Снаружи тёмно-серого пикапа лил мощный нескончаемый ливень, образовывая на дорогах огромные грязные лужи. Сизые хмурые тучи будто остановились и перестали плыть в естественном для них направлении. Бесконечный хвойный лес, ужасная дорога, усыпанная то кочками, то глубокими ямами, тяжеленые сумки, нагромождённые в салоне автомобиля и противный запах сырости, пропитавший, кажется, всё что только можно.
— Да... городок, конечно, славный подвернулся для переезда...
Ханна бесшумно хмыкнула, подпирая рукой свою голову. Переведя взгляд на сменяющие друг друга пейзажи, она невольно задалась вопросом: "а всегда ли отец был настолько долгодум, раз понял очевидное, только сейчас?"
— Предполагаю, что ты это и так давно поняла, ведь так? — будто читая мысли дочери, поинтересовался мужчина, поглядывая на своего ребёнка через зеркало заднего вида. — Ты не думай, я прекрасно знаю, какого это сменять привычную обстановку, школу, друзей, дом... мы ведь сильные и со всем справимся, верно?
Девушка слабо кивнула, даже не удосужившись посмотреть на отца. Видимо, высокие и мокрые из-за дождя сосны, оказались куда интереснее...
— Предлагаю, как только разберёмся с коробками, ознакомиться с местными закусочными, м?
— Не думаю, что это хорошая идея... – безэмоционально пробубнила Ханна. – Я могу приготовить твою любимую лазанью, пойдёт?
— Что за глупости... ты устала с дороги, да и продуктов у нас нет. И вообще, у нас, вроде как, праздник? Новоселье.
— Ага... "Праздник"... – шёпотом повторила девушка, устало облокачиваясь на спинку автомобильного кресла.
Вдали показались тёмно-зелёные лесистые горы, скрытые плотной пеленой сизого тумана. Удивительно, но Ханна уже начала скучать по Флоридскому солнцу, которое, в последнее время, вызывало у неё не былое восхищение, а приступ сильной тошноты.
— Сегодня заселяемся, а завтра в полной мере обустраиваемся и идём смотреть храм. План невообразимо прост. — Мужчина приоткрыл окно, впуская в салон поток холодного воздуха. — А что насчёт школы, то это как только ты будешь гото...
— Думаю, я готова.
Уголки губ мужчины невольно поднялись вверх. Он с особой нежностью в своём взгляде посмотрел на дочку, а после потянулся к магнитоле и включил старинный джаз времён шестидесятых.
Где-то через пятнадцать миль, справа от дороги показалась огромная вывеска со словами:
"Добро пожаловать в Прорк"
— Ну и название! — хрипло рассмеялась Ханна, зарываясь кривоватыми пальцами в свои короткие лохматые волосы. — Нет, ну правда ведь смешно.
Дождь не переставал лить и на минуту. Серость здешних мест по истине давила с первых секунд пребывания. Серые улочки, однотипные серые дома, хмурые серые тучи... хоть и разные виды хвойных деревьев росли по округе, но наличие зелени не придавало этому городу и грамма жизни.
Чувствуется, что последний год в старшей школе обещает быть весьма
"весёлым"...
Пикап двигался очень медленно, ловя колёсами каждую кочку. Мужчина, не скрывая широкой улыбки, разглядывал улочки и стоящие на них постройки.
— Да ты чёртов оптимист! — заметила Ханна, с плохо скрываемой насмешливостью глядя на отца. — Тебе правда так нравятся эти развалюхи? Мы проехали кладбище, что находится, как я поняла, в центре города; давным-давно развалившуюся больницу; обшарпанный супермаркет и здание мэрии, которое, как бы иронично не звучало, просто блестит, не взирая на дождь и серость. Ни город, а Рай! Аж тошно...
— Оптимизм нужно сохранять в любой ситуации, милая.
Следуя навигатору, мужчина повернул направо, медленно, но верно приближаясь к их новому дому. Звук бьющих капель о крышу постепенно прекращался, становясь всё тише и менее интенсивнее. По правой и левой стороне от дороги стояли однотипные ветхие одноэтажные дома и иногда виднелись двухэтажные бараки. Запах сырой земли после дождя и омерзительная вонь падали, вперемежку с отходами, проникали сквозь приоткрытое окно, заставляя девушку поежиться и спрятать нос в вороте своей клетчатой рубахи. Где-то вдали виднелись немногочисленные коттеджи из красного и белого кирпича, хорошо отделённые от глаз простого народа. Ханна не смогла не улыбнуться, подмечая про себя всю комичность данного контраста.
Мужчина вновь повернул на прилегающую дорогу. В этом переулке дела обстояли не так ужасно, хотя бы мерзкий запах ощущался не так сильно. Пышные ели закрывали своим навесом ветхие крыши одинаковых домов. Пикап начал постепенно замедляться, сворачивая на широкую площадку. На глазах показался небольшой бревенчатый домик, обшитый белой фанерой.
— Приехали. — Бодрым голосом произнёс мужчина. — Наш новый дом.
