***
Сидя на плече Баки и слушая его негромкий хрипловатый голос, Стив пытался привести мысли в порядок. В голове был словно тёплый суп, в котором мыслям было спокойно и хорошо, и на этом полном расслабоне они неизбежно складывались в БакиБакиБаки… Стива абсолютно перестала волновать его нынешняя форма тела. Если рядом с ним таким, сине-красно-полосатым и мохнатым, Баки чувствовал себя настолько в безопасности, что мог часами просто читать вслух, уютно устроившись в потёртом кресле, — ну, Стиву в этой жизни, в общем-то, больше ничего и не надо было. Шелковистые длинные пряди волос Баки приятно щекотали его бочок, под пузиком простиралось горячее крепкое плечо, в поле зрения удачно попадала изящная линия челюсти… БакиБакиБаки… Обидно было, что чистый восторг прервала какая-то девчушка, которая явно тоже работала в магазине. Стив сам быстро затихарился в кармане и уснул. Во сне он видел тоже Баки. Много, много разных Баки. Долговязого подростка с улыбкой до ушей, подтянутого сержанта в новенькой фуражке, усталого солдата в потрёпанной рубахе, затянутого в кожу невольника Гидры и этого, тихого, длинноволосого, слегка небритого, такого ещё молодого парня в мягких джинсах и хенли, с огромными синяками под глазами и металлической рукой, вечно затянутой в перчатку. И Стив любил их всех одинаково, всем сердцем, всей душой, чувствовал, как любовь заполняет его целиком, готовая в любой момент выйти из берегов и хлынуть на Баки волнами нежности. Карман качнуло, и Стив проснулся. — Пора пообедать, — шепнул ему Баки. Стив высунул нос из кармана и вопросительно цумкнул. Тёплая ладонь мягко надавила сверху, намекая, что ему лучше пока не высовываться. Стив не возражал, но активно нюхал воздух. Пахло божественно.***
В ресторанчике «У Маурицио» Баки как обычно поздоровался с постоянно сновавшим из зала на кухню седовласым кругленьким владельцем и получил дозу упрёков, что так редко заходит и так плохо кушает, совсем худенький. «Редко» — означало всего раз в день, а приёмов пищи-то минимум три. Ну а насчёт худенького… Баки был рад, что Маурицио не видел его сразу после Трискелиона. Вот тогда у него рёбра торчали, пока он не научился заново нормально питаться. Баки сел за свой любимый столик в дальнем углу за невысокой перегородкой. Он был в тупике, так что никто сюда не мог зайти случайно, только целенаправленно, и все пути подхода отлично просматривались. Сделав заказ и дождавшись всего заказанного — он всегда просил приносить всё одновременно, у него обычно ничего не успевало остыть — Баки выпустил на стол цума и активно стал уделять внимание брускетте с томатами и базиликом. Стив бродил по столу, принюхиваясь, пока не добрёл до глубокой тарелки с фетучине Альфредо. Попробовал кусочек курицы и заметно оживился. Баки отвлёкся на мгновение, обводя взглядом ресторанчик, а когда снова опустил глаза на стол, цум уже по пояс был в пасте, с края тарелки свешивались красные задние лапки, которыми Стив слегка загребал воздух, явно пытаясь пробиться ещё глубже в самое вкусное. Баки вздрогнул, услышав незнакомый резкий звук, потом опешил, осознав, что это с его собственных губ звук и сорвался. Вернулся взглядом к пушистому заду Стива, на котором уже тоже каким-то образом очутился сливочный соус, и услышал звук снова, настолько непривычный, что от него царапало горло. Баки смеялся.***
После эпопеи с соусом Альфредо Баки пришлось практически стирать Стива в умывальнике, в туалете ресторана. Стив сыто подставлял бока под тёплую воду и не ощущал ни капли сожаления. А сидеть под сушилкой для рук на ладони Баки было и вовсе безумно приятно. После обеда Баки снова куда-то отправился, и насколько Стив видел краем глаза из кармана — не домой. Его переполняли эмоции: Баки построил для себя полноценную жизнь здесь, в Бруклине, он явно был здесь несколько месяцев, как минимум. А Стив ничего не знал. Всего месяц назад они с Сэмом и Наташей пытались идти по его следу в Румынии, но это был очередной тупик, след давно остыл. Стива раздирали противоречивые чувства. Баки явно не собирался с ним встречаться, а он навязался ему против воли, да ещё в таком беспомощном мохнатом тельце. Он даже не сможет помочь Баки, если он попадёт в переделку! Из этого чёрного водоворота мыслей Стива вытянул громкий лай. Он осторожно выглянул из кармана и осмотрелся. Баки шёл по длинному проходу между вольерами с самыми разнообразными собаками. Стив решил, что это приют для животных, когда они перешли в другую комнату, с клетками на полках, в которых обитали коты и кошки. Баки аккуратно прикрыл карман краем куртки, когда подошёл поговорить с деловой девицей в форменном жилете. Девица явно тут распоряжалась, Баки она