Душный полдень

— Санджи. Кухня до краев заполнена теплым паром, запотевшие иллюминаторы так и хочется протереть тыльной стороной ладони. Повар, вполоборота стоящий около плиты, чуть наклоняет голову. — Я занят, — тихо бросает он и сводит брови, сосредотачиваясь на запахе стряпни. Каждая острая или сладкая нотка должна быть взвешена, иметь свое значение и место, чтобы в руках гения обрести вкус, форму и цвет и конце концов превратиться в шедевр. — Санджи-ии, — нетерпеливо елозя по столу, повторяет Луффи. Его загорелая кожа покрыта испариной, а в шаловливых глазах читается желание пакостить и веселиться. Безветренный полдень тянется лениво и медленно, тень собеседника по-прежнему остается неподвижной. Пол мерно покачивается, покуда корабль плавно катится по волнам, убаюкивая и погружая в сон. Зевающий Луффи на миг поддается морской магии и располагается на столе, чтобы сладко вздремнуть, но вдруг вспоминает о своей цели. Рывком встает, прогоняя сонливость, подскакивает к Санджи и привлекает к себе внимание, опасно балансируя над горячей плитой. — Дурья ты башка, обожжешься ведь, — недовольно восклицает кок, изящным движением отталкивая капитана куда подальше. — Санджи, научи меня готовить, — несмотря на донельзя серьезный тон, взгляд озорливо блестит, а язык на последнем слоге высовывается непроизвольно. — Это еще что за новости? — с искренним удивлением осведомляется кок. Отвлекшись от своего занятия, он теряет из поля обоняния тончайшие нотки аромата. Теперь пахнет смазанно, непонятно, незнакомо для него. Санджи растерянно поводит носом и с болью на сердце признает, что кулинарный эксперимент придется начинать сначала. Вздохнув и решив, что больше терять нечего, мужчина поправляет волосы и наконец концентрируется на собеседнике. — Научить тебя готовить, значит. Я не собираюсь быть соучастником пожара на кухне. Кухня — это святое место. — Но я серьезно! — насупленно тянет Луффи, и, чтобы доказать свои намерения, хватает поварской колпак. Осторожно снимает ветхую соломенную шляпу, готовую развалиться от первого же чиха, и нахлобучивает на растрепанную голову новый аксессуар, попутно начиная кривляться. Судя по его резким неуклюжим движениям и скособоченному лицу, изображает он пещерного человека. — Я даже выгляжу, как прирожденный кок. Правда ведь? — Ты выглядишь, как обезьяна в колпаке. Одним словом, глупо, — зло отчеканивает Санджи, однако не может сдержать улыбки при взгляде на красующегося капитана. Тот смотрит исподлобья, упрямо, не собираясь отступать, и тогда Санджи решает пойти путем наименьшего сопротивления. День длинный и жаркий, каждый член команды умирает от скуки в своем укромном уголке, а тщетные попытки Луффи нарезать лук точно развлекут на долгое время. — Ладно. Только не смотри так сердито. Покажи мне, что уже умеешь, — засунув руки в карманы, непринужденно произносит кок. Подходит к иллюминатору и открывает его, с неудовольствием вдыхая жаркий соленый воздух, обжигающий щеки и волосы. — А я пока тут постою. Луффи, конечно, рассчитывал не на такой оборот событий, но все равно в восторге начинает носиться по кухне. Тащит из морозилки все — от овощей и рыбы до мяса и фруктов, гремит кастрюлями и поварешками, в считанные секунды превращает идеально организованный стол в хаос, не переставая ярко улыбаться. — Эй-эй! — возмущенно прикрикивает Санджи, оборачиваясь. Он уж было достал сигарету и собирался расслабленно выдохнуть дым в иллюминатор, пока кое-кто пытается нарезать лук, но, как оказалось, этого кое-кого ни на секунду нельзя оставить без присмотра. — Я увидел достаточно, кулинарная катастрофа. Прибирай за собой весь этот бардак и проваливай на все четыре стороны. — Прибирай за собой бардак и проваливай, — моментально передразнивает Луффи, игриво облизываясь. — На все че-ты-ре стороны. — Повтори, — угрожающе щурится мужчина, подходя ближе к обезьяне в колпаке. — Ты ведь нарываешься. — Повтори. Ты ведь нарываешься, — с удивительно точной интонацией подражает Луффи, сооружает из пальцев сигарету, закатывает глаза и выразительно всасывает воздух. — А-аах, этот великолепный запах дыма! Я настоящий мужчина и не