«Зима тебе к лицу:
такие холодные глаза…
Термометр покажет ноль,
Ты в минусе, а я — весна.
И в моей голове лишь злость, и
в отрицательных мечтах
я утоплю твою любовь
в своих собственных слезах»
rebless — deja vu
***
Масло внутри шумит, как водопад. Обычно такой ужасный грохот издаёт весенняя капель, рвущаяся на землю, стекающая по крышам; такой грохот от первой грозы вперемешку с ядовитыми туманами и градом, нещадно колотящей землю; такой грохот издают приземляющиеся капсулы, или опускающиеся гермодвери, да что угодно может так шуметь! Но этот же шум внутри заставляет Узи преклонить колени, недовольно пряча своё лицо от жёлтых глаз. Кажется, внутри неё растаяли последние льдинки. Она так сопротивлялась этому. Она так не хотела стать типичным подростком, который распинается про захват мира, а потом резко, повинуясь собственным чувствам, влюбляется в своего совершенно непримечательного партнёра, который согласился в этом захвате участвовать. Это безумно глупо! Роботы… Роботы вообще любить не должны! Но скрытая за слоями бахвальства и бравады слабость начинает постепенно проникать наружу через трещинки во внутренней корке льда, что покрывала её сердце. Скоро выпускной. Нужно искать партнёра для танца. Так глупо отказываться от шанса, который появляется в последний момент… Работяга сама осознаёт, насколько стремительно её шансы выбраться из этого капкана обязанностей стремятся к нулю. Она терпеть не может свой характер. Раздула всю из себя такую важную! Ох, и как теперь разгребать это всё? Узи и так уже отвлеклась от изначальной цели насколько можно — она переключилась с ремонта корабля на Эн. Демонтажник был рад помочь ей во всём, что та предлагала, поэтому бесконечно недоумевал, когда Узи приглашала его «просто погулять» ночью, хватаясь своей маленькой ладошкой за его широкую ладонь. Такие «просто прогулки» происходили всё чаще и чаще, пока наконец Эн не забыл совсем о своих обязанностях собирать для девушки детали. Они могли часами молчать вместе, а потом внезапно начать говорить одновременно. И это было так глупо! Такое бывает только в романтических комедиях — когда пара то молчит, то говорит, то снова замолкает в осознании, что они перебили друг друга. Неловко, бесяще! Но так мило, что Узи выдыхала смущённо в кулак каждый раз, когда такое случалось, и отворачивала лицо, молча кивая в ответ на извинения демонтажника. С наступлением весны внутри будто начали распускаться почки деревьев, мешая механизмам работать как следует, и от этого Узи нервно покашливала, топала ногой, прятала дрожащие пальцы в карманах толстовки, закатывая глаза по старой привычке. На жизнь наслаивались новые проблемы, как бусины на нить существования. Возвращаться в холодные стены бункера работяга по-прежнему не хотела, да и вряд ли там ей доведётся закончить своё существование в далёком будущем. Ей приятно находиться среди тех, кого она боялась раньше. Если выбирать между «хочу жить с тем, кого презираю» и «тем, кого уже не боюсь», конечно, второй вариант будет оптимальнее. Хотя, таким выбором девушка скорее прятала своё настоящее нежелание покидать трупную башню и его причины — Узи было просто не страшно… Ей было комфортно, когда у неё спрашивали о самочувствии, лезли обнимать, или радостно зажмуривали тёпло-жёлтые глазки в ответ на скупое «спасибо» за какую-либо мелочную помощь. Бесила по-прежнему только Ви… Хорошо, что она сидит на цепи и не может своими когтистыми ручонками дотянуться до стоящей напротив работяги и пытающегося укрыть её от возможной опасности собственными руками демонтажника. Взгляд у Узи такой холодный и пронзительно-ледяной, но внутри всё тает и плавится в очередной раз, когда она берет ладони Эн в свои. Он глупый и не понимает, думает Узи… Даже когда с её губ в очередную весеннюю ночь срывается: — Знаешь, у нас выпускной в этом году должен быть… Вряд ли я вернусь в колонию даже ради того, чтобы потусить с этими противными одноклассниками, ха… Но мне хотелось бы восполнить пробел и потанцевать сейчас, как будто я уже захватила этот мир! Но танцевать… Я ведь даже не умею. — Ой… — смущается Эн, и его щёки заливает легкий румянец, отчего внутри Узи опять всё переворачивается с надеждой на то, что до него дойдёт смысл её долгой и запутанной речи. — Я и сам особо не пробовал, но… Давай… Станцуем здесь прямо сейчас? Девушка, едва сдерживая напирающее волнение, кивает, и их ладони переплетаются уже совсем по-другому, пока дроны танцуют под слышимую лишь ими музыку, разбавляя обстановку неловкими смешками и комментариями. Их неумелые шаги в однотонном ритме освещают лишь молчаливые луны и мириады звёзд на куполе ночного небосклона, их волосы гладит лёгкий ветерок, бросая снежинки в воздух, их танец постепенно ускоряется, становясь уверенным и головокружительным. Узи улыбается и впервые за долгое время смеётся, видя, как тёплые глаза Эн красиво выделяются на фоне ещё не отступившей зимы. И Эн смеётся в ответ, чувствуя, как хорошо его подруге. Они продолжают танцевать. Так по-дурацки, так легко, так весело, так… Будто Узи уже победила в борьбе за своего Эн.***