встретила как старого знакомого. Стив глазом не успел моргнуть, как они снова были на улице, застроенной симпатичными двухэтажными домиками из красного кирпича, с пятью собаками разного размера и степени породистости на поводке. До Проспект-парка было всего несколько кварталов. Распогодилось. Зимнее солнце пригревало почти по-весеннему. Собаки ластились к Баки и путали поводки. Стив ревновал. Но ещё больше хотел тоже погладить пёсиков. Проспект-парк никогда не был абсолютно пустым, но Баки умудрился найти достаточно большую поляну, одним краем примыкавшую к озеру и отрезанную деревьями и кустами по всему периметру, где не было вообще никого. Он спустил собак с поводка, и Стив понял, что они тут явно не впервые: пёсики даже не пытались убежать дальше поля зрения Баки; они слушались его с полуслова, вернее, с полусвиста. А ещё они каким-то волшебным чутьем понимали разницу между Стивом и многочисленными обычными мячиками, которые словно размножались в карманах Баки. Они гонялись за Стивом самозабвенно, но не пытались укусить или даже облизать, только тыкались мокрыми носами в его мохнатые бока. А ещё не возражали, когда ему захотелось покататься. Летя по серому городскому снегу на спине ну очень длинношёрстного, местами золотистого ретривера, на генеалогическое древо которого явно когда-то писали колли, Стив восторженно цумкал. Он держался за ошейник пса одной красной лапкой, а три остальные бешено полоскались по ветру. Где-то за его спиной слышался тихий, но уже не такой хриплый смех Баки. Стив всем телом чувствовал его тёплый взгляд.***
Вечером, сидя в постели, Баки делал вид, что читает, но глаза то и дело сами собой скашивались на цума. После сытного ужина Стив из цилиндрического стал почти идеально шарообразным. Он лежал на боку и тяжело, но довольно вздыхал. Потом, вероятно, отлежав один бок, он попытался перекатиться на другой, но сил не хватило. Лежа на спине, Стив вяло помахивал круглыми лапками, словно размышляя, стоит ли приложить больше усилий. Баки не выдержал и погладил красно-белое пузико. Стив радостно запыхтел и выгнулся навстречу пальцу Баки, насколько смог. Баки отложил книгу и принялся наглаживать пузико и бока с полной самоотдачей. Постепенно от тёплого меха под пальцами и равномерных движений собственной руки Баки начало клонить в сон. Он выключил настольную лампу и опустился на подушку. Спустя несколько минут по его руке протопали мягкие лапки, и кто-то очень лёгкий и пушистый устроился на его груди. Баки не стал его сгонять. Несмотря на то, что заснуть ему удалось на редкость легко, кошмары, как обычно, всё равно вернулись. Когда Баки пришёл в себя, он стоял у кровати в боевой стойке, а металлическая рука сжимала цума мёртвой хваткой. Баки задохнулся, заставил себя разжать пальцы, упал на колени, стараясь не смотреть на без сомнений обмякшее неживое тельце в простынях. Он до боли сжал руками виски и далеко не сразу заметил, что ему в лоб тычется что-то мохнатое. Что-то громко, настойчиво цумкающее. Когда до него наконец дошло, что Стив жив, он заставил себя посмотреть на цума. Тот, словно понимая, какую картину нарисовал себе Баки, старательно встал на задние лапки, помахал передними, потом распластался почти в лужицу, снова подскочил мячиком, а потом собрался, взлетел и со всей силы ударился о ближайшую стену. Баки, приоткрыв рот, смотрел, как синий колобок рикошетом летает по всей комнате, чертя зигзаги от пола до потолка. И когда Стив вернулся обратно на край кровати и убеждённо зацумкал, словно что-то доказывая, Баки внезапно понял, что он хочет сказать. Ты не можешь сделать мне больно. Ты не можешь мне навредить. Баки закрыл лицо ладонями и позволил себе всхлипнуть. Его глаза остались сухими, но всё тело словно залило цементом, настолько мощное облегчение накрыло его. Цумканье внезапно удалилось, а потом медленно стало возвращаться. Баки поднял голову и чуть не заикал. Стив держал всеми четырьмя лапами стакан с водой — хорошо хоть пластмассовый, истерически подумал Баки, — и медленно летел из кухни к нему. Баки не помнил, как оказался на ногах, отобрал стакан у мелкого и залпом выпил. Стив вился у плеча и подталкивал обратно к постели. — Я всё равно больше не усну, — вслух произнёс Баки. Но Стив не отставал. И Баки знал, что и не отстанет. Он послушно улёгся, выключил свет. Положил правую руку на тёплую спинку немедленно забравшегося на грудь цума. И отключился, словно его нокаутировали.***
