Seven Minutes in the Crypt

Полиция сорвала сатанинский ритуал сразу после его начала, и Джон Уорд не мог справиться с небольшим разочарованием. Может, это случилось из-за гениального плана по уничтожению нечестивых инструментов культа, который он планировал воплотить в жизнь, но скорее всего это произошло из-за полицейского, который увидел Джона с факелом и канистрой бензина в руках и немного не так понял хорошие намерения священника. На залитом лунным светом кладбище идет игра в прятки между силами закона и силами тьмы и зла, и Джон явно не в команде искателей. Джон перелезает через забор и глубоко сожалеет о лишней картошке фри, которую он купил по пути сюда, когда на него падает свет фонарика. Он спрыгивает вниз, по пути разрывая штанину. Тьма снова окутывает его, когда он убегает, спотыкаясь о цветочные вазы, скамейки и крошащиеся скульптуры ангелов. Прошло пятьдесят пять дней с момента его предыдущей конфронтации с Культом Непроизносимого, и он, кажется, частично потерял свою форму. Ему следовало дождаться возвращения отца Гарсии из отпуска на Юкатане вместе с Майки. Во всяком случае, это то, о чем они договорились. Однако что-то вытолкнуло его из дома в последний момент, и он два часа ехал в это отдаленное место. Ладони вспотели, а сердце колотилось от предвкушения. Нога Джона натыкается на гранитное надгробие. Он проглатывает кощунственные ругательства, вертящиеся у него на языке, и торопливо крестится. Боже милостивый, Дьявол действительно нацелился на его сердце этой ночью. Его преследователям определённо не потребуется много времени, чтобы догнать его. Джон прислоняется к холодному мраморному памятнику, его грудь тяжело вздымается, а нога пульсирует от боли. Шаги становятся все ближе. Осталась только одна надежда. Пот струится по его лицу, Джон падает на колени и со спешкой произносит молитву Господу. Если бы только Небеса могли послать ему ангела- Чья-то рука хватает его за воротник. Эти когти совсем не чувствуются ангельскими, но прежде чем он пытается сказать что-то в протест его оттягивают в старый склеп. Во что он теперь вляпался? Это место темное, тесное и воняет сорняками и гниющими цветами. Что-то в этой темноте движется. Рука Джона метнулась к кресту, но он не мог сравниться со сверхъестественной скоростью существа. Его руки сцеплены, и знакомый голос рычит ему в ухо: “Красный свет, священник". Эти слова доходят до Джона, когда он замечает луч света, пробивающийся через окно склепа, из-за чего он моментально замер. Это нелегко признать, но между полицейскими пулями и компанией лидера сатанинского культа Джон в какой-то степени отдает предпочтение последнему. Как говорится, лучше известное зло, чем неизвестное. Дьявол за спиной Джона хмыкает в знак согласия. К счастью, шаги снаружи удаляются довольно быстро. Джон бросается высвобождаться, но каким-то образом в суматохе момента его руки оказываются на груди лидера культа. Она более волосатая, чем он думал. О нет, нет, Джон никогда бы не подумал о чем-то настолько вульгарном. Он вцепляется в свой крест обеими руками. Очевидно, здесь действует какое-то нечестивое заклинание- “Почему вы так молчаливы, отец Джон? Ужасно невежливо с вашей стороны не признавать своего спасителя.” Глубокий демонический голос звучит скорее насмешливо, чем обиженно. Тем не менее, испытывая прилив вины, Джон понимает, что Гэри прав. Его враг протянул ему руку помощи, несмотря на все их ожесточенные ссоры, попытку поджога и то, что Джон рассылал листовки с приглашением в церковь в почтовый ящик культа. Было бы грехом оставить это доброе дело незамеченным. “О, конечно, я... Ну..." Джон изо всех сил пытается подобрать подходящую к случаю фразу. “Спасибо вам и да благословит вас Бог.” Из темноты доносится сердитое шипение. "Неблагодарный католик. Я оказываю тебе услугу, а ты решаешь ткнуть его именем мне в лицо?” Гнев