Впуская, вернись

Кэйа поправляется медленно. Первые дни почти всё время спит, приходя в себя буквально на считанные часы. Дилюк волнуется, причем сильней, чем ему хотелось бы. Ходит вокруг, сидит с ним рядом, подсовывает ему все укрепляющие настои, что находит. Подрывается ночью проверить тихое дыхание. Он знает, почему ему страшно, но от этого как-то не легче. Еще первое время Кэйа непривычно много молчит. Сначала немым призраком сидит на постели и задумчиво разглядывает ветки дерева в небольшом окошке. Затем, когда начинает ненадолго вставать, такой же молчаливой тенью бродит по винокурне. Изредка вдруг спрашивает что-то в духе “Раньше здесь была тропинка, она заросла?” или “Вот в этом канале были кувшинки, погибли?” Дилюк начинает подозревать, что он таким образом восстанавливает потерянную связь с винокурней. Что ж, почему бы и нет. Когда Дилюк убеждается, что здоровью Кэйи уже ничего не угрожает, он нехотя позволяет жизни вовлечь его обратно в свои загребущие лапы. Винокурню надо заново отстраивать, и он занимается наймом рабочих. Это непросто, потому что большинство сейчас заняты восстановлением Мондштадта. Город всё-таки здорово потрепало после всего этого. Слухов про Черную гвардию или Фатуи нет. Они точно испарились с шахматной доски, и Дилюк не знает, пугает его это или обнадеживает. Официально Снежная, кажется, объявляет произошедшее неудачной выходкой отдельных личностей внутри структуры. Накажем ответственных по всей строгости, всё такое. Короче, выходят сухими из воды. Он оттягивает этот момент, но всё-таки, проснувшись однажды утром, решает, что ему пора посетить Долю Ангелов. И вообще проверить обстановку в Мондштадте. Кэйа появляется за его спиной почти бесшумно, когда он седлает лошадь. - Собираешься в город? - почти утвердительно произносит, прислонившись спиной к яблоне. - Рано или поздно всё равно пришлось бы, - со странным чувством вины отзывается Рагнвиндр. Хотя почему странным. Чувство очень простое. Он может поехать в Мондштадт. А Кэйа — больше нет. Дилюк внимательно вглядывается в синий глаз, но тот ничего ему не выдает. Кэйа сохраняет непроницаемое лицо. - Забери мои вещи при случае, будь добр. Там, - он неопределенно ведет рукой, - не особо много. Запасной ключ есть у Розарии и, кажется, я оставлял один Ноэлль. - Я пытался тебя отстоять, - невпопад отвечает Дилюк, и чувство вины вгрызается ему в ребра еще сильней. Он не уверен, насколько Кэйа помнит происходящее в суде. Вид у него в тот момент был такой, будто он едва держался в сознании. - Был шанс, что они изменят решение, но… На губах Кэйи появляется мрачная усмешка, а в глазу при этом плавает горьковатая теплота. Очень странное выражение лица выходит. - Я знаю, - прерывает он сбивчивую речь. - Знаю, что ты сделал что мог. И очень благодарен тебе за это. Но подробностей не хочу. Это ничего не изменит. Дилюк отводит взгляд, поправляя седло. Ночка — прекрасная черная кобылица-пятилетка — прядает ушами, переминается с ноги на ногу. - Ты уже думал, что будешь делать? - тихо спрашивает Рагнвиндр, гладя лоснящийся вороной бок и не осмеливаясь взглянуть на Кэйю. Тот издает лающий смешок: - В целом? Понятия не имею, Дилюк, - он запинается и почти сквозь силу — это слышно в голосе — уточняет: - Если я мешаю на винокур… - Не говори глупости, - Рагнвиндр вскидывается на эту фразу и всё-таки снова встречается взглядом с бывшим капитаном кавалерии. - Это и твой дом тоже. Знай он Кэйю чуть меньше, он бы подумал, что его лицо не изменилось, но что-то в нем всё же расслабляется, смягчается. - Не всё сводится к службе в ордене, - аккуратно пробует почву Дилюк. - В конце концов, мне нужно продолжать вести дела Доли ангелов, и… - Я для