Ты будешь моим

      Желание бушует и жжет нервы. Дин распален до предела. Михаил медленно скользит взглядом по безупречному обнаженному телу. Обладать им хочется нестерпимо.       — Дин, — голос звучит сухо и чуть хрипит. Михаил перекатывается по кровати и ложится на Дина сверху. Вдавливает его в матрас всем весом. — Одно короткое слово.       Тот шипит сквозь зубы и дергается. Просовывает руку между их телами и пытается его оттолкнуть. Михаил чуть приподнимается и прищуривается, когда Дин выдыхает сквозь стиснутые зубы и обхватывает свой возбужденный член рукой, будто бы пытаясь его защитить. В голове медленно появляется мысль, что он доставил неприятные ощущения. Михаил резко убирает ладонь Дина и заменяет ее своей. Тот бормочет ругательства сквозь зубы. Движения рассчитанные, уверенные, сильные. Дин стонет и жмурится. Его щеки заметно розовеют. Михаил находит это очаровательным.       Возбуждение достигает предела. Потребность владеть, подчинить, любить жжет изнутри, плавит благодать и рушит контроль. Михаил рывком разводит ноги Дина в стороны и прижимается своим возбужденным и истекающим смазкой членом к его ягодицам. Исследование простаты Дина ранее, которое не было задумано как подготовка к большему, мгновенно предстает в сознании более чем удачной идеей. Михаил скользит пальцами в проход. Убеждается, что смазки в нем осталось достаточно и он по-прежнему растянут, убирает руку и надавливает на сфинктер головкой члена.       — Нет, — во взгляде Дина появляется удачно утраченная ранее осмысленность, а он дергается всем телом.       — Это неправильное слово. Тише, — Михаил почти прикладывает палец к губам. — Тебе будет хорошо. Я обещаю, Дин.       Рука сжимается на члене Дина сильнее. Тот вскрикивает. Михаил улыбается с торжеством и чуточкой превосходства. Смешивает грубость и нежность в нужной, давно изученной пропорции. Сжимает еще чуть сильнее и, едва касаясь, гладит головку. Дин стонет и запрокидывает голову. С силой жмурится. Беззащитная шея манит. Михаил кусает. И еще раз. Нежно проводит пальцами по следам, позволяет силе их убрать и усилить ласку. Дин мечется и распахивает глаза. Зрачки расширены и почти полностью скрывают зелень. Михаил отнимает руку от члена, когда понимает, что до оргазма Дину осталось меньше мгновения.       — Ублюдок, — хрипит тот на выдохе. Сам разводит ноги шире. Михаил усмехается. Это единственное согласие, которое Дин позволит себе проявить, но большего не нужно. — Я тебя ненавижу, — чеканит Дин, но чувства за словами — ни капли.       — Ложь, — уверенно усмехается Михаил, делает толчок бедрами и срывается на стон, когда член на треть оказывается внутри.       Раз за разом не меняется одно: мысль, что он обладает Дином, что они единое целое, сводит с ума почти по-человечески. Михаил медленно входит глубже, хватает запястья Дина и прижимает его руки к кровати. Тот прожигает его яростным взглядом, но уже через мгновение чувственно стонет. Контроль шатается все сильнее. Михаил не останавливается, когда член входит в Дина полностью, заполняет до предела. Движения резкие и сильные. Новый стон Дина превращается в хрип. Его колотит мелкая дрожь, и ей хочется заразиться. Взгляды сходятся в дуэли. Михаил позволяет Дину ощутить себя победителем и отводит взгляд первым.       Кровать поскрипывает. Воображение лениво рисует картину вколачивания Дина в матрас. Михаил находит ее более чем привлекательной, но ждет. Умышленно смотрит на член Дина. Прячет усмешку, когда пару секунд спустя слышит стон и отборную ругань. Медленно, очень медленно переводит взгляд и снова смотрит Дину в глаза. Тот бормочет неразличимые проклятия, выгибается, когда член не просто проезжает по простате, но прицельно давит на нее, и сдается. Момент Михаил ловит безошибочно. Изменившийся взгляд Дина. Его плотно сжатые губы и едва уловимое движение бедрами навстречу. Пламя поглощает изнутри.       