Девушка открыла дверь, выпрыгивая из машины, при этом что-то недовольно бубня и кряхтя, словно пожилой мужчина лет восьмидесяти. Ноги сильно затекли, всё тело гудело и требовало разминки. Поковыряв носком кроссовка землю, Ханна слегка подпрыгнула от неожиданности, услышав громкий голос отца. Мужчина стоял около входной двери, махая перед своим носом чем-то серебристым:
— Бывший хозяин оставил ключ под ковриком, как и говорил! Здесь ещё и листовка с меню из какой-то закусочной, представляешь? Считаю, что всё буквально кричит о том, чтобы мы заказали пиццу.
Ханна подошла ближе, аккуратно ступая на скрипучее крыльцо, которое явно неплохо прогнило от старости и вечных ливней. Отец зашёл в дом, желая скорее всё рассмотреть, а девушка осталась стоять на улице, потупив свой взгляд на большую лужу около автомобиля.
Всё происходящее явно не приносило ей большого удовольствия, но "вынужденные меры", есть "вынужденные меры"... ещё два года назад она и не представляла, что её жизнь настолько стремительно покатится в бездну, но сейчас... весь ход действий явно напомнил ей страшное кино, в котором она стала главным героем всех рушащих её привычное существование событий...
— Да вы оба чокнутые!
Ханна подняла голову, натыкаясь взглядом на молодую девушку и двух парней, что стояли на другом конце дороги, около ворот дома напротив.
"И как я могла их не заметить" – понеслось в голове девушки.
Компания о чём-то активно беседовала, но их разговор был похож не на обычный диалог приятелей, а, скорее, на бранную ругань. Все трое выглядели словно рокеры, ну или байкеры (Ханна особо ничего не знала не об одних, не о других. Единственное, что ей было известно, что все они носят чёрные кожаные куртки). Самый высокий, парень с выцветшими мятными волосами, крутил в руке палочку из под чупа-чупса, облокотившись на одну ногу. Девушка, не взирая на пронизывающий холод, была одета в короткие кожаные шорты и чёрный топ. На её хрупких плечах висела объёмная байкерская куртка, а на ногах были обуты тяжёлые Берцы.
Внимание Ханны привлёк второй парень, лицо которого было изуродовано шрамами и тёмно-бордовыми синяками. По телу прошла волна колючих мурашек, при виде ссадин на содранных руках незнакомца. Его рваные джинсы немного открывали взор на худые колени с красными порезами. Весь вид забитого юноши поистине вызывал сильное чувство сожаления...
— Милая, посмотришь комнату? — неожиданно и чересчур громко произнёс отец, выглядывая из дверного проёма.
Все члены компании одновременно перевели взгляды на новых жителей соседнего дома, заставляя Ханну густо покраснеть и спрятать свои глаза в землю.
— Пойдём, Юнги, — прорычала девушка в чёрном, резко хватая парня с синяками за рукав куртки и уводя его в неизвестное направление. Высокий парень, с мятным беспорядком на голове, не спеша направился к воротам своего дома, предварительно одарив Ханну странной улыбкой.
— Наверняка, простые школьники, но почему-то выглядят как мафиози...
— Всё может быть... осознание того, что мы и так крупно влипли, давно поселилось в моей голове... — Ханна полностью развернулась, напоследок бросая взгляд на удаляющиеся вдаль фигуры, — я пойду всё посмотрю, а ты всё же закажи что-нибудь. Еда, как никак, должна быть по расписанию.
***
Первое, что Ханна почувствовала после пробуждения посреди тёмной ночи —невыносимое чувство тошноты и ноющую боль в грудной клетки. Тело охватил сильный холод, сопровождаемый неконтролируемой крупной дрожью. Чужие стены — давили, завывающий ледяной ветер за окнами — резал слух.
Медленно поставив босые ноги на холодный пол, девушка поднялась с твёрдой кровати, стараясь сфокусировать своё зрение на белой двери. На пути к выходу из комнаты, она несколько раз споткнулась о забитые вещами коробки, которые она благополучно оставила не разобранными. Посреди гостиной, на старом грязном диване, спал отец. Тусклый свет от телевизора освещал его лицо. На рядом стоящем столике лежала коробка с тремя недоеденными кусочками мясной пиццы, стопка религиозных книг и банка пива. Пахло всё той же сыростью и свечным воском.
Еле как добравшись до ванной комнаты, Ханна включила умывальник, подставляя под струю ледяной воды руки, наивно думая, что так ей станет легче. Из глаз непроизвольно потёк неконтролируемый поток слёз. Резко стало душно...
Перед глазами встал образ красивой женщины в длинном нежно‐розовом платье. Её улыбка, волнистые каштановые волосы, удивительно схожая с Ханной родинка на щеке, яркие глаза ‐ всё казалось настолько неземным и недостижимым, что хотелось просто на просто выдернуть себе сердце, уничтожить свой разум и выколоть глазные яблоки, – хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы этот образ наконец исчез из головы и испарился раз и навсегда...
— Чёрт, ну когда же ты уже уйдёшь, а? — она шёпотом задала вопрос в пустоту, судорожно вытирая ладонью мокрые от слёз глаза. — Мы сбежали с отцом, всё оставили, чего же тебе ещё не хватает!?