этого не создан, Дилюк, - словно читает его мысли Кэйа, качая головой и расплываясь в горчащей улыбке. В зрачке вдруг будто открывается пропасть. - Это вообще большой вопрос, для чего я был создан. - Я вот теперь знаю, для чего я был создан. Мне легче не стало, - хмыкает Дилюк. Кэйа растягивает улыбку чуть сильней и кивает. Мягким текучим движением отрывается от яблони и ускользает куда-то в сторону пристроек. Дилюк со вздохом забирается в седло. Пожалуй, это не та вещь, с которой можно помочь со стороны. Он только заденет Кэйю, если будет настаивать. Даже если он и правда мог бы помочь с винокурней — архонты, да с его умением забалтывать людей Альберих мог бы устроиться где угодно, да и в напитках он действительно разбирается. Но правда правдой: в текущих условиях он будет ощущать себя так, будто Рагнвиндр предлагает ему это из сострадания. Дилюк знает, что собрал для суда всё возможное и даже немного невозможного. Но всю дорогу до Монда он всё равно иррационально злится на себя за то, что не смог добиться того, чтобы Кэйя снова, снова не потерял место, которое его приютило. *** Впрочем, Альберих, как обычно, оказывается куда более живучим и приспосабливающимся к обстановке, чем можно было бы ожидать. В следующие несколько дней Дилюк усиленно крутится между почти не пострадавшей, к счастью, таверной, отстраивающейся винокурней и постепенным возвращением в амплуа Полуночного героя. Орден бездны никто не отменял, в конце концов. Он едва успевает видеть Кэйю. Но то, что он наблюдает, выглядит вполне ободряюще. Заявившись на винокурню ненадолго где-то после полудня, он обнаруживает Кэйю в окружении мальчишек и девчонок из ближайшей деревни. - Ну же, не выставляй так ногу! А то останешься без нее, - беззлобно посмеивается Альберих, поправляя стойку ближайшего подростка. - И не маши руками как мельница! Надо думать, куда ты хочешь ударить, а не просто мельтешить. Он проводит подсечку, отправляя бедного паренька в пыль, остальные взрываются заливистым хохотом — и Дилюку лезет на губы непрошенная улыбка. Он ускользает в сторону прежде, чем его заметят. - Мастер Кэйа объезжает Зарницу, - откликается на его вопросы Аделинда в другой день, накрывая на стол очень поздний завтрак, неизбежный для того, кто бегал по оврагам всю предыдущую ночь. - Мастер Кэйа всё еще с гипсом на руке, а уже лезет, куда не следует, - ворчит Дилюк, но внутри что-то тепло сжимается. И с улицы доносится звонкое ржание и миролюбивое подбадривание Кэйи — он всегда разговаривает с лошадьми, будто те могут его понять. Рагнвиндр позволяет себе глянуть на него. Альберих, прямой, как струнка, в свободной белой рубашке умело правит практически одними коленями. Зарница под ним чутко следует чужой воле, будто не она обычно встает в свечку по поводу и без. Кэйа любовно треплет молодую лошадь по шее, зарывая пальцы в длинную гриву, почти сливаясь с ней. Выглядит так органично, что оторваться от зрелища выходит не сразу. Честно говоря, его глупое сердце теперь даёт сбои регулярно. Ох, Кэйа-Кэйа. Дилюк сам разрешил ему ничего не отвечать насчет чувств, но… Не мог он, что ли, сказать хоть что-то? Да, нет, безразлично…? Эта мысль маленькими искрами обжигает его виски по поводу и без. Кто ему вообще нравится? Нравится ли ему вообще кто-то? Кажется, когда-то ему нравилась Джинн. Джинн, которую забрала безжалостная смерть. Были ли они чем-то связаны? Значит ли это, что у него нет шансов? Он ничего не знает точно, и слухи тут тоже не помогают — опирайся Дилюк на них, пришлось бы считать, что Кэйа не спал разве что с хиличурлами. А может, и с ними зажигал на паре миссий. Проклятье. Ему бы думать о деле, а он… Интересно, а выдержит ли он вообще собственное