Часть 1
21 февраля 2023 г. в 22:33
— Ауч! А без подзатыльников обойтись нельзя? Я вообще-то Хокаге, где уважение, блин? — прошипел Наруто, потирая ушибленный затылок, с причитанием.
— Тебе всегда нужен воспитательный пинок и тычок, Усуратонкачи. И что, что ты Хокаге? — хмыкнув, с подчёркнутым безразличием ответил Саске.
— Опять ты со своим «усуратонкачи», совсем в меня не веришь, — Наруто театрально вздохнул, приложив руку ко лбу. — Я ответственный взрослый человек и все держу под контролем, просто чтобы ты знал.
Очень символично именно в эту небольшую паузу три стопки бумаг на столе, опасно пошатнувшись, свалились и разлетелись по всей деревянной поверхности:
— Вот черт, я же час их сортировал, — простонал Наруто, потирая виски.
— Ну ты просто молодец, Наруто, — Саске вздыхает. Надо было этому оболтусу изначально помочь. Но поиздеваться над ним — святое дело. — Конечно, ты очень ответственный, и взрослый. Да. А ведёшь себя порой как ребёнок.
Он начал собирать бумаги, изначально аккуратно складывая в одну стопку. А потом сам отсортирует.
— Отдохни, я сделаю всё сам. Ты вообще на этой работе живёшь. Так нельзя. — проявить немного заботы не помешало.
— Саске-кун такой заботливый, — Наруто все ещё позволяет себе дурачиться, приставив палец к губам и выдавая такую неловкую пародию на инфантильную девицу. Эти маленькие невинные шалости здорово отвлекали, особенно, если за ними не следовал очередной нравоучительный пинок. Но хорошего понемногу, поэтому черты лица Наруто вновь сделались серьезными.
— Спасибо, конечно, но это все же моя головная боль, — Наруто улыбается, честно отделив половину от сложившейся стопки, принимаясь вчитываться: отчеты о миссиях, отчеты из больницы, бумаги к экзамену, распоряжения насчёт других миссий, за пределами Конохи, и прочее…
— Сам-то не отдыхаешь ведь. — Желание вновь треснуть Наруто по голове вдруг сделалось отчётливо ощутимым, но Саске сдержался. И сделал правильный выбор. Наруто угомонился.
— И что дальше? У меня тоже дел выше крыши. Могу и тебе помочь, добе. — Старые прозвища и фирменные фразы так просто не выветрятся. Но Учиха и к этому привык.
— По крайней мере, пока у меня нет вызовов и прочего, я смогу тебе немного помочь. — он отделяет ещё несколько бумаг, читает, вникая в суть. Ну как всегда. В этих бумагах была вся жизнь Конохи и нового поколения. Ничего не изменилось.
Улыбка по-идиотски светилась на его лице, не желая сдавать позиции и прятаться за листами документов. Наруто взглянул на Саске, и она с новой победной силой закрепила свои позиции.
— Почему-то вспомнил, как мы в детстве застряли на миссии в архиве, копаясь в этом пыльном «сарае», — казалось даже сейчас нос щекотали мелкие частички пыли от одних лишь мыслей об этом, — Мы в тот раз негласно соревновались, и я, между прочим, почти победил. Правда, тебе пришлось вытаскивать меня из-под стеллажа, — без прежнего энтузиазма добавляет он, ощущая приятную горечь и сладость от ностальгии.
— О, я помню. Смутно, но тем не менее. Мне хотелось тебя убить, такого неуклюжего и вечно бесящего. Но, твоя правда, я чувствовал некоторое превосходство, потому что мне пришлось вытаскивать тебя из-за стеллажа. Тут ты прав, — незаметная улыбка тронула губы Учихи. Они всегда с ним негласно соревновались и соперничали. Не понимали, что всё можно было решить мирно. А всё остальное — уже история длиною в долгие годы.
— Я со своей кучкой закончил. Давай теперь ты, а я просто понаблюдаю.
— А сейчас уже не хочется? — Наруто негромко смеётся, подперев щеку ладонью и глядя на Учиху. Если бы он только знал тогда, как будет тепло и спокойно внутри рядом с Саске без всех этих детских игр. Многое позади, и Узумаки уверен, что ещё больше будет впереди, но здесь и сейчас ему просто хорошо, даже в толще этой бюрократии. — Уже? — Удивляется он так, будто не болтал и засматривался на Саске все это время, а кропотливо работал. — Нравится смотреть на мои страдания? — Угрюмо выдохнул он, собирая последнюю силу воли и концентрируясь на бумагах. Может, останется время просто побыть вдвоём, поговорить и все такое.
— Да, представляешь, уже! — передразнил его он одними губами и сжал губы в тонкую полоску. — Давай быстрее, бака. Господи, поверить не могу что мы ругаемся как малые дети. Сколько лет прошло, а, Наруто? А мы всё ещё такие дети… Только обязанности у нас далеко не детские. — Саске подался ближе к нему, что даже склонился над Хокаге, смотря прямо в чужие и такие голубые глаза. Когда он успел в них утонуть? Когда?.. На этот вопрос у него банально нет ответа. Но он никогда не признается никому в том, что чувствует намного больше, чем вообще показывает. И только Наруто знает всю правду.
Напряжённо хмурясь, Наруто старается как можно быстрее вчитываться в суть и раскладывать бумажки по стопкам. Если уж Саске так быстро справился, то разве он, кто каждый день сталкивается с чем-то таким, хуже? Его это не задевало, на самом-то деле, но практика показывает, что если мыслить в таким направлении и представлять даже такие серьёзные вещи в виде своеобразной игры, справляться намного веселей.
Но замечая лицо Саске так близко, приходится оторваться и взглянуть на него. Наруто глупо моргает, а потом растягивает губы в по-лисьи хитрой улыбке:
— Ну, Саске, так я точно быстро не закончу. — В лучах краснеющего солнца из панорамного окна черты Учихи казались ещё более правильными. По наитию Узумаки кладёт ладонь на чужую щеку, поджимая нижнюю губу.
— Я просто таким образом пытаюсь мотивировать тебя делать всё быстрее, — вкрадчиво и от чего-то шёпотом произносит Учиха.
О боги. Эта ухмылка… Она не предвещала ничего хорошего, но Саске и с этим смирился. Точнее… Он просто знал, что без неё, наверное, и дня не проживет. А дразнить своего Хокаге — даже во взрослом возрасте — всё еще приятно. Возвращает в старые добрые деньки.
Но что-то он отвлекся.
— Не на меня смотри, а вот туда, — Учиха пальцем указывает на отчёт, попутно подавляя желание, что жгло кончики пальцев, провести всей пятерней по чужим колючим волосам и немного их сжать. Наруто, что ты с ним творишь? Поистине что-то дьявольское.
И тем не менее… он прекрасно понимает, что Узумаки и правда будет долго копаться. От этого становилось ещё веселее.
— Могу сказать, что твоя мотивация может сработать не так, как ты планируешь, — ему так хотелось придвинуться ещё ближе, хотя бы немного, но чёртову работу и правда нужно было выполнить. Техника такого уровня на него и правда действовала. И хоть он знал, что Учиха просто издевается, не вестись на провокации давалось тяжелее, чем кажется.
Наруто выдыхает с долей обречённости, кривит губы в бок и нехотя возвращается к бумажкам, продолжая ощущать приятную близость, отчего работать было просто невыносимо. Так вот как себя чувствуют детишки, когда их заставляют сначала съесть целую чашку мисосури прежде, чем притронуться к сладостям.
— Какой же ты все-таки, — Наруто тихо бубнит себе под нос, — дождёшься ведь, даттебайо!
— А ты только догадался, о том, какой я? — Саске и не собирался отстраняться от него, лишь, казалось, склонился ещё ниже на пару сантиметров. К простому желанию поиздеваться примешалось ещё одно: скинуть к чертям эти отчёты. Лишь бы не видеть их, а там… Дать себе волю. Прикоснуться к таким родным губам, поцеловать наконец-таки. Но Саске хорошо себя контролировал. Даже если это давалось с неимоверным трудом.