демона при малейшем упоминании имени Господа на самом деле довольно забавен. Тем не менее, не желая еще больше усугублять ситуацию, Джон пытается скрыть улыбку в своем голосе. "Хорошо, как бы ты хотел, чтобы я тебя отблагодарил?" “Воспой мне хвалу". Голос Гэри мгновенно становится сладким и соблазнительным. "Поклоняйся мне, точно так же, как ты поклоняешься Ему. Покорно, преданно. Встань на колени и вознеси мне свою искреннюю молитву." Джон сглатывает. Действительно, это очень удачно, что время, которое он потратил на изучение Культа Непроизносимого, сделало его невосприимчивым к магическим интонациям этого голоса. Для неподготовленного ума эта медовая мелодия могла бы оказаться пагубной. В среднем Гэри потребовалось бы пятнадцать минут, чтобы уговорить пожилую пару расстаться со своими сбережениями. Десять минут на то, чтобы научить ребенка их первой молитве сатане. Пять минут, чтобы заставить христианина усомниться в своей сексуальной ориентации. Джон сжимает основание своего креста так сильно, что у него болит рука. "Нет. Я не занимаюсь идолопоклонством”. “Тск, прекрасно. Как хочешь. Тогда живи, зная, что ты в вечном долгу перед своим смертельным врагом”. И это все? Больше никаких уговоров? Никаких древних проклятий или даже угроз потрошения? Звук шагов снаружи прерывает их разговор, но теперь Джон начинает беспокоиться, что он, возможно, непреднамеренно обидел своего заклятого врага. Возможно, ему следовало бы притвориться, что он немного обдумывает предложение Гэри. Во всяком случае, это помогло бы разрядить атмосферу. Лучи света продолжают танцевать на стенах, загоняя их обратно в заплесневелый угол. Сейчас найти взаимно удобную позицию сложнее, чем это было в первый раз. Джон осторожно пристраивается рядом с демоном. Когтистая рука неловко касается спины Джона, как будто лидер культа не может решить, накинуть ее на плечи своего врага или нет. Когда склеп снова погружается во тьму, они быстро расходятся. "До меня дошли слухи о некоторых серьезных изменениях в твоей жизни, священник”. “Действительно, изменения? В моей жизни? Нет, в последнее время со мной не случилось ничего важного.” Следует долгая пауза. Гэри прищелкивает языком. "Значит, ты пропустил два ритуала призыва подряд только потому, что мог?” “О, насчет этого”. Не очень хорошая идея подпускать демона к своей личной жизни. И все же что-то побуждает Джона продолжать говорить, несмотря на предупреждающие знаки, мелькающие в его голове. “Видите ли, Майки заболел 24-го, потом Лиза начала перетаскивать мебель в свою новую квартиру и попросила одолжить мою машину. Но это место было полно насекомых, так что нам пришлось помочь ей снова переехать в очень сжатые сроки”. “Как трогательно”. Голос Гэри примерно такой же теплый, как мертвые тела вокруг них. “И все же ты не должен позволять мисс Персон диктовать тебе свои планы. Она сильная независимая женщина, способная самостоятельно решать все свои проблемы”. Многочисленные слои жестокости, скрывающиеся за этим предложением, заставляют Джона содрогнуться. Кажется, на краткий миг он забыл, с кем разговаривает. Это не какой-нибудь уличный фокусник с парой трюков в рукаве, а властное существо, поклоняющееся самому себе, выполняющее зловещую миссию. Что нужно, чтобы это сердце почувствовало сострадание? Или, может быть, оно совершенно неспособно любить? Нет, Джон никогда не смог бы в это поверить. Бог не позволил бы этому случиться. Хотя разве он уже не сделал этого? И почему эта возможность наполняет страданием сердце самого Джона? Металлический край распятия впивается в ладонь Джона. Это больно, но не помогает. Становится больно дышать. Джон не собирается плакать, определённо не собирается. “Как ты можешь так говорить? Ты - единственная причина, по которой Лиза продолжает переезжать с одного места на другое! Это из-за травмы, которую ты ей причинил!” Джон