обещание? *** Стоит теплый ветреный вечер, и Дилюк возвращается на винокурню. Сегодня он пешком, и это почему-то действует умиротворяюще. Он мимоходом разглядывает колеблющиеся под воздушными потоками светяшки, скользит по ним пальцами и мысленно перебирает в голове сделанные дела. Таверна снова начала свою работу, хоть пока и не в привычном графике. Уцелевших лоз винограда — процентов сорок от прежнего объема. И всё же… Всё же они способны “прокормить” ближайшие сделки почти со всеми привычными партнерами. Объем уменьшится, возможно, придется отказаться от ряда привычных позиций, но за счет цен и пары ухищрений, пожалуй, можно отыграть это в плюс... - Хей, о чем задумались, мастер Дилюк? Кэйа обнаруживается на одной из выступающих балок строящегося второго этажа. Сидит, болтая ногой, осыпанный опилками и с полосой грязи на щеке. Ветер игриво вьет его длинную прядку лентой в воздухе. Даже так прекрасный, пощади Дилюка архонты. - Ты перестанешь лазить везде с гипсом или нет? - страдальчески стонет Рагнвиндр, и Кэйа заливается смехом: - Безусловно — как только его сниму. До этих пор, увы, продолжу лазить с ним. - Ты не человек. Ты проклятое стихийное бедствие. - Полно ругаться, мастер Дилюк! - продолжает смеяться Кэйа. Вскакивает на ноги, балансируя по балке и ловко спрыгивая на ящики, а с них — на землю. - Мне же надо чем-то заниматься. Что может быть полезней, чем немного помочь с восстановлением дома? Он подходит ближе, лукаво щурит глаз, и Дилюку просто до боли хочется его обнять. Он держится на чистой силе воли, потому что Кэйа ничего такого ему не позволял, и с момента их откровенной ночной беседы они почти не трогали друг друга. Рагнвиндр украл у него несколько прикосновений, пока это еще можно было списать на заботу о раненом, но как же этого, в бездну, мало. Кэйа оглядывает его с усмешкой и вдруг хватает за руку и тянет за собой. - Пойдем уже. Аделинда обещала медового цыпленка, а на десерт планируется мятное желе! - он на секунду оборачивается, и Дилюк не может отвести взор от его лица. Слишком близко. Жар оседает на щеках. Селестия, спасибо, что он хотя бы в перчатках. Прямое прикосновение Кэйи к его коже он бы сейчас не пережил. - Ты не любишь сладкое, - слабо откликается он. - Но ты-то любишь, а заманиваю я тебя, разве нет? - резонно возражает Альберих, и Дилюку нечего ему ответить. Стройка нового дома — в стороне от фундамента старого. Иногда надо что-то менять, подумал Дилюк, когда встал вопрос о том, как именно восстанавливать здание, и решительно сдвинул его на юго-запад, почти вплотную к водоему. Так что они проделывают путь ближе к глубине долины, к одному из уцелевших хозяйственных домиков. Для трапез теперь в основном используется имеющееся там скромное подобие веранды — хлипкий пол, три балясины, немного рябой козырек. Непритязательно, но оба привыкли есть и в худших условиях. Так что они сидят за столом, ветер пытается унести салфетки, а цыпленок, безусловно, очень хорош, и желе тоже. Но внутри грызется голод, который едой не утоляется. А его виновник безмятежно покачивается на стуле, обгладывая куриную кость. - Лучше бы ты крышу покрыл, - меланхолично отмечает Дилюк, наблюдая, как одна из досок покачивается на ветру. - Крышу я покрыть могу разве что нецензурной бранью, - весело ухмыляется Кэйа. - Сложновато для моих скромных навыков. Какие вести в городе? - он старается добавлять эту фразу мимоходом, но Дилюк каждый раз видит скользящую по его лицу тень. Он рассказывает новости всегда очень аккуратно. Что-то общее, обезличенное, либо что-то хорошее про близких Альбериха. Никогда не сбивается на обсуждение произошедшего, или того, какие разговоры ходят в городе, или на Ордо