Наваждение в свете луны

      Мне нужно подумать о собственной безопасности, Рейн пока единственный демон, которому я могу доверять. Нет, то есть он – человек, ему не нравится быть им, но хочет Рейн того или нет, придётся привыкнуть и смириться, выхода у него нет, мог бы стать ангелом, но сам сделал выбор, никто его не принуждал и не заставлял. Я отчасти понимаю его, жизнь на Земле для него привычна, он в ней, как рыба в воде и отвыкать ему будет крайне сложно. Мне всё равно заметно, что Рейн лишь делает вид и притворяется, что пытается перестроиться и начать жизнь с чистого листа, спрашивает меня обо всём и постоянно уточняет, он специально хочет убедить меня об обратном. Я по себе знаю, как тяжело расставаться с местом, где живёшь долгие годы, которое можно назвать домом, да и старые привычки говорят о нём многое.       Он часто говорит о странных вещах на мой взгляд, вернее то, чего я не знаю. Полностью убирает крылья, читает земные книги, которые не понятно откуда достал. Одну он прочитал мне. Даже вспомнила как называется. Властелин Колец, если не ошибаюсь. И мне она понравилась.       Ещё Рейн изредка курит оставшиеся сигареты, разговаривает только не на гоэтском, а на своих двух. Я начала различать земные языки, они совсем не похожи по звучанию, один слишком эмоциональный и грубый, другой как каша во рту, когда ты на нём разговариваешь, но я не стала ему говорить в лицо, а то обидится, вероятно, у него тоже есть нелестное отношение к моему языку, потому что ему нужно его учить. Он сказал, что гоэтский напоминает ему латынь. Ведь это единственный земной язык, который у нас прижился, но он тоже мертвый и редко используется, в бестиариях, например. Гоэтский, который существует сейчас, произошёл как раз от слияния латыни и старогоэтского.       Необычно то, что я понимаю о чём он разговаривает и могу говорить на его языках, ему это нравится по лицу, но прочитать написанное мне не под силу. Может так и должно быть. Наверное, так и задумано Шепфой. Невозможно всё знать, хоть и живёшь столько веков, некоторые вещи быстро забываются.       Я стараюсь не трогать его и не собираюсь давить, для него тема жизни до смерти слишком болезненная и мы не близки, но он должен понимать, раз Рейн работал в прошлом на стороне закона. По Териону, если он сбежит на Землю или попытается, ему могут в лучшем случае сделать предупреждение, в худшем заточить в темницу на двадцать лет. Я не знаю, что у него на уме, он не говорит о своих планах на будущее или упоминает о них вскользь. Я за два года нашего знакомства заметила, что он мне до конца не доверяет, но и в какие-то моменты пытается делиться и открываться мне. Говорит о прошлой жизни по крупицам. Рейн в какой-то степени меня побаивается, но я надеюсь на его благоразумие, что он не совершит ошибку и начнёт новую жизнь. Я ему точно не враг и никогда не буду им.       Есть ситуация для него и похуже, цвет его глаз, если внимательно не присматриваться, то не сразу заметишь различия. Рейна ошибочно принимают за метиса, за такое с лёгкостью и убить могут, без суда и следствия. Я удивлена, что он ещё до сих пор жив. Ему приходится довольствоваться собственной иллюзией, которой он владел плохо, но я научила его использовать её как можно дольше, чем он умел это делать до меня. Иллюзорный амулет, намного лучше и надёжнее. Только ему не по карману как и мне.       