Герой, Злодей, Оливия.

— У нас точно не было никаких собак? — А что, ты что-то вспомнила? Я потёрла глаза и украдкой взглянула на Льюиса. Хоть муж и держал лицо, а мне всё равно стало ясно, что он так же украдкой разглядывает меня, как и я его. Значит, собаки у нас были — ну да немудрено, я всё-таки нашла комнату с кучей ошейников, игрушек и прочего. Вчера половину ночи в ней провела, рассматривая признаки присутствия в нашей жизни, — или, по крайней мере, в жизни Льюиса, — четвероногих друзей. Их много было, у каждого своя кличка, выведенная на ошейнике, и собственная подписанная миска. Я не просто так зависла, разглядывая эти вещи — я пыталась вспомнить хоть что-то, пускай Льюис мне и советовал этого не делать. К моему безграничному удивлению, после такого сеанса воскрешения памяти, — к сожалению, совершенно бесплодного, — у меня ни мигрени, ни обычной головной боли не было. Как и воспоминаний не прибавилось, это тоже да. Ошейники оставались ошейниками, игрушки и миски — игрушками и мисками. Никакой памяти, никаких ассоциаций. Клички не вызывали ничего, кроме слабой усмешки: чувствовалась рука Льюиса в том, как звались когда-то животные, о которых я ничего не помнила. «Стремительный», «Щенок», «Лапушка», «Миледи»… Никаких Дружков и Бобби, всё исключительно интеллектуально. Чтобы сразу было понятно, чего ожидать от собаки. Или большой кошки. Но я всё-таки склонялась к собакам — кошкам резиновые косточки не покупают. Да и лотков в комнате не было, зато поводков и шлеек — сколько угодно. Спать я ложилась в раздрае, не понимая, как мне теперь общаться с Льюисом. Если у нас были собаки, — а ведь Льюис знал, как я хочу собаку, как мечтаю о четвероногом друге! — то почему Лу мне об этом не сказал? Судя по количеству собачьих примочек, у нас был не один зверь… или один? В любом случае, одного-то хотя бы я застала! Так почему Льюис про это не рассказал? Учитывая мою любовь к собакам, я бы точно что-то вспомнила, заведи Лу разговор — хотя бы про последнего щенка, с которым я наверняка была в прекрасных отношениях! Но Льюис ничего не говорил. И даже сейчас, за завтраком, когда я дала ему очередную возможность рассказать о наших совместных животных, он… уклонился. Скользкий змей. Такое поведение уже у меня вызывало много вопросов. И прежде них всех — ну неужели Льюис не хочет, чтобы ко мне вернулась память? — Нет, — ответила я, ковыряясь в омлете; Уборщики в этот раз покрошили в него клубнику, так что на тарелке у меня был скорее десерт, чем привычное блюдо из яиц. — Просто странно. Я же хотела собаку… всегда. И так и не завели? — Ясно. Нет, животных у нас не было, — спокойно отозвался Льюис, вытирая рот салфеткой. Да почему, интернет его задери, ты не колешься?! Льюис встал из-за стола, клюнул меня в щёку и вышел из столовой — сегодня у мужа была запланирована поездка в ближайший город. Нужно было продавать динамит какой-то строительной компании, если я не ошибаюсь; очень удобно, потому что я сегодня собиралась по-тихому сбежать на запланированный маникюр. Или не на маникюр, это уж как пойдёт. В крайнем случае сделаю себе красивые ноготочки. Однако я всё же рассчитывала, что я не за украшательством своих ручек иду, а за ответами… хотя бы на часть вопросов, которые у меня были. Отодвинув от себя тарелку со сладким гадким омлетом, я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Дожили, да. Пока Уборщики сметали со стола практически нетронутый завтрак, — и, как мне кажется, нано-боты при этом расстроенно курлыкали, — я мрачно думала о возможных причинах молчания своего мужа. Если взять за теорию, что он не хочет, чтобы ко мне вернулась память, то… то что? Почему? Неужели Льюис боится, что вместе с воспоминаниями наши с ним