Прообраз

Наверное, всё дело в том, что они гетерозиготные близнецы. И что их разделили сразу же после рождения. Один жил в богатстве и довольствии, что, в общем-то, плохо вяжется со смиренной жизнью служителя церкви. Второй — в бедности, впроголодь. Он даже не закончил школу из-за того, что приходилось подрабатывать тяжёлым изнуряющим физическим трудом. По сравнению с этим различия во внешности казались мелочью. У Энрико кожа была тёмной, как молочный шоколад, а глаза ещё темнее — цвета эспрессо. Но при этом волосы белели, словно посеребрённые лунным светом. Вэз же родился полностью альбиносом: от морозно-снежных волос до молочной кожи и небесно-голубых глаз. Оба высокие, стройные и сильные. Душа Энрико устремлялась ввысь, к солнцу и Богу. Тем временем Вэз своей приземлённостью напоминал язычника. Его стэнд казался богохульным: наплевав на Волю Господа, он мог управлять погодой по своему желанию. И не только погодой — даже тела людей превращались в улиток под воздействием этой способности. Будь его вера чуть слабее, Энрико усомнился бы в существовании Бога. Но ведь кто, как не Всевышний, оставил его, младенца одного дня отроду, в семье Пуччи, растил в заботе и любви, привёл в Дом Свой и там подстроил встречу с Дио? Энрико предполагал, что через Дио Господь явил ему себя: не зря же его имя с итальянского, родного языка семьи Пуччи, переводится как «Бог». Энрико свято чтил библейские истины: Пути Господни неисповедимы; Бог даёт и Бог забирает и многое другое. Он помнил ветхозаветную книгу Иова, согласно которой Всевышний отнял всё богатство, жену, детей и здоровье Иова, чтобы испытать его веру. И когда тот, несмотря на все постигшие его несчастья, продолжал верить, Бог даровал ему здоровье, новых жену и детей, а богатства преумножил в два раза. Похожее испытание сейчас проходит Энрико. Он ведь не сделал ничего дурного в своей жизни. Он исповедовал ту женщину, которая подменила его брата-близнеца на своего умершего ребёнка, и позволил ей забрать свою тайну в могилу. Он лишь хотел не допустить греха кровосмешения и потому нанял сыщика разобраться с Вэзом. Тот сам виноват, что превысил свои полномочия и позарился на место Бога, за что рано или поздно его настигнет кара. Если Всевышнему было угодно забрать ни в чём не повинную Перлу, значит, так тому и быть. Конечно же, она попала в Рай. Хоть Бог и против самоубийства, Перла, эта светлая девочка, не могла по-другому, её подтолкнули, спровоцировали. Не иначе как сам Господь подвёл её к обрыву и столкнул в воду, чтобы забрать её к себе, может, даже сделать ангелом. И за все перенесённые страдания, за преданность Ему, Бог обязательно наградит Энрико. Но Вэз не был прихожанином ни одной церкви. Он ничего не слышал об Иове, и вместо смирения в нём бурлил гнев. С помощью своего новоприобретённого стэнда он подчинил себе погоду. Она отражала его настроение — была буйной и свирепой, готовой разрушить весь мир. Энрико не мог этого так просто оставить. Богу было угодно, чтобы его брат-близнец умер, а Вэз продолжал идти против Его Воли. И потому Энрико должен был убить Вэза. Всевышний его за это простит. Но чем ближе Энрико находился к Вэзу, тем больше чувствовал то, что не должен был. Как будто его погодный стэнд управлял ещё и магнитным полюсом Земли. К Вэзу просто притягивало. Наверное, то же самое чувствовала и Перла к этому человеку, а на самом деле отродью дьявола. Только чистая сердцем девушка не подозревала, какой грех таят её чувства. Энрико же прекрасно это осознавал и молил Бога дать ему силы противостоять соблазну. — Покайся перед смертью, и, может быть, Господь будет милостив и примет твою прогнившую душу в Рай, — предложил Энрико. Проливной дождь и раскаты грома заглушали его слова, но Вэз стоял достаточно близко, чтобы его услышать. — Хочешь заставить меня верить в твоего бога? А как же свобода воли? — оскалился Вэз. — Я грешник и в любом случае окажусь в аду. — Бог любит всех своих детей одинаково. Даже тех, кто за свои грехи оказался в Аду. Вэз приблизился к Энрико. Их разделял едва ли шаг. — А ты? Ты сможешь принять мой гнев? Сможешь остаться таким же чистым, а, святоша? — спросил Вэз, положив руку Энрико себе на грудь, где от злости бешено билось сердце. Энрико, чувствуя его сумасшедший ритм, и сам начал сходить с ума. В безумии он потянулся губами к Вэзу, к его шее. Слабость плоти... Энрико потирался пахом о бедро Вэза, но тот оставался равнодушным. — Нет, не сможешь... Конечно не сможешь, ты же не святой, — почти смеялся Вэз, словно не замечая странного поведения внезапно объявившегося брата-близнеца. — Я не Бог, чтобы судить тебя. Но когда-нибудь... я смогу простить тебя. — Эй, Бог же одобряет инцест? Он сделал Еву из ребра Адама, и все люди — их потомки. Братья и сёстры спали друг с другом, может, и с родителями тоже... Так появилось человечество. Я... Я не хочу верить в такого бога. Лучше бы люди произошли от обезьян, или нас привезли пришельцы из космоса... Всё, что угодно, кроме этого. — Ты не понимаешь, о чём говоришь! Думаешь, обезьяны и пришельцы обошлись без инцеста? Как бы не так! — у Энрико в душе что-то дрогнуло. Неужели одним Бог прощает, а другим — нет? Есть ли разница между детьми Адама и Евы и детьми семьи Пуччи? Однако, замешкавшись на секунду, Энрико понял, как ему следует поступить. Он призвал свой стэнд. Из рассечённой головы Вэза выпал диск памяти. Энрико подобрал его и спрятал за воротом сутаны, дабы Вэз не смог вспомнить свои богохульные рассуждения и не смог их никому передать, дабы не разрушил мир своим слишком могущественным стэндом, дабы расплатился за самоубийство Перлы перед земным судом — Энрико добьётся, чтобы его посадили в тюрьму. А потом Вэз предстанет и перед судом небесным, но это уже не в компетенции смертных, даже священников, наиболее приближенных к Богу. И Энрико кончил. В штанах стало неприятно липко, но больше не тесно. Он дождался приезда полиции и наблюдал, как Вэза заковывают в наручники и сажают на заднее сидение, огороженное металлической сеткой — как прообраз камеры, в которой он проведёт всю оставшуюся жизнь.