Может, ты беременна?

      Вася с ухмылкой улыбается Ване, что, как котяра, льнёт к её улыбке, перехватывая её одним безмолвным взглядом, в котором сказано гораздо больше, чем могло быть сказано словами, которые люди предпочли не использовать по своему предназначению. Люди обычно ранят или калечат этими словами.       Зрительный контакт между людьми может сказать гораздо больше в те минуты, когда оба заинтересованы говорить, но по каким-то романтически настроенным в уме соображениям предпочитают молчать: упрямо; неловко; как свойственно лишь влюблённым людям в их поочерёдной игре друг с другом в этот сакральный момент. С душой… Которая, как известно, полна красноречия. В отличие от ненужных, разрушающих иной раз реплик.       Ваня давно не смотрел на свою Васю — и вообще на девушек — так: раскованно, влюбчиво и с выражением подлинного желания. Но желания не просто физического, как будь то желание прикасаться к девушке невдомёк, пока она красилась утром; или желание залезать ей под кофту утром, зарываясь в накрученные и спускающиеся чуть взъерошенными волнами со вчерашнего дня волосы — желание касалось напрямую потребности защищать её от врагов, которыми была наполнена среда их обитания, когда каждый день был пропитан опасностью, а Ваня ещё больше убедился, как важно ценить то, что у тебя есть.       После того, как два разыскивающих его отморозка пообещали вернуться за ним, а в случае чего — тронуть Васю, а потом и бесцеремонно заявились в их дом, подвергнув опасности всю семью, Ваня сам едва ли не тронулся. Внешне он этого не показывал, но внутри ежедневно всё клокотало от охватившего нутро страдания, что ещё одному близкому человеку (помимо своей семьи, которую он подставлял под опасность) он может сделать больно. Он не хотел сделать плохо Васе — и это читалось во всём его поведении.       Наверное, поэтому он всегда спрашивал, перед тем, как начать невинную прелюдию и даже перед тем, как поцеловать её (молча, но спрашивал, одними глазами, в которых читается всё), её разрешения. Он хотел, чтобы всё было с её согласия, он не хотел ставить её перед выбором, но он совершенно точно хотел, чтобы она была счастлива.       Вася была счастлива с ним. Ваня наблюдал это по резвящимся ямочкам на её щеках. По тому, как она улыбалась ему. По тому, как всегда первая тянулась к поцелую. Как ласково и с предвкушением завтрашнего дня смотрела на него в ночи, когда оба уже, вроде бы, спали. Она всегда смотрела на него так, будто он — её жизнь, и даже больше.       Впервые она влюбилась в Данилу. Впервые была поражена чувством любви, окрыляющей её, только с Ваней.       Парень приносил ей цветы утром, спрашивал, как она себя чувствует всякий раз, когда что-то пошло не так, как оба рассчитывали, интересовался, что она любит, и всегда стремился не просто удивить, но и порадовать.       Наверное, такого не было у него ни с одной женщиной и девушкой. Наверное, это и делало его, как он сам и полагал, «мужчиной».       Сейчас он впервые почувствовал себя не просто влюблённым, но и ухаживающим подростком, который не банально боится «облажаться», потеряв свою симпатию, а боится потерять объект своего восторженного внимания; боится лишиться чего-то (вернее, кого-то), что стало частью его.       Вася по утрам смешно морщилась от наступающего утреннего солнца, проскальзывающего через занавески, и эти безмятежные складки на лице всегда разглаживались Ваниным утренним поцелуем.       Между ними витало напряжение двести двадцать вольт, когда те горячо ссорились, и одновременно с тем обоим хватало одного понимающего взгляда, чтобы потушить весь разгоревшийся, поднявшийся чуть ли не до самой крыши дома, пожар.       Они были счастливы друг с другом. И это, было, пожалуй, нечто свыше. То, что называется судьбой. Или «найти своего человека». Ваня искренне в это верил.       Именно поэтому так боялся всё спугнуть или повести себя как-то не так, как соблаговолит принцессе. Её королевскому Высочеству. Или ему.       В конце концов, он тоже боялся наступить на те же грабли, на которых уже танцевал в отношениях, и не раз. Это бы разбило и его душу, которая, вне сомнений, была.       Но, прежде всего, это бы разрушило их хрупкий и едва образовавшийся мирок, уже очень родной и полный разных эмоций. По большей части — положительных.       