Так прошёл день, а потом ещё один, и ещё. Стив и оглянуться не успел, как пролетела неделя, потом другая. Иногда по ночам, когда Баки спал особенно крепко, измученный очередным кошмаром, он тихонько приоткрывал окно и молнией летел к дуплу с передатчиком. Белка привыкла к нему и только гневно цокотала, когда Стив рылся в орехах. ДЖАРВИС всячески выражал беспокойство, сообщал Стиву, как Сэм и Наташа становятся всё подозрительнее, но пока сказок Стива про след, на который он напал, в пересказе ДЖАРВИСа, было достаточно, чтобы удерживать их от поисков. Стив заметил бы слежку, если бы кто-то из них каким-то образом пронюхал, что бывший Зимний Солдат живёт в Бруклине. Но Баки был крайне осторожен. Стив видел, что все камеры наружного наблюдения в нескольких кварталах от дома Баки были либо чем-то заляпаны, либо чуть скручены в сторону, создавая удобные проходы без надзора. В других местах Баки всегда точно знал, где может быть камера, и опускал лицо, завешиваясь длинными волосами или прикрываясь козырьком кепки. С каждым днём Стив узнавал чуть больше про спокойную, размеренную жизнь, которую обустроил для себя Баки, и сердце его таяло от нежности. Он знал клички всех любимых собак Баки из приюта, которых он выгуливал чаще всего. Он знал, что Баки втайне строит планы забрать домой пушистую белоснежную кошечку, которую никто не хотел из-за яростного независимого нрава. Он знал по именам всех его коллег в книжном магазине и всех официанток в ресторанчике Маурицио. Он знал, что иногда после кошмара Баки перебирался спать на пол, потому что матрас казался зыбучими песками, готовыми его поглотить. Но и тогда Стив следовал за ним и неизменно устраивался спать на груди Баки и мурлыкал всем телом, убаюкивая его снова и снова. Но больше всего радовало Стива то, что Баки начал с ним разговаривать. Только когда никто не мог их услышать, разумеется, поначалу словно нехотя, машинально, но со временем всё более осознанно. Он делился мыслями и планами на день, свежими воспоминаниями, которые регулярно появлялись словно из ниоткуда, а через несколько ночей, неизменно сопровождавшихся кошмарами, стал понемногу рассказывать и о том, что ему снится. Стив внимательно слушал и, как мог, отвечал. Баки стал очень хорошо различать разные интонации в его цумканье и даже тончайшие оттенки вибрации, по которым Баки умудрялся понять, например, что думает Стив обо всём, что с Баки сделали подонки из Гидры. Так наступила ночь, когда Баки не подхватился с кровати после очередного кошмара, а только широко раскрыл глаза, а по одному его виску скатилась слеза. Стив всегда просыпался теперь, когда Баки начинал тяжело дышать и содрогаться во сне. Он прижался к Баки всей тушкой, ласково поглаживая его мягкими лапками, пытаясь всем собой впитать страх и боль и заменить их на тепло и нежность. Баки заслуживал только любви, и Стив готов был на что угодно, чтобы ему это показать. Баки лежал молча какое-то время, поглаживая Стива по спинке. Стив усердно вибрировал и изредка, тихо-тихо, словно шёпотом, поцумкивал. Наконец Баки глубоко вздохнул и прошептал в ответ: — Спасибо, Стиви, — и, приподняв голову, поцеловал Стива в мохнатую макушку. Стив мгновенно почувствовал, как вибрация захватила всё его тело, принялась наращивать обороты, никак им самим уже не контролируемая. Потом комнату залил яркий свет, а когда восстановилась ночная полутьма, рассеиваемая только фонарями за окном, на Баки лежал уже не мохнатый колобок, а центнер абсолютно голого суперсолдата. Стив запаниковал и кубарем скатился с постели. Баки сел и включил лампу на тумбочке, глядя на Стива широко распахнутыми глазами. — Бак, я понятия не имел, что это случится! — зачастил Стив, скорчившись на полу, так что из-за края кровати торчала одна голова. — Я-я уйду, я не хочу ставить тебя в неловкое положение, ты наверняка только из жалости позволил мне остаться, пока я был круглым и мохнатым, прости за вторжение, я до сих пор не понимаю, как так получилось… Баки поднял один палец, мгновенно заставив Стива замолчать. Потом он посидел ещё с минуту, молча глядя на Стива, встал, оказавшись по другую сторону кровати, и пошёл к комоду. Стив следил за ним, раскрыв рот. Баки достал из ящика пижамные штаны и кинул их Стиву, а сам снова залез под одеяло. Когда Стив лихорадочно натянул штаны, всего один раз при этом опрокинувшись на пол всем телом, Баки выключил свет и откинул край одеяла. — Иди сюда, балбес, — хрипло прошептал он. — Козёл, — заворчал Стив, но немедленно скользнул под одеяло. Улёгся на приличном расстоянии от Баки, вытянул руки по швам. Баки смотрел на него несколько долгих секунд, потом не выдержал и прыснул, легко переложил Стива лицом себе в шею и крепко обнял. Стив выдохнул и наконец расслабился. Может, он больше и не мог мурлыкать всем телом, но он что-нибудь придумает. Он был твёрдо намерен показывать Баки, как сильно его любит, до конца своих дней, всеми доступными способами.