Михаил отбрасывает остатки сдержанности и вбивается в податливое теперь тело. Ловит каждое лихорадочное метание Дина. Рваные вдохи и выдохи. Стоны. Хрипы. Отпускает реальность, которая неважна. Кровать скрипит яростнее. Пошатывается. Дин захлебывается собственным криком и кончает без прикосновений к члену. Вид вздрагивающего тела окончательно туманит рассудок. Михаил видит приоткрытый рот, закатившиеся глаза, крупную дрожь. Ощущает сокращение мышц. Легко считывает в эмоциях и мыслях Дина то, что люди назвали бы чистым кайфом. Но этого мало, мало, мало. Михаил неохотно выходит полностью.       — Даже не думай, — Дин яростно мотает головой. Михаил игнорирует и уверенно переворачивает его на живот, а затем ставит на колени. Удобно пристраивается сзади сам. Входит одним резким движением и сдерживает вскрик от нового букета ощущений. Члену одуряюще тесно и однозначно хорошо. — Ненавижу, — выдыхает Дин так, что это кажется признанием в любви.       — Конечно, — насмешливо соглашается Михаил и отпускает себя полностью.       Входит резче, грубее и с каждым разом все глубже. Задевает простату снова и снова, выбивает из Дина новые стоны, похожие на скулеж, и стискивает зубы. Возбуждение настолько сильное, что член слегка ноет. Рука ныряет вниз и находит член Дина. Тот шипит. До полноценного возбуждения еще далеко, и это вызов. Михаил ловко скользит пальцами, гладит нижнюю часть головки, а затем и ее саму, проводит по всей длине, перекатывает и сжимает яички. Дин реагирует новой порцией ругательств. Его член быстро твердеет. Михаил улыбается, когда Дин стонет и начинает активно подаваться бедрами навстречу. Свободная рука сжимает кожу на шее Дина.       Яростный стон общий. Михаил зажимает кожу сильнее, сдавливает член Дина, из которого толчками выплескивается на кровать сперма, и кончает в жаркую глубину. Дин падает на кровать. Михаил ловит себя на порыве упасть сверху, но останавливается. Освобождает член, следя за тем, чтобы не причинить ненужного раздражения особенно чувствительному после двух оргазмов анусу, и ложится рядом. Небрежное движение руки заставляет сперму исчезнуть с живота Дина и с простыни. В комнате пахнет сексом. Желание возвращается стремительно. Михаил гладит спину Дина, который лежит без движения. Обдумывает, сколько времени ему дать. Принимает вывод, что это не имеет значения, так как в любом случае промежуток будет измеряться минутами. У них есть пара часов, но тратить их зря Михаил не собирается. Дин переворачивается на бок.       Михаил усмехается. Жест нисколько не приглашение, но именно так он намерен его использовать. Член послушно наливается силой без каких-либо воздействий. Губы кажутся сухими. Михаил облизывает их. Примеряется. И прикусывает кожу на плече Дина. Тот вздрагивает и замахивается для удара. Михаил легко перехватывает руку, сжимает зубы чуть сильнее. Наградой становится приглушенный стон. Михаил передвигается и прижимается к Дину вплотную. Тот активно пытается отодвинуться. Михаил не позволяет. Перемещает руку, удерживает ей. Размышляет мгновение, а затем прикрывает глаза. Бархатная лента надежно связывает оба запястья Дина.       — Убери, — зло требует Дин. Дергает руками, пытается дотянуться до узла, но не находит его. — Ублюдок. Убери.       — Нет, — Михаил выдыхает ответ прямо в ухо Дину, прикусывает его верхушку и раздвигает освободившейся рукой ягодицы.       — Гребаный маньяк, — выплевывает Дин. Вновь пытается отодвинуться. Михаил по-прежнему не позволяет. — Только попробуй…       — Попробую, Дин. Еще как попробую, — Михаил обрывает начатую угрозу веским обещанием.       — Нет, — с вызовом бросает Дин. — Или что, ты готов стать насильником? Я не хочу.       — Ложь, — умышленно понизив голос выдыхает Михаил все в то же ухо, которое сейчас алеет, и грубо сжимает уже изрядно возбужденный член Дина. Тот реагирует на движение моментально: твердеет заметнее и наливается кровью. — Ты слишком часто пытаешься мне солгать, Дин. Не боишься, что я решу, что тебе необходимо наказание?       — Поехавший сукин сын, — отрывисто выдает Дин и при этом притирается ягодицами к его члену.       