Мы сидели у него во дворе, разговаривая о его мире, он пытался объяснить мне про кино, что такое фильмы и сериалы, ещё про самолёты. Я вроде поняла, но не до конца. Про самолёты сразу понятно, изобретение, которое напоминает птицу. Говорил, что-то про Чарльза Мэнсона и его секту. Про преступления в Америке, но не говорил о собственной работе, словно, как огня, избегал. Расхаживали его попугаи. Они не такие крикливые, как вороны, милые и дружелюбные. — Жаль, что они со мной будут всего на год. Я уже к ним привык. — Я могу тебя попросить? — Ты меня ещё спрашиваешь. Конечно. — он обнял одного из них, поглаживая по крылу, а себе я налила виноградный сок из кувшина. — У меня есть одна просьба, к тебе.       Я даю ему ключ от почтового ящика и записку с адресом моего нового дома. — Тоже самое, что и в Гоэтии. Только я ещё пока не знаю, какие улицы мне дадут, может в какую-нибудь деревню. Кто их знает. В любом случае, если мне не по пути, буду всё равно приходить. — Я тоже. Если что говори, вдруг будут беспокоить. Неадекватных и тут хватает. — Не волнуйся за меня. Постоять за себя я смогу. — он улыбнулся так, словно сказал какую-то глупость. — Постараюсь. — Рейн...Ты пойми, сейчас всё сложно. — Селена, я понимаю. — он угощал их орехами и нарезанными дольками фрукты. — Я всё прекрасно понимаю, что у меня огромные неприятности, скажем так, но не беспокойся за меня, к тому же я привык спать с ножом под подушкой и не выходить из дома без необходимости, если бы не работа, то заперся на сотни замков. Конечно, было бы замечательно, если у меня был пистолет или дробовик.       Он достаёт из кармана ключ от своего ящика. Буду стараться по возможности приходить к нему, ему необходима защита, а вернее амулет. Рейну не повезло оказаться здесь не в это время, не в этом месте. Вины его нет. Просто многие думают что, если совершил преступление ангел, например, то будут ненавидеть и думать, что все такие же. Я никогда не понимала этого, и не хочу понимать, а объяснять таким бесполезно и бессмысленно. Легче ненавидеть, чем думать головой. — Я в курсе, что на Дом Защиты надеяться не стоит, но мне важно знать. На кого я могу рассчитывать и предупредить? На твою подругу, Лею, кажется? — Да, и на господина Мартена тоже. — Насчёт него. Вы хотя бы предупреждайте заранее, если хотите придти в гости. Знаю, что здесь не позвонить, не написать, но всё же. Хорошо? — Извини, я сама не ожидала от него. — Знаешь...— он осёкся и замолчал. — Если начал, то договаривай. — Я вот подумал и решил, что ему нельзя доверять. Я сама не уверена. — И-и, почему ты так решил? — Не знаю, наверное, опять у меня разыгралась паранойя. Но я бы держался от него дальше, намного дальше. Такое ощущение, что его сила разорвёт меня на части. — Вот в чём дело. Такое бывает с не привычки, даже у демона такое может быть. Не переживай, он не Верховный демон, а такой же обычный, как я.       Пусть и с сигилом, но он нужен, если хочешь использовать силу за пределами своих возможностей и не сойти при этом с ума, но после она может пропасть на время. Как жаль, что я упустила такую возможность раньше, когда это было доступно, но небольшая проблема была, что имя мне не принадлежит, но его всегда можно сменить. — Вы все для меня необычные, я боюсь представить, на что способны такие. — Каким бы могущественным демон не был, у него всегда есть слабости и ограничения. — Даже у Люцифера? — Даже у него. — А правда, что он восстал против Бога, то есть Шепфы? Никак не привыкну. — Да. Правда. — И он тоже презирал и ненавидел людей? — Не помню, но вроде бы, да. — А он жив? — Нет, он погиб несколько тысяч лет назад, если хочешь о нём узнать, то лучше задай вопрос ему. Огненные демоны о нём знают намного больше, чем другие, по крайней мере об этой истории точно. — Хорошо. Попробую, если он только захочет говорить об этом. Чёрт возьми, я наговорил ему много лишнего. — Да вроде бы нет, ты ничего не сказал такого, да и как он может это всё проверить, если только с твоих слов. Не думай, что он воспринимает всё сказанное тобою всерьёз. — Я очень на это надеюсь. — Признайся честно, ты его боишься? Рейн собирался с мыслями, признание даётся ему с трудом: — Да. Боюсь. Я же человек, кем бы не был. Я помню, мне старший агент говорил, храбрость это постепенный процесс. — он поднял глаза вверх, смотря в бинокль, над головой пролетал морской дракон. — Мне просто надо смириться. Мне же не привыкать. Но я одного понять не могу. Зачем, ты рассказала ему, кем я работал раньше?       