— Давай-давай, тут примерно ещё семьдесят пять отчётов. Не так уж и много. А я подожду, — Учиха и правда умел ждать. Он был в этом мастером. Он и Наруто дождется, с его нерасторопностью. Но сейчас, как мужчина заметил, глаза Хокаге забегали по строчкам одного из отчётов быстрее.
Это действовало лучше, чем что-либо. Да он просто молодец. Тот ещё манипулятор.
— Да нет, то, что ты засранец, я знал с первого дня, — Узумаки усмехается, используя все своё терпение, чтобы… неужели он сейчас копается в отчетах, вместо того, чтобы хотя бы раз дотронуться до белесой кожи губами ну или просто кончиками пальцев. Как Саске это вечно удаётся?
— Как в тот раз ты не отделаешься, так и знай.
Помнится, тогда Наруто был обещан поцелуй за каждые несколько завершенных дел, но тот так и уснул за своим столом, не добравшись до честно заработанных призов. Чужое тёплое дыхание щекочет мочку уха, а боковое зрение как назло цепляет и не отпускает тонкую полоску сухих губ. Почему Учиха вечно диктует правила этой игры? Ну разве это честно?
Последние десять листов дались с особым трудом, но когда все стопки были восстановлены, Узумаки, наконец, выдохнул, да так, что они чуть было снова не разлетелись. Однако на этот раз повезло.
— Так-так, — произносит он, откидываясь на спинку кресла и позволяя себе расслабиться. Наруто смотрит в тёмные омуты глаз, немного щурится и вновь улыбается.
— Кажется, для твоих издёвок места больше не осталось.
— Какая жалость, а я еще хотел над тобой немного поиздеваться. Но отчёты и «прочая бюрократическая чушь», как ты любишь называть свою бумажную работу, прекрасно справилась за меня. Так что, так уж и быть, я перестану над тобой измываться, — сказано спокойно, но с толикой иронии в голосе. По идее, Учиха всю жизнь издевался над Узумаки, как мог, как хотел и как умел. А сейчас от всего того, что было — остались отголоски.
Саске медленно обходит стол, за которым сидел Наруто и останавливается ровно перед ним. Секунда на раздумье. Ещё один шаг, и, о боги, Саске наконец-таки целует причину всех своих бедствий и бессонных ночей. Он мог бы сесть на стол, а потом перебраться к Хокаге на колени, но не стал. Побоялся, что отчёты помнёт, поэтому всё будет иначе. — Я знаю, что сегодня я точно от тебя не отделаюсь… — шёпотом в губы, с тихим смешком. Он даёт себе волю. Впервые за этот день. А значит, может нагло сесть на колени к нему, и смотреть жадными глазами на его лицо и целовать до потери дыхания. Что он и делает.
Наруто внимательно следит за каждым действием Саске, будто пытаясь вычитать ещё какой-либо подвох. Но вместо этого, в который раз думает насколько же он невероятный, потому что Наруто не мог не восхищаться каждой его клеткой тела, всем его естеством. Все это порой походило на помутнение сознания, но мужчина и не был особо против.
Несмотря ни на что, Учиха все ещё тянет этот томный момент, его сдержанность, самоконтроль и терпение временами просто смеялись над Седьмым. Но сейчас все происходит именно так, как хочется. Сладковатый привкус чужих губ кажется ещё более дурманящим после долгого ожидания, и руки привычно ложатся на чужие немного впалые щеки, поглаживая большими пальцами чёткие скулы. Наруто перетягивает долю инициативы, превращая поцелуй из размеренного в более пылкий.
— Ты от меня никогда, — это слово звучит по-особенному, — не отделаешься. — Он говорит шёпотом, и после ведёт кончиком носа по прохладной коже, останавливаясь у самого уха и продолжая:
— Нравится тебе это или нет.
Рука, уже соскользнувшая на спину Учихи в подтверждение крепче сжала свои тиски, а пальцы другой возились с парой верхних пуговиц темной рубашки.
Саске закусывает губы. Понимает, конечно, что не отделается. Это константа. И знает это. Потому что на протяжении долгих лет Наруто и так следовал за ним по пятам, словно тень. Неустанно и день за днём. Теперь придется «расплачиваться» за долгое ожидание. Но Учиха рад этому.
— Я знаю. И ты тоже от меня не отделаешься. Никогда, — обоюдно и навсегда. И в подтверждение своих слов он прижимается ближе к нему, а губами осторожно касается щеки, задевая отметины в виде усов. Задерживаясь на пару мгновений, а после — целует линию челюсти.
Рукой развязывает завязки на плаще Хокаге и откидывает его на спинку кресла, а затем расстёгивает тонкую форменную куртку, потянув за замок. А там ловко, но вновь нарочито медленно расправляется с рубашкой. Пока сам Узумаки возится с его элементами одежды.
Если честно, то Саске доставляет огромное удовольствие делать то, что не позволено никому, кроме него: снимать плащ Хокаге, так нагло и своевольно. Сидеть на его коленях, целовать… И иметь, таким образом, свои личные привилегии. Свою особую власть над ним. Просто потому что… Ему можно. Ему разрешают это делать. И он пользуется этим сполна.
— А я разве когда-то пытался? — С мятежной и туманной улыбкой говорит Наруто. Хочется притронуться везде, хочется полностью быть уверенным, что Учиха его, что в этой порой бестолковой, но в то же время слишком умной голове, нет ни одной мысли кроме мыслей о нем.
Пуговицы жестко сидят в петлях, это бесит, но ему есть на что отвлечься. И когда от них не остаётся больше проблем, Наруто на мгновения отрывается от близости их контакта. Взгляд проходится по открыто полоске торса, и, черт, сейчас это особенно будоражит что-то внутри него, заставляя ощущать щекочущее чувство под кожей.
Позволяя тем самым ещё немного полюбоваться своим сокровищем, единственном в своём роде, Хокаге припадает губами к шее Саске. Короткие, но горячие поцелуи, буквально, не оставляют пустого места, и солоноватый вкус на языке и самого его заставляет забыть обо всем: об отчётах, о работе, о прошлом и будущем.
Перемещаясь к плечу, он двумя пальцами оттягивает накрахмаленную ткань отглаженной рубашки, интуитивно особенно пылко уделяя внимание тому месту, где некогда красовалась эта трижды проклятая им самим же метка. Будто убеждал сам себя, что этот бледный участок кожи все так же чист.
— Нет, ты никогда не пытался. Ты наоборот хотел стать частью моей жизни… И стал, — Саске отвечает искренне, потому что скрывать ему нечего, особенно от Наруто. Когда тот целует его, то все мысли улетучиваются из головы, и с огромным трудом их приходится ловить и собирать воедино. Чтобы хоть как-то ответить на такие желанные ласки, Учиха по наитию стягивает с Узумаки верх, трогает его везде, где может дотянуться в таком положении, царапает короткими ногтями кожу на рёбрах, едва-едва задевая живот с меткой.
А целовать такое родное тело пока не получается, потому ему просто не достать: только приходилось подставлять шею под горячие влажные губы, выгибаться в спине, лишь бы чувствовать больше; дрожать под сильными руками и желать большего.
Чтобы Наруто знал, что он принадлежит ему — безраздельно и полностью. Сквозь стиснутые зубы Саске старается не стонать, но тихое мычание всё равно вырывается, ведь поцелуи приходятся на то самое уязвимое место, где раньше была проклятая метка, поставленная Орочимару. Это было запрещённым приёмом. И Наруто мастерски им владел. Теперь его дразнили. Саске знал это наверняка.
И хоть уже давно Саске не был с ним холоден, каждое проявление тепла заставляло его плавиться, а искры в глазах мерцать ещё ярче. В полумраке кабинета этого не увидеть, но так оно и было.
Несильно царапая острым краем зубов чужую тонкую кожу, сквозь которую виднелись синие венозные ветки, слово соцветия сирени, Наруто иногда даже задерживал дыхание, чтобы ничем не перебивать ощущение прохлады чужих рук.
Эта поза была такой неудобной и мало позволяющей, что ненароком закралась мысль хрен положить на эти отчеты и смахнуть их к чертям со стола. Но Шикамару ему этого просто не простит, особенно, скорее всего, заподозрив причину такого положения дел. Однажды он уже вошёл без стука, было неловко, втык Узумаки получил потом знатный от них обоих.
