Quality pleasure

Торты в кондитерской Себастьян, пожалуй, разглядывал слишком долго — бритой макушкой он чувствовал осуждающий взгляд скучавшей за прилавком кассирши, но торопиться с выбором не собирался. Все торты были одинаково хороши — и тот, белый, украшенный плоскими круглыми меренгами, и шоколадный, с пьяными вишнями, глянцево блестящими под слоем желе. Все они сулили сказочное, как в рекламе, наслаждение, но в жизни часто скрывали в себе сухой бисквит, приторный крем и пластилиновый шоколад. В этом Себастьян успел убедиться — уж сколько тортиков он понадкусывал, пока с бывшим отцовым коллегой ездил в тур по всей Европе. Дешёвые торты, которые покупали специально для шоу, оставляли желать лучшего, но Себастьян всё равно жалел, что приходится выбрасывать их в толпу — вот и придумал эту фишечку с надкусыванием. И зрителям радость, что разделили десерт с кумиром, и Себастьяна совесть не так мучала. Будь его воля, он забрал бы те торты с собой, как маленькие дети порой мечтают притащить домой всех бродячих кошек. Но и в Lindemann, и в Pain над его любовью к сладкому постоянно подшучивали. Беззлобно — а Себастьян всё равно обижался. И мечтал, что когда-нибудь купит целый торт для себя одного. Он бы мог позволить себе это и раньше — как только отец стал давать ему карманные деньги — но трезво оценивал свои силы. В четырнадцать лет Себастьян не справился бы с тортом в одиночестве, а вот сейчас — очень даже. Не зря он тренировался, всё-таки. Себастьян вздохнул, почувствовав, как мягкая складочка второго подбородка касается шеи, и снова уставился на торты. В глубине души он хотел найти такой же, какой надкусил тогда, на последнем концерте Lindemann, в Москве — пломбирный, с пышными завитками розового крема. Тот торт Петер запустил тогда в высокую женщину с голубыми волосами, пока Себастьян спешно облизывал с губ ошмётки воздушного крема вместе с помадой, только чёрная кайма оставалась. В Lindemann из этого тоже раздули повод для шуток. Гримерную делили на пятерых, но рыжий Свалланд всегда находил время уединиться — и Йонатан, ещё недавно встречавшийся с ним, надувал красивые губы и спрашивал, целовались ли они там. Себастьян, не понимавший шуток, сдвигал подкрашенные брови и сверху вниз окидывал ревнивого басиста мрачным взглядом — хотя Йонатан ростом был почти два метра. Да, целовались, а Свалланд порой скармливал ему с рук заботливо припрятанное пирожное — чтобы хоть как-то компенсировать моральные страдания Себастьяна, у которого сердце кровью оборвалось от вида тортов, летящих в темноту и разбивающихся о лица вопящих от восторга зрителей. Но одного пирожного было мало — и, на очередном концерте видя приготовленные к линчеванию торты, Себастьян тяжело-тяжело вздыхал. Солёную селёдку, которую в толпу выбрасывал господин Линдеманн на исполнении «Fish on», Себастьяну было совсем не жалко. — Молодой человек, вы брать будете что-нибудь? — как сквозь воду донёсся до него голос кассирши. Недовольный — словно она не хотела расставаться со своими дорогущими и не очень-то вкусными тортами. — Да-да, — едва заметно шевельнул Себастьян пересохшими губами, и глаза его, тёмные и удлинённые, как два финика, остановились на торте в дальнем углу витрины. Себастьян уже и забыл, когда последний раз пробовал свой любимый торт. Название у этого бисквитно-сливочного чуда было глупое и пафосное — «Райский сад». В честь озерца из фруктового желе — киви, апельсины и персики. Бисквит тонул в толще взбитых сливок, белых и пышных, как облака — масляный крем Себастьян никогда не любил. Бока торта были усыпаны колотым орехом — в детстве Себастьяну нравилось это странное сочетание, но Петер, не любивший сладкое, всегда находил причину не покупать этот торт на его дни рождения. То желе из одних красителей, то сливки соевые, то бисквит без пропитки — так год за годом Себастьяна оставляли без любимой сладости. А если вдруг и случалось счастье, то больше двух кусочков не давали — мол, щёки и так слишком пухлые. То, что он толстый и слабохарактерный обжора, Себастьян слышал слишком часто — и, устав обижаться, махнул рукой. И на свою склонную к полноте фигуру, и на придирки окружающих. В конце концов, ему всего двадцать два, а второго шанса исполнить детскую мечту может больше и не появиться. — Вот этот, пожалуйста, — попросил Себастьян, указывая пальцем на белое бисквитное чудо, и застенчиво поджал губы. Ему казалось, будто кассирша недостаточно нежно снимает хрупкий торт с витрины — а облизывать крем с пластиковой крышки не очень-то хотелось — Может, ещё что возьмёте? — спросила кассирша чуть потеплевшим голосом, пробивая чек. — У нас есть вот такие конфеты с ликёром, или эти имбирные печенья… Себастьян невольно втянул щёки. Немолодая кассирша, словно издеваясь, хитро глядела на покупателя из-под светлых ресниц, готовая сложить к его ногам весь ассортимент, такой соблазнительный и вкусный на вид, но паренёк стоически покачал головой. Только торт — а за остальным он придёт как-нибудь потом. — Тогда с вас триста крон, — ответила кассирша, протягивая Себастьяну пакет с тортом, и голос её вновь сделался ледяным. Себастьян жил в нескольких метрах от отцовской «Бездны», и боязливо оглянулся, выходя из кондитерской — вдруг кто-то из менеджеров мог его увидеть! Нет, конечно, им до него не было никакого дела, но попасться им на глаза с тортом в руках Себастьян как-то не хотел. Товарищам по группе будет не очень приятно знать, что он купил целый торт для себя одного.