Фавониус. Дожили. Теперь с ними обоими лучше не обсуждать орден. - Кли подорвала одну из клумб в цветочном, - сообщает Дилюк, и Кэйа расплывается в усмешке: - Моя девочка. Надеюсь, Альбедо не будет устраивать ей слишком сильную выволочку. - Когда я их застал, он распекал её за неудачно сбалансированный состав взрывчатки. - Восхитительно, - хихикает Альберих, откладывая косточку и вытирая пальцы салфеткой. - Селестия не создавала ничего лучше, чем эта парочка. Сзади раздается шорох накрахмаленной ткани. - У вас тут всё хорошо? - рядом появляется Аделинда. - Желе в этот раз какое-то не такое плотное, как обычно. - Ой, перестань. Всё, что сделано твоими руками, всегда великолепно, - мягко тянет Кэйа, чей глаз тут же загорается лучистой нежностью. Аделинда протягивает тому чашку. - Компот из ягод, - она ласково глядит на Альбериха. - Как себя чувствуете, мастер Кэйа? Когда он снова появился здесь, она была ужасно рада. Переживала за его выздоровление не слабей Дилюка, кажется. Рагнвиндр ревновал бы — да не может. Только с теплом глядит за тем, как они переглядываются и обмениваются нежностями. Неудивительно, она их обоих практически вырастила. А потом Аделинда с Кэйей почти не могли общаться. Из-за его дурацких слов, кстати. Может, поэтому ему-то компота и не досталось. Ужасный фаворитизм, Аделинда. - Отлично, - довольно щурится Кэйа. - Тебе нужна завтра какая-то помощь? Могу совершить вылазку в лес или помочь с уборкой строительного мусора. - Вы так никогда не поправитесь, - укоризненно склоняет голову Аделинда. - Отдыхайте лучше. Мастер Дилюк, чай? - он поворачивается, и Рагнвиндр спешно отводит взгляд в сторону. - Да, спасибо, Аделинда. Когда он наконец сидит с чашкой, Кэйа вдруг становится задумчивым. Пропускает раз за разом прядь сквозь пальцы. - Что такое? - окликает его Дилюк. Альберих помалкивает, и Рагнвиндр отводит взгляд в сторону, давая ему собраться. Глядит на то, как где-то в стороне Аделинда отчитывает Моко и Хилли за какие-то прегрешения. - Просто знаешь, чувствую себя потерянным немного, - наконец откликается Кэйа. - Так странно. Мне всегда казалось, что винокурня, ну… Заколдованное место. Что мне не может быть здесь плохо, потому что… Потому что это винокурня, вот почему, - он чуть хмурится. - Но мне… Нехорошо. Я не знаю, что делать. Ты не чувствовал такого, когда уехал? - неуверенно добавляет он. Рагнвиндр не уверен, что готов обсуждать свои эмоции на этот счет, но… Но раз они решили привыкать друг другу заново, надо пробовать. И подмечает, что проклятый Кэйа держит своё обещание. "Говори мне о своем состоянии хоть иногда". Так что он задумывается. - Чувствовал, да, - он медленно кивает, снова переводя взгляд — на сей раз куда-то в стол. - Чувствовал себя выбитым из колеи. Вырванным из жизни. Мне придавала какого-то смысла только месть. - Уехать, что ли, помстить кому-нибудь, - кривит губы Кэйа. - Хотя… мы буквально еще не закончили дело с этим гребаным артефактом. Наверное, я могу пока заняться этим. А потом… потом посмотрим. - Да, - ему хочется поднять глаза, но он решает, что это так себе ход. - Наверное, не стоит спешить с остальным. И кстати… - Кстати? - Я хотел спросить, - облизывает губы Дилюк. - Почему ты воспользовался Глазом Тьмы? - Дилюк, ну ты же догадываешься об ответе, - Кэйа звучит почти обиженно. - Мне надо было сделать так, чтобы он не перешел к ним в руки. А мои силы были на исходе. И я… - Я не об этом. Ты же понимал, что есть шансы, что он тебя убьет, - находит в себе силы произнести Рагнвиндр. И вот теперь поднимает голову и глядит на настороженную мину напротив. - Но сделал это. Мина почти тут же скрашивается милой улыбкой: - Ох, бросьте, мастер Дилюк. Я не такой. Всё