Пальцы пересчитывали позвонки, скользя вдоль спины Учихи.
— Не хочешь куда-нибудь перебраться? — Спрашивает Наруто, подняв голову и коснувшись кончиком носа кончика носа Саске.
— Было бы неплохо, знаешь… — кивает он ему, слабо улыбаясь и понимая, что сейчас, именно в такой позе, они ничего не сделают. А сделать хотелось, и многое. Главное, чтобы не на столе. Но Наруто и не пытался, видимо, вспомнив один из неловких и поистине глупых моментов в их жизни. Их спалили, как подростков. Вот где был венец неловкости и стыда в этот момент.
Но Учиха старался об этом не вспоминать лишний раз. Чтобы не портить момент. А поэтому он аккуратно встал с чужих колен и потянул рукой Наруто на себя. Проявить инициативу не мешало. В конце-концов, этой ночью они ничего не теряли, кроме времени. Стоило всё успеть…
Так как Наруто часто буквально ночевал на работе, у него тут был диван, а спал он там, поэтому Саске, сделав пару шагов назад, повёл Узумаки вглубь кабинета. Несколько шагов и Учиха плавно садится на софу, смотря на мужчину снизу вверх; с любовью, нежностью и лаской. Да, именно так Саске Учиха и смотрел на того, кто его спас, как бы банально это не звучало. И… По правде сказать, ему нравилось так смотреть на него. Потому что на него в ответ смотрели также.
— Иди сюда… — глухой шёпот, полный желания. Неужели это его собственный шёпот? Иногда даже не верилось, что не мог быть способен на такие эмоции. Но это оставалось фактом. А Наруто не стоило повторять дважды.
Безропотно следуя за Саске, что держал его руку в своей, Наруто поднимается с кресла и делает шаги, приближающие их к цели. И целью друг для друга являлись они сами. Он смотрит на Учиху с нескрываемым обожанием, стараясь без единого искажения сохранить этот образ в своей голове. А ведь раньше Наруто так часто удивлялся популярности этого паренька у девчонок. И где он теперь? Судьба явно подыхала от скуки, раз решила поразвлекаться с иронией. Хотя разве Узумаки был против?
— Ты меня с ума сводишь, ты знаешь? — Тихо произносит Седьмой, усмехаясь себе под нос. Коленка удобно устраивается меж чужих ног, слегка надавливая. Он нависает чуть сверху, заглядывая в глаза Учихи и обхватывая острый подбородок перемотанными бинтами пальцами.– Скажи что-нибудь ещё вот… вот так, — последнее слово он произносит как-то мечтательно и завораженно. А после Наруто решает непременно заполучить эти губы вновь.
— Ты тоже сводишь меня с ума… — со вздохом произносит это Саске, вновь оказываясь в плену чужих губ, таких манящих и родных. Что голова немного кружилась от такой близости.
Они сталкиваются зубами в поцелуе, только на мгновение, но это действует на него возбуждающе. Похлеще самого лучшего саке. И поэтому Саске целует своего Хокаге. Всё ещё своего. В губы, страстно, пылко; словно в бешеном танце.
А затем всем своим телом ложится на диван, вновь потянув Узумаки на себя, чтобы тот лег на него.
Плевать, что тяжело. Плевать на всё. Просто сейчас его хотелось до безумия. До дрожи в коленях и до стонов, в губы при поцелуях. — Возьми меня… — немного отстранившись от него, Учиха бормочет это, как в бреду, куснув мужчину за нижнюю губу. Он не просит, он просто говорит. И пускай даже у них есть вся ночь на любовь, многого хотелось прямо сейчас. А от вида такого Наруто — полуобнажённого и до безумия красивого — весь самоконтроль улетучивался вмиг.
Наруто еле поспевает подставить руку аккурат возле виска Учихи, чтобы не давить всем весом. Грудь тяжело вздымается, на вдохах ощущая жар чужого тела. Или это был его собственный? Не важно, в такие моменты, как никогда, чувствуется их единение, тогда какая к черту разница, если они — одно целое.
Взгляду открывается лицо Саске, когда прямые пряди челки спадают вниз, и Наруто мог бы смотреть на него так хоть всю жизнь. Не менее прекрасным был вид полуобнаженного торса, когда крылья рубашки также сползли. Каждый раз это было слишком для Узумаки, ровно как и те слова, что хрипло сорвались с чужих губ.
На какие-то секунды в голову пришла мысль восстановить справедливость, помучить Саске этой приторной близостью, коей так часто мучил его он, зная эту слабость к тактильности. Но Наруто прекрасно знает, что сдастся первым, а потому не стоит и начинать. Поэтому ладонь опускается ниже, пальцами обводя ямочки рёбер, и останавливается только на поясе брюк. Пальцы подцепляют край, отчего пуговичка выскальзывает из петли, а кончик языка ведёт от впадинки меж ключиц к кадыку. Узумаки внимательно вслушивается в каждый шумный выдох, разрываясь между одолевающими нежностью и страстью.
«Как же с одной рукой неудобно!» — Эта мысль закрадывается всегда так неожиданно и неприятно, портя момент, ведь иногда Саске жалеет о том, что не согласился на то, чтобы ему сделали такую же руку как у Наруто. Потому что с чужой одеждой так можно было расправиться быстрее. Но это ещё ничего. Это так, маленькая неприятность, которую он сам себе устроил. Из-за гордости или же раскаяния, как сам он это называл?..
Учиха вновь ведёт ладонью по чужому торсу, всё ниже и ниже, а затем также поддевает пуговицу на штанах, что одним лёгким движением вылетает из петли и остаётся на месте. Жаль, что не оторвал. Была бы маленькая месть. Хокаге без пуговицы на штанах. Да где это видано?..
И рука проделывает тот же путь — снизу вверх, только по спине, царапая ее короткими ногтями, вырисовывая нехитрый узор из красноватых полос на коже, а затем перебирается на шею, наконец-таки захватывая чужие волосы и сжимая их на затылке. Мягкость волос сводила с ума, стоило Учихе в них вцепиться, перебирать пальцами светлые пряди и не отпускать ни на секунду. Как в их первый раз. Полный неразберихи, нерешительности, нежности, страсти и долгих разговоров уже после. От этого было не убежать. Да Саске и не хотел.
Сейчас всё было примерно также. И всё же несколько иначе. С ещё большей любовью и осознанностью. Они были одним единым целым. Учиха смотрел на него и понимал это как никогда ясно.
Думая об этом он тяжело дышал, чувствуя как сладостная истома скручивает всё внутри; попутно смешивает своё дыхание с чужим, надеясь, что их не услышат.
Наруто не может держать все под контролем. Последнее время он заверял в этом всех и каждого очень часто, особенно самого себя. Но здесь и сейчас ну было смысла врать, просто не получится. Где-то там, внизу живота, медовыми реками разливалось пьянящее чувство, временами сменяясь вспышкой фейерверка, будто не ежегодном фестивале. Он ластится к чужой руке, как преданный пёс, и плевать ему насколько это откровенно бы выдавало его порой нездоровую зависимость.
Не сдерживаясь, Узумаки оставляет внизу чужой шеи оливковую отметину, да, Саске его прибьёт, но оно того точно стоило. Рука уверенно проникает под ткань брюк Саске, сжимая все ещё через белье. Наруто приподнимается, смотрит в аметист чужих глаз и косо улыбается.
— Так что мне там нужно было сделать, Саске? И? — Одну крошечную издевку можно себе позволить, верно? Наруто совсем немного щурится, но лукавство читается без особого труда. Знать, что он может принести Учихе хотя бы немного тепла, удовольствия, возможно, мимолетного счастья, было просто необходимо.
— Ах ты… — шипит он, чувствуя горячую ладонь у себя на нижнем белье. Это доставляло какое-то мазохистское удовольствие Саске. Ведь всё сводилось к небольшому соперничеству, где каждый из них проверял другого на прочность: сколько времени они смогут мучать друг друга такими ласками. На чужие слова Саске усмехается, не торопясь отвечать. Ему нужно было отыграться за засос у себя на шее. Поэтому вместо ответа Учиха кусает ключицу мужчины, тут же ее зализывая, проводя языком по шее, вдыхая терпкий аромат загорелой кожи. Теперь точно квиты. Хотя, на самом деле… Саске жаждал укусить столь вожделенное тело не один раз, а искусать каждый миллиметр кожи. Чтобы присвоить себе ещё раз, что и так принадлежит ему.