Михаил ликует. Дотягивается до смазки, стоящей на тумбочке, щедро наносит ее на свой член и без предупреждения входит на всю длину. Дин вскрикивает. Михаил уверенно поднимает его ногу, забрасывает себе на бедро и начинает двигаться. Знание, что Дин растянут, возбужден и готов, стирает границы. Михаил двигается беспощадно, задействует толику силы и держит невозможный для обычного человека ритм. Дин хрипит, стонет, вскрикивает снова, сыплет ругательствами, всхлипывает и наконец скулит. Тянется связанными руками к своему члену. Михаил отталкивает их и начинает дрочить ему сам в том же ритме, в котором вколачивается в его задницу.       — Дин, — имя вырывается протяжным стоном, когда очередной оргазм заставляет тело взорваться чистым удовольствием.       — Блять, — Дин практически воет и бурно кончает, сжимая его мышцами внутри так, что продолжить хочется немедленно.       Неровное дыхание обоих разбивает тишину. Запах секса густеет, заполняет комнату без остатка и дразнит фантазию. Михаил лениво гладит грудь Дина, который, кажется, отключился от реальности вообще, и прикрывает глаза. Минуты текут медленно. В голове вспыхивают лишние в этот момент вопросы. Когда это началось? Когда стало необходимым? Когда изменило все? Михаил морщится. Секс лишь способ проявить чувства, потому что иначе ни один из них не умеет. Но думать об этом сейчас не хочется. Чувство времени подсказывает, что его осталось слишком мало. Возбуждение взвивается внутри диким, необузданным зверем.       Михаил не спрашивает разрешения. Знает, что Дин чувствует, как полноценно отвердел член, так и находящийся в нем. Может воспротивиться, но не делает этого. Этого достаточно. Михаил переворачивает Дина на живот и налегает сверху. Находит упор коленями и ладонями на кровати и безжалостно вбивается в него. Выходит, входит резкими толчками, не встречая сопротивления от отлично растянутых мышц. Ускоряется, перемещает одну руку и с нажимом проводит пальцами по позвоночнику Дина, прежде чем вцепиться ими в короткие волосы на его затылке. Слух жадно ловит глубокие стоны, поглощенные подушкой. Тело Дина напряжено как натянутая струна.       Желание довести до безумия, обладать так, чтобы Дину не пришло в голову принадлежать кому-то другому, толкает изменить тактику. Михаил выскальзывает из гостеприимного тела и ложится рядом с Дином, опираясь на локоть. Тот дергается и приподнимает голову. Пальцы легко проникают в разработанный проход. Внутри Дина смесь смазки и спермы. Михаил находит бугорок простаты и начинает его массировать осторожными круговыми движениями, постепенно добавляя нажима. Дин бессильно бьет кулаками по кровати, извивается и пытается насадиться на пальцы сам. Интенсивно двигает бедрами, втираясь членом в матрас. Скулит, но не просит.       Михаил придавливает, гладит, растирает простату. Повторяет снова и снова. Усмехается, когда Дин рвет простынь. Собственное возбуждение уже причиняет боль, но выдержка не подводит. Дин неожиданно поднимается и становится на колени. Пальцы невольно выскальзывают. Во взгляде Дина почти безумие, и от него дрожь желания пробивает все тело молнией. Грубый толчок заставляет оказаться лежащим на спине. Михаил чуть прищуривается, убирает бархатную ленту. Дин седлает его бедра, передвигается выше и рукой направляет его член в себя. В горле пересыхает. Первые же грубые движения выбивают дух и обещают, что родео будет сумасшедшее.       Ладони Дина скользят по груди. Прикосновения заставляют кожу покрыться мурашками. Он запрокидывает голову, беззвучно выдыхает «Сука» и начинает насаживаться еще яростнее. Михаил не может оторвать глаз. Внизу живота закручивается тугой, почти болезненный узел. По шее Дина стекают струйки пота. Воздуха мало, мало, мало. Рука тянется к члену Дина, который раскачивается и периодически ударяется о его живот. Михаил не успевает коснуться, когда Дин резко опускается, вжимается ягодицами в его бедра до боли и сильно вздрагивает. Внутренние мышцы Дина сжимают член, его сперма попадает прямо на ладонь, и Михаил кончает с громким стоном.       — Ближе, — просьба звучит как команда или приказ. Дин бросает на него яростный взгляд, поднимается, выпуская из себя его член с хлюпающим звуком, и слазит с кровати. Его ноги заметно дрожат, но на лице застывает упрямое выражение. — Дин, — зовет Михаил настойчивее.       — К дьяволу. Тебя и всю эту хрень, — неразборчиво бормочет Дин и делает пару нетвердых шагов в сторону. — Я в душ.       Внутри невольно рождается восхищение. Михаил признает, что не чувствует сил двигаться даже в себе. Дин скрывается за дверью, ведущей в ванную комнату. Шум воды странно умиротворяет. Уверенность, что когда и почему это неважно, крепнет. Михаил выдерживает несколько бесконечных минут, а затем берет смазку и встает. Слабость отступает быстро. Дверь открывается без скрипа, но Дин оборачивается. Смотрит странно. С предупреждением и желанием одновременно. Михаил без колебаний выбирает второе и игнорирует первое. Входит в душевую кабину и толкает Дина к стене. Шагает следом и разворачивает его к себе спиной.       — Скажешь, что не ждал меня? — насмешливо спрашивает Михаил и оглаживает бесконечно желанное тело от плеч до бедер.       — Скажу, что ты гребаный озабоченный извращенец, — с запалом отвечает Дин и шумно сглатывает.       — Мы оба, малыш, — поправляет Михаил, когда Дин упирается ладонями в кафельную плитку и выставляет задницу так, что ягодицы почти вжимаются в его бедра. Сверху продолжает литься вода. Член встает полностью. Михаил бьет по крану. Вода затихает. Пальцы подрагивают, когда разносят по члену выдавленную смазку, а затем грубо сжимают округлые подтянутые ягодицы. Необузданное желание отключает разум. Михаил вгоняет член в Дина жестко, до упора и повторяет сорванным голосом: — Мы оба.       Он глубоко. Настолько глубоко в жаркой тесноте, насколько возможно. Каждый размашистый, мощный толчок — удар. Под пальцами скрипит кожа на бедрах Дина. Тот уже не стонет. Беспомощно хрипит, поскуливает и изо всех сил подается навстречу. Дрочит себе хаотичными движениями. Во всем этом есть что-то почти животное, и от этого жар внутри раскаляется до предела. Напряжение звенит в телах и в пространстве. Отчаянная потребность затрахать Дина так, чтобы он и не помышлял о сексе до их следующей встречи, требует безумств. Михаил кусает плечи Дина и врывается в него еще яростнее. Тот издает слабый вой.       Время перестает существовать. В мощных толчках воплощается жизнь. Дин неожиданно выпрямляется. Михаил хрипло рычит, когда от движения член будто сжимают в тисках. Дин поворачивает голову, смотрит на него. Во взгляде почти нет осмысленности, но есть загадочная решимость. Поцелуй грубый и жадный. Нежданный уже никогда. Желанный до умопомрачения. Новый оргазм накрывает их одновременно, лишает остатков сил. И не лишает сознания только потому, что ангелам не положено. Дин почти виснет у него на руках. Несколько секунд, пока он не отстраняется, превосходят по важности несколько десятков лет. Душ проходит на автопилоте.       Дин идет обратно в комнату первым. Восхищение возрастает. Михаил направляется следом через пару минут. Уверенность, что сегодня даже ему достаточно, ломается, когда Михаил видит Дина, который раскинулся на кровати в позе звезды. В голове бьется мысль, что Дина всегда будет мало, мало, мало. Физическое тело послушно подстраивается под желание получить больше. Ближе. Михаил подходит к кровати, садится на край и неспешно проводит рукой по спине Дина, по ягодицам и бедрам. Ласкает и чуть щиплет нежную кожу. Тот резко подскакивает, слегка кривится, а затем в упор смотрит на его вновь возбужденный член.       — Только не в задницу, гребаный пернатый маньячила, — выпаливает Дин, облизывает губы и становится на колени.       