делает паузу, давая своему собеседнику время ответить. Молчание - его единственный ответ. Поэтому он прерывисто вздыхает и продолжает: “Знаешь, это так странно. Похоже, теперь она вспоминает этот ритуал как неудачный наркотический трип. И каждый раз, когда я пытаюсь ее поправить она говорит, что мне следует обратиться к врачу. Ее психотерапевт тоже думает, что я сошел с ума. И я не возражаю, я действительно не возражаю. За исключением того, что иногда я чувствую себя очень, очень одиноко.” “Слабые умы легко обмануть, Джон. Не беспокойся о них. Например, я иногда вижу Тиффани в A&P, и в последнее время она не затыкается по поводу этой новой ереси, называемой саентологией, мне просто приходится игнорировать её и уходить". “Отличный способ снова завести разговор о себе! Ты даже не слушаешь то, что я пытаюсь тебе сказать!" Кто-то шаркает ногами снаружи. Просто замечательно. Джон вот-вот готов сложить руки и сдаться полиции. Всё что угодно лучше, чем оставаться здесь и терпеть этот эмоциональный шторм, сеющий хаос в его голове. Он почти выходит за дверь склепа, когда его снова дергают назад за воротник. “Джон, что за внезапный порыв встретиться со своим создателем? Или ты забыл, что нас окружают мусора?" “"Мусора" - компания получше, чем ты, эгоистичное животное!” От слепой боли Джон размахивает своим распятием. На самом деле он не ожидал, что ударит Гэри. Но, судя по удивленному вою и череде грязных ругательств, есть некоторые телесные повреждения. И Джон хочет извиниться, он действительно хочет, но затем что-то острое и металлическое проносится мимо его щеки, едва не задев один из его глаз. Склеп не предлагает большого пространства для сражений, но каким-то образом они все еще справляются. Джон теряет свое распятие. Вскоре после этого вилы отбрасываются в сторону. Они спотыкаются вслепую, руки ищут друг друга в темноте. В какой-то момент Джон задаётся вопросом, называется ли это ещё борьбой, с технической точки зрения. Как и следовало ожидать, противостояние заканчивается тем, что Джона прижимают к стене, он задыхается, как будто пробежал марафон. Однако что еще более удивительно, так это то, что его сатанинский спутник, похоже, также находится не в лучшем состоянии. Он опускает голову на плечо Джона, как будто признавая поражение. "Гэри так сильно ненавидит тебя, Джон Уорд”, - хрипит он. “Ты месяцами не появлялся на наших мероприятиях. Сегодня ты появляешься снова, как ни в чем не бывало. Ты оскорбляешь меня, ты рассказываешь мне о веселых временах, которые ты провел со своими друзьями. Во что бы то ни стало, я должен желать твоей смерти, и все же... И все же...” Что-то встаёт на место в голове Джона. Он мысленно возвращается к вечеру перед церемонией. Странная сила, которая заставила его запрыгнуть в машину посреди ночи, несмотря на все договоренности, ранее составленные планы и просто здравый смысл. Имя этой силе было тоска. В то время как он был доволен тем, что помогал своим нуждающимся друзьям последние два месяца заставили его чувствовать себя потерянным, бесцельным. Раз за разом он оглядывался через плечо, почти уверенный, что только что почувствовал, как когтистые пальцы коснулись его руки в толпе. Его друзья, должно быть, так устали от его бесконечных теорий о культе Непроизносимого. Неужели та же самая сила заставляла лидера культа хмуриться каждый раз, когда Джона не было рядом, чтобы прервать призыв? Неужели его последователи скармливали ему фальшивые слухи о священнике в надежде заслужить его благосклонность? "Гэри соскучился по мне?” Из темноты доносится страдальческое рычание. И Джон понимает. Милосердие, гнев, замешательство. Должно быть, тяжело этому жестокому, тщеславному сердцу почувствовать первый нежный укол привязанности. Должно быть, ему тоже одиноко. Все внутренние голоса в голове Джона стонут от его наивности. Они напоминают ему о