Ещё одна неприкрытая ничем улыбка появляется на тонких губах и после этого Саске вновь смотрит на лукавое, хитрое лицо Наруто и по слогам шепчет ему в приоткрытые губы:
— Про-сто возь-ми ме-ня… — ведь он тут… Весь его, готовый, на блюдечке. Ждущий, когда же… Всё произойдет. Когда он сможет шептать какой-то бред ему на ухо и тихо выстанывать его имя. Потому что… В такие моменты он вообще не мог себя контролировать. Слетал с катушек окончательно. И таким Саске можно было видеть только Наруто. Еще одна привилегия для Хокаге. Тогда всё становится яснее ясного: «Ты моё — я твоё…» и больше ничего.
— Какой же ты все-таки…– звучит уже на грани с рыком, но Узумаки и правда плывет. В какой раз он уже говорит эту фразу, да даже только за сегодняшний день — третий.
Поймав губы Учихи в поцелуй, рваный, резкий и бездумно быстрый, Наруто прикусывает кончик чужого языка, наконец, отстраняясь. Он спускается вниз, не забывая прикасаться губами, выстраивая тонкую влажную дорожку вдоль линии чужого пресса.
— Приподнимись немного, — хрипло выдыхает Наруто, потянув за пояс брюк, что он подцепил пальцами вместе с резиной нижнего белья.
Избавившись от элементов одежды, Узумаки закусил нижнюю губу, исподлобья посмотрев на Саске. Пальцы вновь смыкаются на чужих гениталиях, а кончик языка легонько касается нежной кожи. И послу уже губы уверенно проскальзывают вдоль. Свободной рукой Наруто подбирается к губами Учихи, не глядя обводя их пальцами по контуру, а потом бесцеремонно запуская из внутрь, ему ведь только что дали позволение абсолютно на все, верно?
Саске хочет что-то сказать насчёт того, что Наруто повторяется уже трижды, но не говорит, потому что его бесцеремонно и быстро целуют; раздевают окончательно… И дают облизнуть чужие пальцы.
Всё это чертовски соблазняло и поэтому Учиха не отступает от их общих правил. Хотя сейчас абсолютно всё диктовал Наруто.
Мужчина лишь нетерпеливо двигает бёдрами, выдыхает через нос и практически любовно кусает кончики чужих пальцев. А затем начинает откровенно пошло вбирать пальцы в рот, посасывая их, едва заметно двигая головой. Порой, то выпуская их из своей хватки и просто проходясь языком между ними, то вновь повторяя свои слишком развратные манипуляции.
А учитывая, что Наруто творил у него между ног… Учиха старается не делать лишних движений, даже своё нетерпение он старается взять под контроль, но дрожь по всему телу не даёт ему покоя. Только рука тянется к чужим волосам и мнёт их в кулаке, словно подначивая к действию.
«Можешь совсем не сдерживаться…» — мольба не сказанная вслух.
Саске закрывает глаза, сосредоточиваясь на ощущениях, которых слишком много, не прекращая своего дела… правда тонкая струйка слюны, что вытекла изо рта, немного испортила момент. Но Наруто оценит, разумеется. Ему такое безумно нравится. Эта сексуально-развратная невинность.
Эти откровенно развратные звуки смешивались в голове в чертовски возбуждающую симфонию. То ли от нехватки воздуха, то ли от давления где-то в районе ширинки, но у Узумаки почти кружится голова. Чужая рука давила на макушку, и Наруто старался принять глубже, ладонью по-свойски сжимая внутреннюю сторону бедра Учихи. Ощущая, как переодически вздрагивает чужое тело, а из губ вырывается сдавленный вздох, ему хочется лишь двигаться быстрее, временами проводя языком вдоль всей длины или особенно явно уделяя внимание уздечке.
Ещё какое-то время Наруто дарит Саске эти сладкие мучения, но, замечая, как дыхание того становится все чаще, а дрожь все более властно охватывает бёдра, решает отстраниться, обрывая растянувшуюся вслед за ним ниточку слюны. Он бросает затуманенный взгляд на Учиху, губы которого блестели и все ещё обхватывали длинные пальцы, щеки отдавали пунцово-малиновым оттенком, а веки были полуприкрыты. Все это как патока обволакивает разум, отдаёт жаром к низу живота, и приходится поправить штаны, в которых становилось уже невыносимо тесно.
— Ты такой очаровашка, — смеётся он, зная, что Саске это, может, и бесит, но сделать тот явно ничего не сможет, — так сильно любишь меня? — Наруто подбирается ближе, согнув руку в локте возле чужого виска и подперев ею щеку. Он откровенно пялится, прикусив губу и подтирая подтеки слюны тыльной стороной ладони.
В эту секунду Саске уже хочется возмутиться, но он делает это только взглядом, тут же смотря на то, как близко находится родное лицо. Прямо перед ним.
Конечно, он его любит. Чуть ли не обожает. И готов это показывать, но не говорить. А если и говорить, то очень редко. Просто потому что он такой человек… Не привыкший выворачивать перед кем-нибудь душу наизнанку. Но Наруто и так поймет его без слов.
Учиха выпускает пальцы изо рта, чтобы сглотнуть вязкую слюну и прошептать:
— А ты как считаешь?.. Да или же нет?.. — и опять этот дразнящий шёпот. Саске даже немного раздражается из-за того, что ему не дают того, что он просит всем своим видом, но лица не теряет. Лишь медленно проводит языком по своим губам, а потом рукой, что выпустила из хватки чужие волосы, перехватывает ладонь обмотанную бинтами и целует ее внутреннюю сторону, добираясь до пальцев и опять их посасывая.
Да, всё это до жути похоже на очень дикую и извращённую прелюдию, но Учиха этого и хочет. Ему хотелось довести Наруто до исступления. Чтобы желание было осязаемым. Таким, что можно было потрогать на ощупь. Поэтому Саске время от времени открывает глаза, чтобы полюбоваться на Наруто, что кажется, сам дрожал от нетерпения, а его голодный и жадный блеск в глазах выдавал его со всеми потрохами.
— Тебе помочь избавиться от остатков одежды? — в тишине раздается негромкий голос Саске, что продолжил говорить после недолгого молчания, и тот готов был поклясться, что услышал, как Наруто буквально заскулил. Услада для ушей и глаз. И мужчина тянется за поцелуем. Коротким, но властным на мгновение.
Когда Учиха ведёт себя вот так, даже самый стойкий не смог бы удержаться. К счастью, подобные сцены мог лицезреть один лишь Наруто, и ему чертовски нравилось это осознавать. Что лишь ему подвластна эта обратная сторона медали.
— А ты как считаешь? Да или же нет? — Нарочно передразнивает он, делая свой голос не невозможного бархатным, выдыхая слова в чужие губы. Ему с учетом их положения было бы удобнее самому расправиться с, как верно подметил Саске, «лишней» одеждой, но как тут устоять от такого предложения. Он ощущал себя таким сраным извращенцем, когда понимал, что такие мелочи способны его возбудить. Но дело ведь в том, кто эти «мелочи» вытворяет.
К тому же, Узумаки вполне найдёт своим рукам занятие повеселее. Он опускает руку с ещё влажными пальцами, над чем там старательно недавно работал Учиха, останавливаясь рядом с чужими ягодицами. И поймав, наконец, удобное положение, ловит вздох с губ Саске в поцелуй, проникая одним пальцев внутрь. Наруто не торопится, немного ждёт прежде, чем начать движение, и покрывает россыпью поцелуев чужое лицо.
— Да… — выдох… А затем короткий стон. Да, Саске впервые застонал так открыто, потому что его просто разрывали ощущения… Слишком много… слишком хорошо и… всего — слишком. Любви слишком много, в которой он купался, словно в лучах солнца, слишком много нежности, с которой действовал Наруто, обязательно стараясь не причинить Саске боль… Так ещё и поцелуи по всему лицу, отвлекающие от дискомфорта; осторожные аккуратные движения пальцев внутри.