Ханна села на закрытую крышку унитаза, доставая из заднего кармана домашних шорт чёрную зажигалку. Закрыв глаза, она начала привычный обратный отсчёт:
Раз.
Сделав глубокий вдох, она прокрутила колёсико вниз, уже предвкушая, как её лёгкие наполнятся приятным запахом гари, волосы сократятся ещё на пару миллиметров и сладостное ощущение знакомый боли разольётся по оголённым участкам кожи.
Два.
Свет синеватого пламени заполнил тёмную комнату, вызывая внутри бушующий ураган разных эмоций.
Невообразимо хотелось большего. Хотелось чувствовать. Загибаться от адской боли. Дотлеть до тла. Раствориться в огне и испепелиться на мелкие атомы...
Три.
Широченная улыбка появилась на измученном, мокром от пота лице. От чувства появившейся эйфории хотелось смеяться и плакать одновременно. На сгибе локтя появился очередной ожог, выделяющийся на фоне других обширных волдырей несколько больше. Рука с зажигалкой переместилась к волосам, поджигая и так короткую жёсткую прядь.
— Только так... только так я могу избавиться от твоей улыбки перед моими глазами, мама...
***
— Всё. Я больше не могу...
Ханна поставила очередную коробку, забитую толстыми книгами на пол. Скинув с плеч потёртую джинсовку, она расположилась на низкой табуретке, хватаясь за бутылку с холодной водой.
— Тебе явно следует чаще заниматься спортом.
— А тебе следует нанять рабочего, чтобы он разбирал твои коробки и помогал с обустройством церкви.
Отец потрепал дочку по волосам, а после поправил подол своей шёлковой сутаны и направился в сторону скамеек, чтобы проверить их целостность. Как бы Ханна не старалась, но всё же она никак не могла понять, почему "дом-развалюха" достался им с мебелью на любой вкус и цвет, а вот храм, в который отца пригласили в качестве священника, требовал всевозможной обустройки. Повезло, пожалуй, лишь в одном: церковь была относительно небольшой и располагалась лишь в семи минутах ходьбы от их дома. Место умиротворения это, или же локация для фильма ужасов, решал каждый сам, но тот факт, что белая деревянная постройка, одиночно стоящая посреди безлюдного пустыря, — выглядела жутко, наверняка не стал бы отрицать любой здравомыслящий.
Двери были открыты, но особого скопления людей не наблюдалось. После утренней службы, которую проводил седоволосый священник, за весь день пришла лишь одна старушка, что простояла минут двадцать около алтарной фигуры Пресвятой Девы Марии. Ханна занималась тем, что с самого утра таскала в храм коробки с книгами и нужным инвентарём, что нагромождали салон припаркованной рядом ко входу в церковь машины. Отец, по сути, занимался совершенно не своей работой: он покрасил стены в небольшой коморке, подготовил землю для клумбы у второго входа, расфасовал тридцать упаковок свечей. На весь храм был предоставлен лишь один старик-священник, который, к тому же, и болел ужасно сильно. Мистера Ли пригласили сюда очень вовремя, как раз в тот момент, когда они с дочерью искали город для переезда. Маленький, захолустный, затерянный среди высоких сосен, холодных озёр и гор: Прорк показался идеальным убежищем, к тому же, место работы нашлось само собой.
Полностью опустошив бутылку с водой, Ханна поднялась с табуретки, и, сделав небольшую разминку, вновь направилась за очередной коробкой. Прямо перед облезлыми дверьми, она невольно застыла, словно статуя в музее, вглядываясь в неспешно приближающуюся фигуру в маленьком окошке.
Это был
он. Тот парень с синяками и порезами.
Не до конца осознавая что творит, девушка развернулась и быстрым шагом, практически бегом, направилась на второй этаж, желая скорее скрыться за горой принесённых ею же коробок. Двери раскрылись медленно (мучительно медленно). На глазах показался худощавый парень, одетый во всё чёрное. Холодный взгляд кроваво-красных глаз прошёлся по помещению. Разлохматив свои выкрашенные светлые волосы, он прошёл в самую глубь, занимая место на одной из скамеек. Посидев молча с пару минут и потупив глаза в пол, он достал зажигалку и пачку сигарет из кармана накинутой на плечи куртки и...закурил..?
— Эй! — Ханне пришлось выползти из своего укрытия, чтобы сделать вполне резонное замечание будоражащему разум незнакомцу.
—Эй, — повторил он, бросая на Ханну безразличный взгляд.
— Это... тут не курят...
Парень шумно хмыкнул, стряхнул с сигареты мелкий пепел, а после забросил окурок в карман своей кожаной куртки. Посмотрев на девушку снизу вверх, он поднялся со скамьи, сменяя улыбку на своём изуродованном лице на холодную безжизненную гримасу.
— Тогда что здесь делают?
— Молятся. Размышляют. Ставят свечи. Смотрят на иконы. Как видишь, в этом списке нет не единого пункта, связанного с сигаретами.
— Тогда считай, что это своеобразный способ помолиться о светлом будущем.