его истории с демоном, обвиняя его в том, что он видит то, что хочет видеть. И да, это, безусловно, возможно. И, возможно, Джон совершает самую большую ошибку в своей жизни, но все же он протягивает руку, чтобы осторожно положить ее на плечо лидера культа. В ответ заросший щетиной подбородок нежно трется о его шею. “Джон тоже скучал по тебе". Надоедливые слезы снова собираются в уголках глаз Джона. Его разум измотан эмоциональными качелями. Все, что он хочет сделать, это наконец-то выдохнуть. Все, что он хочет сделать, это утолить свою тоску. Он обвивает руками шею Гэри, не заботясь о том, что его голос звучит как заезженная пластинка. "Я скучал по тебе, я так сильно скучал по тебе. Я чертовски скучал по тебе -” Они собираются поцеловаться. Сердце Джона чуть не выпрыгивает из груди от осознания этого. Он закрывает глаза, молясь, чтобы демон был поосторожнее с зубами. Вместо этого он испытывает ошеломляющее чувство успокаивающего тепла и легкой щекотки, когда борода Гэри касается его подбородка. Это медленный, осторожный, пытливый поцелуй. Его границы исследуются с величайшим почтением, и мысль об этом заставляет Джона краснеть с головы до ног. Он прерывисто вздыхает. Он хочет, чтобы его партнеру было так же хорошо, но его тело шаткое и отказывается сотрудничать. А затем Гэри берет нижнюю губу Джона в рот, покусывая и посасывая ее так, что это наверняка оставит след на несколько дней. Абсолютная дерзость. Джон стонет и притягивает своего заклятого врага ближе. Небесное блаженство превращается в адский огонь. Кожа лидера культа пахнет обугленным деревом, потом и марихуаной. Словно в пьяном бреду, Джон проводит пальцем по пугающим шрамам на голове и плечах Гэри, в то время как его рот получает удовольствие от этого умного раздвоенного языка. Их голоса становятся громче, напоминая диких зверей в гоне. Это позор. Это вполне могло бы расцениваться как осквернение мертвых. Но Джон просто не может насытиться наблюдением за своим сатанинским спутником в этом новом состоянии: уязвимым, бессвязным, практически умоляющим о любви священника. Если бы Бог поразил Джона за это святотатственное деяние, по крайней мере, у него остались бы прекрасные воспоминания, которые он мог бы унести с собой- “Ладно, вы, чертовы хиппи, с меня хватит этого!” Дверь склепа распахивается, и ослепительный свет бьет им в лица. Джон прищуривается на новоприбывшего. В этом голосе есть что-то знакомое. “Я, конечно, многое понимаю, ребята, - продолжает голос, - но трахаться в мавзолее просто не получится в мое дежурство. Выходите с поднятыми руками. И если у вас есть при себе какое-либо оружие, сейчас самое время признаться вашему дружелюбному полицейскому”. Когда они неохотно выходят на холодный ночной воздух, Джон наконец вспоминает. Он встретил этого копа некоторое время назад, когда проверял сатанинскую клинику. Как неловко. Он пытается спрятаться за более высоким силуэтом демона, но на данный момент это бесполезно. Полицейский стонет: “Нет, только не ты туда же, священник! Это что, какая-то новая причуда, которой увлеклось католическое духовенство в наши дни? Или это какой-то новый способ проведения экзорцизма?” Джон застенчиво прижимает свой крест к груди. Он бросает взгляд на своего спутника, но Гэри, похоже, не возражает против обвинений. На самом деле, он опять щеголяет в своих фирменных солнцезащитных очках и ухмыляется от уха до уха, как бы говоря: "Правильно, я именно то, что нравится католическим священникам". "Ну что ж, я вроде как у тебя в долгу, не так ли, проповедник?" полицейский размышляет. "Хорошо, я отпущу тебя с предупреждением. Мне все равно не платят достаточно, чтобы выполнять эту дерьмовую работу”. Когда он начинает уходить, Джон слышит, как он бормочет: “Пойду скажу своей жене, что видел, как священник целовался с сатанистом внутри гробницы с эпитафией Omnia Vincit Amor”.