гораздо проще. Во-первых, в тот момент это воспринималось как схватка, а в схватках всегда делаешь всё на грани — ты-то знаешь. А во-вторых, я рассчитывал уцелеть. Я живучий, как геослайм. И везучий. - Ты? - приподнимает бровь Рагнвиндр. - Везучий? - Конечно, - Кэйа чуть склоняется вперед с насмешливой улыбочкой. - Меня бросают во время грозы в незнакомой стране? Меня подбирает самая богатая семья региона. Я серьезно ссорюсь со своим названным братом? Мне достается Глаз бога. Да сам факт, что я выжил там, где я вырос — это уже везение. Дилюк чуть ежится от перечисления таких фактов: - Странное у тебя представление об этом. - Только с твоей точки зрения, - Кэйа самодовольно ухмыляется и встает со стула, потягиваясь. - И кстати, про точки зрения и твои вопросы, что да почему. Посмотри на ситуацию моими глазами. Ой, глазом. Ну ты понял, хех! Так вот, Черный человек и его прекрасная гвардия взялись угрожать двум самым ценным для меня вещам. Мондштадту и тебе. Неужели ты думаешь, что я бы отступился из-за рисков для своей жизни? - он улыбается, но это — обманчивая улыбка, будто Альберих пытается скрыть под ней истинные эмоции. Дилюку опять становится нечем дышать. Две самые ценные вещи. Вот ты как, значит, вывернул, засранец. Вдруг внутри бьется хрупким и радостным осознание: а ведь Кэйа вряд ли стал бы молчать, если бы он ничего не чувствовал к Дилюку. Сказал бы сразу, не был бы жесток. И иногда эти взгляды, и мерцающие искры где-то в голубом глазу, и непроизвольная улыбка, когда встречаешься взором. Не просто молчит: играется. Ох, вытяну я из тебя самую суть. Дай мне только время. - Ну серьезно. Сам был горазд за Мондштадт помереть, а еще меня отчитывает, - Кэйа вдруг сердито хмурится. - Потащился за город, в одиночестве, герой хренов. А ведь я тебе велел не ходить к осадным механизмам, - он делает настолько карикатурно-злое лицо, что Дилюк вдруг не выдерживает и издает тихий смешок: - Не докажешь теперь. - Ковер, мастер Дилюк. Я обещал сделать из тебя ковер! - грозится Кэйа, и тут они начинают смеяться оба. Чай допит, компот допит, но оба никуда не торопятся. Можно задать и еще вопрос, пожалуй. - Ты так и не объяснил мне, как ты их убедил. В своем предательстве. Ты же не говорил про… - Дилюк заминается на слове “Каэнри’ах”, и Кэйа хмыкает: - Не впрямую, хотя и близко. Вряд ли они поняли. Лучшая ложь — полуправда. Ну, про мою якобы к тебе ненависть я уже говорил. - Знаешь, не думал, что даже этого им хватит. - Еще я устроил им маленькое представление. Убил якобы своих союзников, - деловито откидывается на спинку стула Кэйа, иронично улыбаясь куда-то в небо. - Что? - Некоторые похитители сокровищ — очень глупые. И готовы одеться в форму Ордо и пойти с тобой, чтобы умереть, если наплести им глупостей. Дилюка хватает только на то, чтобы ошарашенно похлопать глазами. - Ты — чудовище, - мягко сообщает он. - Я в курсе, - Кэйа гордо задирает подбородок. - И вообще, это еще цветки-сахарки. Вот с твоим Глазом бога было посложней. - Выкрал? - Не смог бы. Лучше. Изначально дал им не твой. - Чего? - нет, ему просто уже некуда удивляться. - Откуда ты, хиличурлова матерь, взял заранее чей-то пиро? И почему он светился? - Ответ тот же — некоторые похитители сокровищ довольно глупые. Если точней, неосторожные. И среди них тоже есть обладатели дара архонтов. А если человека связать и бросить в колодец — его Глаз бога будет гореть, ну ты знаешь, пока он там не умрет. А это — вполне достаточные несколько дней, - жестко обрубает Кэйа. Ловит взгляд Дилюка и быстро добавляет: - Не волнуйся, это был правда очень дрянной человек. - Ты — чудовище, - повторяет Рагнвиндр, ошеломленно качая головой. - И всё это, чтобы…? - Мне, знаешь