отношения снова рухнут, как это очевидно было до моего столкновения со Сверхчеловеком? Или у Лу какие-то другие причины, чтобы лишний раз не раскрывать рот в моём присутствии? А не связано ли странное поведение Чудо-Девочки с этим молчанием? Гвиневра, когда мы с ней сталкивались, смотрела на меня с большим сожалением. Неужели инопланетянка знала, что не всё чисто в нашем замке, — и я не про плохую работу Уборщиков говорю сейчас, — но вмешаться не могла? По каким-то причинам. Договор с Лу подписала или ещё что… — Так можно размышлять до бесконечности, — устало простонала я, пряча лицо в руках. Одно я знала точно: происходящее мне не нравится. И, кажется, с Льюисом мне о своих подозрениях говорить всё-таки не стоит — муж у меня, оказывается, лицо заинтересованное. Наврёт ещё… Ему солгать — всё равно что вздохнуть. Если Лу будет считать, что это необходимо ради какой-то «высшей цели» или даже хотя бы ради моего блага и безопасности, то внутри у мужа и крошки сомнений не возникнет. «Врёт, как дышит» — это про него. Хорошо ещё, что ко лжи Льюис прибегает, только когда он уверен в необходимости этого… Зато если есть хоть какая-то неуверенность, то ложь Льюиса начинает осыпаться, как плохо установленный карточный домик. Гениальный мозг начинает работать против себя самого, разбрасывая хлебные крошки-подсказки для окружающих, чтобы вывести Лу на чистую воду. Вот такая вот дуальность… муж у меня был гениален, и эту его особенность я считала одной из граней его высокого интеллекта. И кажется, именно её я сейчас наблюдала в своей жизни. Льюис мне, судя по всему, в чём-то врал — а внутренний Льюис, не убеждённый сознанием в необходимости этой лжи, подкидывал в мою сторону подсказку за подсказкой. Как бы мне ещё не утонуть в этой лавине его намёков… Проводив мужа из замка, я пошла в свою комнату и переоделась в чистое. На всякий случай написала записку Льюису о том, куда иду — несмотря ни на какие подозрения, мне бы не хотелось лишний раз заставлять мужа волноваться. У него и без того не самая спокойная работа… если злодейства можно вообще назвать работой, конечно. Так вот. Оставив записку, я нацепила поверх спортивного костюма свой пояс для экспедиций, — к которому Льюис уже успел прицепить новый молоток взамен прошлого, испорченного о нажимную плиту, — и, сохраняя выражение полнейшей уверенности на лице, пошла в сторону гаражей. У Льюиса было несколько автомобилей, — очень «ретро», если вы понимаете, о чём я, — и только два средства передвижения, способные летать. Я, признаться, последние просто обожала. Что чёрная карета, — практически визитная карточка Злодея Номер Один, — что никому не известный, но опять же чёрный Роллс-Ройс, сделанный ещё в пятидесятых годах двадцатого века… чистая любовь! Хотя так-то я не особенно разбиралась в транспорте, если честно. Едет — и ладно. Так вот. Я очень надеялась, что Лу сегодня заберёт карету — ну там, если мужу надо будет припугнуть кого своей злодейностью или просто навести морок во время сделки с динамитом. Мало ли что. Карета — это всегда круто! А я бы села на никому не известную ретро-машинку из двадцатого века, с которой я легко могла справиться несмотря на слабость в программировании. Слетала бы по делам да по-тихому вернулась. Красота же! Только вот оказалось, что муж меня сегодня очень сильно подставил, и в гараже остался не Ройс, на который я надеялась, а карета. И как бы я её ни любила, а управлялась она не в пример сложнее, чем летающий автомобиль. По крайней мере, я с ней справлялась постольку-поскольку. — Ну, Льюис, — пробормотала я, абсолютно расстроенно смотря на незапряжённую карету перед собой. — Угодил. Ладно… карета — это всегда круто! Прозвучало жалко и неубедительно. Прикусив