Учиха зажмурился, действуя на ощупь, чтобы совсем не выпасть из реальности.
Добравшись до чужих штанов, Саске расстегнул ширинку и потянул ткань вниз, стараясь не переборщить и не порвать ко всем чертям уже штаны, а не рубашку. И ему это удается. Он спускает их ровно до колен и переходит к белью. И здесь всё слишком возбуждающе, даже если не открывать глаз. Саске в такие моменты боялся, что у него активируется Шаринган. Потому что оргазм, как таковой, тоже можно было считать за душевное потрясение, хоть и в хорошем смысле.
Ладонью он надавливает на полувставший член и слегка сжимает пальцами. Едва-едва дразнит. Потому что любит это делать. Но скоро бросает это занятие, чтобы снять последний элемент одежды и также спустить его до колен. До конца снимать было неудобно. Он был не в том положении, чтобы это сделать, так как находился зажатым между спинкой дивана и самим Наруто.
Но всё идёт ровно по плану.
— Двигайся быстрее, я не хрустальный, Наруто… — хрипло отзывается Саске в чужие губы, что целовали его то тут, то там: в щёки, в губы, в веки, в линию челюсти, в подбородок и даже нос. «Боже, Наруто, что же ты творишь… Каждый чёртов раз?..» — так спрашивал себя Учиха, совсем порой не понимая, как он эту любовь заслужил. Которую Узумаки отдавал ему через каждое своё действие.
Теперь Саске гладил загорелую кожу пальцами, попутно помогая ему быстрее подготовить себя: двигался бёдрами в такт движениям пальцев. И вместе с этим, надежды о максимально тихом занятии любовью канули в пропасть: Саске всё равно негромко, но постанывал.
В какой-то момент показалось, что от всего происходящего звенит в ушах. Но это было бы очень не честно, потому что как ему тогда пропускать через себя каждый сдавленный стон, которые были так прекрасны, что хотелось плевать уже на все и заставить эти чертовски обаятельные губы не сомкнуться до самого конца, до сухих плёночек в уголках, до маленьких веточек трещин. Громче, ярче, желаннее, — и все ему одному. Узумаки крышу терял, уже не зная ничего, кроме Саске.
Чужие прикосновения, пусть и прикрытые слоем ткани, что компенсировалось прочими ощущениями, заставляли прикусить нижнюю губу и на секунды зажмуриться. Он ждал слишком долго.
— Ты ведь нарвёшься, — угроза звучит почти жалобно, хотя, если посудить, то кроме него самого, Наруто ничего и не сдерживало. Как же уже хочется обхватить эти податливые бёдра, умостить из на своих плечах и…
И вместо того, Узумаки добавляет ещё один палец, наращивая темп, но совсем скоро замедляется. Он внимательно смотрит на чужое лицо, хочет увидеть каждую мелкую морщинку и складочку, чтобы запомнить, а потом зацеловать вновь. Не отрываясь, Наруто плавно скользит пальцами внутрь, под конец сгибая фаланги, чтобы попасть в ту самую точку и, если повезёт, вырвать из Учихи откровенной пошлый и несдержанный вздох.
— Я просто… Хочу быть тише настолько, насколько это возможно… Но не получается, — лёгкая усмешка, и вот вновь стон. Это было сумасшествием чистой воды заниматься любовью здесь. Но это того стоило. И Саске ни разу об этом не пожалел. Потому что ему самому хотелось этого. Этих эмоций, чувств, всего. И Наруто сполна ему это давал. И даже сейчас умудрялся контролировать себя и ситуацию. Но даже до сих пор не открывая глаз, Саске чувствовал, что Наруто просто на грани, но держится изо всех сил.
Когда Узумаки добавляет ещё один палец, становится трудно дышать и Учиха дышит через рот, подрагивая всем телом. И всё ещё надеясь не стонать громче.
И вместе с тем… Возникал резонный вопрос: кто их услышит? Стены? Двери? Агенты АНБУ, что были на улице и едва ли на расстоянии слышимости?
Рабочий день был официально закончен и начнется он только утром. Сегодня ночью резиденция Хокаге была абсолютно пуста, не считая их двоих в кабинете. Так что можно себя отпустить, хоть на одну ночь, перестать контролировать каждый свой шаг и действие…
Саске открывает глаза. Шарингана в глазу не было. Хотя он боялся, что активируется. Это было его слабостью. Хотя Наруто нравилось. Он мог часами смотреть на то, как Вечный Мангёке Шаринган блестел и переливался красным цветом. И даже был иногда не против, когда Саске использовал на нём какое-нибудь гендзюцу. Разумеется, в интимных целях. И только для него.
Он опять отвлёкся, буквально зависнув, рассматривая лицо Наруто. И это тоже было маленькой слабостью. Ладонью он дотрагивается до чужих скул, обводит кончиками пальцев и целует, губами осторожно мазнув по отметинам. Вновь. Как в самом начале.
— Какая досада, я-то планировал, что сделаю тебя громким, как никогда, — он наигранно дует нижнюю губу, в подтверждение своих слов вновь пытаясь задеть эрогенную зону внутри. Честно, он и сам поражался, как из его рта все ещё выходят связанные предложения, несущие вполне здравый смысл. Ведь в сознании все давно уже перепуталось.
Если бы он знал, что когда-то сможет чувствовать так сильно, до взрыва в легких, до остановки сердца, до искр перед глазами… Узумаки был пропитан любовью к этому теме, и он хотел отдать ему все, что только было. Саске, как сам же заметил, не был хрустальным, но Наруто просто не мог не обожать каждую клеточку его тела.
— Черт, я…– Он перехватывает ладонь Учихи около своего лица, припадая к ней губами.– Больше не смогу удержаться.
Отстранившись от Саске и разогнувшись в спине, Узумаки обхватывает чужие бёдра, приподнимая и чуть придвинув ближе. Он облизывает сухие губы и попривычке прикусывает нижнюю, как и всегда, когда хочет сосредоточиться. Ладонь легко обхватывает член, несколько раз проведя вдоль всей длины, размазав поблескивающие горошинки смазки. Кажется, Седьмой даже перестал дышать, когда приставил головку меж чужих ягодиц, немного поддавшись вперёд. Он уверенно оказывает давление, медленно проникая в горячо любимое тело, зная, что его обладатель ждал этого не меньше, чем и он сам. Хочется быть резче, хочется скорее, и Наруто позволит себе это немного позже.
Почувствовав, что, наконец, он вошёл практически на всю длину, Наруто вновь опирается на руку около лица Саске, наклоняясь ближе и внимательно всматриваясь в него, свободной рукой придерживая его поясницу немного на весу.
— Всё… нормально? — Спрашивает он, прямо как и в первый раз. Его голос тёплый, Мягкий и еле заметно дрожит, от того, как Учиха непроизвольно (хотя Узумаки почти уверен, что нарочно) сжимается вокруг него.
— Всё… О боги… Нормально… Наруто… — Саске цепляется за оставшиеся остатки разума, но тщетно: его затягивает в густой морок эйфории и блаженства.
Так не бывает. Так вообще не бывает… Чтобы обычный секс был таким… Таким нежным, искренним, эмоциональным в конце концов. Но Наруто доказывал ему обратное. В каждый их раз. И Саске теряется в этом окончательно, словно в лабиринте, без возможности выйти из него. Дыхание совсем сбивается, когда он и правда непроизвольно сжимается вокруг чужой плоти и слегка дёргается, несильно согнув ноги в коленях.
Преодолев некоторое смущение, мужчина расслабляется окончательно, позволяя Наруто двигаться как ему удобно, но не торопит его: всё-таки в данный момент, они не в той ситуации, где всё решает скорость. Он отдаётся этой нежности и любви на «растерзание», когда заглядывает в голубые бездны, что так и смотрели на него с щенячьей преданностью и лаской. И Саске понимает, что вновь искупался в солнечном свете. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Знаешь… Я всё-таки буду громким и говорить тебе всякий бред. Так что… — Учиха нежно целует его в губы. Любовью надо делиться, а не только ее получать. — Ты получишь то, что хотел.
