Найденыш..

После всех встреч остаются раны. После боли и разочарования приходит безразличие.

Несколько минут он смотрел в сторону закрытой двери, словно ожидая увидеть лицо, а не спину недовольно уходящего лекаря. Он надеялся,что Цинфан повернёт обратно, но понимал, что лекарь не вернётся. На самом деле Цинцю был благодарен ему за своё спасение, он уважал его больше, чем остальных Лордов, которые кичились лишь своей силой и положением. Но сказать это в лицо человеку, Шеню Цинцю было сложно, нет, сами слова он скажет, но воспримут их не правильно. Вот и сейчас Му Цинфан бежал от него, как от огня, почувствовав неприятие и дискомфорт. Шень Цинцю разочарованно вздохнул, поджал губы и отвёл взгляд в сторону. Куда Шеню гнаться за благородными по крови боевыми братьями, если он пол жизни был рабом, в него кулаками и палками вбивали подчинение и ненависть. Он знал,что такому как он, благородным стать невозможно. Он может выучить море книг, научиться правильно говорить и выбирать одежду, но вся его суть будет лишь сильнее диссонировать на этом благородном фоне. Шень не сближался ни с кем только поэтому. Он не признавался даже себе, что боялся, что другие раскусят его гнилую натуру. Он так опасался показаться остальным не таким, что замкнулся. Стал почти отшельником. Но это не улучшило отношение к нему, лишь отдалив от остальных. И это положение его нервировало и угнетало, но с каждым пройденным днем становилось сложнее выйти из зоны комфорта. Тяжелее начать разговор с тем, кто ранее не желал слышать тебя.. Чтобы доказать себе и другим, что он, Цинцю не хуже остальных Лордов, мужчина стал больше уделять защите 12 пиков. Стал лучше разбираться в стратегии, придумывая новые ходы, против нечисти и ненавистных работорговцев. И уничтожать при любом удобном случае и тех, и других. Но даже после этого он остался для всех лишь выскочкой и высокомерным, неприятным господином. Даже Он, тот человек, смотрел на него свысока. И это окончательно сломило его, Шень решил перестать становиться кем- то другим для тех, кто этого не замечает. Шень Цинцю стал собой: язвительным, холериком с ненавистью к людям и он не желал, чтобы те вторгались в его мир. Порой Глава Хребета Цанцюн пытался навязать свою компанию, но это приводило только к новым недомолвкам и ссорам. После этого, Мастер Сюя чувствовал себя отвратительно,ведь в его душе нет -нет, да появится надежда, на то, что они смогут поговорить, объясниться. Но этот Чёртов ублюдок, словно назло твердит свои извинения выводя его из равновесия. И все его попытки разговора лишь увеличивают дистанцию между Лордами. Недоверие к нему становится больше, да и ненависть, злоба, сплетни разрастаются пышным цветом. Ци Цинци зачем-то раздувает эти сплетни, разнося их то тут, то там; словно ей не ведомо, что она раскалывает единство их школы в пух и прах. И даёт огромное преимущество для других школ и демонов, которым только дай повод уничтожить одну из сил на которых стоит защита их мира.. Возможно, он, Цинцю, виноват не меньше. Но глупая гордость не даёт Мастеру Сюя плюнуть и прямо высказать всё, что он думает об этих "благородных господах". Его попытки мирно сосуществовать, тоже проваливались одна за другой. Так как эти люди не понимают ничего о дистанции. Им обязательно нужно касаться оппонента: хлопать, толкать, щёлкать по носу. Всё эти незначительные жесты боевых братьев вызывали ужасную панику у Лорда Цинцзин. А с ней он привык бороться отстранённостью и холодом... Шень лежал в тишине, нарушаемой лишь тихим лепетанием ребёнка и немного неприятным бурчанием. Таким до боли знакомым