язык, я медленно подошла к подставе от мужа, двигаясь тихонечко и осторожно, словно карета могла меня лягнуть вместо лошадей, которые обычно должны такие кибитки таскать. Естественно, этого не могло произойти. Не хватит у кареты программ на то, чтобы лягаться. Да и лишних конечностей нет, только колёса… Разозлившись на саму себя из-за неуместного страха и робости, я выпрямилась, недовольно посмотрела на карету и, громко топая кедами, подошла к ней. Ничего сложного, разберусь я с её управлением! А если нет… гм, ну тогда придётся с Льюисом говорить. Не хотелось бы, но да ладно. Как там в клятве? В болезни и здравии, в счастье и в горе, и даже если ваша жена раздолбала вашу злодейскую карету, вы продолжаете любить её… не карету, жену! Дверца открылась, стоило только подойти к карете. Я дождалась, когда магнитная подушка сформируется под ногами, и позволила себя поднять, чтобы было удобнее залезть внутрь транспорта. Включила свет и отдала команду задраить люк… то есть, закрыть дверцу. Внутри сразу же стало темно, но ненадолго: пара секунд — и передо мной вспыхнуло жёлтое поле, полное иллюзорных кнопочек. Вот поэтому я и не любила эту карету! У Ройса нормальная приборная панель, на которую надо нажимать пальцами! А здесь управление идёт больше от взгляда, чем от прикосновений — и зачем только так Льюис запаривался, спрашивается. Хотя он отвечал, конечно же. Лу говорил, что во время сражений с героями руки у него обычно заняты: то оружие в них, то пульт управления от армии роботов, то детонатор. Ну такие, обычные злодейские штуки. А ещё в карете салон был обит чем-то типа бархата… который мне чисто тактильно не нравился. Вот то ли дело кожа! Ну или кожзаменитель, на крайний случай. К последним вариантам, правда, липнет тело, но я-то прошаренная, ношу спортивные костюмы, а не шикарные мини, открывающие вид на мои длинные стройные ноги… Короче говоря, карета проигрывала по многим параметрам. А ещё она была печально известна в СМИ, у полиции и про-героев. Лететь в ней куда-то, да ещё и не умея нормально ею управлять — то ещё приключение. И полнейшая глупость, если кто меня спросит! Неизвестно ведь, что по итогу будет… А если меня какая-нибудь ракета собьёт? С самолётами, вертолётами и даже птицами в полёте карета в любом случае не столкнётся, Льюис хвалился, что уберёг «свою малышку» от печальной участи быть подбитой каким-нибудь голубем. Но ведь ракеты-то никто не отменял! Вот выпустит какой-нибудь излишне активный полицай что-нибудь из арсенала ПВО в моё летающее средство — и всё, кончится Оливия. Совсем кончится. Не докажешь же людям внизу, что внутри известной всем чёрной-чёрной кареты сидит не Злодей Номер Один, а его жена?! Тут даже если высовывать что-нибудь белое из окошка, — ну вроде как в знак мира и полного гуманизма, — то не факт, что поверят. Всё равно собьют, гады… В общем, я встала перед такой гадкой дилеммой, что у меня буквально начало сводить зубы. Лететь или не лететь? На одной стороне — моя безопасность. На другой — моё спокойствие. Шанс, который вырос передо мной сегодня, может ещё не скоро выпасть. А может и вообще не выпасть, давайте уж откровенно. Тут один к миллиону, серьёзно, что я опять останусь дома без Льюиса, с транспортом под боком и возможностью узнать что-то… сама не знаю что. Вздохнув, я потёрла руки и провела ладонью в воздухе, вызывая голографическую приборную панель. Итак. Итак! — Нет, ну я всегда была несколько авантюрной, — пробормотала я сама для себя, пытаясь то ли успокоиться, то ли приободриться, — но никогда и никто не мог назвать Оливию Хейл глупой или… хм, или самонадеянной. К тому же я всегда всё продумывала наперёд… ну, раньше. Как я и думала, пальцы у меня мазали мимо