К сожалению, Ваня действительно сделал «что-то» не так. И к этому и приведёт наша история.       Но сначала...       Каждый миллиметр Васиного отточенного тела подвергается его микроскопическим, рьяным исследованиям, которых он не стыдился и не избегал, наоборот: желая её всё больше и больше. С того момента, как девушка перестала быть для него — как прежде — открытой книгой, а стала кем-то вроде родного и близкого человека, который понимал тебя лучше, чем ты сам, у Вани возникла потребность самому стать степеннее, осознаннее и сосредоточеннее: в пользу дома и её, Василисы.       Василиса и Иван. Герои сказок или сказки. Прекрасная сказка получается. Главное — читать между строк этой сказки. «Люблю тебя» — и ничего не помешает этому прекрасному дуэту сбыться в реальной жизни.       Ваня крепко прижимал к себе девушку, опаляя горячим дыханием её прогнувшуюся под его поцелуями шею. Отодвигая нижний край толстовки, он приливает возбуждёнными пальцами к белью, очерчивая контуры груди в лифчике, стремясь как можно скорее снять его и заполучить её всю, целиком. Впереди был длинный вечер, и в особенности — ночь.       Прогнувшись под ним, Вася быстро приподнялась и стянула толстовку, возвращась на прежнее место, позволяя ему окончить начатое. Ваня едва прикоснулся к ней, а она уже стонала, будто с ней вытворяют немыслимые вещи. Вася уже отчаянно привыкла к его прикосновениям, и теперь каждое из них вызывало в ней непреодолимую тягу к их продолжению, продляя их тактильный контакт и воспаляя его сильнее. * * *       Глупо было утверждать, что Ваню не смутило данное положение вещей и, в особенности, — его перспектива столь рано стать отцом. Мыслями парня овладели судорожные сомнения, однако, вместе с тем в душе поселилось что-то неясное, еле прокрадывающееся сквозь нахлынувшую волну сомнений: то бережное, что воззвало к ответственности и приговорило пойти на контакт с совестью (не сомневайтесь, у Вани она была, не довольно-таки глубоко).       Нечто, граничащее с нежностью и будоражащее каждую клеточку его тела, затрепетало невидимой пташкой под ребром, но Ваня, нелепо и задумчиво ухмыльнувшись, всё так же пребывая в рассеянности и ощущении заставшего себя же врасплох за чем-то крамольно несправедливым и ужасным, затолкал это чувство, не уделив ему должного внимания, обратно, под рёбра, и решительно зашагал в Васину комнату.       Вся его решительность, весь его пыл прояснить ситуацию, в конце концов, отпал прямо перед входом в комнату.       Робко постучавшись, он вошёл.       — Кошечка? Доброе утро.       Вася, как ни в чём не бывало, лежала на кровати и с усердием подминала под себя подушку. Ваня никогда не видел её такой уставшей. Это его моментально спугнуло. «А что, если она никогда, вплоть до девятого месяца, не проснётся?» — ретивая мысль проникла в его голову. «Беременные же любят поспать» — вдогонку понеслась ещё одна, которой он всё объяснил.       В попытке поднять её с кровати он продолжил:       — Ну всё, хватит подушку давить.       — А ты чего такой заряженный? — лениво поёжилась Вася, особо не предпринимая попыток подняться с кровати после его бодрого призыва.       Впрочем, на этом он останавливаться не собирался. Итак, нужно выяснить признаки беременности. Если они есть. Вместе с беременностью.       Однако же, тест должен кому-то принадлежать? Тётя Нина при нём проговорилась, что они с Борисом не могут иметь детей в ближайшем будущем, а мама Лида, вроде как, ни словом про себя не обмолвилась. К тому же, она только подарила миру Пашку. «С неё пока достаточно» — подумал Ваня. И ещё настойчивее задумал терроризировать Василису, чтобы та призналась. В противном случае, в их доме беременной может быть только... самка павлина, которых завёл дядя Боря. Или какая-то неживая душа, которая забыла здесь свои остатки. Смешно.       Ваня настолько представить себе не мог, что его так рано коснётся эта карающая за все грехи ответственность, принять на себя которую он был не готов, что всё происходящее казалось ему каким-то сном, ей-богу, отречением от реальности. Он хотел ребёнка от Васи, но не так скоро.       