звуком, что навевают воспоминания о голодной жизни на улице. Прислушавшись, Мастер понял, что этот звук издаёт животик малыша. Шень посмотрел на мальчика и тот радостно заулыбался,а его тельце, снова издало тот самый звук. - Думаю, А-Юаню пора подкрепиться,- пробормотал Шень Цинцю, аккуратно садясь на постели. Он чувствовал себя ещё не так хорошо, как хотел показать, но переложить на кого-нибудь ответственность за кормление малыша показалась не самой удачной идеей. Во-первых, все его ученики заняты, выполняя его поручение- наказание; во-вторых, просто не на кого было свалить эту обязанность. Ну, а, в - третьих, Шеню было проще всё сделать самому. Он медленно поднялся, его немного пошатывало, но в целом, Мастер Сюя чувствовал себя нормально. Несмотря на то, что отклонение ци по ощущениям было небольшим, Шень всё же чувствовал слабость. Он ощущал вялость мышц и тяжесть головы, но сдаваться был не намерен. Пока он был погружён в свои мысли, тело дошло до столика, руки медленно, но уверенно размягчили молоком кусочек лепёшки и скрутив в тончайший шёлковый платочек и передали малышу. Тот радостно припал губами, жадно поглощая пищу, при этом светящиеся от счастья глаза следили за мужчиной, а маленькие ладошки легли поверх его рук. Мастер Сюя от неожиданности вздрогнул, чужие прикосновения ему были неприятны, но кожа Юаня была такой мягкой и нежной, что Лорд Пика расслабился. Ладошки сжали его конечность, словно ребёнок боялся, что Шень отберёт его еду. Цинцю хмыкнул и вдруг почувствовал себя легче, словно ему кто-то передавал ци, которое его лечила, но такой маленький мальчик не мог этого сделать. Неприятное стягивание тёмной ци в области груди смягчилось, и стало легче дышать. "Хорошая работа, Му Цинфан,"- подумал Мастер Сюя, понимая, что лекарь довольно долго возился с ним и его действия, наконец-то, помогли не только прийти в себя, но и облегчить боль. Меленькие ладошки, тем временем, всё ещё лежали на его руке, слегка сжимая, будто вытягивая тёмную ци. Но ребёнок не мог овладеть таким умением ни управлять светлой, ни тёмной ци. Шень Цинцю понимал, что таким мастерством не может владеть младенец. Но отчего-то на языке вертелось это сравнение. Цинцю знал,что не всем людям дана способность владеть золотым ядром и соответственно, умение владение светлой ци. Только избранные могут это и лишь единицы могут стать действительно сильнейшими Бессмертными. Тёмной ци же могут управлять только демоны или полукровки. Сам А-Юань не был ни демоном, ни полукровкой. Цинцю даже не был уверен, что малыш вообще пробудит в себе Золотое Ядро. Возможно, в будущем он будет обычным человеком.. На мгновение, Шеню показалось, что глаза младенца засияли изумрудом, но оказалось это луч солнца осветил лицо ребенка. Тот от неожиданности зажмурился и пальчиками чуть сильнее сжал кожу. -Осторожнее, Юань-Юань, - хмуро произнёс Шень, мысленно ругая себя за глупости, что вертятся в его голове. "Почему же ему, Цинцю, внезапно показалось, что у младенца засияли глаза? Почему решил, что ребёнок может влиять на его ци? "- думалось Мастеру, но внятной мысли так и не находилось. -Этот Мастер, сходит с ума! - подвёл итог Шень Цинцю и аккуратно лёг рядом с младенцем. Юань расслабил ручки, высвобождая конечность мужчины и сладко зевнул. -Спи, Юань-Юань, этот Мастер должен подумать, - пробубнил Лорд Цинцзин, накрывая одеялом себя и ребёнка. Не прошло и несколько минут, как в бамбуковой хижине раздалось мирное дыхание. Оба, мужчина и ребёнок, спали спокойным сном... Му Цинфан вернувшись на свой Пик чуть ли не бегом, замедлил шаг лишь, когда