Я должна была это сказать, иначе у меня будут проблемы и у него тоже. А вдруг он будет совать нос куда не надо, я не могу залезть ему в голову. Я всё сделала правильно. — Ты сам рассказал о своей работе и показал... — Удостоверение. Да, это было для него скажем так, своеобразное предупреждение. Пусть он не поймёт, мне это наоборот на руку. — Своеобразное предупреждение? Это из-за того, что он тогда работал в Доме Защиты? — Именно, а ещё чиновник, а значит имеет власть, не хочу связываться. — Так было нужно, не переживай, он задаст тебе вопросы по поводу глаз и всё.       Рейн посмотрел на меня, и я думаю, что он сомневается и скептично относится к моим словам. О своей работе я не могу делиться. Нельзя. Он сможет понять. Но мне интересно узнать, как он расследует убийства, а спрашивать неудобно из-за его возраста. Не могу воспринимать его всерьёз. — Давай не будем об этом. — Ладно. У меня складывается такое ощущение, что нервы скоро сдадут. — он коснулся рукой волос. — Никогда бы не мог подумать, что буду жертвой обстоятельств, ведь ничего плохого им не сделал. — он горько улыбнулся. — Нашли кого обвинить. Может я постоянно и напрасно жалуюсь, но что я могу сделать? — Я надеюсь, всё изменится. — Да, только когда? — Когда-нибудь. — спокойно ответила я, это не может продолжаться вечность, раз тайна о метисах раскрыта, сама не знаю, когда придёт время и настанут перемены, решила перевести тему. — Кстати, я не знала, что у тебя оказывается, есть брат или сестра?       Я ему рассказывала о себе и своей жизни, путешествиях. И про один случай, когда мою маму похитили, а она тогда была известной оперной певицой в Энрионе. Весь город на уши поставили вместе с отцом. Она после этого, напрочь отказалась петь и решила заняться математикой и физикой. Отец всё ещё продолжает преподавать историю и демонологию в Нортуме. Я очень надеюсь, что с ними всё хорошо и ничего не случилось. — Да и о тебе самом, практически ничего не знаю. — Но уже знаешь, ты меня не спрашиваешь, вот и не говорю. Да, есть брат, младшая сестра. Я старший в семье. — А как их зовут и сколько им, если не секрет? — Зовут...Кристофер и Мэри.       Ого, вот это совпадение. А Мэри короткое и благозвучно звучит, я не встречала демонесс с таким именем. Я знаю о том, что моё имя человеческое, греческое. Ведь первые основательницы Дома Луны были две земные женщины: Селена и Диана. Они боролись за собственные права и свободу, когда их притесняли демоны, но потом превратился в Кровавую из-за жестокостей, что творились трёхсот лет назад, я сама была случайным свидетелем. — Им...Если мне тридцать семь, то ему тридцать четыре. А ей вроде будет двадцать, должно быть. — Вас трое, это много. И ты не говорил откуда ты родом. — Может говорил. Это долгая история. Моя жизнь была в постоянных разъездах. Я был, то в Лондоне, то Петербурге, и в Калининграде. Потом с братом переехал в Америку, а там я учился и работал. Как-то так. — А в каких странах эти города находятся? — Петербург и Калининград в России, Лондон в Англии, а Америка это страна. Это мало, что мне говорит, но хочу понять его мир, как и он мой. — А он и она тоже два языка знает? — Да ну, нет, конечно. Только я. — А каково быть человеком? — Думаешь я знаю ответ? Ну если банально, быть добрым и честным, уметь сопереживать, соблюдать законы и т.