Он же, прежде всего, ещё институт не закончил. Это мама Лида думает, что у него бизнес в Москве. На самом деле, у него в Москве куча долгов, стипендия напополам с работой, которая приносит скорее проблемы, чем зарплату, в связи с чем он и меняет её по сто раз в месяц, и, наконец, академ, который начался с декабря месяца, потому что дальше он уже не «вывозил». То есть, предприимчиво взятый перед самым началом зимней сессии. Третий курс, как-никак, пора принимать уже серьёзные решения. А Ваня всё ещё застрял в песочнице.       Ему хотелось, чтобы всё было по уму, по-человечески, чтобы он нашёл стабильную работу и начал зарабатывать, помогать копеечкой своей семье. Однако, пока получалось помогать только отсутствием проблем. Которые он едва не обеспечил, фактически приведя в дом этих отморозков и подвергнув опасности почти всех Ивановых. Таким образом, Ваня не был надёжным человеком — это он про себя знал, и уж точно не хотел, чтобы знали другие. Но, почему-то, всегда так получалось.       Взрослеет, наверное. Перестаёт думать тем, чем обычно, и начинает всё больше мозгами. Однако, ребёнок всё равно в эту картину едва налаженной реальности не вписывается.       Ему ещё надо реальный бизнес в Москве «замутить», снять нормальную квартиру, чтобы не однушку «с приветом» — тараканами, которых надо периодически выводить, — а реальное жильё; перевезти туда Васю и вернуться, наконец, к нормальной жизни и учёбе. После лета обещался быть последний, четвёртый курс. Словом, Ваня всё ещё где-то на третьем. А мысленно — в полной «ж».       — Да просто выспался. — отмахивается Ваня. Ему сейчас важно выяснить, есть признаки беременности или нет.       «Как будто это уже что-то изменит» — подсказывает ему бескомпромиссный внутренний голос. Ваня и сам это знает, но ищет отходные пути. Лелея хрупкую надежду на то, что это может быть тест мамы Лиды или, на крайний случай, Нины. Или неживой души. Во что с трудом верилось.       Надо сказать, Вася спала всё утро и из своей «берлоги» ещё, будучи спящей, не выбиралась. Этим он и аргументировал то, что это не мог быть её тест. Однако, вся правда говорила за то, что её. «В конце концов, зачем ей оставлять тест в какой-то совершенно противоположной ванной, если у неё есть своя, в комнате? Ещё и у всех на виду, на полке?» — продолжал мысленно докапываться до всех, до любимой девушки и до себя в приоритете (поскольку отчаянно искал варианты, как не покупать распашонки и не нянчить люльку в двадцать лет) не на шутку перепуганный Иван.       — А ты как? — осторожно подобрался он к её свободе и безмятежному сну на краю кровати, наклоняясь над ней и следующим шагом садясь непосредственно на кровать, чтобы лучше анализировать лицо своей пациентки подопечной.       «С каких пор он, вместо того, чтобы полежать подольше со мной в постели с утра, задаёт всякие дебильные вопросы?» — подумала Вася, крепче укладываясь. Задать этот же вопрос вслух она не успела: Ваня довершил свой месседж.       — Чё-то выглядишь уставшей.       Ну да, конечно. Женщина, которая спит с макияжем, уже и вовсе выглядит хуже, чем без него. Хотя Вася вчера просто позабыла или поленилась его смыть.       В последнее время её накрывала аномальная усталость, но себе она объясняла это тем, что приближались критические дни. В такие моменты было особенно неохота вставать с постели, и, более того — отвечать на чьи-то провокационные вопросы. Девочки они и есть девочки. Почему кого-то должны заботить их состояние и внешний вид? Лучше бы завтрак принёс, чем испытывать на прочность лишний раз, честное слово. Знает же, что раздражается. Странный он сегодня какой-то.       — Ну, я ещё тогда посплю. Пока у меня фейс получше не станет. — невозмутимо отреагировала она, не собираясь продолжать утреннюю полемику, а желая скорее потратить это время на изучение снов, которые вот-вот приснятся ей, если Ваня от неё отстанет.       — Вась! Не, ну точно всё хорошо? — примостился он у неё под боком, выясняя причину такой утренней ленности. Обычно она уже вместе с ним вставала и шла покорять Эверест, или, по крайней мере, что поменьше. Сегодня же она была как никогда спокойна в плане Эвереста, но на молекулярном уровне он чувствовал подвох.       И нервные импульсы. Возможно, свои.       