Ромашковое поле

- Ты закончил? – воодушевленно спрашивала девушка, с нетерпением поглядывая на сосредоточенного мужчину. Австрия невольно наблюдал за этой картиной. Германия со скрупулёзной педантичностью рисовал портрет России. Австриец подметил про себя, что у брата неплохо выходит, он с изящной точностью передает ее мягкие скулы, ровный нос, пухлые губки в светлой улыбке. Только глаза у него не получаются. Мужчина считает, что невозможно передать всю глубину и светящийся блеск. Это надо только видеть самому. Австрия давно был влюблен в русскую красавицу, так давно, что и не вспомнит тот день, но никогда не забудет в своем сердце ту легкость и волнительный ропот, когда ее рубиновые глаза посмотрели на него, а мелодичный голос ласково добавил: «Меня зовут Российская Федерация. Рада знакомству, господин Австрия». Его пробило током от того, с какой легкостью и нежностью она прошептала его имя. Россия стала его наваждением, личным ангелом. Он старался поддерживать с ней дружественные отношения. Давал советы, поддерживал. Ему было неважно, о чем с ней разговаривать, потому что Австрия смысл собственных слов терял, смотря в ее чистые огненные, лисьи глазки. Иногда австриец находил в себе решимость и пару раз приглашал девушку на простые прогулки по парку, лесу, так как знал, с какой чистой сокровенностью она относилась к природе. И это были его самые лучшие моменты жизни. Только он и она. И кажется, что мира не существует, есть только они вдвоем, лежащие на ромашковом поле. Она любила эти цветы. Они дикие и нежные, как она, а розы - нет, потому что шипы больно кололи ей пальцы. Россия была нежным бутоном, который еще не успел раскрыться, но ты уже видишь ту красоту, которую она принесет жизни. Австрия любил в ней все. Ее румяные щеки, всегда теплые и нежные, ее милый носик, всегда забавно морщившийся, когда она обижалась, ее пухлые, всегда чуть приоткрытые губы. Но больше всего австриец не мог не налюбоваться на ее алые, как рябина, глаза. В них не было блеска жадности, лицемерия или высокомерия. Они чисты, невинны и прекрасны. Россия действительно была красна-девицей. Австрия любил ее. Любил ее сердце, которое она ему открыла. Но он не решил ее портить, омрачать ее причудливую, детскую душу. Австрия понимал, что политика будет мешать их отношениям. Ему не хотелось случайно ранить Россию и убить ее красивую, веселую жизнь тем, что не способен защитить от интриг, от самого себя. Ему пришлось отказать себе, чтобы эти сияющие глаза горели, не сгорая. Отступив, к девушке быстро приблизился Германия, который видимо не разделял позиции брата, не считая политику тем, что разрушит их отношения. Австриец не мешал этому случиться, ведь видел, каким беззаботным, бубенцовым смехом разливалась девушка в крепких, доверительных объятиях немца. Австрии не было жаль. Он мог продолжать видеть огонь в ее глазах, чудную, искреннюю улыбку и ощущать медовый аромат ее белых волос. Брат подарил ей тепло, которое отстраненный Австрия не смог бы предложить девушке, которая отчаянно нуждается в ласке и нежности. - Почти – не отвлекаясь от прорисовки вьющихся волос с бутонами алых роз, ответил Германия. Австриец бросил взгляд на Россию, которая радостно улыбнулась. Все же временами он чувствует тоску, ведь теперь эта улыбка предназначалась не ему. Но он вспоминал о проведенных только с ней днями и грусть покидала мысли. Только он помнил, что Россия не любила розы, цветы, символизирующие искусственную любовь.