После

На то, чтобы принять решение, Питеру понадобилось ровно полторы секунды. Пора было уносить ноги. Участвовать в этом безумии и дальше он не собирался – ему осточертел и Малфой-мэнор, и ежевечерние сборища самодовольных, как породистые кошки, пожирателей смерти, и вечное «подай – принеси», и сами Малфои, которые действовали ему на нервы больше, чем Снейп, хотя это казалось невозможным. И, что ещё важнее, у него не было ни малейших иллюзий по поводу того, кого объявят виноватым в побеге Поттера и его дружков. О, только не Люциуса, не душку Нарциссу, вечно свежую и кислую, как лимон, и не эту помешанную Лестрейндж. Не этих холёных, холодных, скользких и, главное, таких полезных аристократов. О, нет. Во всём будет виноват Питер Петтигрю. Питер Пни Меня. Питер Бездарность. Питер О Боже Ты Что Не Знаешь Какой Вилкой Есть Рыбу. Его жизнь до возвращения Тёмного Лорда сложно было назвать весёлой, радостной и полной удовольствий. Крысам вообще не свойственно веселиться. Беги, ешь, прячься, муштруй блох и держи хвост в чистоте – вот основные жизненные принципы тех, кого любой спец может пришибить палкой или метко брошенным ботинком. Не говоря уже о прелестях общения с котами, терьерами, воронами, совами и прочими приятными представителями животного мира; о чудесах акробатики, которые приходится проявлять, чтобы достать беконную корочку из мышеловки, не потеряв при этом достоинства и незаменимых частей тела; и, конечно, о скудости светских развлечений. Но даже такая жизнь веселее, чем смерть. Поэтому прямо сейчас он примет вертикальное положение, соберётся с духом, сколько бы этого духа у него ни осталось, организует себе усы, лапы и хвост – и уберётся отсюда. Питер встал, по возможности быстро ощупал шею. Как ни странно, она не болела. Не болела и культя, оставшаяся на месте той серебристой дряни, которую милостиво пожаловал ему Тёмный Лорд – и которая едва не стоила ему жизни. - А ведь чуть не убил, – тихо пробормотал он себе под нос. – Пронесло. Превращение, как и всегда, было почти мгновенным. Он немного потоптался на месте, пошевелил усами, пробуя воздух на вкус и заново привыкая к звукам и запахам; прихрамывая, сделал пару пробных шажков. Что ж, придётся обходиться тремя лапами, ничего не попишешь. Прогнозы по выживаемости для трёхлапых крыс, как правило, были не очень хорошими. Но здесь, в Малфой-мэноре, его шансы остаться в живых не просто приближались к нолю – они уже перешли в зону отрицательных значений и стремительно исчезали из вида. Окажись лестница из подвала более крутой, он, пожалуй, не смог бы залезть наверх. Но ступеньки были низенькими, а Питер, в человечьем обличье ронявший посуду, ударявшийся о дверные косяки и вообще производивший немалые разрушения, был очень ловкой крысой. Он полез вверх, соображая, что делать дальше. Конечно, он мог бы затаиться где-то в доме и переждать, так сказать, бурю, спрятавшись за дубовыми панелями в малой гостиной или в потёртом кресле экономки. Но Питер хотел оказаться как можно дальше от Малфой-мэнора – и сделать это как можно скорее. Поэтому надо быстро и решительно промчаться по коридору для слуг, начинающемуся буквально в двух шагах от лестницы, добраться до давно примеченной щели в полу кухни и выбраться в сад позади дома. После этого можно сразу рвануть в поля, но лучше всё-таки сначала заглянуть в птичник. Павлины, в конце концов, переживут, а Малфои не разорятся, если он съест пару-тройку ячменных зёрнышек, верно?.. На лестницу упала странная длинная тень, почему-то казавшаяся гораздо чернее темноты подвала, которую Питер оставил за спиной. Он задрал голову. На верхней ступеньке лестницы стояла невысокая фигурка, облачённая в чёрный балахон. С такими созданиями Питеру ещё не доводилось сталкиваться: фигурка явно не была ни лепреконом, ни садовым гномом, - от балахона пахло пылью и старыми книгами, а не пивом и не разрытой землёй. Он сел на задние лапки, неуверенно поморгал. - Писк? – вежливо поинтересовался он. Фигурка покачала головой и поудобнее перехватила костяной лапкой очень маленькую косу. - ПИСК. Спорить Питер не стал.