[1]
Первым доказательством, помимо внешности и причуд Ямадзавы, стало появление USJ — довольно травмирующее событие для всех, кто там был. Все студенты были разбросаны по зданию, а сам Шото оказался в лавинной зоне, пробираясь к центральной площади. Он надеялся и молился, что к тому времени, как он туда доберется, все уляжется и сэнсэй Айзава все уладит. Да, злодеи были мелкие, но он был первокурсником, на которого напали самые настоящие злодеи на второй неделе обучения. Юноша с двойным тонусом добрался до центральной площади и увидел Айзаву, его сенсея, окруженного лужей собственной крови, и громадное чудовище с выпуклыми мышцами, стоящее над ним. Он не успел даже подумать, что делать, как из кромки воды вынырнуло черное пятно. — Айзава! — он знал этот голос, это был Ямадзава, и он собирался убить себя. Шото принял решение в долю секунды, бросившись вперед, чтобы помочь меньшему мужчине, который уворачивался от страшных ударов существа. — Ямадзава, я обездвижу его, а ты бей в мозг! — Шото рявкнул, глядя на зверя, и послал в его сторону ледяную волну, заключив нижнюю половину туловища в лед, надеясь удержать его в неподвижном состоянии, чтобы Ямадзава мог нанести удар. Ямадзава не колебался под давлением, взобрался на чудовище, как на дерево, и вонзил один из своих многочисленных ножей в мозг существа, раздался оглушительный визг, эхом прокатившийся по USJ, когда его глаза-бусинки закатились назад. Изуку спрыгнул с монстра и встал перед сенсеем, защищая его, глядя на туманного злодея и лидера всего этого дела. — Ты не с тем классом связался — глаза Ямадзавы засветились зеленым, когда его квирк активировался, и туманный человек практически сдулся. — А ты наебал не тех детей т- Сэнсэй — прежде чем Шото успел остановить его, Ямадзава рванулся вперед, и, как размытое пятно, обрушил на злодеев шквал атак. Ручной человек сначала упал, а через секунду, когда Ямадзава успел моргнуть, их уже не было. Остались только травмированные подростки, поверженные злодеи и их раненый учитель, которого Ямадзава теперь держал рядом, тихонько бормоча, чтобы Шото не услышал. Не прошло и пяти минут, как пришли другие учителя, и Шото проводил взглядом Ямадзаву, который держал их учителя так, словно тот был самым дорогим существом на этой земле, а руки его были испачканы кровью.[2]
Вторая улика была не столь травмирующей, просто она была довольно… странной, если не сказать больше. С самого начала занятий было очевидно, что Ямадзава не выспался в предыдущую ночь. Хмурый взгляд мальчика был глубже обычного, голова периодически откидывалась в сторону, но Шинсо подталкивал его к пробуждению. Он бросал благодарный взгляд на друга, а затем снова начинал смотреть на их работу так, словно она его оскорбляла. В общем, довольно странно, но не так, чтобы его можно было назвать ребенком сэнсэя Айзавы. Затем наступило время обеда. Обычно во время обеда Ямадзава сопровождал Шинсо, Урараку и Ииду в кафетерий, где они садились за уединенный столик, где их никто не беспокоил, но сегодня Ямадзава остался в классе, заслужив несколько сочувственных похлопываний от своих друзей. Шото ничего не думал об этом, пока не вернулся в класс пораньше, чтобы закончить домашнее задание по английскому языку к следующему уроку. Когда он открыл дверь, его взору предстало довольно интересное зрелище. И Айзава, и Ямадзава свернулись калачиком в желтом спальном мешке, который сэнсэй Айзава носил с собой. Ямадзава свернулся калачиком под боком у своего сэнсэя, уткнувшись лицом в его оружие захвата, в то время как профессионал просто ел свой пакетик желе и просматривал телефон. Ониксовые глаза поднялись, когда дверь открылась, и Шото приподнял бровь. — Что ты делал раньше, Тодороки? — спросил черноволосый мужчина, практичными движениями бросая пустую упаковку из-под желе в урну. — Я хотел закончить домашнее задание по английскому, сэнсэй — Шото послушно ответил, двигаясь к задней части класса, чтобы можно было сесть. Учитель просто пожал плечами, еще глубже зарывшись в спальный мешок и закрыв глаза. Хах.[3]
В третий раз у него появилось убедительное доказательство после спортивного фестиваля, когда Ямадзава дал ему понять, что его способности — это просто способности. За неделю до стажировки он не так много наблюдал за возможным дуэтом отца и сына, слишком много думая о себе после откровения. Вместо этого, после боя с Убийцей Героев, на него обрушились доказательства, как 10-фунтовый шар для боулинга. Изуку спас их с Иидой задницы, честно говоря, если бы не он, отменивший причуду Стейна на протяжении 90% боя, они, вероятно, были бы мертвы в том переулке. Тем не менее, все они получили порезы, колотые раны и ушибы разной степени тяжести, поэтому им пришлось остаться в больнице как минимум на ночь. (Или дольше в случае Ииды и Ямадзавы). Ямадзава, свернувшись калачиком, полудремал, а Иида тихо разговаривал с ним, стараясь понять, что второй мальчик, вероятно, пытается наверстать столь необходимый ему отдых. Мирная тишина была прервана тем, что дверь распахнули Айзава сэнсэй и Ямада сэнсэй? — Малыш, какого черта? — выдохнул Айзава, бросаясь вперед к кровати Ямадзавы, чтобы запустить пальцы в волосы