Саске не верится, что он это говорит. Но сегодня… Он может обнажить всю свою душу самому дорогому человеку в своей жизни. Сегодняшняя ночь отчего то была особенной. Наверное, из-за того, что было тихо, спокойно и только они существовали в этом мире. Пускай и на несколько часов. Но обо всём остальном думать не хотелось абсолютно.
— Не сдерживайся… — добавляет он, (в который раз за этот вечер, как и Наруто) спустя пару секунд молчания, немного откинув голову назад, сглатывая, облизнув высохшие губы. Как же нестерпимо хотелось… И будет хотеться всегда. «Ты конченный извращенец, Саске.» — думается ему в этой дымке похоти.
Наруто рвано дышит, а у виска блестит маленькая дорожка от капельки пота: слишком уж был нестерпим жар двух тел, вместе с тем, как отчаянно он пытался сосредоточиться пару мгновений назад. Ведя рукой от поясницы к бедру, несдержанно и похабно сжимая его до розоватых отметин на тонкой коже, Узумаки знает, как жадно сейчас смотрят его глаза. Слова Саске ласкают его слух так, что он ощущает это практически на физическом уровне.
Учиха запрокидывает голову, и Наруто не может понять, как спустя столько времени и до сих пор он не может передать восхищаться этим изгибом. Художники прошлого и современности продали бы дьяволу душу за возможность воссоздать этот шедевр. Вот только не помогло бы, Узумаки отказывается делиться, с любованием и гордостью подмечая собственный засос. И давно он стал таким собственником? Это все Саске, дурно на него влияет. Точнее влияет до одурения.
Наконец, он начинает двигаться, толкая бёдра вперед, наращивая темп до самого комфортного ритма, развлекаясь немного с углом проникновения, прекрасно зная, что на каждый из них получит по-своему особенную реакцию. Где-то на уровне мышечной памяти Узумаки воспроизводит моменты их прошлого опыта, в которые из губ Саске вырывались более сладкие стоны.
— Саске, я, — мысли никак не соберутся, — ты… я просто… Черт! — Выругался Наруто, понимая, что бормочет абсолютно несвязанные звуки.– Просто хочу ещё раз… Еще раз сказать, — его перебивает собственный выдох от наслаждения, которое уже не казалось реальным.– Я никогда тебя не оставлю, слышишь? Я тебя так…– последнее слово застревает в горле, отчего уже от него доносится довольно громкий стон. Кажется, пока что он сам выполняет обещание Учихи быть громким и нести чушь. Хотя вообще-то, это было далеко не чушь.
Саске чувствует как по всему телу распространяется испарина: настолько ему жарко от близости Наруто, что не передать словами: только хрипами и другими непотребными звуками, которые теперь на полном серьёзе вырывались из уст Учихи. Слишком громкие стоны, на грани вскрика (ещё этого не хватало ко всему прочему) когда так прекрасно было ощущать это единение тел, разумов и душ. Когда две половины наконец слились воедино.
— Я… Я так редко говорю тебе это… — как бы продолжает реплику Наруто Саске, тут же застонав, стоило Наруто двинуться под другим углом и резче. — Я люблю тебя… Боги, ты даже не представляешь… Насколько… — Саске кусает губы, собирая мысли в голове в кучу, — …сильно я тебя люблю.
Вот он — искренний, нежный «бред», который охраняет в своем сердце Учиха, не позволяя никому об этом узнать. Особенно третьим лицам.
Только в такие моменты узнать было можно и даже нужно. Чтобы вдруг его Наруто не усомнился в том, что… а любит ли его Саске Учиха или же нет?..
А ещё… Тот благодарил вселенную и мир, за то, что у него был такой мужчина, как Наруто. Его. Полностью его. Исследованный вдоль и поперек, но его. Красивый, загорелый, пылающий, нежный, страстный, весёлый. Такой вот… Ревнивый порой, стоящий его самого.
— И если ты, — Саске даже немного подпрыгнул на диване от еще одного резкого толчка, сбивая себе дыхание, что даже рукой пришлось уцепиться за подлокотник дивана, — чёрт возьми, думаешь, что я тебя тоже оставлю, ты ошибаешься. Ты очень крупно ошибаешься… — эти слова он буквально шипит в губы Узумаки, а потом целует его, в подтверждение своих слов. (И слов Наруто, что он не бросит его).
Страстно, рвано, влажно и, кажется, даже до боли. Но это вообще неважно. Сейчас Учиха хочет передать ему всю ту любовь, что он не умеет передавать именно так открыто, как это делает Наруто.
Наруто знал, что каждое это слово правда. Порой он вытягивал их из Саске, если был в особо хорошем настроении, порой тот показывал это каждым своим жестом и взглядом. Но слышать это совершено открыто — каждый раз, как в первый. Наруто не устанет и ему не надоест, он делать что угодно, ради этих коротких обрывков фраз. Он любит Учиху, до безумия и беспамятства, пожалуй, это самая главная его слабость.
— Конечно, ты никуда от меня не денешься, теме, — по-кошачьи довольно улыбался Узумаки, — кто же тебе отпустит, только попробуй и я за себя не ручаюсь.– Шутливо говорит Наруто, хоть и каждое слово абсолютно серьезно. Он не позволит Саске отстраниться, не позволит. Все Солнце, что светило день ото дня, Узумаки был готов отдать этому человеку. И так было всегда, даже когда они оба были так молоды и глупы, что ничего не понимали.
Но сейчас же он был счастлив. Вбивая чужое тело в мягкую обивку дивана, сквозь зубы издавая мычание и стоны и слыша обоюдное наслаждение из уст Саске. Он двигался то ускоряясь, то замедляясь, целуя чужую шею, сдерживаясь от новых засосов, ему ведь и правда влетит. Но на ключице ещё один он себе все же позволяет, после чего мягко проводя языком по впадинке.
— Я тоже, ты знаешь, как я чертовски тебя люблю, — вдруг запоздало отвечает Наруто, — ты, Саске, такой дурак, — Узумаки выдыхает это так ласково, что это слово в миг становится чуть ли не комплиментом, — мой самый любимый дурак. А теперь давай немного…
Отстранившись от Учихи, Узумаки отчётливо каждый прикосновением даёт понять, что хочет сменить позу. Пусть она будет уже не столь нежна, но за нежностью всегда идёт страсть. И Наруто очень хотел показать это Саске.
Как только тот оказывает на четвереньках, Узумаки готов пускать слюни на этот до невозможного похабный изгиб чужой спины. Но вместо этого он довольно резко входит, почти сразу задав темп их маленькой шалости.
— Не молчи, — просит он, — я этого не вынесу.– Говорит Наруто, как прокажённый впиваясь пальцами в чужие бёдра, оставляя красные следы от пальцев и лёгкие царапинки от ногтей.
На все слова Наруто Саске слабо улыбается сквозь стоны. Конечно, Наруто его любит и не позволит ему никуда от него деться. Да что там: он умрёт за него… и сделает это без малейших колебаний. Это льстило. Очень даже льстило…
От поцелуев по шее в глазах меркло от удовольствия. Настолько они были приятны, но вместе с тем… В голове так и крутится, стоит Наруто оставить ещё один заметный засос, который в скором времени нальётся кровью и станет синяком: «Я тебя сожру, Наруто. Сожру, чёрт тебя дери! Будешь потом краснеть перед всеми… Я тебе обещаю!» — и Саске определенно это сделает, когда они лягут друг на друга, когда наступит разрядка. Учиха уж точно не остановится на паре засосов. Он искусает его всего: вдоль и поперек. Это будет самая глобальная месть за многие недели ожидания их близости. А всё из-за того, что у Саске длительные миссии в разных уголках света. Но сейчас не об этом.
Они меняют позу. Иногда мужчине казалось, что он будет унижен этой позой. Ну конечно же — колено-локтевая, такая удобная, чёрт возьми, позиция. Но вскоре это сошло на нет, когда Наруто показал ещё одну сторону себя и буквально не вытрахал из него всё, что можно и нельзя. Показав насколько сильна его похоть, вперемешку со страстью. Это создавало поистине дикий и необузданный оргазм впоследствии.
