— Знакомься, Владик, это Железяка! — Алёнка радостно представила своего старого знакомого другу и осталась улыбаться рядом.
— Рад знакомству, — Улыбнувшись, слегка мотнув головой, очки упали ближе к кончику носа, а после протянутая рука.
— Взаимно, — Пожав руку, Железяка удивился тому, насколько же нежная рука у старшего. От этого последовала даже улыбка.
— Влад? Что с тобой? — Железяка выглянул из кухни, смотря на пришедшего парня. Тот выглядел явно плохо, — Что-то случилось? Вместо ответа последовало томное бурчание, а после, слезший рюкзак с плеча, громко бахнул на пол. Мужчина еле стоял на ногах, от него чувствовалась сырость и пустота. — Всё хорошо.? — Скорее риторический вопрос, чем буквальный. Железяка стал потихоньку подходить ближе, видя, насколько же красные глаза и блестящее лицо. Правда, дорожками, а не целиком. Когда оставалось всего два, может, полтора метра, Влад просто рухнул назад, знатно ударившись затылком о железную дверь, медленно начиная сползать по двери вниз, сжимаясь всё сильнее и сильнее. — Влад! Влад, что произошло? — Садясь напротив, Железяка положил свою ладонь на затылок, вторую на плечо, и стал гладить, чувствуя мельчайшее подрагивание. Железяка с начала искренне не понимал, что случилось, а потом почувствовал запах алкоголя и вспомнил, что ему когда-то говорил отец: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». — Я… Просто жалок… — Тихонько произнеся эти слова, Влад содрогнулся сильнее всего, продолжая вжимать лицо в свои колени, царапать шею ногтями и трястись. — Это не так! Эмоции и чувства — не признак того, что ты жалок. Если ты хочешь — можешь выговорить, от чего тебе так плохо, но если нет, то ничего страшного… — Продолжая всё так же обнимать, Железяке было самому уже больно смотреть на Влада. Повисла тяжёлая тишина, которая прерывалась редкими вздохами.— Я схожу с ума, Я схожу с ума
Я схожу с ума, Я схожу с ума,
Я схожу с ума, Я схожу с ума…
— Сидя на кровати и зарывшись в волосы, Морок тихо бормотал себе под нос одно и тоже. Одиночество не давало расслабиться, оно давило, убивало, не давало думать, терзало изнутри и заставляло задумываться над тем, над чем не стоит. Заставляло мучиться и казалось, что смерть была бы лучше, чем эти пытки.
— Чё ты там бормочешь? Заткнись, а то твоя еда внезапна перестанет быть твоей!
— Заходя в комнату, человек, который должен был приносить еду и следить за Мороком, вновь ударил по стенам. — Ешь, не подавись.
— Да лучше уж сдохнуть, чем существовать тут… — Продолжая так же едва подвижно сидеть, Морок на секунду заткнул множество голосов в голове, и смог наконец ненадолго услышать тишину.
— Приказа убивать тебя не было. Так что мучайся тут, всем плевать.
— Ты немного успокоился, может, разденешься, и ляжешь на кровать? На полу, всё-таки, холодно, ха-ха… Морок молча снял с себя куртку, положил её на низкий напольный ящик, снял кросовки и повис на Железяке. Младший крепко обнял за талию, одновременно держа и предотвращая от падения. — Ты меня сегодня решил совсем довести…? — Последняя внятная фраза, которая вырвалась из Морока прежде, чем тот почти полностью расслабился и слава небесам, то комната была совсем рядом с коридором. Железяка затащил Влада туда, почти падая на кровать и продолжал всё так же крепко обнимать.— Как же я люблю тебя обнимать! Ты такой милый, я прям не могу! — Крепко обнимая своего парня, девушка слегка шатала его в разные стороны, радуясь одному только присутствию. Её руки скользили от лопаток, до пятой точки, иногда легонечко пошлёпывая по мягкому месту,
и чухая, щекоча спину через одежду.
— Ты тоже милая… —Сам Влад же просто ложил руки на плечи, поглаживая по ним и спине.
— Влад… — Всё так же продолжая успокаивать, Железяка целовал голову, руки, лицо и вытирая слёзы, подавая воду, стоящую около кровати. Ему было очень интересно, что же смогло довести столь непоколебимого человека, но давить Младший сейчас точно не станет, выпрашивать объяснений… Пусть Морок с начала проспится, и на утро, если захочет, расскажет. Всю оставшуюся ночь Морок так и полежал в объятьях Железяки, иногда что-то бормоча и ворочась. Сил не было абсолютно, а мокрое лицо только лишь раздражало.