A new Dawn

— Мне было восемнадцать, когда всё началось. Я закончил старшую школу и собирался поступать в университет. Мой отец всегда вдохновлял меня, был словно путеводной звездой на тёмном небе. Мы были не просто, как отец и сын, мы были командой, всё делали вместе, даже, если мама шла нам наперекор. И когда получил аттестат, отец решил исполнить мою самую заветную мечту. Поездка в США, только папа и я. Мама в кои-то веки согласилась, поэтому мы тут же упаковали чемоданы и поехали в аэропорт. Ну, и так как я тогда был огромным фанатом коллекционных ножей, то протащил с собой один в багаже. Небольшой 12 сантиметровый клинок, чуть длиннее, и запретили бы провозить. Хорошо, что тогда взял его, иначе сейчас бы вряд ли тут с вами стоял, но что-то ушёл от темы. Когда мы приземлились, всё пошло под откос. Дойдя до камеры хранения, чтобы забрать наши вещи, мы заметили, как люди в панике метались по залам, искали какое-то укрытие. Потом отец заметил группку людей, они стояли неподвижно, их зрачки были белыми, им едва удавалось стоять на ногах. Мы не знали, что вообще происходило, поэтому подошли к этим людям, чтобы хоть что-то узнать. Как только увидели кровь, размазанную по их губам, лицам и одежде, сразу же остановились. Отец сказал взять необходимые вещи из моего багажа и убираться поскорее отсюда, в ближайший полицейский участок. Я схватил свой клинок, запасную одежду и рюкзак, мы сразу же свалили с этого аэропорта. Улицы уже наполнились этими существами, они бездумно убивали и ели людей, действительно жуткое зрелище. В голове до сих пор всплывает воспоминание, как двое родителей склонились над окровавленной коляской с младенцем, их лица залиты алой жидкостью, а во рту они пережёвывают то, что когда-то было их ребёнком. Добравшись до полицейского участка, было уже слишком поздно. Здание уже во всю горело, а вокруг лежали мёртвые копы. Мы выхватили у них два пистолета и запасные патроны. Оружие всё ещё было тёплым, из него стреляли не так давно, в одном вообще был полностью пустой магазин. Затем один из тех мёртвых полицейских начал вставать. Я хотел спросить его, что тут происходит, но мой отец остановил меня. В силу моего детского невежества я не заметил, какая белая была кожа у того мужчины, из него лилась кровь, его глаза такие же безжизненные, как и людей, которых мы видели раньше. Когда полицейский ступил в нашу сторону, его голова откинулась назад, открывая вид на длинный порез вдоль горла, который тянулся с одной части шеи к другой. Главные артерии отрезаны, кровь выплёскивалась на землю. Мой отец кричал этому человеку отойти назад, чтобы он не преследовал нас. Коп не слушал, только медленно приближался к нам. Порез на его шее выглядел словно второй рот. Папа замешкался, потом стал стрелять мужчине по ногам. Пули пробивали ходячего, но ему было всё равно. Тут я выстрелил в голову. До сих пор помню, как пистолет дрожал в моих руках, отдача чуть из рук его не выбила. Моё первое убийство. Тот человек рухнул на землю, мой отец с ужасом посмотрел на меня. — Это просто невозможно, что вообще происходит? — Спросил он меня, я не смог ответить, сам был в недоумении. — Когда город охватил хаос, мы направились к трассе, оставив Огасту позади. Через несколько дней познакомились с группой выживших, некоторые из них прибыли из военного аэродрома, которой заполонили мертвецы уже на второй день. К счастью, у одного из них остались контакты компании, в которой он служил. Ему приказали эвакуировать всех выживших в военный лагерь рядом с национальным парком, возле Саванны. Адриан посмотрел на Клементину. — Мы всё это время были так близко, хотя и так далеко друг от друга. Когда услышали новости о том, что Саванну тоже заполонили ходячие, мы постарались уйти оттуда, как можно подальше. Шли вдоль реки, пока не увидели океан, направившись вдоль берега на юг. Лагерь был здоровым, столько военных и техники собрано в одном месте. Человек, проверяющий паспорт моего отца, узнал, что он доктор. И тогда увёл его (и меня тоже, потому что я настоял на этом) в палатку, небольшой военный лазарет. Мы старались помогать людям, многие из них были укушены. Все понимали, что укус превращает человека в маньяка-каннибала, но пытались как-то спасать их. Никогда не получалось. За то время, что мы провели там, отец научил меня всему, что знал сам: как обезболивать, оперировать, зашивать открытые раны и самое главное, как ампутировать. У нас не было лечения от этой болезни, поэтому мы отрубали заражённую часть тела, сейчас это постоянно используется. Там были и другие доктора, некоторые занимались изготовлением протезов, там я и достал тот, который сейчас носит Клементина. Девушка глубоко вздохнула и посмотрела на конечность, ей было интересно узнать историю её новой ноги. Мужчина продолжил: — Там я и встретил Фрэнка, Карла и Энн. Они