полупрозрачных значков, а взгляд приводил в действие совсем не те команды, которые были мне нужны. Впрочем, несмотря на это, я смогла всё-таки активировать защитный протокол кареты. Теперь-то мне не стоило переживать не только о голубях, но и о ракетах — защиту на свои игрушки Льюис всегда ставил самую сильную и продвинутую из возможных. Вытерев выступивший на лбу пот, я развалилась на сидениях, устало смотря на светящуюся в темноте приборную панельку. Вот почему всё-таки Лу не сделал её человеческой, как в Ройсе? За аутентичность кареты переживал, что ли? Ну да, куча кнопочек где-нибудь на стенке выглядела бы очень странно и совсем не в духе прошлых времён, но, во имя интернета, как бы это было удобнее! Хотя бы для меня! Да Льюис сам ворчал, что эта голографическая панель — не лучшее его решение. Однако всё равно продолжал, как ребёнок, радоваться эстетике. Бонус от невидимой панельки — карету никто не мог угнать. — С другой стороны, я тоже её еле завожу, — проворчала я, выпрямляясь на сидении и придвигаясь обратно к жёлтым не-кнопочкам, зависшим в воздухе. — Да и Лу ругается регулярно… Итак, второй раунд! Справа — своенравная карета. Слева — Оливия Хейл, уже не до конца уверенная в том, что ей реально нужно куда-то лететь. Кстати говоря, без защитного протокола я бы и с места не сдвинулась. Потому что интерес — это, конечно, хорошо, но вот быть подбитой какой-нибудь ракетой я реально боялась. Насмотрелась документалок про военную технику, не иначе. С другой стороны, параноики обычно живут дольше. Наверное. Я это в каком-то сериале слышала. Тяжело пыхтя, словно во время бега марафона, я кое-как выковыряла путь к набору адреса. И вот там пошли проблемы: чем больше букв, тем больше вероятность промазать или посмотреть мимо них и улететь вообще куда-то не туда. Учитывая скорость кареты Льюиса, я вполне могла бы отправиться в путешествие на другую сторону нашей страны, к примеру. Или вообще куда-нибудь на острова. Где меня потом муж вылавливать-то будет? — Да чтоб тебя! — ругнулась я, в очередной раз промазав мимо кнопок. — А можно просто открыть список доступных адресов или типа того?! К моему удивлению оказалось, что можно. Правда, передо мной в воздухе возник не «список доступных адресов», а недавно посещённые места — что тоже было неплохо, потому что я увидела там почти тот же адрес, который мне и требовался. Радостно ткнув в него пальцем, я почувствовала, что карета немедленно пришла в движение. Победно ухмыльнувшись, я откинулась на спинку сидения и даже очень по-геройски, — как в боевиках, — закинула ногу на ногу, скрестив при этом руки на груди. Не хватало только задрать носа от самодовольства! На волне хорошего настроения я покачала ногой, разрушая при этом своими движениями строчки и буквы голограммы. Они распадались золотыми песчинками и принимались кружиться около моей икры, терпеливо ожидая, когда же я уберу ноги прекращу мешать им спокойно работать. И показывать мне текст. Правда, радость моя долго не длилась. Потому что где-то через семь минут после объявления, что мы покинули «домашнюю территорию», мне в голову пришёл один вопрос. А какого, собственно говоря, интернета у Льюиса в последних посещённых местах адрес, близкий к тому, что был мне нужен? Что-то как-то это попахивает чем-то нехорошим. Тайнами, к примеру. Ещё Лидия Хопкинс говорила в одном из своих бесконечных шоу, что тайны — первый звоночек. Если в браке есть какие-то крупные тайны, то что-то с ним не так… главное, чтобы не фатально для него, да. Отключив голограмму, я как-то, — просто чудом, не иначе, — смогла заставить одно из окон стать прозрачным. Уставившись на мелькающие мимо лёгкие облачка, я старалась не всматриваться в собственное хмурое