подростка. Подросток открыл глаза и уставился на собеседника обескураженным взглядом. — Ммм, как дела? — Ямада разразился смачным смехом, взял стул для посетителей и поставил его у кровати Ямадзавы. — Эй, маленький слушатель, как ты себя чувствуешь? — спросил он, обхватив руку Ямадзавы. Зеленоволосый мальчик одарил двух взрослых ухмылкой. — Они подсадили меня на хорошее дерьмо. Иида издал скандальный звук, выкрикнув что-то вроде «Ямадзава, не ругайся при наших сэнсэях!», но это осталось без внимания, так как Ямада фыркнул и сжал его руку. — Это хорошо, малыш, поспи немного, да? — предложил блондин, проводя большим пальцем по ушибленным костяшкам, когда сэнсэй Айзава занял место рядом с ним. — Мы сейчас придем -Темноволосый мужчина пообещал, положив свою руку поверх уже соединенных рук. Ямадзава хмыкнул, зарылся поглубже в подушки и через несколько мгновений отключился как свет. ХАХ.[4]
Четвертое доказательство было получено в обычный школьный день, ничего экстраординарного не происходило. Айзава Сэнсэй вел урок, рассказывая о законе и этике, о важности тонкой грани между мстительностью и злодейством. Уголком глаза Шото увидел, как рука Ямадзавы поднялась вверх. Сэнсэй тяжело вздохнул, как будто он знал вопрос еще до того, как он был задан. — Да, проблемный ребенок? — Ямадзава только усмехнулся на это прозвище, глаза его заблестели от удовольствия. — Итак, папа- — Мальчик сделал паузу, вздрогнув от того, что в классе сразу же поднялся шум, а его обычно стоическое лицо стало ярко-красным от смущения. Это было до тех пор, пока его глаза не засияли коварным блеском. — Дадзава — Абсолютно нет — Сотрипапа — Я исключу тебя — Сотриотец — Клянусь богом, проблемный ребенок, задавай свой вопрос или заткнись — Ямадзава только усмехнулся, наклонив голову набок. — Итак, Дадзава, может ли человек без причуд быть линчевателем, поскольку линчевание определяется незаконным использованием причуд — класс снова зашумел. У Шото было больше доказательств, которые он мог бы разместить на своей доске заговоров позже, когда вернется домой.[5]
Пятое доказательство было тем, которое собирать было больнее всего. Это случилось в летнем лагере. Да, им удалось вернуть Бакуго и Токоями, но взамен злодеи смогли поймать Ямадзаву. Шото никогда не сможет забыть выражение лица сэнсэя Айзавы, когда их группа брела в лагерь, Бакуго откровенно рыдал, когда Шоджи тащил его за собой, причитая: «Этот чертов ботаник должен был позволить злодеям забрать его». Аояма поддерживал Урараку и Цую, две девочки плакали о своем друге, который давно ушел, и они не могли его преследовать. Обычно стоическое выражение лица Шото было нарушено слезами, которые бежали по его щекам, глаза находили своего сенсея во всем окружающем хаосе. Его голос был лишь хриплым криком после того, как он кричал и звал своего друга еще долго после исчезновения портала. — Они забрали Изуку — это был первый раз, когда он использовал имя своего друга, но он больше не мог называть его Ямадзава, Изуку был его лучшим другом, и его больше нет. Лицо Айзавы сморщилось в агонии, его тело отпрянуло от слов ученика, он быстро моргал, словно пытаясь понять, что ему говорят. Вдалеке Шото услышал, как всхлипывания Урараки стали громче от его слов. После этого их сэнсэя видели нечасто, он, очевидно, бросился на поиски Изуку вместе с Ямадой сэнсэем. Однако некоторые ученики не могли оставаться в стороне и ждать, пока профи найдут Изуку, поэтому они отправились на поиски сами. Слава богу, что так и случилось, потому что Камино превратился в полторы развалины, и они едва успели вовремя спасти Изуку от повторного похищения. Он не выглядел потрясающе, но и не выглядел так, будто его пытали, так что Шото воспринял это как победу. Встреча с Айзавой и Ямадой, мягко говоря, открыла глаза. Ямада-сэнсэй громко рыдал, а у Айзавы-сэнсэя по щекам текли беззвучные слезы, зеленоволосый мальчик прижался к ним, как воссоединившаяся семья.[+1]
Шото был официально готов предъявить Айзаве и Изуку все имеющиеся у него доказательства, чтобы уличить их в сокрытии того факта, что они отец и сын. Дуэт сидел на диване, окруженный остальным классом, пока Шото указывал на каждый пункт на своей пробковой доске. Это была абсолютно твердая теория, никто не мог сказать ему, что они не отец и сын! После 30-минутного объяснения Шото счел, что объяснил достаточно хорошо, и повернулся лицом к двум субъектам своей теории. Айзава и Изуку сосали пакетики с желе, на их лицах было одинаковое скучающее выражение, ониксовые глаза буравили душу Шото. — Что вы двое можете сказать в свое оправдание? Айзава толкнул локтем Изуку, отчего зеленоволосый мальчик на секунду подавился своей пачкой желе, сильно закашлялся, к большому беспокойству класса, а затем заговорил. — Я имею в виду, я зову его Дадзава, у нас буквально одна и та же причуда, только сильнее, и выглядим мы одинаково. Я думал, это очевидно, что я его сын? Изуку склонил голову набок, как растерянный щенок, а класс закричал в замешательстве, предательстве и ужасе от того, что есть второй Айзава. Шото чувствовал удовлетворение, ему удалось доказать людям, что его теории верны, и никто больше не сможет назвать его сумасшедшим.