заметил своих учеников. Глубоко вздохнув, он уже более спокойным шагом дошёл до приёмной. К счастью, ничего серьёзного не произошло. И его помощь не требовалась, поэтому лекарь решил вернуться к себе, но на полпути он остановился. Ему стало стыдно, он впервые бросил своего пациента. Самое странное, что он сам себе не мог объяснить, чего он испугался, почему сбежал. Не долго думая, Цинфан собрал некоторые лекарства, которые могли помочь Цинцю и вернулся на Пик Цинцзин.. Лекарь с тяжелым сердцем перешагнул порог бамбуковой хижины. Культиватор боялся, что встретит недовольство со стороны своего Шисюна, но как ни странно, он их не услышал. Пройдя внутрь дома, лекарь увидел, как Шень вместе с младенцем крепко спит. Подойдя ближе, лекарь уже хотел проверить ци своего боевого брата, как почувствовал чей-то взгляд. Обернувшись, Му Цинфан встретился с изумрудным взглядом ребенка. Мальчик спокойно смотрел на него не отводя взгляда, отчего Бессмертному стало не по себе. Он слабо улыбнулся малышу: - Пожалуй, я навещу вас позже,отдыхайте,-произнес лекарь, отходя от постели. Лукавый взгляд изумрудных глаз продолжал наблюдать за ним до тех, пор, пока мужчина не вышел прочь из дома... БОНУС.. Нин Инъин была рассержена. Мало того, что шидзе с Пика Сяньшу вынудили ее следовать с ними на их Пик, видите ли не пристало девушке находиться рядом с молодыми учениками, если главы Пика нет. "Что за ерунда? Шисюны никогда бы не сделали ничего странного по отношению к ней,"- негодовала ученица, в который раз недовольно топнув ножкой. Но тогда ей пришлось подчиниться, хоть и несильно хотелось. Так еще и настроение все испортили. Девочка недовольно хмыкнула и обижено надула пухлые губки. "Как они смели говорить, что ее Шицзунь порочный человек? Как они смели оскорблять ее соучеников, которые для нее готовы на все? Они просто завидовали, что она единственная ученица на Пике Цинцзин и потому придумали всякие слухи, чтобы позлить ее." Девочка не понимала, почему они говорили все эти гадости ей, чем она их заслужила. Они звали ее на свой Пик, уверяя ее, что тут ей будут лучше. "Ха, нашли дурочку! Разве ей, Инъин, будет лучше в месте, где живут одни девушки?"- она усмехнулась одними губами. "Или лучше будет здесь на Пике, где она, словно принцесса и каждый Шисюн рад исполнить ее каприз!" Инъин была счастлива, что вернулась на родной Пик. Ей, конечно, же льстило внимание учениц с чужого Пика, но она понимала, что если перейдет на него, то будет такой же, как они. А значит, ничем не будет отличаться от остальных, а это девочке не по душе. "И вообще, почему ее никто не встречает? Она же пришла? Где ее Шисюны?"-подумала ученица. Но навстречу никто не вышел. Соучеников она искать не стала, но почувствовала себя ужасно расстроено. Учитель обычно с радостью звал её к себе, но сейчас девочка оказалась одна и совершенно не знала, что ей делать. Её горделивое сердце требовало внимание, а избалованная душа не понимала отчего все её бросили. Ей и в голову не пришло зайти к Шицзуню или проверить Шисюнов, которые могли быть на тренировке. Иньин не привыкла что-то делать сама, её всегда все звали или что-то предлагали. Кроме того Шицзунь с радостью баловал её, отчего девочка совершенно забыла, что она такая же как и все, обычная ученица. Ей казалось, что она намного лучше остальных, поэтому и вела себя иной раз очень заносчиво и нагло. Нин Иньин совершенно не замечала, когда она переступала грань разумного. А если ей делал кто-то замечание, то она ударялась в слезы; убеждая окружающих, что совершенно не виновата, ведь ее просто не правильно поняли..