И всё внутри рвётся в очередной раз, когда в попытке второй раз сбежать из бункера, в который её несчастная судьба так иронично заперла заново, Узи оказывается на улице именно в том месте и в то время, когда Эн пролетает мимо. Они опять начинают говорить, перебивая друг друга, и Узи так взволнованна, напугана и счастлива одновременно: что видит его лицо, слышит его голос и самое главное — уже не боится его! Она была бы рада подавить свои последние льдинки внутри, но глупая гордость не позволяет перешагнуть через себя, выдавливая лишь скромное и дрожащее предложение отправиться на выпускной бал вместе. Чтобы быть счастливой, Узи уже не нужно захвата мира — ей достаточно просто потанцевать с Эн сегодня. Но и в колонии им нет покоя. Жизнь словно проверяет, насколько крепка нить судьбы девочки. Ви оказывается в опасности из-за плана мести Долл, и у Узи не остаётся времени думать — некому больше защитить её, болтающуюся сейчас на арматуре без руки и подставленную под острия вентиляционных лопастей. Первая атака успешно отражена, Ви оказывается за спинами тех, кто ранее держал её на цепи. Но вся троица ещё далеко не в безопасности. Из-за схватки на танцполе количество бусин-проблем становится непомерно огромным, и в один момент внутри Узи обрывается всё, что она чувствует: когда Эн также оказывается прошитым арматурой насквозь, отталкивает девушку в сторону, защищая от острия лопастей вентилятора, и показывает большой палец вверх, едва заметно и так по-доброму улыбаясь, словно действительно нет ничего страшного в том, что его сейчас распилит на части. А потом слышится оглушающий звон и… Узи почти не помнит, как она впала в ярость. Да как та чертовка посмела! Последние льдинки, что не успели растаять, крошатся под давлением вскипевшего масла и вонзаются во внутренности, как острия пил. Узи выплёвывает изо рта масло, стоя на четвереньках и укрываясь от летящего уже в её сторону ножа… И когда тот протыкает ладонь насквозь — наверное, именно в тот момент работяге стало окончательно плевать на себя. Ладонь, которую когда-то держал Эн во время их полночного дурацкого танца, прошило лезвие кухонного прибора, но работяга не чувствует боли, вытаскивая его из своей руки и поднимаясь на ноги. Она отомстит. За повреждённую ладонь? Нет. За своего Эн. Девушка не помнит, как происходит их с Долл схватка, она просто хочет раскрошить эту девчонку, как та поступила с Эн. На какой-то момент, в пылу азарта, Узи действительно начинает думать, что победит, но соперница оказывается хитрее, повторяя манёвр с ножами теперь уже в увеличенном количестве — и Узи пробило бы насквозь, если бы кое-кто не закрыл её своими крыльями от этого удара. — Харе меня спасать! — негодует Узи, хватаясь за протянутую ей ладонь, и тело охватывает чувство спокойствия вопреки напускной злости. Несколько поворотов, как в танце — и работяга оказывается прижата к Эн, чувствуя под рукой впитавшееся в ткань его костюма масло. Она с ужасом смотрит на место повреждения, сглатывает, и тихо просит: — Серьёзно, н… Н-не делай так больше… Наверное, он был бы и рад больше не пугать её так сильно своим героизмом. Только вот, кажется, он тоже её… Любит. И Узи больше не чувствует льда внутри. Она сдаётся и окончательно тает. Теперь она не боится демонтажника. Она боится за него.***
Переваривать всё случившееся — и в реальности, и в голове — очень сложно. Узи еле доплетается до своей комнаты, и если бы не Эн, который сейчас осторожно обнимает её за плечо, девушка бы точно рухнула на пол от усталости. Столько вопросов появилось из-за Ви, из-за Долл… Узи перешагивает порог своей комнатки и резко останавливается, хватая Эн за руку и втаскивая его в помещение за собой. Она даже не посмотрела, какую он при этом выразил эмоцию — но судя по тому, как послушно Эн вошёл в двери, демонтажник был не против. — Мы побывали на выпускном, но так и не потанцевали вместе, Эн, — не поворачивая головы, сообщает Узи. Она понимает, как глупо и наивно звучат её слова в контексте всех событий, что пришлось пережить буквально десять минут назад, но знает, что её поймут и не будут задавать вопросов. — Я просто хочу потанцевать ещё раз, как тогда, ночью. Возникла пауза, из-за которой всё внутри натянулось, как тетива лука перед выстрелом. Вдруг… Не поймёт? Узи боязливо подняла глаза, встретив гипнотизирующе жёлтые зрачки. — Я надеялся, что ты предложишь! — голос паренька после паузы прозвучал с такой улыбкой в интонации, будто он давно ждал этого простого предложения. Он подтянул Узи за руку к себе, крепко обняв и выдохнув в её макушку. Девушка всё ещё в своей черной шапке, даже когда на ней неподходящее совершенно этому головному убору чёрное платье. Они оба такие странные, что лишь им впору танцевать ночами под луной. Рука Эн обвивается вокруг талии девушки. Другая ладонь переплетается пальцами с её ладошкой. Размеренный вальс начинается в совершенно непринуждённой обстановке, вне поля зрения любопытных глаз работяг, которые впервые видят демонтажников в своём бункере не как вторженцев, а как гостей. И Узи рада этому больше всего на свете. Настолько, что взгляд её глаз окончательно теплеет, и она ненароком тянется к демонтажнику на цыпочках, когда их молчаливое и романтичное перемещение по комнате прекращается. Она бы сказала, что просто хочет разглядеть его лицо получше, или придумала бы ещё стопятьсот дурацких причин оправдать себя, но к счастью… Этот намёк Эн понял быстрее, чем раньше. Наверное, вошедший сильно удивится, если увидит, как совершенно разные даже по росту демонтажник и работяжка трогательно целуют друг друга, стоя в центре комнаты.