господина. Имена многих Призрак помнит, иногда шепчет перед сном и улыбается, представляя их нормальную жизнь. Ради этого стоит бороться. Ради этого бьётся её сердце. «Твоё сердце принадлежит не только тебе», гласит старая сулийская поговорка. «Сердце — это стрела. Ему нужна цель для меткого попадания», говорится в другой сулийской поговорке. Гафа знает, какую мудрость хранит её народ, и задумывается. — Можно я пока побуду эгоисткой, ладно? — спрашивает Инеж, поднимая взгляд к небу. — Я не закончила, я не готова, я не могу, я совсем не могу… Но ты этого хочешь, услужливо отвечает ей её же мозг. Или это было сердце, которое действительно перестало принадлежать той, в чьей груди бьётся? Она уверена, что по поводу своей судьбы всё решила, и отступать от этого решения не собирается. Но маленькая темноволосая девочка продолжает ей сниться.

***

Каз бежит из Кеттердама ночью, под чужим именем и с ужасной накладной бородой. Город в огне, а за ним гонятся толпы людей. Он, что удивительно, на этот раз совершенно невиновен, и знает, что может разрушить и построить собственную империю десяток раз, но вдруг понимает, что устал. Что больше не хочет оставаться в этом проклятом городе. В семнадцать лет Бреккер считал, что ему не надоест никогда. В свои нынешние неполные двадцать один понимает, что ошибался. Он Кеттердамом по горло сыт, его от этих улиц тошнит, ему дышать тяжело, словно лёгкие полны яда. Ещё бы, больше десяти лет здесь прожил. В гавани его ожидает родной корабль. Настолько родной, что Каз удивляется сам, когда сердце против воли начинает биться быстрее, а на глаза наворачиваются слёзы. Он не представлял, как свяжется с Инеж и как отыщет её в огромном море. А она сама его нашла. Капитан стоит на палубе, перекидывает толстую косу то на одно, то на другое плечо, и смотрит, как матросы в ночи загружают припасы. То ли купленные, то ли украденные. Не столь важно. Гениальнейший вор своей эпохи едва ли не бегом к ней направляется, из-за этого хромая сильнее обычного и опираясь на любимую трость. Единственное напоминание о Кеттердаме, которое он оставить хочет. — У нас пассажир, подготовьте ему каюту, — Гафа отдаёт приказ чётко, без малейшего сомнения, и улыбается так же искренне, как и года четыре тому назад. — Принесите ему ужин и воду, чтобы умыться. И Бреккер не хочет, честно не хочет проявлять слабость или хотя бы человечность при посторонних, но ответной улыбки не сдерживает. В каюте вместо кровати гамак висит, стол винтами к полу прикручен, а в его ящичках лишь несколько листов бумаги, чернила, свечи и масло для лампы. Ни спичек, ни самой лампы. Может, оно и к лучшему — вида пылающего города вполне достаточно, а запах гари спокойно сюда добирается. Они в скором времени отплывают, а Каз по каюте расхаживает и радуется, что не страдает морской болезнью. Инеж, должно быть, спит, и ему не стоит её тревожить. Но он направляется прямиком к ней, точно помня местонахождение капитанской каюты. Она сидит за столом и что-то выводит на бумаге. Её волосы распущены, на ней одна лишь белая ночная рубашка, и девушка выглядит невероятно нежной и родной, домашней. Бреккер должен проклинать весь свет за то, что произошло сегодня, а на сердце у него почему-то легко и хорошо. Как будто это всё — самое правильное, что может быть. — Подойди, взгляни, — Гафа, конечно, его присутствие чувствует. Как и всегда. Он встаёт за её плечом и наблюдает, как красивая девочка смотрит с листа глазами Инеж. — Снится мне почти каждый день. — Красивая. Это твоя сестра? — Это моя дочь. И, если верить моим снам, твоя тоже, — Инеж поворачивается и глядит на него так спокойно, будто не рассказывала только что о чём-то сокровенном. — Я не хотела признавать, что чувствую к тебе что-то большее, чем просто привязанность или просто симпатию, но и молчать больше не могу. Каз замолкает и выдыхает. И даже здесь Призрак оказалась сильнее него. У неё духу хватило признаться первой. И если сейчас он струсит и промолчит, то подведёт её. — Давай уедем и больше никогда не вернёмся в Кеттердам, — предлагает Бреккер. — Будем бороздить моря или попросим убежища в Равке и поселимся при дворе. Или уговорим Зою с Николаем назначить нас на какие-нибудь должности и выдать что-то вроде роскошного дома. — А ты хочешь роскошный дом? — Инеж улыбается и наклоняет голову, словно идея пришлась по душе. — Я хочу жить с тобой и с огромной кучей денег. Роскошный дом не обязателен, — он улыбается снова, уже второй раз за вечер. — Сменим документы. Укажем в них одну фамилию и объясним это тем, что мы в законном браке. Можем на самом деле пожениться, если это для тебя важно. Докажем что-нибудь там твоим святым этим поступком… Гафа смеётся, видя, как Каз старается что-то придумать, и про себя радуется тому, что рассказала. Давно ведь хотела… — Давай покажу тебе остальные рисунки, — она вынимает из ящичка стола целую стопку, а он наклоняется, чтобы получше разглядеть всё. Они оба не знают толком, как о чувствах своих говорить, но уже начинают учиться.