д. Но кто-то это всё делает? Нет. — Я, наверное, не говорила. Тебе идёт красный. — Ты умеешь меня засмущать. Я так могу и влюбиться. — Шутка? — Да, обычно мне комплиментов не говорят, просто так. Может, когда был отношениях. Сейчас мне абсолютно не до этого, нужно для начала встать на ноги, но я ни капли не жалею, что не женился и не завёл детей. — Ты был женат? — Да, один раз, это было ошибкой. Отношения, это личное, не буду лезть. — А перед смертью ты жалел об упущенном времени, думаю, вы очень цените время и моменты из жизни? — Нет, наоборот. Я вот не ценил, и да, о многом жалею, что не извинился перед теми, — он опустил глаза, — кого ранил любя и не проводил с близкими достаточно времени, а они страдают из-за моей смерти. — Тебе нужно отпустить их и жить дальше. Не вини себя в этом. — Да, я простил себя. — он нервно стучал пальцами по столу и взгляд туда же. Было, и было. Я не могу повернуть время вспять, но не хочу, чтобы они страдали. Я посмотрела на часы. — Извини. Мне пора. Одно дело сделано.

_______⋆☽◯☾⋆_______

Одна из случайных записей из личного дневника. ...Я многое не помню. Я пишу это, чтобы выговориться, может быть станет легче. Обычно писал в дневниках о путешествиях, рисовал здания домов, но сейчас тянуло к другому. Как говорил мне отец:       Пергамент стерпит всё, что ты напишешь, не осудит, выслушает до конца, и останется только с тобой и твоими секретами, пока никто его не найдёт и не прочитает.       Писателю виднее. Жаль, что он мёртв, но внутри я не чувствую ничего. Я отпустил его, меня ничего гложет. Если бы он не сиял от счастья перед своей смертью, я бы сделал всё возможное и невозможное, чтобы остановить, но в то время я наивно думал, что он исцелился и всё будет как раньше, но как я ошибался и не понимал, что он решил попрощаться перед смертью. Я понимаю, почему он это сделал, не виню ни его, ни себя. Мне хотелось, чтобы он оставил свой след в книгах, но они все в огне, даже черновики, которые я переписывал. Осталось в памяти его кольцо, которое он мне подарил, с едва заметной гравировкой его имени.       Может сегодня осмелюсь вспомнить самые ужасные моменты из прошлого.       Помню как пролетал многие города, не задерживаясь ни на одном из них, когда объявили в первые на меня охоту.       Как это было давно. Не верю, что я спустя два века смыл невидимую кровь с рук. Так долго продолжаться не могло. Ни разу не жалею, что исправился и наконец-то покончил с зависимостью от убийств. Избавиться от неё намного сложнее, чем от выпивки, да я и не пил, но видел как они теряют контроль над собой, не вылезая из очередного запоя, видно, что заглушали боль и пытались забыться или найти мимолётное спасение. В этом есть заслуга Эстер, я ей благодарен. Если бы не она и её эксперимент, который с треском провалился и не нашёл отклика среди других. Только раскритиковали. Ведь никто в здравом уме не будет убийцу держать в хороших условиях и не попытается исправить его, но я сам проявил желание, ко мне со временем пришло осознание. А правильно ли поступил? Что я натворил? Я не хотел быть таким, никто не хочет быть плохим, поэтому я часто замечал как такие же как я, отчаянно оправдываются и манипулируют другими, чтобы им слепо верили, когда доказательства на лицо. Признание собственных ошибок, верный путь к решению проблемы.       Не знаю, зачем я всё это пишу. Как хорошо, что живу один. Никто не прочитает. И главное. Я смог.       Смог преодолеть себя, и если возникнет мысль об этом, я лучше себе причиню боль. Я пишу эти строки с улыбкой на лице, теперь я могу гордиться собой за пятьсот лет.       