отражение. И как-то оправдать Льюиса — хотя бы в собственной голове. Значит, у него всё-таки есть тайны? Или он просто забыл мне сказать, что я… что я что? Регулярно хожу на маникюр в одно и то же место? А он, как любящий и любимый муж, подвозит меня до него. На Ройсе, конечно же; если мы возвращаемся в одно и то же место несколько раз, то карету использовать нельзя — слишком приметная. Но почему тогда список посещённых мест именно в карете, а не в Ройсе?! Или тайна Льюиса со мной не связана? Как бы ещё это всё узнать, не привлекая Лу к моим изысканиям. Обижать супруга недоверием мне не хотелось. Вдруг я просто мнительная и себе надумала всякого — неловко будет, если муж пострадает от моего вольнодумия. Мне покоя одно не давало: я же спрашивала у него, ходила ли я куда-то на постоянной основе. Ещё в первые дни после инцидента, когда была самая большая вероятность вернуть воспоминания, утраченные после встречи со Сверхчеловеком. Но Лу сказал, что ничего такого не было. Никакого «постоянно», потому что муж у меня очень привлекает много внимания со стороны властей… Сказано это было с юмором, я тогда даже посмеялась. А сейчас мне было как-то не смешно. И думать о плохом не хотелось. Может, я просто на маникюр в этот городок ходила всего пару раз? Вот и всё. Это нельзя назвать «постоянно», верно? Но карета… Вызывав снова список посещённых адресов, я увидела, что Лу бывал в пункте моего назначения довольно часто. Не прям очень, конечно, но где-то раз в месяц его карета останавливалась в одном и том же месте. Недалеко от маникюрного салона, в котором у меня была запись — практически на соседней улице, в небольшом тупичке. Раз в месяц — это уже можно считать за «постоянно», разве нет? Я бы сказала, что да… И тогда получается, что он мне всё-таки соврал. Но зачем? Мы посещали эти места не вместе? Ничего не понимаю. И не помню. Или Льюис, как ревнивый и недоверчивый муж, сидел где-то в засаде, пока мне пилили ногти? Тоже не сходится: ногти у меня всегда быстро росли, да и кутикула обычно нарастала так, что только плакать от её вида. Делать маникюр мне надо было раз в две недели, а иногда и того чаще; ну не мог же Лу выбирать какие-то определённые дни посещения салона, чтобы проследить за мной? Что за странная избирательность? Нет, здесь точно что-то нечисто. Городок, в который несла меня небесная карета, оказался в отдалении от земель Льюиса. Лететь на нормальной, не шибко высокой скорости пришлось ни много ни мало час, и это при отсутствии пробок, заторов, ДТП и прочих прелестей, которые обычно удлиняют обычные земные поездки. Да мне даже ни одной воздушной ямы не попалось! К счастью, протокол защиты работал прекрасно. Ну хоть что-то хорошее. Если бы по пути до маникюрного салона я посшибала на карете десяток-другой птичек, то настроение у меня точно было бы «замечательным». И думать я бы стала намного депрессивнее, это гадать не надо. В полёте я успела опустошить три заначки с батончиками и напитками. Вот захочет Льюис пожевать в дороге — и ничего не будет! Так ему. Привык разводить таинственность на пустом месте, а мне из-за этого нервничать. Просто отстой! Хорошо ещё, что я всегда плохо набирала вес. С привычкой пожевать что-нибудь сладкое на волне стресса я бы набрала много-много грустных килограммов где-нибудь на боках и в ягодицах. Любить меня Льюис бы от этого меньше не стал бы, конечно, но всё равно ситуация неприятная. Хотя и очень гипотетическая, да. Вот в чём я не сомневалась — так это в чувствах мужа по отношению ко мне. Льюис меня любил, это действительно нельзя было ставить под сомнение. Не знаю, что у нас было раньше, но сейчас я видела отражение чувств мужа в каждом его решении, в любом движении, во взглядах в мою