были нашими пациентами. У Фрэнка было пулевое ранение, крупнокалиберный патрон, .500 Magnum попал ему в живот, благо не задел никакие важные артерии и органы. Энн доставили чуть позже с инфекцией на ноге, после того, как она порезала себя топором, упав с дерева. И у Карла был туберкулёз, он лежал уже при смерти, когда мы нашли его. Я познакомился там со столькими людьми, с некоторыми общаюсь до сих пор, даже влюбился в одну девушку, но я опять ушёл от темы. Прошло два года, и я решил помочь учёным, разрабатывающим вакцину. Узнал столько нового: из чего состоит вирус, что он делает, как его лечить и сделать прививку. Но с этим вирусом у учёных возникло несколько проблем. Во-первых — это был прион, его белки неправильно свёрнуты. Во-вторых, этот вирус мутировал, что называется мутагеном. Каждая попытка создать что-то, останавливающее заражение носителя, приводило к изменению генов и разрушению активных веществ. Мне понадобилось три года, чтобы выучить всё необходимое. Я читал книги, советовался с людьми, работающими над лекарством, ну и следовал по методу проб и ошибок. Затем стал работать самостоятельно, нужно было поменять подход. Мы постоянно что-то упускали из виду. Через несколько попыток изолировать и уничтожить вирус, я наконец-то понял, в чём проблема. Вытаскивая вирус из носителя, мы по незнанию давали ему снова мутировать. Мы постоянно двигались в неправильном направлении. И вместо того, чтобы поделиться с другими, я оставил всё секрете, как эгоистичный болван, хотел быть тем, кто спасёт этот мир. Рассказал только четырем людям: Фрэнку, Энн, Карлу и моему отцу. Он не обрадовался, когда узнал, что я всё делаю в одиночку, но тоже не стал никому рассказывать, чтобы не навлечь неприятностей. Поэтому мы хранили этот секрет, оберегали мои знания. Затем настал день, когда нас выгнали из лагеря. Моя тайна как-то дошла до властей. Прошло время, лидеры лагерей озлобились и объявили войну другим сообществам, скрывая свои истинные намерения: Они хотели полностью овладеть Дельтой. Люди начали «вербовать» детей и обучать их службе. Для всех это стало обыденностью, каждый считал, что поступал правильно. В общем, когда тайна раскрылась, перед нашей базой стояла группа бывших военных с Лилли во главе. Она поставила мне ультиматум: либо я уничтожаю свои исследования, либо меня расстреляют за предательство. Только тогда я понял настоящий план Дельты: Они не хотели, чтобы мир стал прежним, они хотели обрести немыслимую мощь в апокалипсисе. Я отказался. Они ушли, предупредив о последствиях. Фрэнк, Карл и Энн сказали немедленно бежать, стоило мне тогда послушать их. И затем, на следующую ночь была реальная кровавая баня. Лилли привела группу, сожгла нашу базу, началась перестрелка. Мы сбежали оттуда, забрав самое нужное с собой. Пока мы ехали по трассе, я получил сообщение от старого друга, думал, он уже давно был мёртв. Он тоже поехал в путешествие, как мы с отцом, но после вспышки эпидемии я ничего от него не слышал. Друг попросил меня приехать в хижину недалеко от Блумингдейла, чтобы помочь ему с чем-то. Я убедил свою группу проведать его, он мог бы приютить нас и.… — с уголков глаз мужчины стекали слёзы, — всё пошло не по плану. Когда мы приехали, от той хижины не осталось ничего. По улице были разбросаны лишь сгоревшие остатки. Мы с отцом принялись искать моего друга и нашли, мёртвого. К тому, что было дальше, я вообще не был готов. Т…только мы собирались ух…ходить, мой друг п…превратился. Мы совсем не увидели и не услышали его. О…Он подкрался к моему отцу и… — Адриан замолчал, его тело безудержно тряслось, — мне пришлось застрелить его… Ему не хотелось стать одним из них, это была его последняя просьба. Сердце Клементины затвердело, как камень, в груди. Она знала, какого Адриану сейчас. Учёный подошел к ящикам, открывая их. Он вытащил флягу, открутив крышку, воздух наполнил запах алкоголя. Ей было так стыдно за то, что она заставила его расковырять только недавно затянувшиеся раны. Не стоило тогда наводить на мужчину пистолет. — Адриан, прости, я не хотела… — Оставь меня в покое! Ты получила, что хотела! Я говорил, что не был готов! Просто дай мне немного времени… Мужчина открыл дверь и вышел из грузовика. Снаружи доносились хрипы ходячих, падающих на землю, затем звук открывания двери машины, и тишина. Энн и Фрэнк закрыли за ним двери грузовика. — Прости, что он себя так повёл. У него остались очень плохие воспоминания, его отец был его идолом… — Объяснила Энн. Клем кивнула. — Я знаю, была в подобной ситуации. Тоже долго не могла кому-то рассказывать об этом. Оставим его ненадолго наедине, это поможет ему поскорее отойти от тех переживаний. — Да, для его же блага… Давайте вернёмся в школу завтра утром, сейчас уже слишком темно. Луис и Клем согласились, пытаясь переварить в голове весь рассказ учёного.