Выгибается в спине, как кот, разве что не мурлычет, а затем чувствует как в него резко входят и вбиваются.
— Не молчать… А-а-ах… Не молчу, как видишь… — снова стон. Ещё один. И ещё один — на этот раз громче всех предыдущих. Лишь бы голос не сорвать. Тогда он точно сделает что-нибудь действительно пакостное для своего Хокаге. Саске понимает, что его лицо дико горит, а по шее стекают капли пота, а сам он весь так и содрогается в сладкой истоме, что плавила его внутренности и мысли. — Ты тоже не молчи… — Саске держит себя в исходной позиции, стараясь сделать так, чтобы ноги в стороны не разъезжались. Но удерживать себя до последнего… Он точно не сможет. И он это прекрасно знает.
Узумаки уже искусал себе все губы, запрокидывая голову назад и глухо вздыхая. Любви было так много, что она уже выходила за пределы их тел, витала в воздухе и атаковала ещё и снаружи, кружа его светлую голову. Комнату заполняли самые непотребные звуки соприкосновения их тел, стонов, что порой становились неприлично громкими, частыми и высокими. Руки ползут вдоль чужих боков, жадно сжимаясь, когда вновь возвращаются к ягодицам.
Саске всегда был невыносимым, и Наруто нужно было собирать свою волю, что справиться со всем тем спектром эмоций, что дарил ему этот мужчина. Хочется пропускать через себя каждое содрогание его тела и каждое сокращение мышц, но Узумаки боится, что просто не сможет тогда больше без них жить. Хотя кого он обманывает, он уже не может жить без Учихи. Дыхание сбивается, а со лба стекает капельки пота, отчего, пусть и короткие, волосы липли к лицу.
Он знает, что скоро дойдёт до предела, ещё лучше он знает, что Саске, определённо, тоже уже на грани. Подавшись телом вперёд, Узумаки кладёт руку на чужой напряженный член, скользя вдоль всей длины в ритма собственных толчков. Наруто жарко, ужасно жарко, внутри горит каждая клетка и, кажется, это уже настоящая болезнь, от которой на нашли лекарства и по сей день.
— Хочу, чтобы мы сделали это вместе, — прерывисто говорит он, чувствуя, что во рту пересохло и язык заплетается. Он совсем наклоняется, опускаясь торсом на спину Учихи, стараясь не слишком давить своим весом и свободной рукой на всякий случай придерживая его тело. Становится только жарче, но ему уже просто плевать на такие мелочи. Узумаки прижимается губами к чужим плечам, позволяя себе даже оставить несколько укусов.
Саске чувствовал, что он вот-вот кончит: настолько была близка разрядка. А держать себя в руках было всё сложнее. Можно было сказать даже, что держался он на честном слове: не падать.
Он прогибается в спине снова, словно бы повторяя изгибы тела Наруто, что навалился на него, пускай и не всем весом. Но так он точно ощущал себя одним целым с ним. Это было прекрасно… Да, Саске так порой казалось. Даже быстрый секс, который у них бывал в разных местах: на разных миссиях в прошлом, в архиве, ночью на улице, когда Наруто просто не мог отпустить его на очередную миссию без парочки засосов на шее и без оргазма, не мог сравниться с тем, что чувствовали они сейчас. Как первый раз, но еще лучше.
— Да… Давай… Уже совсем не могу терпеть… — как-то сдавленно сипит Учиха, вцепляясь до побелевших костяшек пальцев в обивку дивана. Ощущал как бока и ягодицы саднит от пальцев Наруто. Но это была по-настоящему приятная боль. Просто как данность — такова плата за страсть.
Саске вскидывает голову, стоит Наруто укусить его за плечи. Снова и снова стонет, не в состоянии контролировать такую скорую разрядку и внезапную ласку, что дарил ему так просто Узумаки, двигаясь рукой по члену, доводя до пика. Ещё одного.
Ноги всё-таки предательски разъехались в стороны, а низ живота обожгло. Вот ещё немного и они кончат вместе. Саске терпит. Добивается этого. И это случается.
Выходит беспорядочно и громко: с вскриком родного имени на губах и стоном в чужие волосы. Учиха обмякает, ложась на диван, не возмущаясь, не возникая, что Наруто навалился на него.
Лишь дрожит крупной дрожью и громко дышит: пульс стучал как ненормальный, а сердце по ощущениям — билось где-то в горле, в голове и внутри было так пусто. Ни одной мысли, ни о чём. Только любовь. И всё это за какие-то несколько часов… Невероятно.
Кто бы знал, что такой с виду холодный и сдержанный представитель клана Учиха может быть настолько чувствительным. Наруто вот знал, более того, он отлично умел этим знанием пользоваться. А ещё никому бы и ни за что не рассказал, отчасти потому, что тогда его ждёт неминуемая смерть.
Внизу живота все распирало, то стягиваясь в узел, то вновь сладко расслабляясь. И Наруто плавился в этой истоме. Они действительно созданы друг для друга, будто две половинки души, что, наконец, обрели покой и целостность. Узумаки всегда это чувствовал, не всегда осознавал, но эти нити были между ними с самого начала. Ещё тогда в детстве он вечно глядел на этого одинокого мальчика, что сидел на небольшом мосточке. Что было бы, если бы тогда Наруто все же решился с ним заговорить? К черту. Неважно. Было то, что было. И настоящая действительность его полностью устраивала.
Он слышит сладкий стон, что превращается в его имя, и готов поклясться, что никто в мире лучше бы не смог его произнести. Узумаки тает. А ещё он считает себя жутким извращенцем, раз ощущение того, как Саске, буквально, изливается в его ладонь кажется таким… милым? Что? Ладно, он задумается над этим чуть позже. Сейчас мысли были такие спутанные, Наруто растворялся в этой сладости.
Оргазм настигает быстро, он ошеломительный и яркий до фиолетовых кругов перед глазами, и Узумаки на самом деле издаёт какой-то горловой рык. Он и сам не понял, как успел прервать все это: сокращения мышц вокруг собственного члена, резкие отрывистые толчки. Даже больше, Наруто умудряется схватить салфетку (они как раз для подобного случая лежали на спинке дивана), потому что запачкать эту белоснежную кожу с редкими шрамами очень не хотелось.
Дыхание прерывистое, и Хокаге падает на Саске, ощущая дрожь его тела. Он старается перевести дух, утыкаясь носом в чужую шею.
— Ты приятно пахнешь, — так просто говорит он, будто речь о хорошей погоде. Наруто все же переваливался на бок, позволяя Учихе свободно вздохнуть. Пальцы на автомате играли с растрёпанными влажными темными прядями.– И все же жаль, что мы сделали это не на столе.
Постепенно Саске приходит в себя. Оживает. Его тело восстанавливается. Больше не превращаясь в кисель. Потому что мышцы после такого оглушительного оргазма были ватными. А мысли начали свой ход в обычном направлении. Он пошевелился, повернулся к Наруто лицом и заговорил тихо:
— Спасибо. Ты тоже, — сказано открыто, без фальши. Наруто и правда пах приятно до одури. А сейчас он и вовсе пах сексом. Терпко. На реплику мужчины о столе Саске закатывает глаза, тут же смаргивая. Шаринган, что появился на мгновение, тут же исчез, являя чужому взору непроглядную тьму глаз. — Да, а потом Шикамару убил бы сначала тебя, а потом меня за смятые отчёты и другие документы. Как ты заметил в тот прошлый раз — это плохо кончилось. — Саске слегка тыкает кулаком Наруто в грудь. Наверное, из вредности, слегка совсем. — Но мне и тут понравилось, если честно. Лучше, чем на тренировочном полигоне около полугода назад. Не думай, что я забыл это… Думал, нас заметят. Кто-нибудь из АНБУ, например… Ты любитель общественных мест. — Учиха прищурился, придвигаясь к Узумаки ближе. Впритык, если судить по размеру дивана.
Замолчав, он носом потерся о чужую шею, словно принюхиваясь, а там куснул маленький участок кожи.
О своей маленькой мести он не забывал ни на секунду. А времени ещё предостаточно, для того, чтобы исполнить ее полностью.