ли, было важным, чтобы всё получилось, и чтобы ты выжил, - сурово хмурит брови Кэйа и прикрывает веко. Они молчат. Налетает очередной порыв ветра, и доска сверху скрипит еще жалобней. Скоро придется уходить, с досадой думает Дилюк. Темнеет. И становится прохладно. А хочется посидеть здесь подольше. Он задумчиво оглядывает Кэйю и вдруг замечает, что тот снова укрыл своё лицо какой-то странноватой маской. - Ты… не заходил проведать Джинн? - негромко интересуется он, глядя куда-то в сторону. Вот оно что. Дилюк снова готов злиться, потому что могила Гуннхильдр, ожидаемо, в Мондштадте. И Кэйа теперь не может прийти и туда. Будь прокляты все эти судебные системы. - Заходил, - он старается добавить в голос чуть больше мягкости. - Знаешь, она недалеко от отца. Легко найти, и место хорошее. Хочешь, что-то сделаю… за тебя? Цветы или… - он неопределенно ведет рукой. Кэйа покачивает головой: - Нет. Наверное, странно, что я об этом думаю. Ведь ей уже всё равно. А там — просто камень. У большинства важных мне умерших людей даже могилы толком нет, - он чуть хмурится и тут же проводит рукой по лбу, будто отгоняя мысли. - А ты — скрытная задница. - Гм? - чуть ошарашен переходом Дилюк. - Аделинда не знает про твою рану в плече, - бурчит он и снова начинает раскачиваться на стуле. - Она нормально заживает? - Почти зажила. Всё в порядке. - Покажи, - Кэйа возвращает на него взор голубого глаза. - Вот еще, - фыркает Дилюк. - С каких пор ты не веришь мне на слово? Лицо Кэйи снова меняется. Точно по нему проходят тучи, перекрывая свет. - Пожалуйста, покажи. От его тона тянет чем-то уязвимым. Дилюк ощущает себя потерянным и смущенным. Он даже готов бы заподозрить Кэйю в коварных провокациях, но что-то в его чертах лица сейчас мешает это сделать. - Я не буду тут раздеваться, знаешь ли, - бурчит он, складывая руки на груди. Уже почти готовый сдаться. - Просто приоткрой кусочек. Расстегнуть несколько пуговиц и сдвинуть ткань хватит, - голос Кэйи становится немного отстраненным, прохладным. И еле ощутимо подрагивающим. Ладно, это глупо, но он сдается. Снимает сюртук. Расстегивает рубашку и отодвигает так, чтобы было видно немного забинтованного плеча. - Ну и что ты тут хотел увидеть? Бинт же, - увещевает Дилюк, разглядывая с наступающей тревогой заостренное смуглое лицо. - Ты всё ещё думаешь о том, что ранил меня? Альберих чуть вздрагивает. Спешно нацепляет ленивую улыбку: - Пустое. Просто хотел убедиться, что ты не играешь опять в непобедимого и следишь за собой. - Убедился? Доволен? - фыркает Дилюк, приводя одежду обратно в порядок. Теперь он уверен в своей догадке. Глупый Кэйа. Кстати, о провокациях. О, он однозначно принялся перенимать самые противные привычки Альбериха. - Ты-то мне шрам от моих рук не показывал, - невозмутимо добавляет он. У Кэйи слегка округляется глаз. - А с чего вы вообще решили, что у меня остался шрам, мастер Дилюк? - с опасными интонациями мурлычет он, придвигаясь к столу — и к нему, наклоняясь ближе. - С того, что я тебя перевязывал, идиот, - ласково отзывается Рагнвиндр. О том, что он увидел его намного раньше, он упоминать не собирается. Кэйа досадливо цокает, снова выпрямляясь: - Ненавижу доверять другим людям перевязку. Ну, раз ты его видел, то и говорить не о чем, - безмятежно обрубает он. - Ну почему же, - спокойно возражает Дилюк. - Шрам за шрам, господин Кэйа. Показывай. - Ты его видел, - сердито повторяет Альберих, вздергивая подбородок. - Причем, замечу, без моего согласия. - Я спрашивал, но ты как-то не откликался. - Вернемся к пункту о том, что ты — задница? - Я хочу рассмотреть, что сделал. Вблизи. Не урывками. И с твоего согласия, - роняет Дилюк на стол карту частичной правды. Кэйа