Которые не заставили себя долго ждать и вылились с её стороны в следующем замечании, явно не доброжелательном, в его сторону:       — Что за вопросы странные? — пара глаз уставилась на него своим вчерашним макияжем, который она так и не смыла, и он растерянно уставился на неё в ответ.       Он действительно не спрашивал у неё раньше с утра, как она себя чувствует и всё ли с ней так, как должно быть. Это, понятно, настораживало. Но он ничего лучше не придумал, кроме как опять притвориться, что всё хорошо. Это он умеет.       — Это вообще нормальные вопросы. — попробовал он изобразить уверенность. Вышло на три с минусом. По десятибалльной шкале.       Конечно же, это не нормальные вопросы. Вернее, они, может быть, и обыденные, но точно не для сегодняшнего утра, когда всё обстоит по-другому.       — Нормальные вопросы — это когда ты спрашиваешь: «как дела?», «какие планы на день?». — нехотя поднялась Вася, чтобы вступить в нежелательную беседу, которой она бы предпочитала сладкие сны у себя на подушке.       Но у Вани, судя по всему, сегодня стояла задача номер один «вывести девушку из себя». И чего он только поднял её ни свет ни заря?       — И вообще, чё ты меня бесишь с утра пораньше? — напрямую спросила она, зло уставившись на некогда предмет своего обожания.       Ване уже давно стало всё понятно. Он, незнамо как, неизведанно для самого себя, прочёл на Васином заспанном лице то, за чем врывался в это утро, раздражая её своим поведением и своими подозрительными выяснениями.       — То есть, раздражаешься на всё подряд. — тихо процедил он, складывая руки перед собой, всё яснее представляя для себя картину будущего. Того самого, к которому он был совершенно не готов.       — Я раздражаюсь конкретно на тебя. — спокойно объяснила Вася. Но Ваня её не особо слушал.       Он уже все усилия прикладывал для того, чтобы правильно разложить пелёнку на столе и запеленать ребёнка как следует, не повредив ему ничего.       Поэтому Васино негодование было пропущено мимо ушей.       — Можешь мне сказать, что случилось? — аккуратно спросила Вася, устраиваясь поудобнее на кровати.       Беседа становится напряжённой.       Ваня был как на иголках. Вася это видела, но каким-то магнитом она отдалялась от него. Она сегодня сама была колючая, как ёжик, поэтому все её попытки сгладить собственное настроение и привести его в более или менее утешительное русло привели к тому, что она урегулировала лишь его, а на окружающих это не распространялось. Хотя, впоследствии она уже об этом пожалела.       Когда делала реальный тест на беременность в этой комнате. По своей инициативе.       — Вообще ничего не случилось. — быстро открестился парень. Расследование по всем признакам зашло в тупик, хотя для Вани оно зашло далеко вперёд. Но, на всякий случай, для проформы, он уточнил. — Тебя случайно не подташнивает? — из всех проявлений беременности он знал, что не удивительно, только это, поэтому вопрос сорвался быстрее, чем он успел его обдумать и осознать.       Особенно — последовавший за этим ответ.       — Да, Вань, меня подташнивает. От твоих тупых вопросов. — вторая половина ответа его уже не смущала.       Он мысленно был наедине с кроваткой, в мире, полном розовых пони и единорогов. Почему он представляет себе дочку, а не сына? Это ведь не логично. Он всегда мечтал о сыне. Стоп. Он вообще о нём мечтал?       Не успел он опомниться и оглянуться по сторонам, как в комнате уже веяло ароматом чёрно-фиолетовых волос, которые были окрашены чуть меньше месяца назад, а сама копна вместе с её хозяйкой, отхлёстывая по спине, отправлялась в ванную комнату. Предварительно Василиса бросила напоследок неутешительное резюме:       — Чё-то мне реально как-то... не очень.       Выпустив пар и обхватив голову руками, Ваня с трудом сообразил, что делать дальше. Нанять лучших врачей? Проверить беременность? Пробовать «раскусить» дальше? Или посоветоваться с мамой Лидой? Последнее было надёжнее.       Долго не думая и не выбирая слушать дальше мерный стук воды, которая билась о поверхность душевой кабины в ванной комнате, где мылась Васька, Ваня решил спуститься на первый этаж и всем с ней поделиться.       