Могу жить достойно и спокойно, не наживая себе врагов, которые страстно желали моей мучительной и долгой смерти. Я начал учиться. На архитектора в Магиструме, потом на юриспруденцию, где моим наставником была Эстер. Я искренне сожалею и раскаиваюсь в содеянном, не было смысла просить прощения, ведь отобрав однажды чью-то жизнь, её обратно не вернёшь. Сколько я бы не раскаивался и не извиннялся на коленях, мне никогда не будет прощения. Я смирился, но надо жить дальше, а это должно остастаться в прошлом, пусть будет напоминанием, чтобы не совершать больше ошибок.       Я никогда не буду прежним, кровоточащие раны превратились в шрамы, которые останутся со мной во веки веков. Может...       Если бы меня кто-то тогда остановил, когда я был на грани жизни и смерти, но никого рядом не было, кто бы меня поддержал и отговорил от безумного поступка. Я бы ни в коем случае не стал бы этого делать, я понимал, к чему это всё приведёт и какие будут последствия, но я был один, у меня словно не было выбора, мне нечего было терять. Словами это не опишешь, в каком состоянии я находился. Всё хорошее во мне исчезло и пропала эмпатия. Я не пытаюсь оправдать себя. Насилие порождает насилие, с жестокостью придёт такая же, более разрушительная.       Я ощутил это на себе. За побег, где меня считали собственностью одной на то время, известной герцогини. Она прикрывалась маской милой, доброй и благодушной суккубы, что не с первого раза поймёшь, что она не та, за кого её принимают и как считал в начале я. Она обиженная на жизнь демонесса, которую никто не любит, а ещё жестокая садистка. Особенно, когда её «вещи» сбегают от неё, да и я знал пару государственных секретов, что могло подорвать её репутацию. Власть её извратила, испортила. Я не выдержал. И попытался сбежать, я уже так делал раньше, но ничего не вышло. Меня поймали. Сначала... Сначала. Мне...отрезали крылья.       Затем я оказался на несколько ночей за решёткой без еды и воды, истекая кровью, лёжа на холодном полу.       Потом повели допрос, где меня раздетого до пояса пытали холодной водой.       Дальше приковали меня к каменному трону, где я смотрел заставили, как они издевались над моей любимой лошадью. Я отчаянно пытался вырваться, использовать силу, бесполезно. Я кричал и умолял в слезах, чтобы они прекратили, но им всё равно, ведь никто не осмелился ослушаться приказа. Лошадь забили на смерть... На моих глазах... Потом из её мяса приготовили блюдо. И принесла мне она сама с хищной улыбкой на губах. Мне противна мысль упомянуть её имя. В меня запихивали еду, которой я давился, заставляя всё проглотить.       После они сделали вид, что ничего не произошло ужасного, зашили мне спину золотыми нитями, на месте крыльев. Мне самому пришлось перевязывать спину, крест на крест. Я еле двигался и вновь меня заставили развлекать и веселить, как прежде. Я же это призвание себе не выбирал. Я в очередной раз принялся за побег, в этот раз удачный. Не могу вспомнить, когда я стал убийцей и наёмником, всё в тумане. Что стало веской причиной, стать на этот путь? Но, я видел мир в самом худшем свете и мне он был противен и ненавистен. В те времена, я наблюдал за демонами, мне казалось, что каждый из них ищет что-то... Кто-то хочет использовать, Кто-то хочет быть использованным. Хочет оскорбить и унизить, Или хочет быть оскорблённым и униженным. Словно всё сделано и задумано богом, именно так. Верно? И кто я такой, чтобы это отрицать?       Может, я всё ещё отчасти считаю так, даже несмотря на попытки искупления и возвращение к нормальной жизни. И кто переубедит меня?       Я хотел увидеть в лицах своих жертв, их настоящих. Я хотел узнать что скрывается внутри них. Использовать и осквернить...