— Ну я заметил, — довольно бормочет Узумаки, — заметил, что тебе понравилось.– Седьмой улыбался, прикрыв глаза и наслаждаясь тем спокойствием, на которое сменилась их страсть. Ему слишком легко, слишком уютно и тепло, он готов раствориться в этом, готов следовать за Саске куда угодно, потому что если дом на самом деле в людях, то кроме этого упрямого, вредного, но такого любимого теме Наруто не знает никого другого.– Что бы ты там не бубнил, мы все равно это однажды сделаем.
Чужое дыхание чувствовалось на шее, а волосы щекотались, но ему было лениво даже смахнуть чернявые пряди с щеки. Дыхание уже выровнялось и совсем скоро временный упадок сил сойдёт на нет.
— Ауч! — Шипит Узумаки, неожиданно распахнув глаза. Он зачесывает чужую челку назад, чтобы взглянуть в глаза с очевидно читаемым вопросом.– За что?
С этого ракурса лицо Саске было таким милым, что Наруто был готов забыть о точечной боли в районе кадыка. Риннеган так удачно оттенял обсидиановую глубину второй радужки.– Больно ведь.
— А за то, что я просил не оставлять на мне отметин… Теперь я буду мстить. Весь будешь искусан, — он коварно улыбнулся ему уголками губ, тут же целуя его в подбородок, а потом продолжив свою пытку, кончиками пальцев дотрагиваясь до меток. О да. Этого он и хотел. Чтобы Наруто шипел, а то иногда и стонал, дёргался, но на большее способен не был.
Он меняет положение тела, перебираясь на него, с грацией змеи и всё таким же шипящим смехом. А теперь Наруто был его любимой жертвой.
Над которой хотелось издеваться методично и точечно. И что самое главное — долго. Он то кусал его, то целовал, то опять кусал, то целовал. Перемежая ласки с болью. Да, — тот ещё садист. А чужое тело расцветало перед ним, как сад, полный разных цветов. В их случае — меток. Меток обладания. Саске ведь собственник, верно. Простое утверждение. И мужчина хотел, чтобы Наруто об этом ни на миг не забывал.
— Всего лишь маленький засос, — жалобно произносит Узумаки, не зная куда себя девать. А ещё более того, не зная, что он ощущает. Саске делал это слишком профессионально, прекрасно зная, как обезоружить его. Колющая боль сменялась щекочущей лаской, и Наруто оставалось только ёрзать под чужим телом, жмурясь и сдавленно выдыхая. — У тебя прямо ненормальная страсть к отомщению. Я ненавижу высокие горловины у одежды, эй!
Наруто чувствовал, как острые зубы балуются и издеваются все выше и выше, следы быстро сойдут, но утро и весь день придётся сидеть в водолазке. Ох уж этот Саске. Хватило сил и желания лишь на то, чтобы пригреть свою руку на его талии, гладя спину от поясницы и до лопаток.
— Ах, Саске, — он на мгновение жмурится, наконец, найдя волю хотя бы попытаться отстранить чужие губы, что в общем и целом было бесполезной затеей до тех пор, пока Учиха сам не решится выпустить его из тисков своего обаяния и страсти. — Все такой же вредный и несносный. Вот возьму и…– Только теперь Наруто понимал, что даже шутливых угроз у него в общем-то не найдётся.
— Ах вот как… Не любишь, значит. Тогда терпи. — Саске оставляет ещё некоторое количество алых отметин на животе своего Хокаге. Напоследок целуя. А потом, довольный своей работой, придвинулся к нему, укладываясь подбородком на чужую грудь. Всё равно Наруто был перед ним безоружным. И покорным его воле. Плавился под ним, как золото. Как и он. Конечно, он не стал бы делать такое с ним, если бы на это не было разрешения. А раз было… Можно выпустить зубы.
Чужая теплая рука грела, ласкала и усыпляла внимание, едва ли не вгоняла в сон. Но сегодня им не уснуть.
— У нас есть пару часов. Может три. Чего ты хочешь? Кроме сна, конечно… — после близости он иногда корил себя за свою разговорчивость и разные желания. А всё из-за этого «противного», «несносного» Узумаки, что переворачивал его всего и менял, оставляя хаос в душе, мыслях и голове, проходясь смерчем, водоворотом.
Хах. Так иронично, что Наруто и был последним из представителей одного из самых сильных кланов Деревни Скрытого Водоворота. По крайней мере… Они были друг у друга и образовывали одно целое.
Наруто был уверен, что вечность целую может слушать этот мерный и плавный голос. Кто вообще разрешил ему иметь такой непростительно приятный голос?
Это просто какая-то вопиющая несправедливость, утешало лишь то, что сейчас он звучит исключительно для него одного.
— Чего хочу? — Узумаки задумался, разглядывая трещины потолка. В общем-то все, чего он обычно желал более прочего, лежало сейчас рядом, обжигая кожу своим теплом. — Я бы пожевал. Сейчас бы рамен, — мечтательно произносит Наруто, не пряча шутливый тон и лоб, в который вполне мог прилететь чужой кулак. Кто же портит такие моменты?
Пряча нос в чужую макушку, Наруто добавляет:
— А ты? Чего сейчас хочешь ты? Ну кроме того, чтобы я заткнулся?
Саске не сдерживает ухмылки. Ну конечно, о чём еще может думать Седьмой Хокаге, кроме как о рамене? Иногда ему казалось, что из-за того, с каким постоянством Наруто ел свою лапшу, у него уже вместо крови по жилам тёк крепкий бульон. Он просто объяснить не мог эту чуть ли нездоровую зависимость к такому виду еды. Его мысли опять пошли не туда! Наруто, что ты творишь?
Саске отстранился от него немного, не давая чужому лицу спрятаться от него и легонько стукнул его кулаком по лбу. Для острастки. Чтоб и правда не портил такие моменты.
— Я не знаю, чего я хочу. Я уже получил всё, что хотел. И даже твоя болтовня не бесит меня сейчас так, как обычно… — Учиха расслабил руку и теперь просто ткнул лоб Узумаки двумя пальцами, как ему это делал Итачи. Внутри потеплело от мысли об этом.
Было хорошо и спокойно. И впервые ему не хотелось уходить никуда. Не из Конохи. Не из резиденции. И тем более, от Наруто. А ведь обычно он сбегал при любой удобной возможности. Вечная беготня и возвращение домой с повинной.
Наруто замолчал, вглядываясь в него мягким, нежным взглядом. Сердце на мгновение стиснула лёгкая боль. Всё-таки он так сильно любил его, что не готов был отпустить даже на несколько дней из деревни, но обычно это приходилось делать. Как бы ни было неприятно.
Свободной рукой Наруто потянулся к его лицу и аккуратным движением пальцев заправил чёрные пряди волос Саске за ухо и прошёлся по его скуле тыльной стороной пальцев.
— Я не хочу, чтобы утро наступало. — с едва заметной детской обидой в голосе шепчет ему Наруто и качает головой. Ему придется отпустить его через несколько часов. И он уйдёт, опять, снова, вновь… А ему самому придется возвращаться к своим обязанностям.
— Знаю. Мне тоже. — просто отвечает ему Саске и выдыхает, опуская лицо и устраиваясь на чужой горячей груди, пока родные пальцы перебирали его волосы, расчёсывая их.
Мысли Саске заняло совсем другое размышление, что не давало ему покоя каждый раз, когда он и Наруто были вместе.
Это была измена. Измена, но разве сердцу можно было приказать любить кого-то, кто тебе не нравится? То же самое было и у него. Он ведь… Он не мог отказаться от того, что у него было с Наруто. Он большую часть жизни бегал именно от этого. Сейчас же убегать уже не имело никакого смысла.
Наверняка Наруто думал о том же самом, но Саске не собирался спрашивать его о том, что он чувствует по этому поводу. Это тоже не имело никакого смысла.
Но вот прошло всего несколько минут, как рука Наруто перестала трогать его волосы, а дыхание стало медленным, мерным, и Саске понял, что тот, несмотря на заверения, всё же уснул.
Учиха усмехнулся тихо и беззлобно, провел рукой по его боку и прикрыл глаза. Скоро он уйдет и оставит его в одиночестве, чтобы позже — вернуться обратно к нему, в родной дом, в его объятия…