В конце концов, проблему лучше решать обоюдно. Особенно, когда она такая неожиданная и повергающая в рассуждения, которых Вася сейчас точно не стоила. И тем более того не стоило — правильнее сказать, не терпело — время. Которого у них оставалось катастрофически мало до отведённого всем беременным срока. * * *       Трусость сыграла в Ване решающую роль, и вот он уже, как последний идиот, вымаливает у Василисы прощения за то, что чуть не сделал. Она его прощает, но «подкалывать» не забывает.       Репетируя речь у подножия двери в Васину комнату, он не замечает, как хозяйка появляется на пороге и едко язвит насчёт его неразборчивых комментариев в сторону пола: а должны быть в сторону неё.       — Ну что, как продвигаются твои приготовления к отцовству? — застигая его врасплох, скептически ухмыляется Вася.       Немудрено: обиженная женщина, вернее сказать, «настроенная решить все проблемы здесь и сейчас, параллельно придающая своему виду такой оттенок, чтобы у мужчины не осталось никаких сомнений в том, что он — идиот, а она права» женщина страшна.       Демонстративно прошагиваясь по коридору вдоль бойфренда, Вася заслуживала со своей стороны объяснения такой нахальной позиции, которую занял он.       Не спросивши её, самому собрать вещи и чуть не уйти, ничего не разъяснив — это неслыханно! Впрочем, мужчинам это свойственно.       У Вани же это была, по всей видимости, непроработанная травма — в связи с тем, что Вася, некогда находящаяся с Русом в отношениях и недвусмысленно заигрывавшая с ним при Ване, сама сделала выбор не в пользу первого и не объяснилась с тем, а вместо этого предпочла наивно отмалчиваться в надежде на то, что бывший парень не сделает ей или её новому бойфренду сотрясение мозга, Ваня сильно пострадал, устав учавствовать в их конфликтах и устав самому быть первой грушей для битья и вообще камнем преткновения в этой деревенской истории.       Вася, не думая-не гадая, своим выбором нанесла урон сразу двум парням, а Ваня, подумавший на измену или предшествовавший их роману «залёт», пошёл разбираться с кудрявым, не уточнив ситуацию. Тем самым заработав для себя отрицательные «баллы» в их едва начавшихся отношениях.       Девушка снисходительно и легко похлопала его по плечу, когда тот начал оправдываться.       — Вась, ну чё ты начинаешь, мы же, вроде, разобрались уже во всём? — наивно начал Иван, надеясь, что инцидент исчерпан.       — Нет, просто мне интересно, как ты променял меня, не разобравшись в ситуации, на какой-то левый тест на беременность, а теперь строишь из себя невиновного. «Не виновата я, он сам пришёл!», — так получается, да? — сощурив пристально глаза и уставившись на парня, надеясь прочитать в нём хоть каплю совести, подошла к нерадивому Вася, отпивая сок из своего стакана, который взяла на кухне, пока они мерно прошагивались.       — Да ладно, ну чё ты? Я же уже извинился, проехали. — всё ещё надеялся капитулировать Ваня, поднимая руки в знак примирения и пощады. — Ну, принцесса? — ласково улыбнулся он, заставляя всеми фибрами души склониться Васю к нему и раствориться в примирительном поцелуе. Однако, женщина так быстро не сдавалась.       — Ну ладно, я ещё подумаю… — задумчиво протянула та, допивая из стакана. Жидкость приятно забурлила в животе, и Вася довольно протянула звук, чем-то похожий на «А-а», вытекающий изо рта, который означал растекающееея блаженство, причмокивая губами. — М-м-м, вкусно. — она уже двинулась в противоположную сторону, собираясь оставить Ваню позади. Тот заслонил её своей грудью и перегородил проход.       — Слушай, а может, тест не ошибся? Ну, то есть, мы не ошиблись, когда всё это затевали? Может, у нас и вправду бейбик там уже, м? — непонятно, то ли чтобы сгладить свою вину, то ли чтобы заработать прощение и долгожданный поцелуй, либо по порыву душевному, начал Ваня, обратившись непонятно к кому в животе.       Вася только скептически вздохнула и смерила его недовольным взглядом, едва не закатив глаза (впрочем, как она всегда делала в подобных случаях).       — Что за глупости? Что, сдурел? — недоверчиво ухмыльнулась она, вполне ожидаемо отреагировав на такое заявление. — Какой «бейбик»? Там только пельмени со вчерашнего дня остались. Дай пройти. — посторонилась она его общества. Вот глупец.       