Дыхание сбивается мгновенно. Михаил верит и не верит в догадку, которая мелькает в голове. Дин облизывает губы снова, судорожно сжимает кулаки, разжимает их, сжимает снова. А потом наклоняется и заглатывает член больше чем наполовину с наскока. Из легких выбивает воздух. Хорошо так, что хочется только кричать снова и снова. Дин сосет агрессивно, не дает поблажек ни себе, ни ему. Кровь взрывается прямо в теле. Влажная теснота поглощает и грозит засосать в себя безвозвратно. Возбуждение беснуется, но этого мало, мало, мало. Дин грубо вбирает член глубже, но закашливается и берет паузу. Сумасшедшие ощущения не отпускают.       Полной уверенности нет впервые. Но возникшую идею очень хочется воплотить. Михаил втискивает большие пальцы рук между челюстями Дина и располагает их так, чтобы рот раскрылся максимально. Яростный взгляд обжигает, но освободиться Дин не пытается. Член легко скользит в уже познанную желанную тесноту. Михаил старается двигаться умеренно быстро, но срывается на стоне Дина и начинает входить в его рот мощными толчками. Головка члена упирается в заднюю стенку горла раз за разом. Ощущения умножаются в несколько раз и глушат разум.       Потребность достичь разрядки слепит, заставляет ускориться еще. Дин кашляет, давится, но так и не отталкивает. Сжимает щеки все сильнее и сильнее, когда ловит ритм. Окружающая обстановка расплывается. Язык Дина оживляется, скользит по члену и даже пытается его обвить, и это становится последним штрихом. Михаил входит так глубоко, как только получается, и кончает с гортанным вскриком. Сознание на миг почти ускользает, но возвращается, когда Дин резко подается назад. Михаил обхватывает руками его лицо и смахивает со щек непроизвольные слезы, выступившие в процессе. Гладит и тянет к себе. Ближе. Дин не поддается и освобождается.       — В порядке? — нежность душит изнутри и звучит в вопросе. Михаил не хочет ее прятать. — Дин?       — Все супер, — усмешка кривая и не задерживается на губах Дина. — Пожрать через пару-тройку дней смогу, — неохотно добавляет он и закатывает глаза. Михаил думает, что вопрос отразился понятно в его взгляде. Дин тыкает пальцем в свою щеку и бросает: — Болят.       — Я могу исцелить, — предлагает Михаил. Рука вновь тянется к лицу Дина, но тот ее отталкивает. — Дин?       — Не надо, — ответ резкий. На мгновение Михаил почти верит, что Дин на самом деле его ненавидит. — Я хочу помнить, — фраза неловкая, скомканная и сказана очень тихо. — Мне надо знать, что это не чертов сон. Надо, — откровение неожиданное.       Осыпать Дина ласковыми словами хочется до сумасшествия. Михаил молчит, зная, что тот их не примет. Дин смотрит куда-то в стену, а затем пытается встать с кровати. Михаил хватает его за руку и опрокидывает обратно, как только замечает, что тот возбужден. Во взгляде Дина отражается угрожающее предупреждение. Михаил усмехается. Вбирает член нарочито медленно, ласкает его языком, оглаживает зубами. Дин кричит. Его не хватает и на пару минут. Михаил не выпускает член до тех пор, пока не стихает последняя судорога. Дин смотрит на него широко распахнутыми глазами.       — Тебе стоит поспать, — Михаил держит нейтральный тон, но фраза снова звучит как приказ.       — Не здесь и не с тобой, — Дин выставляет иголки мигом. Встает и быстро одевается. — У нас с Сэмми дело вообще-то.       — Где? — спрашивает Михаил и тут же жалеет, когда лицо Дина каменеет. — Я могу помочь, — объяснение явно делает еще хуже.       — Ты не будешь лезть в мою нормальную жизнь, — яростно отвечает Дин и снова сжимает кулаки. — Верни меня к Импале.       — Конечно, — безразличие скрывает разочарование. Мысленное пожелание позволяет оказаться одетым. Михаил берет Дина за руку. Через миг они стоят на обочине темной трассы, где сиротливо припаркована Импала. — До встречи, Дин.       — Не надейся, — как и всегда раздраженно отвечает Дин, садится в машину, с остервенением захлопывает дверцу и уезжает.       — Рано или поздно, ты будешь моим и только моим, Дин, — произносит Михаил, провожая взглядом Импалу, которая тает в предрассветных сумерках быстрее, чем хотелось бы. — Ты будешь моим, — в пространство повторяет Михаил.