щурит глаз: - Зачем? Там-то всё точно зажило, знаешь ли. В отличие от твоего. - Говорю же: хочу увидеть, что сделал. Кэйа громко хмыкает и отводит взгляд в сторону, скрещивая руки на груди. Конечно, откажется. Чтобы Альберих и не вывернулся из скользких обстоятельств. Сидит придумывает ход покрасивей и как ужалить в ответку за давление на больное. Ладно, этого стоило ожи… Кэйа начинает медленно расстегивать пуговицы одной рукой, всё ещё глядя куда-то вдаль. Оу. Дилюк позволяет себе поглазеть. Может, не в таком контексте он бы предпочел это зрелище, но всё же. И он правда хочет — мазохистическое, самобичевательное желание — увидеть еще раз, что сотворили его руки над телом того, кто обвил его сердце шипами и поселился там, невзирая ни на что. Невольно сглатывает, когда полоска смуглой кожи, не прикрытой тканью, становится всё длинней, приближаясь к поясу брюк. Кэйа распахивает полу рубашки и застывает, поворачиваясь так, чтобы всё было видно. - Смотри быстрей, потому что мое помутнение рассудка скоро пройдет, - язвительно бросает он, изгибая шею в сторону. Когда Кэйа так держит голову, у него — красивая ямочка под жилкой. Дилюк поднимается, делает шаг навстречу. Рассматривает. Мда, шрам получился… большой. Рагнвиндр сдерживает себя от того, чтобы не дотронуться до особо изломчивой линии на ключице. На прекрасной выступающей ключице, которая наверняка была сломана тогда. Шрам тянется гораздо ниже, лишь на несколько сантиметров не доходя до темного соска. От такого зрелища вблизи у него всё начинает пульсировать в теле. Кэйа больше не тонкокостный подросток, нет. Остался довольно жилистым, сухим, но налился силой, по грудной мышце хочется провести пальцами, обрисовать объем. Ниже он старается не смотреть, потому что реально не уверен, что сможет сдержаться. Может, изначально и хотел, но даже такого кусочка Кэйи ему оказывается многовато. И вот это он смял своим мечом, рискуя уничтожить. Ну и идиот ты, Дилюк. Он еще раз бежит глазами по шраму, будто стараясь намертво запомнить. И демонстративно отворачивается. Кровь горит внутри от страннейшей смеси возбуждения и вины. Наверное, Дилюк и сам теперь немного жалеет о такой просьбе. - Спасибо, - тихо говорит он, глядя на колышущиеся травы возле веранды. - И... прости. Кэйа издает странный звук вроде вздоха и шуршит одеждой. - Это было заслуженно. Так что ты тоже не думай об этом, - мягко говорит он. - Это вроде как… напоминание мне, что надо беречь своих близких. Не скрывать от них важное и не вести себя как мудак, когда что-то случается. - Ничего себе напоминание, - вздыхает Дилюк, с силой сжимая кулаки. - Вполне правильное, - упрямо добавляет Кэйа, оказываясь перед его носом уже застегнутым. В своих, конечно, альбериховских понятиях, потому что разглядывать его ключицы и часть грудной клетки можно практически всегда. И как он вообще умудряется всегда приоткрываться ровно настолько, чтобы хвостик шрама разглядеть было нельзя? Это какое-то потустороннее умение. - Видишь? Я вроде как немного тебе доверяю, - улыбается вдруг Кэйа. В глазу — лукавые искорки, и он склоняет голову вбок, и оказывается подозрительно близко. Его дыхание заставляет непокорные алые пряди шелохнуться. А вот Дилюк шелохнуться не может, и слова вымолвить, и унять огонь в своей грудной клетке. - Как-нибудь еще отомщу тебе за это, мастер Дилюк, - ласково произносит Альберих. - А сейчас, - он вдруг кладет руку на его плечо, коротко проводит по нему, - … а сейчас… Доброй ночи. Дилюк только растерянно кивает, когда Кэйа призраком ускользает прочь. Да ты уже отомстил, мерзавец. Он осознает, что расплывается в глупой смущенной улыбке. Спать он пойдет в подозрительно взбудораженном настроении.