Со вчерашнего дня её действительно ощутимо «мутило», и она не могла найти причину такому резкому перепаду настроения и внезапно нахлынувшей усталости, вдобавок прибавившейся к ощущению тяжести в животе. Возможно, это были некоторые неприятные симпоты «женских дней», которые заявляются к нам раз в месяц и чаще и нарушают своим вмешательством все наши планы и распорядки на жизнь, заодно порча наше самочувствие. А, возможно, она сама и не догадывалась, что это могло быть.       Но перспективу с беременностью всячески отвергала. Тем более, что, даже в связи с нынешним положением матери, искать повода для бесед на такие темы не предполагалось. И симптомы, следовательно, она не знала и не считала нужным считывать в контексте их нынешнего проявления.       — Ну хорош, Васёк, ну хватит дуться. — последовал вслед за ней Ванька, на добродушной ноте продолжающий выманивать её прощение. — Я так, просто сказал, чего ты сразу?       — Всё ещё бесишь меня. — задумчиво остановилась Вася посреди комнаты, прикинув что-то в окне. — И вообще все вы меня бесите. — сделала она неутешительный вывод, окончательно отрываясь от него и удаляясь в собственные мысли, по совместительству — во двор.       Ване оставалось только неутешительно стоять на прежнем месте и догадываться, что же они все такого сделали. Попутно придумывая, как ещё заслужить прощения у принцессы. В голове должен был быть гениальный план, под стать ему. * * *       Снаряд дважды в одну воронку не падает. А точнее, дважды не посылает ангел в дом Ивановых ещё одну нерождённую душу, чтобы наградить ею членов большой семьи. И, как бы Ваня ни хотел стать отцом запоздалым числом — ради Васи или ради прощения, или ради незнамо чего, — судьба не сжалилась над ними.       Вася специально проверила, сделала достоверный тест на беременность: не работает, не выглядывают две полоски стеснительно-смущённо из-под рамочки в розово-пастельном обрамлении. Нет, не сложилось. И рада бы выдохнуть, да Ваня под дверью караулит, с момента на момент результата дожидаясь. Знал же, что она проверять будет, гад.       Хлопая дверью, появляется неожиданно, чуть не сводя его с ума и не давая его больному сердцу от затомившихся переживаний внутри вздрогнуть — распахивает её навстречу, обнаруживая, что он подстерегал её с внешней стороны, ухом приложившись к самой поверхности двери ванной, которая находилась в Васькиной спальне.       Неутешительно вздохнув, Ваня первый заговорил:       — Ну что? — пауза. Василиса несмело переминается с ноги на ногу, меняя опору под собой. — Одна? — нерешительно добавляет Ваня, всё ещё боясь показаться равнодушным к их общей проблеме, которая, по сути, взялась из ничего, нечаянно из-за одного, оставленного на скорую руку на видном месте, чужого теста. Не её.       Ваня уже сто раз прокрутил всё это в голове, и всё равно какая-то суета. Как будто он готов стать отцом.       Он ещё с Яной не был готов, он это точно знал и помнил, как девушка минувшим летом заговаривала парню зубы, чтобы отвадить от себя: про идеальную семью, про детей, про работу и стабильный заработок, а ещё, если он не ошибается, про огромный дом с бассейном — с собакой. Рыжей такой, мохнатой.       Только сердце ухает в пятки, это слышно. Ваня чувствует всем своим нутром, как жизнь из него уходит. Не то чтобы он так уж боится стать отцом — просто важно всё это. Дети — новый этап в жизни.       Он Василису любит. Он это точно знает. Теперь — особенно. Почему «теперь особенно» — не знает. Просто он не хочет её опять потерять, как всё в этой жизни. «Бабий магнит» — как остроумно назвала его мама Лида. Или, как выразился бы кто угодно, бабник. Но Вася — кажется, особенный экземпляр в его биографии, ради которого он почти готов оставить свою карьеру бабника и перейти на семьянина.       Наверное, так и рождается любовь. А должны были родиться дети...       — Одна. — со вздохом роняет (почему-то в воздух, а не ему лично) Вася, как-то обречённо садясь на диван и изучая тест, по-прежнему дрожащий в руке у девушки. Ваня послушно садится рядом, хоть его и не просили.       Он помнит, как Яна обрисовала ему в красках дальнейшую их счастливую «сказочную» жизнь, к которой он был отнюдь не готов, чтобы отвадить его от секса.       Однако, потом сама без труда и принципов поддалась на старые чувства, которые оказались, увы, совсем не устарели, и легла с ним в постель чуть позже, не руководствуясь всем вышесказанным и не строя лишних перспектив.       