сторону… все эти романтические признаки грели сердечко. И вводили меня в состояние перманентного непонимания: ну если любит меня муж, то зачем тайну на тайне городит?! Да он мне даже не рассказывал, как я столкнулась со Сверхчеловеком — а из-за этой встречи, между прочим, у меня и начались проблемы с головой! И про Гвен тоже ничего не говорил… хотя я была уверена, что Лу знает все причины странного поведения Чудевочки от и до. Только молчит. З-з-зараза… Окно затемнело. Карета мягко стукнулась колёсами о землю. Хотя нет, не о землю; судя по силе удара, приземлили меня на асфальт. Что же, это в нашем двадцать втором веке может считаться признаком цивилизации. Где люди — там всегда асфальт, даже в глухих деревеньках и крошечных городках меньше чем на тысячу жителей. Удобно же. Да и кладётся он один раз — и на века. Что-то намешали в него такого ядрёного, что природа с ним практически не может совладать… за исключением одуванчиков. Но одуванчики своими корнями, как мне кажется, могут что угодно разломать. Страшные цветы они, эти одуванчики. Чуть подумав, я решила оставить свой пояс для экспедиций внутри кареты. Будет странно, если я решу пройтись по улице с прицепленным молотком, разве нет? — Блокируй карету, пока я не вернусь, — приказала я, подползая ближе к дверце. — Все приборные панели отключить! Ну хоть что-то тут можно было сделать не вручную, — натыкивая и промахиваясь, натыкивая и промахиваясь… — а голосом. Может, Льюис задолбался каждый раз при выходе жать на кучу нереальных кнопочек? Эх, кто ж его знает. А спросить не смогу — забуду. Память молодая, девичья… Карета приземлилась, как и обещала карта, в каком-то неприметном закутке. Тупичок был опрятным и чистым, здесь ничем не пахло и не было никаких луж, которыми обычно грешат подобные места в сериалах и фильмах. Асфальт выглядел хорошо, — без вмятин и трещин, совсем свеженький, не больше десяти лет! — да и стены домов, между которыми я приземлилась, тоже были ничего такие… ну, насколько «ничего такими» могут быть стены, конечно. Я похлопала чёрную-чёрную карету по высокому тонкому колесу, как норовистого жеребца по боку, и, засунув руки в карманы спортивки, двинулась вперёд. Улица, на которую я вышла, была тихой и ухоженной. Домишки напротив — сладко-сахарными и похожими друг на друга, как близнецы. Только занавески и отличались. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что приехала в какой-то спальный городок. Таких по стране было — не счесть. В основном вокруг больших городов, где была высокая концентрация работы, денег и преступности. Кстати говоря, Льюис за это и не любил крупные населённые пункты. Небезопасно там жить было, понимаете ли. Сказал Злодей Номер Один. Эх, ладно. Ориентируясь на номера домов и указатели, я двинулась предположительно в нужную сторону. Итак, что я могу сказать… здесь прекрасно следили за газонами. И было маловато детей — по крайней мере, я их не видела. Но зато здесь обнаружилась повышенная концентрация почтенных бабуль и дедушек, словно где-то рядом работала шикарная геронтологическая клиника. С очень милыми и вежливыми врачами. Кстати говоря, о вежливости. Встреченные по пути старики улыбались мне и здоровались. Я, конечно, в долгу не оставалась, только вот улыбка у меня на лице была насквозь фальшивая. И нервы внутри опять поднимались удушливой волной. Меня здесь знали! То есть, мне так показались — ну не здороваются с незнакомцами так, как здоровались здесь со мной! Улыбки у стариков были вполне себе искренними, а одна из бабушек спросила, как у меня дела и как поживает мой муж. — Такой милый молодой человек, — качала женщина головой, довольно жмурясь, как старая кошка. — Бухгалтер! Ты береги его, детка, сейчас молодёжь