оставлю ни одну куриную грудку в беде! Воздух вскипает. Санджи с разбегу налетает на капитана и несколько мгновений не может решить — хочет ли он поколотить этого ухмыляющегося монстра или защекотать его до смерти. Поэтому делает и то, и другое. Колпак зашвыривается куда-то в дальний угол кухни, помещение гудит возней и скрипом столов, на лице Луффи бликами играет счастье. В процессе схватки он запрыгивает к разъяренному коку на спину и кружится в неистовом танце до тех пор, пока его с грохотом не сбрасывают на пол. — Перестань громить кухню! — Перестань! Громить! Кухню! — выкрикивает парень, резко вскакивает и оказывается слишком близко от разгоряченного лица соперника. Дыхание опаляет мокрый подбородок, пальцы Луффи судорожно цепляются за чужие плечи, чтобы тело не потеряло равновесие, расстояние между ними сокращается на драгоценный сантиметр. Становится намного жарче, градом льет пот по напряженному лбу. Выбор невелик. Луффи подтягивается вперед и порывисто чмокает оторопевшего Санджи куда-то в шею, просто потому, что ему захотелось. — Что ты… Но взгляды пересекаются, и слова в нерешительности застывают на сухих губах. Луффи, насторожившись и будто чего-то выжидая, не отводит взор и продолжает жестоко смотреть прямо в упор. Его пальцы сбивчиво постукивают по чужим плечам, наверняка отбивая ритм собственного сердцебиения. След прикосновения нервной дрожью отзывается в пересохшем рту. Санджи отстраненно замечает, какого же красивого оттенка у него кожа. Смуглая, с золотым отливом, будто бы поцелованная самим солнцем. Он, совсем забывшись, глазами бродит по ключицам капитана и прокладывает на них песчаные тропинки. Молчание затягивается, температура на маленькой кухне повышается до смертельной. — Ты проиграл. Слегка порозовевший Луффи подмигивает, внезапно вырывается из странных объятий и пускается наутек к выходу. Он знает, что Санджи будет приходить в себя медленно: сначала устало поморщится, скрупулезно поправит прическу, затем, остановившись посередине кухни, выровняет загнанное дыхание и только потом как ни в чем не бывало выйдет наружу. Немножко помятый и чуть более серьезный, чем прежде. Душный воздух забивается в трещины на палубе корабля, блестит золотом нагретая морская гладь. Диск солнца беспощадно слепит черные глаза, привыкшие к полутьме. — Жарко-о-о, — Луффи измученно стонет, когда луч касается щек и болезненно выжигает на них новые веснушки. Рефлекторно зажмурившись, парень наощупь бредет ближе к воде. Опасно свешивается с перил, все еще не открывая глаз, и задается молчаливым вопросом, может ли летний день длиться вечно и из кого нужно выбить дурь, чтобы он наконец завершился. — Свалишься — я за тобой в воду прыгать не пойду. Не хочу свариться в кипятке, — устало шутит подошедший Санджи, становится рядом с другом и вглядывается в сонную синеву. Любимый черный костюм невыносимо тесен в жару, но снять его означало бы предательство самого себя. — Зоро позову, — лениво отмахивается Луффи, на весу расстегивая цветастую рубашку. Становится легче дышать, бешеный стук сердца чуть успокаивается. Под мерные покачивания корабля ему снова хочется спать. — А зря ты не научил меня готовить. — Зачем тебе это, — без вопросительной интонации проговаривает Санджи. Всматриваясь в знакомые черты собеседника, его глупый шрам под глазом, сальные черные волосы, немытое лицо и разбойничий вид, он вдруг понимает, что иногда только Луффи по силам развеять скуку. И Санджи Винсмоку просто повезло, что сегодня капитан выбрал для этого именно его. — Быть похожим на тебя, — пожимает плечами Луффи, будто это что-то само собой разумеющееся. Прежде, чем мужчина успевает смущенно хмыкнуть, добавляет, — было бы неплохо готовить мясо огромными порциями. Когда мне вздумается. И пожирнее. Санджи, не меняясь в лице и медленно закуривая, не торопится отвечать. Он, разморенный жарой и мимолетным прикосновением чужих губ к своей коже, заторможенно думает. О том, что Луффи совсем не похож на повара, на раскаленное солнце, прелую тишину и застойную теплую воду и уж точно не похож на него самого. Луффи похож на ветер. Душный полдень тянется бесконечно долго.