Впрочем, как и сейчас: когда была готова сойтись на почве пройденного времени, несмотря на расставание, и на почве вспыхнувшей волны старого помешательства, если его можно так назвать. Невзирая на то, что он уже дважды ей изменил. С Настей.       Хотелось верить, что Ваня уже сам перерос эту черту: возвращаться в прошлое, держась там за спасительные якоря. И сам он осознанно выбрал Васю, и теперь осознанно строит их будущее и отвечает за него. Что ж, так надо.       Ваня помнил, как его пригвоздило к поверхности Земли на фразе про детей. Как он и сейчас испугался отцовства. Как опять чуть всё не потерял из-за собственной трусости.       Не забытого вскользь в ванной, на полочке, теста. Из-за него.       Если бы тогда ту сцену увидела Вася, вряд ли бы сейчас она смотрела на него теми же преданными глазами, какими смотрят только в отчаянную влюблённость. Особенно сейчас, когда всё зашло дальше, чем они планировали.       — Всё нормально же, да? Нам только по 18, куда нам ещё ребёнок? — «уже» или «ещё» Ваня пока не определился — сказал почему-то «ещё», а кто знает, почему? Может, имел в виду, что ещё рано, а может — что уже. И попросту оговорился. Так или иначе, убедить себя в сказанном не получилось.       И произнесённое «нам» могло смутить при условии, что самому Ване в скором времени исполнялось двадцать, однако, переживания надавили на него так, что он сам не заметил, как назвал возраст своей девушки.       В ответ Вася неопределённо посмотрела на него, точно ощущая на себе его настроение, и между ними повисла немая пауза, словно нечего было больше сказать.       Действительно, «им» было только по восемнадцать, и вся жизнь впереди.       Неопределённо улыбнувшись, Вася, приободрившись, согласилась:       — Да, всё отлично. — эта улыбка больше напоминала мирное согласие, чем выражение истинного чувства. Но он и этому был доволен, заключая девушку в хрупкие и осторожные объятия.       Странные, с отголосками прежней неловкости, которая раньше присутствовала в их отношениях друг с другом, когда они едва поселились под одной крышей; будто первый день знакомы были. Наверное, этот переломный момент должен был случиться когда-нибудь. Наверное, каждый должен был вынести из него свои, конкретные уроки. * * *       Этой ночью оба спали крепко, хотя и уснули не сразу: Вася долго задумывалась о чём-то, устроившись у Вани на плече, а Ваня, в свою очередь, мерно поглаживая волосы той, раздумывал о том, что тревожило его, и особенно полагался на то, что сейчас тот самый момент, когда они были очень близки в тишине ночи и в шорохе её неспешной, летней прохлады, и ближе, возможно, уже не будет. И нужно использовать и откладывать в памяти каждый момент этого внезапного слияния, когда две души дремали наедине. И доверялись друг другу.       Это было особенно.       Он уснул под утро, задумываясь о том, что он по-настоящему любит Васю, и хотел бы так засыпать с ней каждый вечер. Так и не сказал ей этих слов, предположительно, самых важных и ранимых. Опасных для человеческой души неожиданным признанием своей щемящей привязанности и, вместе с тем, таких необходимых, чтобы дальше существовать и строить дальнейшие планы. С одной-единственной, если она есть.       А у Вани, как выяснилось, была. И будет.       Вася крепко спит на его плече, и это определённо уютно.       С Васей Ване определённо трудно, но это стоит того.       Совершенно неважно, что они были несовместимы. Совершенно точно Ваня влюбился. В эту несносную девочку, с которой каждый день был приключением.       Вася по-детски прижималась к груди своего собеседника часом назад, всем своим видом показывая, что готова служить ему всем своим нутром и в ответ ждёт от него того же самого.       У них ещё всё впереди. В особенности — то утро, в котором всё будет хорошо со стопроцентной уверенностью в этом. А пока — крепко спать на плече у любимого, лелея мечты о том, какое их ждёт прекрасное светлое будущее, и какие у них обязательно будут дети. Потому что Васе в её восемнадцать с небольшим, когда впору мечтать о принцах и о том, как всё замечательно будет в грядущем времени, вот уже совсем скоро, без этого просто никуда. И Ваня с этим согласен. Ему, похоже, тоже.