пошла уже совсем не та. Только вот вспоминаю того мальчишку с его гнездом на голове… Она недовольно поджала губы, махнула рукой и двинулась дальше по своим делам, даже не попрощавшись. Я обалдело уставилась ей вслед, пытаясь переварить услышанное. Льюис — бухгалтер? Как… интересно. Гм. Хороший Льюис. — Тц, звучит как «хороший мальчик», — пробормотала я, неуютно поёжившись. Решив подумать о поведении женщины позже, я сердито запыхтела и нашла-таки нужный адрес. Несколько раз сверив его с тем, что был в СМС, я озадаченно почесала макушку. Передо мной был обычный дом. Коттедж, как и все остальные вокруг, ничем не выделялся. Разве что… возможно… да, вон, возле двери была маленькая табличка «Салон Красоты». Значит, пришла я правильно. Спустя полтора часа я выходила с новым маникюром, слегка гудящей от разговоров головой и полным непониманием происходящего. Меня здесь знали: мастер несколько раз недовольно цыкнула, что я совсем запустила руки; но это, конечно же, совсем не проблема, потому что она супер-пупер и всё быстренько сделает, как надо. Непрофессионализм ужасный. Я словно на кухню к знакомой попала, а не в «крутой салон». Впрочем, руки она мне действительно привела в порядок. И обещала, что красный лак на ногтях продержится минимум два месяца — но лучше, конечно же, так долго с ним не ходить, а прийти на коррекцию где-нибудь недельки через две. Пришлось обещать, что я непременно, обязательно, да больше никогда!.. и даже записаться на следующий сеанс маникюра через положенные две недели. Только после этого я смогла выйти из «салона», правда, чуть ли не бочком: на трёх работающих там девушек я приходилась единственным клиентом, так что внимания от них я получила в избытке. — Ну обычно-то у нас куча клиентов! — громко делилась «тайной» мой мастер. — Только что-то сейчас все почти поотменяли записи… говорят, небезопасно нынче на дорогах. А ведь к нам и из других городков ехали! Ну, из тех, что рядышком, ясное дело. «Ничего не понимаю, — раздражённо думала я, шагая обратно к карете, — непонятщина какая-то. Меня тут знают, но Льюис ничего не говорил об этом месте. Маникюр здесь отличный. Так, не о том… почему ничего не сказал? Это же просто маникюр. Или нет? Какие у Льюиса вообще могут быть причины, чтобы мне ничего не сообщать?» Так не придя ни к какому ответу, я устало потёрла пахнущими лотосовым маслом руками лицо. Оглянулась. Ругнулась, но тихонько, чтобы никто не услышал: в раздумьях я прошла мимо тупика с оставленной в нём каретой и вышла к какому-то домишке, который был похож на остальные. Впрочем, ничего удивительного — они тут все были на одно лицо. Развернувшись, я быстро зашагала к нужному тупику. Нет-нет-нет, всё, достаточно для меня приколов и интересностей. Устала я за сегодня, и даже новый маникюр этого не исправлял. — Лив? Лив! «Собаку кто-то потерял, что ли, — фыркнула я про себя, услышав этот зов. — Ну надо же так назвать животное». — Лив! — раздалось намного ближе. — Да подожди же ты! Оливия! — Хм? Я обернулась, заранее припасая на лице надменно-отвращающее выражение — отличный отпугиватель всяких продавцов и впаривателей ненужного хлама. Однако нагнал меня не кто-то из дистрибьюторов чего-либо, а какой-то мужик. В очень хорошей физической форме и мятом официальном костюме не по размеру. Что-то в мужике было мне знакомо. Тёмные волосы, тёмные глаза, загар. Заметив, что я остановилась и жду его, мужчина тоже замедлился и уже не бежал — старался костюм не мять лишний раз, что ли? Потом он очень, — НЕВЕРОЯТНО, — знакомым жестом откинул волосы и зачесал их пальцами назад… и я рванула в сторону кареты так, будто за мной гналась сотня бешеных собак. Хотя я бы лучше их встретила, чем Сверхчеловека в гражданском!